Зуева Вера Сергеевна : другие произведения.

Кошачий сериал

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это история о животных, которые жили в нашей семье и у нас на глазах проживая свои животные жизни, заставляли нас задуматься о наших, человеческих. Книжка с фотографиями и без ошибок вышла в издательстве "Весь" в 2012 году

Вера Зуева

КОШАЧИЙ СЕРИАЛ

   Я снова отвлекусь, забуду,
   Разыскивая тщетно суть,
   Но все подвержены мы чуду
   Когда-нибудь и где-нибудь.
   Р. Вальдорф

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Эта книга - для любителей животных. Для нелюбителей - тоже, потому что вообще-то эта книга про жизнь. Ее название может показаться довольно скучным, но, к сожалению, подобрать другое, более эффектное, не удалось - ведь название должно отражать содержание, а содержание нашего романа определяется тем, что:
   во-первых, случилось так, что за достаточно короткий промежуток времени в нашем доме сменилось несколько кошек. Каждая из них была яркой и неповторимой личностью, и с появлением каждого нового животного для нас начиналась новая эпоха. Или серия. Поэтому некоторое время мы вели счет времени не по годам, а по котам.
   Во-вторых, все животные, обитавшие в нашей квартире, каждое в меру своих способностей, превращали нашу жизнь в кино. Кино это было то комедийное, то драматическое, то романтическое, то мистическое, то представляло собой невероятную смесь жанров. Люди тоже оказались вовлечены в невероятное действо, которое никого из нас не могло оставить равнодушным. Думаю, не оставит равнодушным и читателя.
   В-третьих, примерно к середине "просмотра" этого по большей части забавного сериала про кур, перепелок, кошек, крыс, хомяков и так далее у меня сложилось четкое ощущение, что цепь событий не случайна, а подчинена вполне определенной внутренней логике. Казалось, некий Режиссер, избрав нас в качестве актеров, имеющимися в его распоряжении художественными средствами пытается донести до зрителя какую-то идею.
   А какую идею? А кто зритель? А кто Режиссер? А может быть, загадочный Режиссер - это всего лишь плод моего воображения? Не мне судить. Мне - рассказывать. Надеюсь, Читатель разберется лучше - со стороны виднее.
   Сразу должна извиниться: некоторые страницы окажутся не такими веселыми, как хотелось бы. К сожалению, опустить их не удается, иначе невозможно обрисовать границы той области, "где зарыта собака". Но в кино, как в жизни, а в жизни, как в кино - бывает всякое. За то мы их и любим.
   Если же эту книгу взял в руки любитель животных, не увлеченный поисками "зарытой собаки", он найдет в ней достаточно поводов поулыбаться над проделками мохнатых, пернатых и двуногих (я имею в виду детей) террористов. Темы детей и животных неисчерпаемы. Каждый это знает, и каждый имеет право вставить свое слово в этот бесконечный и неизменно захватывающий разговор.

Серия первая

ДОИСТОРИЧЕСКИЕ ЖИВОТНЫЕ

   Моему мужу Игорю страшно не повезло с женой. Он вырос в семье, где порядок был превыше всего: каждая вещь пребывала на своем строго определенном месте, на полу ни соринки, на мебели ни пылинки, пища жирна и обильна, отдых ритуально свят, жизнь планомерна и размеренна, люди самодостаточны и довольны собой. Все это вместе взятое объявлялось вершиной добродетели, а иные жизненные ценности подвергалась осмеянию, в лучшем случае сомнению.
   Конечно, в таком доме жить тепло и удобно, но поддерживать идеальный миропорядок дано далеко не всем. Известный афоризм гласит: "Если бывают домашние хозяйки, то должны быть и дикие". "Дикие хозяйки" - это про меня. Насколько дикой я являюсь, выяснялось постепенно и достаточно долго, а в те времена, когда начиналась эта история, кое-кто еще надеялся сделать из меня идеальную хозяйку, притом хозяйку домашнюю. Да я и сама пыталась быть домашней и ручной. Проблемы начались довольно скоро. Оказалось, что несмотря на все старания ближайших родственников сделать мою жизнь сложной и разнообразной, без растений и животных она не могла быть полной. В идеально убранной городской квартире мне было как-то неуютно и чего-то не хватало. Наверно, поэтому в наш дом постоянно втирались всякие растения, а потом и животные (разумеется, под самыми разумными и благовидными предлогами - в сугубо утилитарных целях). Примерно к середине нашего романа я поняла, что сражаться с собственной природой - дело неблагодарное. А главное, пользы от по этого, большому счету, никому нет. И решила жить, как Бог на душу положит.
   Кошки были не первыми животными, вошедшими в малогабаритный мирок нашей квартиры. Прелюдия к "Кошачьему сериалу" разыгрывалась без кошек, но без предыстории и сама история утрачивает нечто важное. К тому же и в "доисторический период" происходили интересные случаи, способные позабавить Читателя.
   Итак, все началось в те неправдоподобно далекие времена, когда я вполне искренне пыталась стать идеальной хозяйкой, а нашему сыну Васе не исполнилось и двух лет.
   Первыми ласточками стали куры.
   Был конец апреля. Вдвоем с Васей мы возвращались домой с прогулки. Шли нога за ногу, потому что уходить с улицы совсем не хотелось. Денек был солнечный и теплый. Наконец-то после долгих споров с зимой радостно воцарилась весна. Земля только-только освободилась от снега, и зеленая травка еще не успела пробиться сквозь пыль вытоптанных газонов. Но солнце светило так убедительно, что до лета, казалось, рукой подать. На весеннем солнышке мозги слегка подплавились и в голове закружились сладостные мысли о предстоящем отпуске, дачном приволье, клумбах, грядках и прочих "экзотах" загородной жизни.
   Уже на подходе к дому мы с Василием наткнулись на коробку, в которой трогательно попискивали суточные цыплята. Надо ли говорить, что пройти мимо было просто невозможно, и мы тотчас сунули носы в коробку: в невероятной тесноте копошились золотые комочки, и их мирное попискивание складывалось в долгую-долгую радостную и умиротворяющую песенку. Это лучезарное содержимое самой обычной картонной коробки представляло такой разительный контраст с городской жизнью, с ее огромными серыми коробками домов, закрывающих небо и солнце, с ее пылью и затоптанной до смерти землей, с постоянным рычанием машин и хаотичной суетой людей... В общем, отойти, не захватив с собой частичку настоящего счастья оказалось просто невозможно. Вася все лето будет жить на даче, а держать кур за городом - это не обременительно. У мальчика будет возможность понаблюдать за живыми существами, а насколько я помню из собственного детства, цыплята - это очень интересно. Родственникам можно будет объяснить наше приобретение самой практической целью: желанием подкормить нашего дорогого мальчика экологически чистыми яйцами, ведь хозяин коробки решительно заверил нас, что из цыплят вырастут первоклассные несушки и может быть - ну чисто случайно - пара петушков. Не успев толком подумать, насколько это правда, а главное, как скоро эти несушки смогут снести первое яйцо, я купила десять солнечных шариков, и мы с Васей понесли наше счастье домой.
   А вот там радужные картинки быстро сменила суровая правда жизни: воплощениям абстрактного счастья требовался самый конкретный уход. Желая делать все по науке, я извлекла из каких-то дальних закромов несколько завалявшихся с незапамятных времен журналов "Приусадебное хозяйство" и даже прочла статьи, посвященные курам. Для начала оказалось, что в течение нескольких дней цыплят необходимо постоянно обогревать. Для этого предлагалось использовать бутылки с горячей водой (воду почаще менять!) и электрическую лампочку накаливания (ровно такой мощности, чтобы цыплята ненароком не перегрелись!).
   Короче говоря, над картонной коробкой, в которую поместили цыплят, днем и ночью горел свет, и примерно раз в полчаса я меняла воду в бутылках. Через два дня такой жизни я почувствовала, что, мягко говоря, притомилась и решила, что ночью цыплята обойдутся одной лампочкой, без теплых бутылок.
   Потом за создание дополнительных проблем взялся еще и Василий. Как и следовало ожидать, он заинтересовался цыплячьей коробкой и начал туда частенько заглядывать. Сначала я думала, что его интересуют милые цыплятки, и радовалась любознательности сына. Но, как совершенно случайно обнаружилось, его привлекали не столько цыплята, сколько содержимое их кормушки, словно нашего в меру упитанного юношу никто никогда не кормил. Пшенка, сваренная на воде, не очень нравилась мальчику, зато к яичной крошке, слегка притоптанной цыплячьими лапками и порою несколько удобренной, его пухлая ручка тянулась, как только я на минуту ослабляла бдительность. Драгоценная добыча, крепко зажатая в кулачке, быстренько подносилась ко рту. В этот самый момент мне иногда удавалось ее перехватить. А если нет - значительная часть отправлялась в рот, но кое-что просыпалось мимо, и о свершившемся преступлении свидетельствовали растоптанные вокруг коробки яичные крошки.
   Хорошо, что даже в неполные два года человек может что-то понимать. К тому же Вася от рождения человек вообще разумный. Мы с ним сторговались на том, что лично для него будет отварено яйцо, и он единолично его съест, а маленьких цыпляток объедать не станет. Так удалось снять хотя бы одну проблему, но другие проблемы возникали одна за другой. Как ни старательно соблюдала я все рекомендации по уходу за цыплятами, один цыпленочек все же загрустил. Знаний по ветеринарии у меня не было, и уповать можно было только на чудо.
   Как раз в те поры известные экстрасенсы Алан Чумак и Анатолий Кашпировский прямо по телевизору проводили сеансы массового оздоровления населения. Как и все нормальные телезрители, для которых в то время сверхъестественное было еще в диковинку, я жаждала стать свидетелем потрясающих феноменов, а заодно и подлечить цыпленочка.
   Итак, во время оздоровительного сеанса Алана Чумака наш больной был помещен на самое почетное место - в кресло перед телевизором - чтобы ему удобно было получить установку на полнейшее и скорейшее избавление от всех недугов.
   От всей души я верила и до сих пор верю в эффективность биоэнергетического воздействия. Хорошо известны удивительные случаи излечения. У скептиков принято объяснять чудесные выздоровления самовнушением пациентов. Самовнушение - спору нет, великая сила, но объяснять результат только самовнушением, пожалуй, не всегда корректно. Вот, например, одна моя знакомая, биолог по образованию, человек весьма скептически настроенный и временами даже язвительный, рассказывала, что после сеанса Кашпировского ее собака перестала хромать. Такое исцеление приписать довольно трудно самовнушению: едва ли собака могла что-то себе внушить из уважения к заслугам какого-то авторитета, ей совершенно не знакомого и к тому же вещающего из телевизора. В общем, очевидное излечение собаки вполне правомерно было объяснить воздействием какой-то не очевидной энергии.
   К сожалению, стать свидетелями чуда нам так и не удалось. Не прошло и двух часов после сеанса, как больной цыпленок перестал дышать, чем поселил в наши души печаль и сомнение во всемогуществе биоэнергетического целительства.
   Другие цыплята оставались бодры, веселы, хорошо кушали и быстро росли. Это отсутствие проблемы само по себе превращалось в проблему, поскольку милые цыпочки требовали все больше места, производили все больше шума и все больше удобрения.
   Самый кошмар для всех начался во второй половине мая, когда родители Игоря пригласили нас пожить у них, чтобы дорогой внучок Васенька мог гулять по майскому лесу и дышать чистым воздухом - они жили в Подмосковье в поселке городского типа, и лес начинался сразу возле их дома.
   Ехать куда бы то ни было мы могли только со всеми своими цыплятами - оставить их было не на кого. Мой брат Петя, который жил с нами в одной квартире, в то время практически не имел свободного времени, да к тому же никакого интереса к сельскому хозяйству никогда не испытывал. В квартире этажом ниже жили мои родители - деда Сережа и баба Лена, как они стали называться после появления Васи. Я пыталась уговорить их поухаживать за милыми цыплятками несколько дней в наше отсутствие, но пожилые люди, понаблюдав за этой оголтелой оравой, поняли, что им с ней не совладать. Выхода не было: цыплят нужно было везти с собой.
   Представляю, какие муки пришлось пережить бабушке Рае и дедушке Толе, прежде чем пустить почти десяток этих даром что домашних, но совсем не дисциплинированных птиц в свою сияющую чистотой квартиру! Но чем не пожертвуешь ради любимого внука? Бабушка Рая вспомнила свое деревенское детство, вздохнула и приняла нас вместе с цыплятами.
   В крошечной шестиметровой кухоньке был сооружен загон примерно на четверть свободной площади. Бесцеремонная братия стала полноправным участником всех семейных застолий, дотоле неизменно проходивших благочинно и торжественно, а желающим покушать людям приходилось пробираться на свои места бочком, протискиваясь между столом и холодильником.
   В солнечные дни цыплятам устраивали прогулки на небольшом балконе (всем детям необходим ультрафиолет!), и девять уже оперившихся энтузиастов принимались искать червячков в кафельном полу и вязаных ковриках. Разумеется, находить они ничего не находили, зато обильно удобряли коврики (наверно, чтобы червячки в них, наконец, завелись) и принимали солнечные ванны, на полу, благодаря их стараниям утратившем свою чистоту.
   Как ни странно, это безобразие не слишком портило настроение бабушке и дедушке. А деда Толя даже принес еще четырех суточных цыплят. Вместе с трехнедельными птицами держать их было страшно, и пришлось устраивать филиал курятника, но уже не на кухне, а под столом в нашей комнате, и снова проходить весь этот кошмар с лампами, бутылками, раскрошенным крутым яйцом и Васиными на него посягательствами.
   Цыплята испытывали терпение наших родственников, как помнится, недели две. Злоупотреблять гостеприимством нам не хотелось, и как только установилась более или менее теплая погода, мы поспешили перебраться на дачу. Там подросшие цыплята создавали уже гораздо меньше проблем. Они спокойно жили в вольере из проволочной сетки на краю участка, ночевали в дощатом домике, перед сном часок гуляли по участку, а когда солнце садилось за лес, организованно и без напоминаний шли спать и заметных разрушений произвести не успевали.
   Окрепших цыплят уже оберегал больше инстинкт, чем люди. Они заставили меня изрядно поволноваться, пожалуй, только один-единственный раз за все лето. Выглянув однажды в окно, я обнаружила, что в вольере нет ни одного цыпленка, при этом дверь в вольеру была закрыта, и среди грядок не виднелось ни единой белой головки.
   Помчалась выяснять, в чем дело. Оказалось, цыплята просто обнаружили под забором отверстие и вышли побродить вдоль общей дороги по канаве. Канава заросла высокой густой травой, и взгляд мой упал на нее как раз вовремя - беглецы были еще видны, а вот уже через минуту вряд ли удалось бы их увидеть: одновременно со мной цыплят заметила ворона. Хищница заняла удобную охотничью позицию на столбе линии электропередачи неподалеку от курятника. Но поживиться ей так и не удалось: один цыпленок заметил ее и издал резкий звук. Его собратья, которые только что, мирно попискивая, щипали травку, замолкли и в один миг растворились в траве. Цыплят как не бывало, и не будь я свидетелем этого волшебного исчезновения, наверно, так и не знала бы, куда бросаться, где искать и обвиняла в их исчезновении всех знакомых и незнакомых собак, кошек, ворон, коршунов и озорных детей.
   Потрясающая вещь - инстинкт! Ну как этот инкубаторский цыпленок, менее трех месяцев отроду, мог понять, что ворона представляет собой опасность? Ведь он никогда не сталкивался с хищниками, в глаза не видел взрослых кур и о воронах не получил никакой информации, кроме наследственной. А как точно поняли смысл его сигнала остальные цыплята и как ловко стали невидимыми! В очередной раз восхитившись тем, как мудро устроена природа, я поспешила загнать цыплят в вольеру, чтобы не проверять, насколько мудро продумал куриный инстинкт момент встречи цыплят с собакой.
   Подросшие птицы не доставляли большого беспокойства, зато повергли в большое разочарование: их головки постепенно украшались ярко-красными гребешками. И вот уже они начали задиристо наскакивать друг на друга. Кто-то был побойчее, кто-то поспокойнее, кто-то покрупнее, кто-то помельче, но дрались почти все, и уже не оставалось никаких сомнений: обещанные курочки-несушки оказались, к сожалению, петушками.
   Только два цыпленка - из тех, что принес деда Толя - держались в стороне от баталий. Обычно они сидели рядком, трогательно прижавшись друг к дружке боками - большой коричнево-рыжий с зеленым отливом и маленький кремовато-белый с коричневатой грудкой. Двух этих цыплят решено было оставить до следующего года. А с остальными в конце лета нужно было что-то решать.
   Я уже начала подумывать, кому бы их продать живьем. Но баба Рая решительно сказала "Нечего!" и с истинно крестьянской практичностью занялась ими сама. Мы с Васей на это время уехали с дачи, чтобы ничего не видеть и не знать. Но когда Раиса Степановна с гордостью выставила на стол заливное из куриных голов, мне так живо припомнилось, какие разные характеры были у обладателей этих, таких разных, гребешков, что желание есть курятину надолго пропало. После этого цыплят мы уже не покупали, тем более, что Вася к живым цыплятам большого интереса не проявлял - больше к вареным.
   А двух курочек отдали на зиму знакомым по даче. Они держали кур круглый год, и две лишние курицы, как нам было сказано, не создадут большого беспокойства. Мы оставили им корм для кур и наши номера телефонов - на тот случай, если возникнут какие-нибудь проблемы.
   Большое беспокойство две наши курицы ухитрились-таки создать, но об этом мы узнали только в мае, когда всем семейством стали выезжать на дачу. Примерно в марте рыжая курочка громко закукарекала, сообщая всему миру, во-первых, что она не какая-нибудь там курица, а самый настоящий петух, во-вторых, что на свете существует ее курятник, и, в-третьих, где он находится.
   Существование курятника наши знакомые предпочитали не афишировать, но почему-то не позвонили сообщить, что птица создает проблемы. Дальше было еще хуже: наш красавец-петушок ушел в лес. Но ушел не один, а увел с собой несколько хозяйских кур. Больше их никто не видел.
   Ситуация получилась крайне неловкая. Извинялись мы, извинялись они. Вместо петуха нам предложили взять очень старую курицу. Мы с радостью согласились. Оставшаяся курочка (хоть она не оказалась петухом и никуда не сбежала - уже хорошо!) пожила у знакомых еще немного - пока Василий и сопровождающие его лица не перебрались на дачу на все лето. Немного погодя бабушка Лена сделала небольшой подарок дочке хозяев. На этом инцидент был исчерпан. Надеюсь, без обид.
   Курочек торжественно забирали вечером в день переезда. Пошли вдвоем с Васей. Трехлетний плотненький Василий степенно вышагивал рядом со мной и рассуждая вслух: "Вася идет за кукукой. Вася кукуку юбит". Каково же было его изумление, когда курочек ему выдали не в привычном жареном или вареном виде, разделанными на аппетитные кусочки, а в самом что ни наесть живом - в перьях, спросонья недовольно хлопающих глазами и не вырывающихся только потому, что приличным курам в это время давно пора спать.
   Спать им было пора, потому что мы специально пошли за ними часов десять вечера, поскольку, как сообщил бесценный журнал "Приусадебное хозяйство", во-первых, с полусонными курами легче справиться, а во-вторых, проснувшись утром в новом месте, они уже будут считать его своим домом. Кроме того, мне ведь нужно было соорудить для них домик, где они могли бы спать, прятаться от дождя и - главное! - нестись.
   Возведение домика заняло немало времени, поскольку строительные дарования у меня начисто отсутствуют. В уютном палисаднике перед крыльцом, как раз под кустом розы-ругозы из большого фанерного ящика, листа шифера и нескольких досок с грехом пополам было сооружено нечто невообразимое размером чуть выше колена. Чтобы курам было удобно и уютно, внутри был сделан небольшой насест, а из соломы и опилок "свито" мягкое гнездышко. Сотворив все это, я была страшно горда собой и пребывала в полной уверенности, что куры высоко оценят свой новый дом и мои труды.
   Каково же было всеобщее изумление, когда куры, едва запущенные внутрь - сначала старшая, а потом и более молодая - с истошным кудахтаньем, отчаянно хлопая крыльями, пулей вылетели из "дворца" и, очертя голову, понеслись, куда глаза глядят!
   Куда побежала молодая курочка, еще удалось заметить: перемещение белого пятна в полумраке было видно хорошо. Пятно рвануло на соседний участок, потом на следующий, потом в проулок и с отчаянными воплями исчезло на участке за ним.
   Не оставалось ничего другого, как отправиться на поиски и поздним вечером тревожить добропорядочных граждан несколько необычным вопросом: "Простите, не забегала ли к вам курица?". Как ни странно, уже второй опрошенный хозяин ничуть не удивился, невозмутимо ответил: "Забегала", открыл дверь в свой курятник и спокойно сказал: "Берите".
   Я заглянула внутрь. Куры в рядок сидели на насесте и спали. В такой поздний час им недосуг было разбираться, кто свой, кто чужой. Недосуг было и их хозяину. Зато я сразу заметила среди чисто белых хохлушек темногрудую курочку, засунула ее подмышку и, принеся хозяину множество извинений и благодарностей, отправилась домой.
   После всех пережитых стрессов бедная курочка, казалось, уже была готова ко всему, и поэтому держалась абсолютно спокойно и позволила нести себя, куда угодно.
   Только теперь появилась возможность выяснять, чем же так плохо было мое сооружение. Оказалось, не так уж оно и плохо. Как раз наоборот - очень даже хорошо. Именно по этой причине его сразу облюбовал солидных размеров еж. Он спокойно свернулся калачиком на опилках и явно не собирался уступать свой новый дом кому бы то ни было, а уж курам - тем более. Не удивительно, что птицы вылетали оттуда, как ошпаренные, и готовы были мчаться за тридевять земель даже ночью.
   Ежа пришлось выкатывать из курятника шваброй. Мрачновато шурша иглами, потревоженный зверь заковылял прочь и скрылся под домом. Уютное гнездышко было свободно и даже согрето, но перепуганную курицу уже не привлекало. Она взлетела на яблоню в пяти метрах от курятника и устроилась на ночь среди ветвей.
   Где искать вторую курицу, не знал никто. Пришлось оставить всякую надежду ее найти, во всяком случае, этим вечером. Она нашлась сама. В этот же вечер. Когда моя бабушка, бабушка Соня, вошла в свою комнату, ее взору открылась самая неожиданная картина: на краю стола, на безупречно белой скатерти, сидела белая курица с большим красным гребнем, а вокруг нее на белизне материи темнели следы немытых лап и еще кое-какие следы куриного присутствия.
   Пришлось потревожить эту особу, чтобы предложить ей переместиться в свой "особняк". Увы! Ей тоже эта идея не понравилась. Зато понравилась та же яблоня, что и молоденькой курочке. В кроне дерева они и провели эту ночь. Там они проводили все ясные ночи. А дождливые - все-таки в построенным мною домике. Там же аккуратно несли яйца: старшая курица - большие белоснежные, молоденькая - небольшие нежно-розовые.
   Каждое утро после того, как обе курочки откудахчут, Василий брал дедушку за руку, и они торжественно шли к курятнику вынимать подношения наших хохлаток. Потом столь же торжественно варили их к завтраку, и ярко-оранжевые желтки радовали не только вкус, но и глаз.
   Курам дали имена. Старшую, во всех ситуациях державшуюся с неизменным достоинством, окрестили Цыпой Лизаветой, а молоденькую, заполошную и суетливую - Малашкой.
   Лизавета и Малашка свободно ходили по всему участку, клевали любую травку, особых разрушений не производили, в еде были непритязательны, но иногда наведывались на кухню в надежде раздобыть на обеденном столе чего-нибудь повкуснее, чем жуки, пауки и дождевые червяки. Тогда бабушка Соня выгоняла их со словами: "Кыш, нахалки!" Куры, шумно хлопая крыльями, выскакивали на улицу, а вслед им размахивал руками пузырек Василий: "Кыс, махайки! У-у, какие махайки!"
   В общем, сосуществование с курами на даче было сплошным удовольствием. Особенно приятно было просыпаться ранним утром, когда летнее солнышко, дойдя до нашего окна, ласково будило теплыми лучами, а под окном блаженно постанывали куры. Эти простые мелочи создавали ощущение такого безмятежного покоя и счастья, что хотелось сказать: "Остановись мгновенье, ты прекрасно!" и ничего и никогда больше не менять.
   Но, как это ни печально, время остановить нельзя, особенно счастливое. Лето кончилось. Мы перебрались в город, а наших курочек-подружек пристроили на зиму в курятник неподалеку от дома бабушки Раи и дедушки Толи. Многие жители их поселка имеют небольшие сарайчики, где хранят припасы, а кое-кто держит живность - кур и коз. Вот в таком-то курятнике знакомые согласились приютить Лизавету и Малашку.
   Приезжая на субботу и воскресенье навестить дедушку и бабушку, мы ходили проведать и наших курочек. Лизавета на наше появление никак не реагировала, а Малашечка подходила, когда ее звали по имени.
   "Глупости! Этого не может быть", - решительно заявила свекровь, когда я рассказала, как Малашка подошла на зов. - "Куры - дуры, на кличку не отзываются. Просто она узнала твой голос." А через неделю баба Рая чуть не со слезами умиления рассказывала, как курочка подошла к ней, услышав свое имя, и как клевала хлеб из рук. А ведь голос Раисы Степановны был птице незнаком. Может быть, Малашечка была какая-то особенная курочка, не такая, как все. Более человечная, что ли...
   Зиму в чужом курятнике Малашка пережила нормально, а вот Цыпа Лизавета, к сожалению, нет. Чтобы летом на даче Малашке не было скучно одной, дедушка Толя добыл где-то еще одну взрослую курицу. Она не была такой колоритной, как Лизавета или Малашка, и имени удостоилась самого заурядного - Клаша. Без особых куриных приключений прошли лето на даче и зима в том же курятнике. Зато следующим летом скромная Малашечка стала звездой сезона.
   Эта курица вдруг решила вывести цыплят. И никакие аргументы вроде купания в холодной воде и изъятия всех яиц из гнезда не могли убедить ее отказаться от этого намерения. Малашка была полна безоглядной решимости. Она перестала нестись. Ей уже было совершенно безразлично, что насиживать. Она подгребала под себя все, что по форме хоть немного напоминало яйцо, и очень возмущалась, когда из-под нее вынимали яйца ее товарки. В порыве энтузиазма Малашка совершенно упустила из виду, что ее собственные яйца и яйца Клаши насиживать абсолютно бесполезно, поскольку петуха у нас даже поблизости не было.
   Малашкина озабоченность не могла не вызвать сочувствия. Мы решили: если она так уж хочет сидеть на яйцах - пусть сидит. А мы хоть посмотрим, как это бывает. В конце концов, интересно ведь посмотреть на курицу с цыплятами!
   Раз так, пришлось отправить дедушку Сережу менять неперспективные яйца наших кур на многообещающие яйца чужих, что он со всей серьезностью и проделал. А уж если наш дедушка начинает что-то делать, то делает это ответственно и основательно. Если он решил, что наша наседка будет высиживать цыплят, то для ожидаемого прибавления он должен был создать все условия. Для удобства будущего большого (как предполагалось) куриного семейства пришлось слегка потесниться семейству нашему: курятник был перенесен с улицы на небольшую терраску, имеющую отдельный вход с улицы и не сообщающуюся со всем остальным домом. И началось наше нетерпеливое ожидание.
   Какое же все-таки странное изобретение - эта книжная ученость! Стыдно признаться, что при всей теоретической учености никто в нашем семействе никогда не видел такого естественного явления, как курица, высиживающая цыплят. А это оказалось так интересно! И вот мы, три кандидата биологических наук, превзошедшие многие тонкости наук о жизни, - бабушка Лена, ее сестра тетя Валя и я - и примкнувший к нам кандидат технических наук деда Сережа регулярно ходили к куриному домику подсматривать, как торжественно курица восседает на яйцах и как их переворачивает. А когда подходил к концу трехнедельный срок высиживая, все вышеперечисленные ученые приближались к куриному домику почти на четвереньках, засовывали в него голову и прислушивались, как тихим писком переговариваются яйца.
   Конечно, из литературы всем давно известно, что цыплята таким образом синхронизируют свое появление на свет из яиц, снесенных в разное время. Ведь птица может накапливать яйца в гнезде в течение нескольких дней, но ей будет очень неудобно, если птенцы вылупятся не одновременно. Но одно дело - сухое и занудное научное изложение, и совсем другое - это реальная курица, заразительно гордая и счастливая, преисполненная сознания важности своего куриного дела, а под ней самые обычные куриные, но говорящие, яйца.
   В общем, наблюдение за курицей, высиживающей яйца, стало для нас большим культурным и научным событием. Оценить грандиозность происходящего не могли только три члена семьи: моя бабушка Соня, которой было уже под девяносто лет, которая была до мозга костей городским человеком и сельским хозяйством не интересовалась ни в каком виде, дочка Ленуся, которой в те великие времена было только полгода, а потому все казалось ей одинаково новым и непонятным, и Василий.
   Нашему молодому человеку уже скоро должно было исполниться пять лет, и казалось бы, кому, как не ему, изучать это еще не виданное им явление природы. Но ему было не до курицы на яйцах. В те дни он переживал пору своей первой влюбленности.
   Его избранницей была очень симпатичная блондинка Марина. Она была на два года старше и на голову выше своего рыцаря, но наших влюбленных это ничуть не смущало. Они бродили по дачному поселку, взявшись за руки, опустив очи долу, почти не разговаривали, тихо светились изнутри и двигались медленно-медленно, словно боясь расплескать переполнявшее их необыкновенное чувство.
   Мы даже не пытались фантазировать, в каких волшебных мирах пребывали тогда наши дети. Можно было им только не мешать, немножечко завидовать и тихонько мечтать, чтобы, когда через несколько лет придет другая пора влюбляться, им вспомнилась эта детская то ли сказка, то ли явь, и новые чувства были бы такими же сказочными и светлыми, как в ту пору, когда они были еще совсем карапузами, и пошлость взрослого мира не успела исковеркать их души.
   В общем, взрослые, в данный момент не имеющие счастья бродить по лучезарным дорогам Любви, довольствовались зоологическими изысканиями и к детям не очень приставали. Только один раз я не удержалась и предложила им все-таки послушать, как пищат яйца. Когда еще представится такой случай?
   Мариночка вежливо, но без интереса, заглянула в куриный домик, а Василий наотрез отказался: смотреть он мог лишь на Нее и только на Нее и терять драгоценные секунды на что-то другое считал совершенно невозможным. А еще не родившиеся цыплята, даже не подозревая о тонкостях человеческих отношений, еще только собирались увидеть свет и деловито перепискивались из своих домиков.
   Вылупились они так шустро, что за прочими делами подсмотреть сам момент выхода из яиц никто не успел. Из десяти яиц появилось девять цыплят. Одно яйцо долго отказывалось оживать. Малашка высиживала его еще дня два, разрываясь между ним и разбегавшимися в разные стороны цыплятами. Потом курочка оставила упрямое яйцо, наверно, поняв, что это всего-навсего болтун, оставила его и всецело отдалась заботам о цыплятах.
   Потомство состояло исключительно из желтых шариков. Значит, все куры должны были быть белыми, а это неинтересно. Очень хотелось иметь еще и цветных курочек. Поэтому я попросила Игоря купить каких-нибудь разноцветных цыплят. И он купил еще четырех: желтенького с небольшими черными пятнышками, желтенького с большими черными пятнышками, серенького в белую крапинку и совершенно черненького. Как рекомендуется, цыплят под спящую курицу подсадили поздно вечером, и ночь прошла мирно.
   Однако проснувшись утром, Малашка обнаружила, что несколько ее сегодняшних цыплят не слишком похожи на ее цыплят вчерашних. (А может быть, она к тому же поняла, что цыплят слишком много?) Чужие цыплята отчаянно рвались к ней под крыло погреться. Ее начали обуревать сомнения. Как быть? Три цыпленка все-таки похожи на остальных, чисто желтых. Может быть, они просто испачкались? После некоторых колебаний она подпустила к себе желтенького с маленькими пятнышками, потом желтенького с большими пятнышками. Через некоторое время она подпустила даже серенького с белыми пятнышками... Но черненький! Он так разительно отличался от всех остальных! И Малашка решила, что уж этот-то проходимец ее не проведет!
   Когда я, проходя мимо курятника, случайно заглянула в него, оказалось, что момент назрел самый драматический. Двенадцать цыплят мирно попискивали в углу терраски за спиной (а точнее, за хвостом) курицы, когда она, взъерошив перья и растопырив крылья, угрожающе раздулась, опустила голову и со злобным шипением двинулась на крошечного черненького цыпленочка.
   Бедный цыпленок казался еще меньше оттого, что был черненьким и стоял совсем один в самой середине большой веранды перед огромной раздувшейся шипящей курицей. Он был пронзительным воплощением отчаянного одиночества. Бедняжка присел, расставил крошечные крылышки и вытянул шейку вверх, к угрожающе раскрытому огромному клюву. Весь его облик выражал мольбу и покорность: "Прими или убей!"
   Сердце Малашки дрогнуло. Не смогла она отвергнуть малыша, хоть он и чужой. Перья опустились, крылья сложились, страшное шипение сменилось ласковым "ко, ко, ко, ко", цыпленок получил все права законного дитяти, в том числе право на тепло и защиту. Как же я зауважала курицу в этот момент! А она как ни в чем не бывало скромно и с достоинством принялась за свои материнские обязанности.
   Если вспомнить, каких трудов стоило нам выходить суточных цыплят три года назад, то станет ясно, что работа, которую сейчас незаметно для нас выполняла самая обычная курица - просто титаническая. Курица цыплят собирала, согревала, охраняла, защищала, обучала. И нам оставалось только подкладывать корм да любоваться умилительными картинками из жизни куриного семейства с Малашкой в главной роли.
   Я с завистью смотрела, какие у курицы послушные дети: ходили за ней гурьбой, клевали, где клевала она, по одному ее "цыц" замирали и прятались, если мама замечала опасность. Но больше всего мне нравилось, когда на курице в самых неожиданных местах - на спине, на крыле, в хвосте - вдруг возникали дополнительные любопытные глаза. Это цыплята, которым наскучило наслаждаться теплом под курицей, решали вынырнуть из темноты, чтобы взглянуть на мир с материнской точки зрения, и высовывали свои недавно оперившиеся головки, где получится.
   Эта семейная идиллия прервалась в одночасье. Когда цыплятам исполнилось два месяца, Малашка решила: "Баста! С меня довольно! Вы уже большие, отстаньте от меня!", снова подружилась с Клашей, а на своих недавно столь бережно опекаемых цыпляток принялась яростно шипеть. И теперь уже на всех.
   Озадаченные птенцы сбивались в небольшие группки и сидели, притихшие, на нижних ветках яблони, на досках или в траве и пытались понять, как же им теперь жить. Очень скоро, однако, освоились, оценили возможность жить без дисциплинирующего окрика, а потом спокойно и деловито принялись использовать на практике все, чему их научила мама.
   В общем, выращивание цыплят при помощи курицы было сплошным удовольствием. И самым большим плюсом у такого способа выращивания было то, что в это дело не надо было вкладывать душу, а значит, большой привязанности к цыплятам не возникало. Для меня это было очень важно, поскольку из тринадцати цыплят девять были петушками, и какая судьба их ожидала, говорить нет необходимости.
   Маленький черный цыпленок вырос в некрупную пестренькую черно-белую курочку Пеструшку. Курочками оказались еще три цыпленка из тех, что высидела Малашка. Плюс сама Малашка. Итак, мы оказались владельцами целых пяти кур (Клашу по причине старости и неперспективности кому-то отдали). Пять кур было уже неловко устраивать в чужой курятник. Кроме того, такое сокровище было нужно нам самим, и мы решили перевезти кур в Москву, чтобы держать на балконе.
   Такое решение может показаться довольно эксцентричным, но следует принять во внимание, что шел девяносто первый год - самое начало Гайдаровских реформ. Исторический опыт подсказывал, что если российское правительство затевает какие-то реформы, значит, народу жить станет еще труднее. Действительно, цены росли не по дням, а по часам, с продуктами были проблемы. Люди запасали соль и спички, крупы и растительное масло. В такой ситуации почти бесплатные куриные яйца были очень неплохим подспорьем.
   В оправдание могу сказать, что мы были не одни такие оригиналы. Перед тем, как возвести на балконе курятник, мы отправились на экскурсию к проживающему в нашем доме профессору Московского Государственного университета, который еще раньше нас соорудил на балконе курятник, о чем деловитым кудахтаньем оповестили весь двор его куры. По утрам двор оглашался криком петуха из соседнего дома. Жизнерадостное кукареканье я слышала еще из одного дома нашего микрорайона. А как-то, торопясь на работу, я видела козу, горделиво прогуливавшуюся по газону с дамой на веревочке и мирно щипавшую травку.
   То есть, конечно, это дама, как ни в чем не бывало, выгуливала в городе козу, как собачку. До чего же любопытно было узнать, как им удается сосуществовать в городской квартире! Я уже открыла рот, чтобы засыпать ее вопросами, но живо представила себе, сколько раз на дню бедную женщину интервьюируют все кому не лень. Пришлось, скрепя сердце, пройти мимо, о чем сожалею до сих пор.
   Итак, курам построили на балконе пятого этажа фанерный домик с насестом, опилками на полу и лампами для освещения и обогрева. В теплые дни хохлаток выпускали погулять на балкон. Чтобы они не улетели, балконную решетку переплели проволокой, а сверху прикрыли рамой с проволочной сеткой. В таких условиях птицы благополучно перезимовали две зимы.
   Курочки поглощали кухонные отходы, купленное на Птичьем рынке зерно и хлеб, который давали соседи. Цыпы исправно неслись, исправно производили ценнейшее удобрение, которое дедушка Сережа бережно переправлял на дачу и аккуратнейшим образом складировал там, чтобы весной внести в землю. Так что благодаря неусыпным стараниям кур мы были не только обеспечены яйцами, но и заметно повысили урожайность дачных грядок. Кроме этого, курочки певуче переговаривались, напоминая о летней благодати, и кудахтали, рапортуя о каждом снесенном яяйце и радуя наши хозяйственные сердца.
   Соседи, в общем, мужественно переносили близость курятника. Только однажды на собрании жилищного кооператива решительная дама-правдоискательница решила поднять вопрос о курятниках в нашем доме, но кто-то из присутствовавших добродушно заступился: "Ну не страусов же они держат!", и бурю народного гнева поднять так и не удалось.
   Даже брат Петя не возмущался, хотя вся сложная куриная жизнь протекала непосредственно под его окнами. Более того, многотерпеливый дядюшка моих детей собственноручно помогал дедушке Сереже сооружать курятник. Но, как знать, может быть, наши замечательные несушки добавили немало капель в чашу его терпения. Когда она, наконец, переполнилась, он собрал вещички и скрылся аж за океан, уступив свое скромное жизненное пространство для разведения хоть кур, хоть детей, хоть носорогов, хоть крокодилов в ванне - как мне заблагорассудится.
   Конечно, пребывание кур на балконе влекло за собой некоторые проблемы. Например, с Ленусиным пищеварением. У девочки чуть не с самого рождения были нелады с животиком, и мне постоянно приходилось давать ей какие-то лекарства, чтобы поддерживать пищеварение в норме. А девочка, как назло, регулярно находила возможность эти проблемы усугубить.
   Вот она и воспользовалась присутствием кур. Улучив момент, когда я открыла дверь, чтобы дать курам еду, Ленуся решила проверить, какими деликатесами балуют птичек. Она быстро подползла к двери, протянула ручку и, схватив изрядно потоптанную грязными куриными лапами корку, немедленно принялась ее жевать. После этого лечение нужно было начинать сначала.
   Самое печальное, что отсутствие кур отнюдь не могло бы гарантировать нам спокойствия относительно ее здоровья. Как-то девочка забралась на стол и принялась пить из аквариума, что тоже не могло улучшить микрофлору кишечника. Но и отсутствие аквариума не спасло бы нас. Потому что это была судьба, а от судьбы, как известно, не уйдешь. Опасное искушение подстерегало ее буквально на каждом шагу. Ее, именно ее и никого другого. Только этим можно объяснить, почему ей вдруг пришло в голову на улице во время прогулки отбивать у стайки воробьев и двух голубей корку хлеба, которую те мирно расклевывали на асфальте. Я успела только расширить глаза от ужаса, но не успела произнести ни единого звука, когда девочка в мгновение ока засунула корку в рот. По счастью, ее закаленный к тому времени животик на этот экзотический деликатес никакой реакции не выдал.
   Обитатели квартиры довольно часто выходили (а кое-кто и выползал) на балкон, а обитатели балкона в свою очередь стремились в квартиру - в доме было значительно теплее. Обычно их удавалось остановить. Но однажды кто-то, покормив кур, не запер балконную дверь и ушел из квартиры. Ветер приоткрыл дверь, и нашим цыпам открылась дорога в рай. Дома никого не было, и птицы не упустили возможности по максимуму насладиться жизнью.
   Куры тщательно обследовали все помещения. На коврах, столах, диванах и стульях разложили свои резолюции в виде перьев, пуха и кое-чего еще, о чем в приличном обществе упоминать не принято. Досконально изучили содержимое мусорного ведра, придирчиво рассортировав на кухонном полу все его содержимое. Но самым ужасным было то, что на подоконниках они обнаружили цветы в горшках. Мало того, что куры поклевали зелень, они еще решили выяснить, нет ли в земле жирненьких дождевых червячков, и дружно занялись усердными поисками. К моему приходу с работы практически все горшки были сброшены с подоконников и некоторые разбиты, цветы из горшков выброшены, их корни обнажены, а земля тонким слоем рассыпана по столам или паласам.
   Как я радовалась, что не было Игоря! Детей, которые вошли в квартиру одновременно со мной и были потрясены картиной жуткого погрома, отвела к бабушке Лене, которая для снятия стресса тотчас усадила их есть. Сама же взялась за наведение хотя бы маломальского порядка. До приготовления ужина дело дошло уже не скоро. Но к десяти часам вечера, когда пришел Игорь, еда была все же готова, а я буквально валилась с ног.
   Делая большое одолжение, муж поел. За едой мрачно проронил лишь несколько слов. Оказалось, что он заходил домой еще раньше меня, бросил взгляд на куриное царство и ушел часика на четыре подышать свежим воздухом, успокоить нервы, а главное, предоставить мне возможность спокойно убраться и приготовить ужин.
   Что и говорить, куриный погром надолго остался в нашей памяти. Но это был еще не самый ужасный эпизод с куриным участием. Наши курочки опозорили нас буквально на весь мир. А было это так.
   К дедушке Сереже приехала в гости троюродная сестра с дочкой Леной, внучкой Аней и зятем Джорджем. Джордж был представителем какой-то крупной американской фирмы и человеком весьма состоятельным, так что в Москве Джордж, Лена и Анечка жили в отдельном особняке. Не трудно себе представить, какое убогое впечатление могла произвести на американца очень скромная двухкомнатная квартира на четвертом этаже "хрущобы". Приличные люди в Америке так не живут. А ведь он еще не был в нашей квартире на пятом этаже, где людей на такой же площади жило вдвое больше, а на балконе к тому же паслись куры. Показывать такое было вообще немыслимо. Я даже старалась об этом не заговаривать. Но оно само напомнило о себе.
   Обед прошел мирно и цивилизованно. Интеллигентным людям всегда найдется о чем поговорить. Наше семейство изо всех сил демонстрировало широту интересов при достойной бедности. Когда все насытились, общество перешло в соседнюю комнату, и Джордж предложил семилетнему Василию сыграть партию в шахматы. Вася в те поры делал большие успехи на уроках шахмат в школе и потому радостно согласился.
   И вот когда солидный дядя Джордж, краснея от напряжения, старательно проигрывал Василию, а Васины болельщики "пухли от гордости", что мальчик настолько правильно передвигает фигуры на доске, что ему даже можно проиграть, за окном, пролетая сверху вниз, тяжело захлопала крыльями крупная светлая птица.
   Я видела этот полет краешком глаза и толком птицу не разглядела. Мне только показалось, что для голубя птица крупновата, хлопает крыльями тяжеловато, и в душу закрались кое-какие подозрения. Думаю, что у некоторых присутствовавших тоже.
   Наверно, чтобы окончательно внести ясность, сверху тем же макаром спустилась и другая светлая птица. От шока я уже даже не подумала о необходимости хранить нашу страшную тайну и побежала наверх пересчитывать кур. Так и есть! Две исчезли. Расширили отверстие в проволочной решетке и отправились навстречу приключениям.
   Они все рассчитали совершенно правильно. Нельзя было выбрать более подходящего времени для столь эффектного полета. И можно было не сомневаться, что в городе, где много чужих людей, собак, кошек и машин приключения их ждут самые захватывающие.
   По понятным причинам мне совсем не хотелось поощрять куриную жажду странствий. Василия оставили дома доигрывать победоносную партию, от Ленуси в поисках толку было мало - ее саму не потерять бы. Помочь ловить беглянок вызвалась десятилетняя Анечка (когда и где еще удастся поучаствовать в таком экзотическом сафари?). Мы быстренько оделись и выбежали во двор.
   Одна курица с достоинством ждала возле подъезда, когда за ней придут и отнесут домой. Она даже не пыталась удрать, и вернуть ее в курятник не составило никакого труда. Но второй курицы нигде поблизости видно не было. Где ее искать? Куда бежать? Обнаружить на грязном городском снегу грязно-белую курицу довольно трудно. Громко выкрикивая "Цыпа-цыпа-цыпа" (это в городе-то!), мы с моей отважной помощницей облазили все сугробы перед домом и на всякий случай за домом тоже. Но курицу так и не нашли.
   Когда уставшие и взмокшие плелись домой, увидели, что навстречу нам от автобусной остановки, невозмутимо ступая по лужам со всей величавостью царственной особы, шествует вторая курица.
   Только теперь я смогла поверить в байку, что портрет двуглавого орла на российском гербе был писан с курицы. Всем своим царственным видом она демонстрировала, насколько оскорблена тем, как встречает ее этот мир, давно позабывший о долге и чести. Подумать только! Благородная особа решает выйти в свет, а ей вместо золоченой кареты предлагают автобус! Не в силах терпеть такое унижение, она решила, что этот город не достоин ее внимания, и лучше вернуться к родным пенатам.
   Мы были безмерно польщены оказанной нам честью, но курицу в курятник водворили без лишних церемоний. Еще бы! Так опозорить нас перед соседями и гостями! Надо же было думать своими куриными мозгами!
   Так куры без потерь были возвращены на положенное место, но вся эта история произвела на меня неизгладимое впечатление, и я решила, что никогда-никогда не буду задирать нос и надувать щеки от гордости - где-то в глубине души навсегда засела боязнь оказаться в непомерно дурацкой ситуации, на минуточку подумав, какие мы умные и замечательные.
   Будем честны и признем, что позорили нас не только куры. Когда Васе еще не исполнилось шести, у нас в квартире водились перепелки, очень миленькие небольшие птички, требующие большого внимания.
   Приобрести их нас подвигла мамина приятельница, которая жила в нашем доме и увлекалась сельским хозяйством даже больше, чем я. В те времена ее внуку, как и нашему Васечке, предстояло небывало сложное жизненное испытание - ПОСТУПЛЕНИЕ В ПЕРВЫЙ КЛАСС. Каждому ясно, что такое ответственное дело требует особенно хорошего питания и большого количества витаминов.
   Приятельница бабушки Лены прочла в журнале "Приусадебное хозяйство" статью о пользе перепелиных яиц, положительно влияющих на здоровье в целом и мыслительные процессы в частности, и загорелась идеей завести перепелок, точнее, курочек перепела японского. Если бы она загорелась одна! Она же заразила и нашу бабушку Лену! И бабушка снарядила меня в дальний поход за перепелками.
   Поход был действительно дальний: пришлось больше часа ехать за город на электричке, потом ожидать автобуса, потом долго ехать в автобусе, а потом долго ждать в приемной птицефабрики, когда же, наконец, принесут вожделенных курочек, и волноваться, достанется ли нам это счастье.
   Счастье нам досталось. Выглядело оно как семейка из четырех бурых птичек размером с кулачок - трех курочек и одного петушка. Петушок нам был совершенно ни к чему, потому что яиц нести не мог. Но без него почему-то было никак нельзя. Нас утешили тем, что мы будем иметь инкубационное яйцо, из которого легко сможем выводить перепелят, и уже очень скоро у нас будет много-много перепелок, а это значит, много-много яиц и много-много диетического мяса. Поскольку возражения не принимались, приходилось только соглашаться и брать, что дают.
   Обладание этим сокровищем вскоре начисто лишило нас покоя. Первые недели три было еще ничего. Специально для перепелочек соорудили клетку с наклонным полом - чтобы снесенные яички аккуратненько выкатывались из нее в специальный желобок. Пташки тихо попискивали в клетке на кухне, а мы наивно ожидали, что на нас вот-вот посыплется град яиц.
   Потом птицы окончательно повзрослели, и начались наши мучения. Перепел оказался чрезмерно активным. Он начал выщипывать перья на шейках курочек, при этом иногда расклевывал их головки в кровь. Бедные курочки жалобно пищали. Приходилось отделять петушка от курочек. Тогда он начинал громко верещать "пр-р-пр-р-пр-р-р-р!", и верещал так пронзительно, что уши слегка закладывало. Интересно, что даже если доводилось слышать его жалобы с улицы, то уши закладывало точно так же.
   К счастью, люди в нашем доме очень мирные и милые. Иначе нам не удалось бы продержать у себя петушка и неделю. А может быть, они просто не могли установить, откуда доносились крики? В любом случае, мы чувствовали себя очень неловко. Но ведь все это было задумано ради интеллектуальных успехов сына! Приходилось терпеть и приспосабливаться.
   Самый ужас происходил ночью. Точнее, утром, когда начинало светать. Тогда наш петушок, как и полагается петушку, принимался громко сообщать миру о восходе дневного светила. Впрочем, мы с детьми спали крепко и спокойно пропускали эту перепелиную побудку мимо ушей. Но наш папуля спал чутко. При первом же крике перепела он подскакивал в постели, ощущая себя в открытой степи, в саванне, в прерии или в каком-нибудь столь же опасном месте, готовый сразиться с голодными львами, саблезубыми тиграми и хищными слонами.
   Я пыталась ставить клетку с птицами в темную ванную комнату, куда утром попадал только один луч света - из-под двери. Но и этого тусклого лучика было достаточно, чтобы петушок пробудился и приступил к громкому вещанию. Потом я сообразила, что клетку нужно не только занести в темную комнату, но и прикрыть темной тряпкой. Такой простой прием позволил сберечь утренний сон нашего папочки до самого звонка будильника.
   Наверно, нам как-то особенно не повезло, потому что у маминой приятельницы, которая вдохновила нас завести перепелок, петушок вел себя очень прилично.
   Примерно в это время мне пришлось ехать на Птичий рынок за зерном для кур. Конечно, я не могла отказать себе в удовольствии побродить по рядам и посмотреть, каких животных продают и покупают. Попались мне и перепелки. За разными столами их предлагали два совершенно разных хозяина. Один - добрый круглолицый и улыбчивый мужчина - с увлечением рассказывавший о своих замечательны птичках. Перепелки у него тоже были кругленькие, гладенькие и спокойные. Другой был худой, взъерошенный и желчный. Перепелки его тоже были взъерошенные и тревожно пищали.
   И только тогда я начала задумываться, сможем ли мы дать этим маленьким чутким созданиям так необходимое им тепло и любовь. Мне стало очень жаль этих хрупких нежных птичек, которых меня угораздило приобрести. Куры по сравнению с ними казались просто железными танками и, наверное, только поэтому выживали в нашем доме.
   Разумеется, мы кормили перепелок согласно всем доступным в то время рекомендациям, защищали от сквозняков, поставили их клетку на самое почетное место - на подоконник перед кухонным столом, чтобы им было светлее, и чтобы удобнее было баловать их всякими деликатесами. И даже Игорь, ожидая от них гастрономических чудес, стоически терпел за завтраком это пернатое общество.
   И вот нашим перепелочкам пришло время нестись. Об этом мы узнали по тому, что загрустила одна из курочек. Мы долго не могли понять, в чем дело. Оказалось, что она не могла снести яичко. Мы не могли ей помочь, и она погибла. Открытие, что птица может погибнуть просто оттого, что не выходит яйцо, для меня было очень неожиданным и печальным. Бедные, бедные птицы...
   Две другие перепелочки со своей трудной задачей справлялись, и интеллект Василия можно было время от времени поддерживать болтушкой из чудодейственных яичек. В школу Васю приняли, причем в класс для самых умных детей. И хотя наш Вася всегда был и остается умным мальчиком, не исключено, что в какой-то мере своим успехом он обязан маленьким невзрачным птичкам. А вот размножить перепелок нам так и не удалось. Домашние перепелки на яйцах не сидят, а соорудить инкубатор ни у кого из нас не оказалось достаточно времени и технической сноровки. С другой стороны, страшно подумать, сколько возни было бы с вылупившимися крошечными птенцами. Пришлось возложить все надежды на кур, которые, как было написано в журнале, успешно насиживают перепелиные яйца.
   Однако за все следующее лето ни одна курица не соблазнилась заняться высиживанием перепелок. Наверно, это было и к лучшему. Экспериментаторский азарт не позволил мне ни на минуту задуматься, что будет, если на моем попечении окажутся не три перепелки а, например, двадцать. А задуматься, между прочим, было совсем не вредно. Об этом я узнала много позже, через много лет, когда наш сериал уже подошел к концу. Я снова оказалась на Птичьем рынке, снова забрела в ряды, где торгуют домашней птицей, и снова увидела перепелок.
   В ожидании покупателей в больших клетках томились перепелочки разных пород и расцветок. Обаяние этих пташек буквально околдовало меня. Рядом с ними было так уютно и радостно, как, наверно, бывает под крылышком ангела. Продавщицей была молоденькая девушка ангельской внешности с ангельскими глазами, огромными и голубыми.
   Она подошла спросить, чем может помочь. Покупать перепелок я не собиралась, а уходить от них совсем не хотелось, и я стала рассказывать ей о наших проблемах с перепелками. В частности, о том, как куры не хотели насиживать яйца.
   Девушка в ужасе расширила глаза:
   - Что вы! Обычная курица не может их высидеть! Только бентамочки. А выходить даже бентамочка не сможет. Перепелочки - они как люди. За ними нужно ухаживать, как за детьми.
   "Перепелочки - они как ангелочки", - подумала я. - "А как ухаживать за ангелочками? Может быть, когда-нибудь удастся попробовать. Жаль, что не сейчас". - Попрощалась и ушла, оставив эти эксперименты на неопределенно далекое будущее.
   А еще через несколько лет мне рассказали потрясающую историю о том, что двух перепелят, вылупившихся в самом обычном лабораторном термостате из самых обычных перепелиных яиц, купленных в магазине, вырастила и выходила... кошка. Известно, что птенцы считают своей мамой первое живое существо, которое увидят поле выхода из скорлупы. Эти перепелята первым увидели молодого человека, а мамой еще долго считали его кошку. Кошка согревала их, вылизывала, а если нужно было куда-то перенести, то аккуратно брала крошечных птенчиков в рот. Птенцы и не думали бояться своей хищной "мамочки" и очень привязались к ней, особенно петушок. Даже став взрослым, он поднимал страшный шум, когда она пропадала из его поля зрения, а уж шум поднимать эти перепелиные петушки умеют, это мы точно знаем.
   Да, хорошо, что куры так и не высидели нам перепелят. Кошки тогда у нас не было, так что времени на собственных детей у меня бы точно не оставалось. Зато Вася продолжал получать особо полезные продукты, которые некому было насиживать, даже не подозревая, какое чудо поглощает. Что ж, для того ведь перепелок и заводили. Ему ведь нужно было не только поступить в школу, но и хорошо учиться.
   Короткая эпопея с перепелками закончилась вскоре после начала второй четверти. Две недели меня не было дома, и уже через неделю в живых остался только перепел. Он выражал свою тоску так громко и выразительно, что Игорь уже не знал, что с ним и делать.
   На помощь пришел сосед Евгений Васильевич, или дядя Женя, как мы обычно называли его для удобства детей. Он и его супруга Тамара Николаевна (для детей - тетя Тамара) обожают животных. В их квартире живет множество кошек и собак. Пишу "множество", потому что точное их число нам никогда не сообщали. По голосам, заливисто лающим из-за стены, пересчитать собак нам так и не удалось. Кошки заявить о себе миру не стремились, поэтому их число оставалось еще большей тайной, чем число собак. А вот птицы у них не было ни одной, и дяде Жене страстно хотелось завести какую-нибудь птичку. И он изъявил готовность взять одинокого петушка. Игорь радостно вручил соседу клетку с нашим безутешным вдовцом. В густонаселенной квартире следы перепела затерялись. На следующее же утро дядя Женя обнаружил на полу сломанную клетку. Ни единого перышка обнаружить не удалось, из чего был сделан вывод, что перепел улетел на улицу.
   Больше перепелок мы не заводили.
   Зато куры все так же не давали нам скучать. На даче они не давали скучать еще и нашим соседям. За город кур вывозили в конце апреля, когда оттаивала земля, и появлялась молодая травка. Это было самое лучшее время для перекопки почвы и посева овощных культур. Куры всячески старались посодействовать в рыхлении почвы, весьма в этом преуспели и, скажу больше, увлеклись, а потому решили предложить услуги соседям. В благом порыве хохлатые труженицы чрезмерно проредили морковку, только что взошедшую на грядке у нашей доброй соседки Нины Николаевны.
   Будь на месте Нины Николаевны человек не столь ангельски терпеливый, не миновать нам грандиозного скандала. Например, когда предыдущим летом любопытные курочки решили попробовать на вкус, что это так соблазнительно заалело на помидорной грядке у других соседей, за порчу урожая всему нашему семейству был вынесен строгий выговор с занесением в личное дело. Пришлось срочно заделывать в общем с ними заборе дыры, о существовании которых без помощи кур мы, наверно, никогда бы не догадались.
   А Нина Николаевна только скорбно сообщила о проделках белых разбойниц. Она даже не захотела в качестве компенсации морального и материального вреда принять от раскаявшихся преступниц кладку из пятнадцати яиц, которую вскоре после этого досадного инцидента обнаружила в траве под своим кустом смородины. Вот какие бывают люди!
   Чтобы не испортить отношения еще и с Ниной Николаевной, дедушка Сережа тотчас предпринял экстренные меры - натянул между нашими участками сетку. Так из-за кур возник забор. Возник на том месте, где забора не было примерно лет двадцать, а может быть, и больше - никто из старшего поколения не мог точно вспомнить, сколько лет назад был сломан забор, а кое-кто вообще сомневался, что он когда-нибудь был. Зато все помнят, что был пограничный столб, возле которого мой брат Петя и сын Нины Николаевны Андрей в юном возрасте без слов выясняли отношения, таская друг друга за короткие чубчики, пока их бабушки, стоявшие рядом, обменивались последними новостями.
   На месте, где стоял памятный столб, была сооружена громыхающая железная калитка с тяжеленным навесным замком, который по дедушкиному замыслу, наверно, должен был отпугивать кур. На деле же первое время отпугивал Нину Николаевну от нас и нас от Нины Николаевны, лишая всех длительных и приятных бесед. Но скоро совместными усилиями удалось доказать непоколебимому дедушке, что куры не смогут открыть тяжелую калитку, даже если она не будет постоянно закрыта на ключ, и общение постепенно восстановилось в полном объеме.
   А куры, желая выйти в свет, выходили гулять в переулок. Просто так, развеяться. Еды для них всегда было предостаточно и на нашем участке. Помимо одуванчиков и крапивы на нем можно было обнаружить и салат, и капусту, и горох, и клубнику, и смородину, и жучков, и червячков. Не удалось ввести в их рацион только слизняков, которые самоотверженно боролись с нашей капустой, картошкой и кабачками, а мне изрядно надоело самоотверженно бороться с этими скользкими созданиями. Увы, для слизняков наши всеядные птицы решили сделать исключение. Конечно! Зачем бросаться на такой сомнительный деликатес, если на кустах созрели яркие сладкие ягоды? Именно в эту пору оказалось, что пять кур на участке - это не две. Ущерб они наносили уже довольно заметный. Например, выяснилось, что клубнику, которой у нас всегда почему-то довольно мало, они любят вовсе не меньше, чем все мы вместе взятые. Принцип был у них самый варварский: "что не съедим, то надкусим". За это пришлось применить к ним репрессивные меры и ограничить их свободу передвижения небольшим загоном, из которого их выпускали на волю лишь во второй половине дня, когда созревшая клубника была уже собрана.
   А в общем-то мы довольно дружно сосуществовали с собственными курами - летом на даче, две зимы в городе. Когда экономическая обстановка в стране стала более или менее предсказуемой, было решено, что куры будут зимовать на даче. Их поселили на той самой веранде, где когда-то высиживала цыплят Малашка. Там, периодически навещаемые дедушкой Сережей, они пережили еще три зимы.
   Куры, вылупившиеся из яиц под нашим кровом, прожили с нами шесть лет и пять зим. Но они так и оставались немного отчужденными. Душевный контакт у нас получился только с Малашечкой.
   Сначала она была признанным лидером нашего куриного сообщества. Потом повзрослевшие и более крупные белые куры слегка потеснили ее, но она продолжала оставаться такой же милой и уютной, как в молодости, и так же аккуратно несла свои нежно-розовые яички.
   Со временем розовые яички появлялись все реже. И это понятно. К тому времени ей исполнилось уже шесть лет. Можно сказать, она была уже старушкой.
   И вот однажды мы заметили, что она какая-то взъерошенная, печальная и ничего не ест. Оказалось, она не может снести яйцо. Опять оказалось не в наших силах помочь птице. Ее похоронили под кустом розы-ругозы вместе с последним яичком. Нежно-розовым яичком, которое она так и не смогла снести...
   Вместе с ней, казалось, душа покинула наш курятник. Было решено кур на зиму уже не оставлять, и судьбу их решил дедушка - отдал кому-то из своих знакомых, державших кур. За их судьбой мы уже не следили. Так закончилась куриная эпопея.
   Наша доисторическая история была бы еще длиннее, если бы мне удалось завести козу. Появлялась такая идея - после того, как одна знакомая на даче попросила меня доить ее козу, пока сама она будет в отъезде. До этого я ни разу не удостаивалась чести быть официально представленной козе, и знала про коз только то, что они дают молоко, капризны и объедают кусты шиповника возле нашего забора, когда идут из дома на поле или с поля домой. Было очень интересно поближе познакомиться с этим животным, я согласилась. И вдруг совершенно неожиданно оказалось, что коза - удивительно тонкое и чуткое животное, к тому же, если приглядеться, очень грациозное, так что своенравие ей очень даже к лицу. Ни пасти, ни готовить еду, ни убирать козий сарайчик, ни косить и сушить сено нам с Леночкой не приходилось. Поэтому козочка производила на нас самое что ни на есть романтическое впечатление, и я рискнула предложить свекрови в их хозяйственном сарайчике держать козу для внуков. Слава Богу, она наотрез отказалась, чем избавила всех нас от множества всевозможных проблем с козлом, козлятами и так далее. Заводить козу в городской квартире энтузиазма не хватило даже мне. Так что наше знакомство с этим грациозным чудом осталось самым поверхностным. Но и самым приятным. О таком всегда легко вспомнить и рассказать.
   К сожалению, "внеисторическими" животными остались для нас собаки. Правда, один раз мы были близки к тому, чтобы взять щенка. Но не взяли. Прежде всего, потому что, как оказалось, некому с ним гулять и в общем-то некогда с ним общаться.
   А кошка словно создана для того, чтобы в общежитии создавать человеку минимум неудобств и при этом удивительным образом согревать дом и душу. Но это мы осознали гораздо позже. В хозяйстве городской квартиры от кошки толку не много. Поэтому заводить кошку мы, честно говоря, тоже не собирались. Она завелась сама.
  

Серия вторая

ЗАРЯ НОВОЙ ЭРЫ

   Заря новой эры была серой и полосатой, самого помоечного окраса.
   А ведь каждой заре предшествует первый лучик. Так вот первый лучик нашей Кошачьей Эры упал на меня задолго до того, как занялась собственно заря. Наверно, это было предупреждение, которое должно было подсказать нам, что пора готовиться к большим переменам. Но я, как обычно, намека не уловила, потому что, как обычно, было не до этого.
   Это было на даче в конце августа. Участок наш тогда напоминал большой птичник, поскольку именно в это лето Малашка вывела цыплят, и куриное семейство по максимуму осваивало свое место под солнцем. Ленусе тогда было несколько месяцев от роду, заботы о ней поглощали большую часть моего времени, а остаток добирали грядки и пятилетний Василий.
   И вот в один прекрасный день этого сумасшедшего периода зашла моя подруга Таня, чтобы предложить забрать у нее котенка. Зашла она как раз вовремя - у меня было время немного поболтать. Маленькая Ленуся только что наелась, отпала от моей груди и задремала, заняться другими делами я еще не успела, и Татьяна могла обстоятельно рассказать, что котенок появился у них на участке неизвестно откуда - соседи не признали в нем своего. Животных в Таниной семье любили, но боялись оставлять котенка себе, поскольку в доме уже было две взрослых овчарки и волнистый попугайчик. В обществе крупных собак котенок не был бы в полной безопасности, а попугайчик не был бы в безопасности в обществе кошки, и совершенно понятно, что людям не хотелось создавать опасную ситуацию.
   А котенок был действительно чудесный - обаятельный серый комочек пуха снаружи и что-то беззащитно-хрупкое внутри. Что и говорить, такое создание не могло не растрогать любое мало-мальски живое сердце. Безошибочно чувствуя, что я начинаю поддаваться обаянию этого нежданного гостя, и дабы помочь ему окончательно и бесповоротно покончить с моими колебаниями, Татьяна быстренько сунула кроху мне в руки - подержать минуточку. Котенок ничуть не растерялся. Напротив. Быстренько освоился и, услышав запах грудного молока, начал тыкаться носом в мой халат.
   Трудно даже приблизительно описать охватившее меня чувство. Едва успевши отключиться от стирки, грядки и половой тряпки, чтобы покормить собственного ребенка, вдруг ощутить себя мамой не только человечьей, но и... как бы это помягче выразиться... ну, в общем, и кошачьей тоже - это большое потрясение для среднего человека. Очень захотелось поскорее избавится от этой невесомой причины стремительно надвигавшейся душевной бури. Погладив милого котеночка, я решительно вернула его подружке и по возможности вежливо сказала, что ну вот именно сейчас ну как-то ну совсем не до котят.
   Татьяна была разочарована, но не обиделась. Она прекрасно понимала, что такое двое маленьких детей в семье, и унесла котенка. А заодно и принесенное вместе с ним странное чувство.
   Так начало кошачьего сериала было на время отложено. Режиссер, о существовании которого я еще и не подозревала, только начал заранее и потихоньку "подготавливать публику" к восприятию этого не совсем обычного сериала.
   Первая серия началась примерно через пять лет и не была объявлена особо. Началась она с появления совершенно неприметного персонажа - самой обыкновенной приблудной полосатой кошки дикого окраса.
   Дедушка Сережа в течение всего года регулярно ездил на дачу покормить зимовавших там кур и заодно подкармливал оголодавшую кошку, навещавшую его в надежде хоть чем-нибудь поживиться возле человека. В зимнее время, как и ранней весной, людей на наших участках появляется не так уж много, поэтому кошка с неизменной благодарностью принимала и хлебные корочки, и куриные косточки, и колбасные шкурки, и сырные обрезки. Она была скромной и непритязательной.
   Она продолжала оставаться скромной, непритязательной и почти незаметной, когда детей перевезли на дачу на лето. Мы, люди, продолжали не придавать значения ее персоне. Она так же скромно просила пищу и покорно уходила, когда ее прогоняли. А прогоняли потому, что никто ее, в общем-то, не звал. К тому же за последний месяц она заметно пополнела, и бабушке с дедушкой вовсе не хотелось, чтобы она окотилась в нашем доме, добавив к прочим людским заботам еще и заботы о своих котятах.
   И никому не нужна была ни она сама, ни тем более ее дети, которым по законам природы предстояло появиться на свет. И была она всегда испуганная и несчастная. Но выбора у нее не было, нигде ей не были рады, и она приходила туда, откуда ее не очень грубо гнали, и унижалась, и смотрела на людей круглыми и пронзительно печальными глазами. Выслушивая не самые ласковые слова в свой адрес, бедная беременная кошка, согрешившая только тем, что, не имея дома и хозяев, отважилась следовать велению Природы, понуро уходила, иногда подгоняемая не сильным, но красноречивым пинком. Через некоторое время голод заставлял кошку приходить снова и снова проверять, не найдется ли в мусорном ведре что-нибудь съедобное.
   Как я ее понимала! Мне было стыдно сознаться даже самой себе, насколько. А о том, чтобы сказать другим, и речи быть не могло. В периоды размолвок с мужем он доходчиво объяснял мне, что никакие дети, в том числе собственные, ему не нужны, а я нужна только затем, чтобы за ним ухаживать и не обременять какими бы то ни было проблемами. Тогда мне казалось, что меня и моих детей отвергает весь мир. В такие времена меня (достаточно слабо) поддерживало сознание, что муж - родственник далеко не единственный, другие же родственники нашим детям рады, и (очень сильно) голос Природы, уверенно говорящий, что в этот мир должны входить новые живые существа. Любой ценой.
   Вот и этой бедной кошке властный голос Природы велел иметь котят. Любой ценой. И она безропотно подчинялась Ему. И готова была рисковать и унижаться, чтобы не нарушить Его веление. И это был героизм. Только медалей за это никто не давал. Зато пинали ногами.
   Наверно, этой обделенной любовью кошке действительно совершенно некуда было идти, не было ей и ее детям пристанища на этой большой земле, кроме нашего участка. Поэтому, несмотря на то, что ей постоянно объясняли, насколько ее присутствие нежелательно, окотилась она все-таки у нас. Судя по всему, больше всех доверяла она дедушке, который зимой спас ее от голодной смерти. А может быть, она понимала, что именно от него зависело окончательное решение, дадут ее детям кров или нет. Как бы то ни было, именно возле его рабочего места - на куче мусора в мастерской - увидели свет два ее котенка.
   Тогда мы настолько не придали значения этому событию, что никто даже не запомнил, какого это было числа. Помним только, что в конце июня. Наверно, была суббота или воскресенье, потому что, помню, в этот день не пошла на работу, и мы с детьми и бабушкой Леной спокойно завтракали на кухне, не дождавшись, когда появится к завтраку дедушка.
   Дедушка появился с опозданием и потрясающим известием: в его мастерской на стружках около верстака расположилась кошка с двумя котятами.
   Понятно, что ни о каком чинном продолжении завтрака уже не могло быть и речи. Дети, которые новорожденных котят еще в глаза не видели, вскочили из-за стола и помчались смотреть.
   Уголок, где расположилась кошка, трудно было бы назвать уютным. Дедушкина мастерская представляет собой довольно большое помещение на чердаке над гаражом. Она завалена всяким хламом, который если и может когда-нибудь пригодиться, то только не в этой жизни. Относительный порядок (в котором, правда, разобраться может только один дедушка) наблюдается только в районе верстака. За верстаком возле стены, как раз напротив двери, в те времена высилась гора опилок и стружек, светло-золотые колечки которых на общем фоне выглядели почти декоративно. И вся мастерская в целом могла бы произвести тяжелое впечатление первобытного хаоса, если бы ее не освящали своим присутствием самая обычная кошка и двое ее новорожденных котят.
   Кошка, как богиня, возлежала на золотистом облаке стружек, с достоинством взирая на людей, пришедших поклониться ее чадам - слепым котятам - черному с асимметричным белым пятном от носа до хвоста котику и серо-коричнево-полосатой кошечке. Котята не обратили особого внимания на пришедших, поскольку были заняты серьезным делом - они ели. Топить их ни у кого не поднялась рука. Наоборот, с этого момента кошку стали регулярно кормить, и она приобрела почти все права домашней любимицы.
   Но через пару дней кошка пропала. Возможно, ей надоело, что ее семейство постоянно беспокоили какие-нибудь посетители: Вася и Лена гордо демонстрировали котят всем своим друзьям, и не по одному разу. Возможно, ее не слишком вдохновлял шум работающего электрорубанка почти над самым ухом. Во всяком случае котят она унесла и сама исчезла. Бесследно.
   За два дня котята уже успели приручить всех нас, и их исчезновение всеми было воспринято, как болезненная утрата. Кошку с котятами искали, но не могли найти несколько дней. Совершенно случайно обнаружила их Ленуся. Кошка, которая до этого не решалась заходить в дом, перенесла своих детей на терраску в мансарде и устроила там под кушеткой, словно поняла, что теперь имеет право располагаться в нашем доме, как ей заблагорассудится.
   На радостях никому даже в голову не пришло, что приблудная кошка позволяет себе слишком много. Все приняли это как должное и только радовались, что кошка нашлась.
   Теперь, когда кошка и ее котята стали полноправными членами сообщества, им надлежало дать имена. Как раз в это время дети с увлечением смотрели многосерийный мультфильм про семейку Флинтстоун, поэтому, не утруждая себя долгими размышлениями, позаимствовали имена у главных героев. Котика назвали Максом, маленькую кошечку - Бетси, а маму - Диной, потому что по сравнению со своими малюсенькими котятами она смотрелась, как динозавр рядом с людьми.
   Дина была благодарной кошкой и старалась всячески осчастливить нас на свой кошачий манер. Когда котята немного подросли, и она получила возможность отлучаться на охоту, охотничьи трофеи она поровну делила между котятами и нами: им мышку - нам мышку, им крысу без головы - нам крысу, но уже с головой. Особенно часто подношения доставались бабушке Лене, чья комната находится как раз рядом с терраской. Но боюсь, наша бабуля не испытывала ожидаемого кошкой восторга, когда извлекала из-под своей кровати какой-нибудь очередной сюрприз, пролежавший там пару дней.
   Когда котята подросли и более-менее научились ходить, их перенесли на первый этаж в нашу с детьми комнату - уж очень нам хотелось постоянно быть в курсе новостей кошачьего семейства. Кошкам устроили уютное мягкое гнездышко, а в полуметре от него поставили лоток с песком - чтобы избежать неприятных казусов ночью, когда дверь комнаты бывала закрыта.
   Дина не возражала. Спокойно расположилась на новом месте и с наслаждением представляла нам картины мирного и тихого семейного счастья. Идиллические сцены ей особенно удавались, когда диван был свободен, и она имела возможность улечься посередине. Тогда котята, цепляясь острыми коготками, брали диван на абордаж, припадали к материнскому животу, и под аккомпанемент дружного урчания и звонкого чмоканья воцарялись безоблачное и бесконечное счастье.
   Глядя на это безмятежное спокойствие, я начинала думать, что кошачья жизнь устроено как-то более разумно, чем человеческая. Подумать только! Не надо готовить, стирать, гладить, убираться, полоть грядки, зашивать дырки, учить читать и считать, тысячу раз объяснять, почему нужно поступать так, а не иначе, отгонять от телевизора, доказывать, что нельзя питаться исключительно одними конфетами с печеньем, а хорошо бы съесть овощной супчик, кашку или творожок, долго уговаривать помочь взрослым хоть в чем-нибудь, вникать в детские ссоры, постоянно следить, чтобы не вытворили что-нибудь опасное, а потом с боем укладывать спать. И так каждый день. Вся жизнь в борьбе.
   Временами я очень завидовала кошке. Особенно когда Дина, покормив и вылизав задремавших у ее живота котят, просто лежала в блаженной истоме. Посматривая по сторонам и загадочно щурясь, она давала понять, что знает какую-то тайну. И попробуйте-ка вы, разумные люди, разгадать ее.
   Довольно часто, обалдев от нескончаемого потока всевозможных дел, я садилась перед кошкой с котятами, как перед телевизором, и просто отдыхала душой. Это было лучше всякого кино, потому что счастье не было показным и наигранным. Оно было просто и естественно, как сама Природа. Оно завораживало и успокаивало. Так эта приблудная "помоечная" кошка, тихой сапой прокравшаяся в нашу жизнь, незаметно учила меня быть счастливой - за многочисленными делами не забывать просто наслаждаться тем, что есть. Тем, что есть еда, крыша над головой, а где-то поблизости возятся мои дети, живые и здоровые.
   После Дины у нас было еще пять кошек, и у трех из них были котята. Но как ни старалась я, наблюдая за ними, в той же мере насладиться волшебной аурой безмятежного и бесконечного счастья, какой наслаждалась возле Дины, этого мне не удавалось больше никогда. Наверно, только Дина, наголодавшаяся и нахолодавшаяся, могла по достоинству оценить такие простые вещи, как дом, покровительство и материнство. И наслаждалась ими так полно, что сам воздух вокруг нее становился напоен счастьем. Благодаря Дине это лето подарило мне совершенно особое умиротворение, и воспоминание о нем до сих пор помогает переживать трудные времена. И особенно бережно относиться к кошкам.
   Что ощущали другие члены семьи, во всех подробностях описывать не берусь. Могу только с уверенностью сказать, что отношение к кошачьему семейству у всех было очень теплое. Дети с наслаждением играли с котятами и страшно гордились, что у них есть это сокровище, подобного которому не было ни у кого из друзей.
   Больших хлопот котята никому не доставляли. Не шумели, не будили, комнату не пачкали, и даже лоточек с песочком, предназначенный для пользования ночью, оставался нетронутым.
   Дина и Бетси, принадлежавшие женской половине всего сущего, считали недопустимым для себя посеять в наших душах хотя бы малейшее сомнение в их ангелоподобии, а потому не позволяли себе сделать что бы то ни было неэстетичное, что могло хоть сколько-нибудь покоробить или обременить нас.
   Но Макс принадлежал к совершенно другой половине населения земли, и созданию безупречного имиджа явно предпочитал новые впечатления. Наверно, по этой причине, получив от мамочки урок хороших манер поведения после еды, обратил свой взор на уложенную на веранде полиэтиленовую пленку. Пленка умела здорово шуршать и потрескивать, и в знак восхищения (или ради эксперимента?) котик сделал на ней небольшую лужицу.
   Поскольку этого никто не заметил, в следующий раз, когда возникла в том потребность, он оставил на той же пленке более солидный след. На третий же раз его энтузиазм в использовании пленки не по назначению под аккомпанемент всего набора звуков, которые только можно было извлечь из этого нетрадиционного музыкального инструмента, привлек мое внимание, и эксперименты были пресечены - пленку надежно спрятали.
   Но, как известно, юного естествоиспытателя остановить не так-то просто. Вот и Максик нашел замену еще более громкую - кусок вощеной бумаги, невесть как оказавшийся под столом - и посвятил себя его освоению. Тут уже пришлось по всему первому этажу не на шутку заняться сокрытием всех шуршащих предметов. Только эти жесткие меры заставили его последовать мамочкиному совету и решать некоторые свои проблемы на улице. Спасибо Дине, освоением всех подряд мягких предметов в доме он заниматься не стал.
   Когда у котят прорезались зубки, их решили подкормить кашей с рыбой, которой кормили Дину. Макс и Бетси приняли ее на ура, и предложенная порция каши моментально исчезла в их животиках. Бетси вежливо поблагодарила, умылась после еды и резво, как всегда, отправилась погулять.
   Макс же явно переусердствовал с поглощением пищи, потому что ходить уже не смог. Его раздувшийся животик стал настолько тяжел, что лапки не выдержали такого веса и разъехались. Котик плюхнулся на бок и долго хлопал осоловевшими от обжорства глазами, пытаясь понять, что же такое случилось, и куда делись лапки. Потом с трудом поднялся и, покачиваясь, как пьяный, побрел на мягкий коврик отдыхать.
   С тех пор каша с рыбой стала одним из любимейших блюд Макса. Он уписывал ее в невообразимых количествах (правда, и другими блюдами не брезговал). Как и сестренка, он не упускал возможности полакомиться маминым молочком, быстро рос и заметно перегонял в весе хрупкую сестричку.
   На воле котята росли веселыми, шустрыми, ласковыми и ничего, кроме радости, нам не приносили. Когда им исполнилось два месяца, был конец августа. Дачники уже начинали собираться в город, и вопрос о дальнейшей судьбе кошачьего семейства стал в полный рост.
   Дедушка сразу и определенно заявил, что Максик будет жить с ним. Никто не возражал. Никто из наших знакомых не выразил желания взять Бетси. Ну а мы на что? Бетси может жить в нашей квартире - ведь, как известно, для гармоничного воспитания подрастающего поколения ему очень важно о ком-нибудь заботиться.
   Дети радостно согласились. Даже папа Игорь не возражал. Возражал только наш дедушка. Он считал Макса настолько прекрасным, что его одного должно было вполне хватить сразу на две квартиры. Эта мысль была настолько оригинальна, что никакого понимания в нашем семействе, прямо скажем, не встретила. Мы твердо сказали дедушке, что нам нужна собственная и отдельная кошка. Вроде бы, дедушку удалось убедить.
   Вопрос с котятами был решен. Но как быть с Диной? Бросить нельзя, а везти в городскую квартиру взрослую кошку, привыкшую к свободе - тоже ничего хорошего. Решили, что до холодов она поживет на даче, дедушка ее покормит, а дальше будет видно.
   Как назло, в тот день, когда мы перевозили в город вещи, стояла теплая солнечная погода. И вот когда весь скарб был погружен, и оставалось только отловить котят, дедушка предложил оставить их еще на недельку - пусть порезвятся на свежем воздухе, да и с мамой подольше побудут. А он будет их кормить.
   К тому времени Дина уже начала отгонять от себя котят. Видно, ее личные планы уже не ограничивались только их воспитанием, и разлука с ними едва ли могла сильно огорчить кошку. Но котята еще не успели привыкнуть к мысли, что придется обходиться без материнского молока и ласки, так что побыть с ней еще какое-то время они были бы только рады. К тому же как раз в тот момент, когда решалась их судьба, они так радостно взлетели на яблоню и так ловко устроились в ее ветвях, что лишать их свободы раньше времени как-то не захотелось. Мы решили потерпеть недельку.
   Но когда в следующую субботу приехали на дачу, Нам на встречу вышли только Макс и Дина. Бетси не было. Где Бетси? Куда делась? Дедушка Сережа только пожимал плечами: разве за тремя кошками углядишь?
   Было очень жаль, что Бетси пропала. Но у нас ведь осталась Дина. Значит, с нами в Москве будет жить она. У соседа дяди Жени есть отличный персидский кот, и если Дина соберется завести котят, за достойным женихом за три моря ходить не придется. Итак, берем Дину. Но, пожалуй, через недельку, решили мы, поскольку погода все еще стояла прекрасная. И уехали.
   Через неделю на даче нас встречал один Макс. И дедушка, который ну просто ума не мог приложить, куда могла запропаститься Дина. Так мы ни Дину, ни Бетси боольше не видели, зато Макс прожил с дедушкой на даче почти до начала ноября. И, как ни странно, никуда не делся. Только когда земля стала подмерзать, а дети извелись без кошачьего общества, Макс был торжественно перевезен в город и водворен в нашу квартиру.
  

Серия третья

МАКС И СНЕЖКИНЫ УРОКИ

   Ну почему, почему так несправедливо устроен мир, что о положительных героях можно сказать только несколько слов, а об отрицательных можно рассказывать долго и увлекательно? Почему чем менее положителен герой, тем больше о нем можно сообщить, а после третьего предложения о герое положительном внутри все слипается от сладости и немедленно хочется подсыпать перцу? Ну где справедливость?
   Вот и о юном Максике сказать почти нечего. Он был идеален. Сдержанно блестела гладкая черная спинка, ярко сияло белоснежное горлышко. Умен он был безупречно: быстро освоился в городской квартире, быстро понял, как соблюдать в доме чистоту. Взгляд его своей осмысленностью напоминал не взгляд кошки, а взгляд обезьяны, которой, как известно, и до человека недалеко. При всем своем прекрасном аппетите никого не будил рано утром, чтобы потребовать еду. Когти точил не о диваны и кресла, а исключительно о палас, которого никогда никому не было жалко. Сам открывал любую дверь, кроме входной, запертой на ключ, и понимал не только грозное "Макс, нельзя!", но и мягкое "Не нужно, Максинька". Он был в меру игрив, вполне деликатен, не скупился на красноречивое благодарное урчание, не лазал по шкафам, не качался на занавесках и не ходил по кухонным столам. Все.
   Был, правда, один недостаток: клещи в ушах. Их обнаружил большой специалист по домашним животным наш сосед дядя Женя. Узнав, что у нас завелся котик, он сразу пришел с ним познакомиться, полюбоваться, а заодно и поздравить нас с тем, что в доме появился талантливый воспитатель, который сможет приучить к порядку даже самых трудновоспитуемых членов нашего семейства.
   Несколько раз дядя Женя приходил лечить коту уши, а заодно рассказывал что-нибудь интересное. У него всегда есть наготове какая-нибудь потрясающая история научного или мистического характера. Большую их часть он черпает из всяких интересных книг и журналов, число которых в его доме постоянно растет. А с ним вместе и запас потрясающих историй.
   Но что истории из книг! С ним самим происходили невероятные вещи, невероятные вещи происходили в его доме. Все это можно было бы объяснить его склонностью к художественному вымыслу, если бы все сказанное не подтверждала его супруга Тамара Николаевна (для детей - тетя Тамара), отнюдь не склонная восторженно смотреть в рот своему мужу. Оба они - физики и достаточно хорошо умеют отличать физику от лирики, и потому не верить им у меня не было никаких оснований.
   Уже сейчас я начинаю подозревать, что чудеса из соседской квартиры иногда залетали к нам, иначе не о чем было бы сейчас писать. Но это лишь подозрение, и даже не рабочая гипотеза, а потому на предыдущую фразу Читатель может никакого внимания не обращать.
   Лирическое отступление было сделано только ради того, чтобы сообщить, что, придя к нам однажды, дядя Женя спросил, не хотим ли мы для компании Максику завести белую персидскую кошечку-красавицу. Взять ее предложили ему знакомые, которые по каким-то причинам не могли дольше держать животное у себя.
   Брать кошку я наотрез отказалась. Кошка в одном доме с котом! Да тут котят не оберешься, а вместе с ними самых разных проблем. С меня и моих собственных детей достаточно. Так что большое спасибо. Даже будь она трижды персидская и тысячу раз красавица.
   Дядя Женя настаивать не мог и без обид удалился. Но дальше начались совершенно необъяснимые вещи. Мысль о белой кошке помимо моей воли прочно засела в моем мозгу. Если приходилось вечером выходить из дома, мне чудилось, что под кустами, там, где ветер собрал в кучки немногочисленные декабрьские снежинки, жалобно мяукает БЕЛАЯ КОШКА. Никаких кошек, ни белых, ни черных, ни серых, поблизости, разумеется, не оказывалось. В течение двух недель эти "глюки" меня жестоко преследовали, никакого удовольствия все это, разумеется, не доставляло, но что делать, было тоже не очень понятно.
   И вот в один прекрасный день позвонил дядя Женя и сообщил, что нашел на улице белую кошку. Красавицу. Ленуся вертелась рядом с телефоном и верещала, что ей обязательно нужно увидеть красивую белую кошку, и немедленно-немедленно-немедленно!
   И дядя Жена принес кошку.
   Уже гораздо позже Евгений Васильевич признался, как нашел ее. Точнее, она его поймала. Он шел вечером по улице. И вдруг с отчаянным мяуканьем из темноты ему на грудь выпрыгнула белая кошка. Она вцепилась в пальто, и оторвать ее нельзя было бы никакими силами. Впрочем, отрывать никто и не собирался. Потому что и Евгений Васильевич, и Тамара Николаевна животных любят, жалеют и нередко подбирают на улице брошенных кошек и собак.
   Он принес кошку домой и позвонил знакомым, за две недели до того предложившим ему белую персидскую кошку, чтобы сказать, что кошку у них не возьмет. Знакомые выразили большое удивление по поводу этого звонка, поскольку, как выяснилось, кошку никому отдавать и не собирались. Вот такая мистическая история.
   Итак, Евгений Васильевич принес показать нам эту загадочную особу, которая уже успела получить имя Снежка.
   Назвать ее белой, да еще и красавицей, мог только такой любитель животных, как дядя Женя. Это было натуральное пугало. Персидская кровь в ней действительно, похоже, присутствовала - носик был короткий, а ушки маленькие и округлые. Шерсть была достаточно длинная, но для перса слишком редкая. К тому же она свалялась в беспорядочно торчавшие иголки. А уж цвет был просто неописуемый - серо-песочно-несусветный с черными и белыми крапинами, и только спина указывала на то, что кошка когда-то, возможно, была белой. Все это совершенство венчали разноцветные глаза - голубой и желтый, и оба слезились.
   Смотреть на это существо без слез было просто невозможно. И, конечно (сказались две предыдущие, мягко скажем, необычные недели), я предложила, чтобы Снежка считалась нашей общей кошкой, а пожила пока у нас, чтобы немного окрепнуть перед знакомством с дружным и сплоченным коллективом многочисленных соседских кошек и собак, где слабых не слишком жалуют.
   Дядя Женя не возражал, тетя Тамара через некоторое время тоже согласилась, что так будет, пожалуй, лучше для кошки, Ленуся была в восторге, Василий сохранял нейтралитет, все остальные родственники и некоторые их знакомые громко и решительно протестовали. Арбитром стала замечательная книга Николая Непомнящего "Кошка в вашем доме", купленная и отчасти прочитанная по случаю появления Макса. В ней черным по белому было написано, что если бывает время, когда животное вынуждено оставаться дома в полном одиночестве, то лучше завести для него компаньона. В противном случае домашний любимец будет переживать большой нервный стресс. Максика все любили, нервного стресса ему никто не желал, и авторитетное мнение специалиста в данной области на научную общественность нашего семейства влияние небольшое, но оказало. Протесты стали менее громкими (правда, менее настойчивыми не стали), и кошка осталась у нас.
   Немедленно были предприняты попытки придать Снежке хоть немного цивилизованный вид и свести к минимуму риск заразить чем-нибудь драгоценного Максика. Кошку усиленно кормили. Два раза ее вымыли с шампунем-кондиционером (правда, обычным, для людей, а не для выставочных кошек). Чище она, конечно, стала, но шерсть продолжала оставаться грязно-белой и слипшейся. Потом дали глистогонные таблетки. Потом стали капать в глаза лекарство. Слез со временем стало меньше, но совсем избавиться от них так и не удалось, и слезинки, время от времени катившиеся из глаз, сдержано намекали на ее неизъяснимые страдания.
   В результате всех наших усилий через месяц Снежка была уже не такой страшной, как вначале, а через три стала почти красивой, хотя блистать на кошачьих выставках ей было явно не суждено. Впрочем, уверена, это ничуть ее не смущало. Она и без того была весьма и весьма высокого мнения о себе и снисходительно давала уроки, как следует держаться уважающей себя даме.
   Без сомнения, это была истинная дама до кончиков когтей. Она владела многими секретами, которые заставляют одних представителей сильного пола безоглядно боготворить представительниц пола прекрасного, а других - отчаянно ругать и все равно трепетать и подчиняться.
   Только теперь, "пересматривая" события нашего "Кошачьего сериала", чтобы записать его, я поняла, что введение этого персонажа было далеко не случайным. Появление Снежки было связано с загадочными обстоятельствами и большим шумом, и это должно было привлечь особое внимание к этой персоне. Точнее, к той информации к размышлению, которую она должна была сообщить. Она появилась в нашем сериале явно для того, чтобы указать на мои тактические промахи. Это было действительно актуально. Трудно сказать, виновато в этом пионерско-комсомольское воспитание или какая-то врожденная "недоделанность", но непростительно долго я не очень понимала, что значит Быть Женщиной. Спасибо кошкам - объяснили. Можно сказать, Снежка была учительницей не самой мудрой, зато самой яркой. Наблюдение за ней было равносильно чтению иронического романа или пособия по "женским уловкам". Не прикрытые туманом слов и печатью интеллекта, эти уловки выглядели более выпукло и гротескно, чем у людей. Это было настоящее немое кино. Это был театр мимики и жеста. Это было бы даже смешно, если бы не было так узнаваемо и грустно. Если бы благодаря ей не становилось так очевидно, что человек, величающий себя "венцом творения" не слишком далеко ушел от животных, существование души у которых готов признать далеко не всегда.
   С тех времен много воды утекло, многие подробности Снежкиного пребывания в нашем доме забылись, но ее уроки, тогда в полной мере не понятые и до сих пор не усвоенные, запомнились очень хорошо.
   Урок первый. Как бы дама не выглядела, она должна считать себя красавицей, быть в центре внимания и событий и милостиво позволять служить Себе.
   Как Читатель уже понял, в момент появления у нас Снежка была красавицей только потенциально. Кроме того, она фактически вторглась на законную территорию другого животного. Но все это ничуть не помешало ей сразу почувствовать себя хозяйкой положения, шипеть на Макса, есть из его кормушки, отгонять от еды и вообще на всякий случай загонять в самые дальние углы.
   Людям оказывалось несколько большее доверие. Нам сразу было позволено ее кормить, лечить, гладить, расчесывать и чистить пылесосом. Это была единственная наша кошка, которая обожала, когда ее чешут щеткой. Похоже, она решила немного поощрить нас за то, что мы лично для нее купили эту деревянную штуку с тонкими металлическими крючками. Она, бедняга, даже не подозревала (а может быть, щадя свое самолюбие, просто решила не замечать), что эта щетка была куплена отнюдь не радии красоты ее шубки, а только ради спокойствия нашего папочки, который очень волновался, что длинные белые волоски будут заметны на его одежде. Игорь, волновался совершенно напрасно, поскольку шерсти на кошке было настолько мало, что терять ей было почти нечего. Первое время, сколько мы ее ни чесали, вычесать не удавалось ничего, да и превратить Снежкины иголки в более или менее ровно уложенную шерстку никак не получалось.
   Снежку такие мелочи, понятно, ничуть не смущали - она-то считала, что ее шерсть настолько прекрасна, что заслуживает внимания и заботы не только ее самой, но всех окружающих. А потому, завидев в руках у кого-нибудь из нас эту ужасную щетку, она блаженно прищуривала глаза и громко бухалась на пол. Поразительно, как такая мелкая и худая кошка ухитрялась произвести такой громкий звук. Снежка по очереди подставляла брюшко, бока и хвост, выдерживала всю процедуру расчесывания до конца (красота требует жертв!) и иногда снисходила до поощрительного урчания.
   Кошка позволила нам применять для ухода за ее сверхъестественно прекрасной шерстью даже такое техническое средство, как пылесос. Этот шумный монстр, как правило, теплых чувств у кошек не вызывает. Макс, например, всячески избегал встреч с ним. И только гораздо позже, когда окончательно переселился к дедушке Сереже, свыкся с тем, что его пылесосят. Дедушка считал и считает, что пылесос - единственное надежное средство борьбы за чистоту, и никакие другие приспособления (например, электростатические перчатки или щетки) при уходе за кошачьей шкуркой должного эффекта не дадут. Поэтому Максу ничего не оставалось, как согласиться со своим хозяином (переубедить которого невероятно трудно, почти невозможно, а Макс к этому времени к тому же стал неимоверно ленив) и покорно переносить эту необычную процедуру.
   А вот Снежка явно блаженствовала в струях воздуха, угрожавших, казалось, вот-вот затянуть в трубу пылесоса не только отдельные волосинки, но и всю ее целиком. Она старательно подставляла свои бока, спину и живот и ничуть не смущалась тем, что ее сходство с ежом после таких процедур только усиливалось. Потому что главное - это быть в центре внимания и событий.
   Урок второй. Красивой даме (см. Урок первый) дозволительно все.
   Вот тут уже я, кажется, начала понимать, почему Снежка очутилась на улице. Причина была достаточно веской. Это был вопрос чистоты в доме.
   Макс, будучи котиком очень умным, быстро усвоил, что некоторые вопросы деликатного свойства следует решать в туалете в поддоне с накрошенной туда газеткой. Один раз он это усвоил, и проблем никогда не возникало.
   Для Снежки рядом с миской Макса поставили еще один поддон, и первое время она им вполне спокойно пользовалась. Но потом наша принцесса решила, что заходить в туалет и пользоваться поддоном рядом с прочими низкородными жителями квартиры - это оскорбительно для ее достоинства, в этой жизни она достойна гораздо большего. (Надо более ярко заявлять о себе!) Одним словом, раковина в кухне подойдет гораздо больше.
   Общее мнение сошлось на том, что это уже слишком, и после двух таких "сюрпризов" общество со всей возможной доходчивостью объяснило ей, что самооценка и требования к окружающим у нее явно завышенные.
   Трудно было Снежке смириться с мнением общества, до взаимодействия с которым она снисходила только за неимением ничего более достойного, но дабы не оказаться на улице вновь, пришлось пойти на компромисс. И она переместила свой туалет в раковину в ванной комнате.
   Неблагодарная общественность выразила негодование и по этому поводу тоже. Тогда Снежка, скрепя свое аристократическое сердечко, пошла на беспрецедентные уступки - переместилась к отверстию в ванне.
   Меня бы это уже вполне удовлетворило. И в этом я не была бы единственной на белом свете: гораздо позже одни наши знакомые о подобном выборе своей кошки говорили как о доказательстве ее незаурядного ума и редкой чистоплотности. Но нашего папу, любителя чистоты и порядка, такой вариант тоже не устраивал, и бедной Снежке предложили подыскать какой-нибудь другой вариант.
   Это была подлинная трагедия. Но благородная особа нашла в себе душевные силы пользоваться тазиком под ванной. Тазик нашего папу уже не волновал. Поэтому я поставила в тазик поддон с газетой, и эту проблему можно было считать исчерпанной. Макс и мы пользовались одной комнатой, она - принципиально другой, чем и тешила свое уязвленное самолюбие.
   Урок третий. В даме обязательно должна быть какая-то загадка.
   Снежка была сплошная загадка. Например, она никогда не отзывалась на свою кличку, и я до сих пор так и не поняла, была Снежка исключительно стервозная или просто глухая кошка.
   Белые кошки с голубыми глазами часто оказываются глухими - это известно. Но у Снежки один глаз был все-таки не голубой. Тем не менее, она никогда не приходила есть первой. Она всегда следовала за Максом. Может быть, кошка не слышала, что зовут есть? Может быть, просто была меньше озабочена едой, чем обжора Макс? Может быть, знала, что он все равно оттеснит ее от кормушки, а потому старалась сохранить достоинство? Может быть, просто считала дурным тоном обнаруживать большой интерес к еде? Угадать трудно.
   Одно время я пробовала издавать резкие звуки так, чтобы она не могла угадать звук по сотрясению предметов. Кошка слегка поводила ухом, но никогда не поворачивала головы. А может быть, такая сдержанная реакция объяснялась врожденным аристократизмом?
   А ее спокойное отношение к шумным устройствам, таким, как пылесос и автомобили, о которых речь пойдет позже? Она любила и то, и другое, и шум не отпугивал ее. Чем это объясняется - глухотой или любовью к техническим новшествам?
   Никто никогда не видел, чтобы она поймала мышь. Это потому, что она не могла слышать их шорохов? А другие органы чувств на что? А может быть, она считала ловлю мышей низкопробным занятием или полагала, что вовсе не обязана нас "подкармливать", принося нам мышь?
   А то, что Снежка никогда не бродила по квартире, беспомощно разыскивая своих котят? Котята были предельно дисциплинированы и смотрели мамочке в рот. По-моему, это говорит о том, что она с ними прекрасно объяснялась. И Снежка, и котята очень своевременно (на мой взгляд) урчали и мяукали, значит, мир звуков для Снежки все-таки существовал. А может быть, она сначала научилась "говорить", а оглохла значительно позже? До сих пор понять не могу. К ветеринару ее не носили, к ее странностям приспособились, и все прекрасно жили бок о бок.
   Урок четвертый. Дама всегда должна немного интриговать, чтобы у поклонника было постоянное чувство вины.
   Этот урок был незабываем. С тех пор, как Снежка переступила порог нашего дома, прошло всего несколько дней, и Макс, как ни старался, еще не успел завоевать ее доверия. Кошка была неприступна и шипела на беднягу, как только он приближался к ней менее чем на метр.
   Была суббота. Мы с Игорем решили использовать нерабочий день, чтобы переклеить обои в одной из комнат. Все предметы мебели были сдвинуты с привычных мест, вместо ковра на полу лежали обои, стояли миски с клеем, валялись обрезки бумаги, а посреди этого хаоса стоял стул.
   Снежка, разумеется, решила, что этот стул поставлен именно для нее (ведь она всегда должна быть в центре событий - см. Урок первый - а потому целая другая комната, хоть и прибранная, для отдыха никак не годилась) и с показной скромностью улеглась на этот самый стул.
   Наша гранд-дама аккуратно положила головку на лапки, томно прикрыла свои необыкновенные глаза - один желтый, другой голубой (по-прежнему слезящиеся) - и грациозно обняла себя хвостом, на тот момент представлявшим собой хаотическое нагромождение грязно-белых сосулек и иголок. Но поскольку она точно знала, что великолепна, это чувство передавалось и всем присутствующим. Всеобщее внимание было приковано к ней. Разумеется, Макс не мог быть исключением. Конечно, он стал приближаться к Снежкиному стулу то с одной, то с другой стороны, время от времени шурша разбросанной по полу бумагой. Снежка даже усом не вела. Наконец, Макс осмелел и, привстав на задние лапы, передними оперся на стул. Снежка никак не реагировала. (По моим понятиям, даже совершенно глухая кошка могла почувствовать приближение Макса, но эта светская львица даже бровью не повела, пока он не коснулся ее. А все потому, что для хорошего внушения нужно искусственно создать хороший повод.) Макс осмелел еще больше и легонько тронул ее лапой.
   Ах, что же тут началось! Снежка вскочила (впрочем, не слишком резко, а скорее жеманно, чтобы зрители могли в полной мере насладиться красотой ее движений), и выгнула спинку дугой, и поставила дыбом все свои редкие волосинки, и зашипела, и осыпала незадачливого кавалера искрами негодования из глаз - желтыми из одного и голубыми из другого. О, как она была театральна! Как эффектна! Бедняга Макс, осознав всю низость поступка в частности и своей персоны вообще, устыдился и в панике ретировался в другую комнату. А кошка преспокойно улеглась на другой бок и уснула.
   И только после того, как Снежка столь ясно и доходчиво объяснила Максу его место, а именно, что она всегда выше и лучше, а он всегда виноват и вообще плебей, их общение стало понемногу налаживаться. Через неделю они уже вполне мирно играли вместе и даже иногда отдыхали рядком.
   Увы, Макс так и не нашел нужного тона с нашей претенциозной дамой. Может быть, будучи существом рассудительным, он решил, что идти на поводу у капризной особы слишком обременительно, да и зачем? Галантностью природа его, к сожалению, обделила, так что высочайшей Снежкиной дружбы он еще был кое-как удостоен, а вот уж любви через несколько месяцев - извините, нет.
   Урок пятый. Роскошная дама (см. Урок первый) должна окружать себя роскошью.
   К лету Снежка действительно похорошела: аккуратно лежала белоснежная шелковистая шерстка, изящная головка с нежно-розовыми округлыми ушками утопала в роскошном жабо, кокетливо колыхались при ходьбе объемные "штанишки", пушистый хвост выглядел богаче страусового пера, а слезинки в уголках глаз придавали облику трагическое обаяние. Может быть, она была недостаточно хороша для выставок, но это не имело значения. Она была просто хороша.
   Всем известно, что даже у самых совершенных особ бывают свои маленькие слабости. Слабости просто обязаны быть, поскольку это пикантно. Если бы Снежка могла выписывать модные журналы и узнала о существовании бриллиантов, я уверена, она воспылала бы страстью к ним и, конечно, нашла бы способ обзавестись небольшой коллекцией. За наш счет, разумеется. Или за счет Макса. Но нам повезло. Она могла выбрать предмет увлечения только из того, что видела вокруг себя. А драгоценностей она вокруг себя не видела.
   Из всего, что Снежка видела, и чем имела возможность пользоваться, наиболее достойными внимания кошка сочла автомобили. На машине мы ездили только в летний период и только на дачу. Насколько я могла наблюдать, кошки редко любят ездить в машинах. Например, Макс в машине начинал безумно метаться и выть. Чтобы он не мешал Игорю вести машину, а всех пассажиров не порвал в клочья, мы были вынуждены завести для его перевозки специальный ящик.
   Снежка машины обожала. Пусть наш старенький "Жигуленок" не был достоин такой красавицы, она, видно, рассудила, что это все же лучше, чем ничего, и вела себя в машине, как кинозвезда после триумфа нового фильма, в котором блестяще исполнила главную роль, а теперь ожидала вручения "Оскара". Кошка вальяжно располагалась возле заднего стекла и изредка меняла картинные позы, демонстрируя свою красоту пассажирам всех проезжающих машин. Она победоносно поглядывала по сторонам и получала нескрываемое удовольствие как от самой езды, так и от восхищения окружающих.
   Когда Игорь приезжал за нами на дачу, чтобы забрать с собой на "фазенду", а Снежку брать с собой мы не собирались, она просто позировала возле автомобиля. Кошка ложилась на дорогу перед машиной и ждала, когда набегут фоторепортеры. Никто не прибегал, и даже я не могла взять в руки фотоаппарат за неимением такового, о чем очень жалею. Тогда кошка подходила ближе к машине и укладывалась возле колеса. Хорошо, если она укладывалась снаружи - тогда легко было ее поймать и унести в дом, когда приходило время отъезда. Но иногда она укладывалась под машиной, и извлечь ее оттуда стоило большого труда.
   Мы скоро привыкли и относились к Снежкиной страсти довольно спокойно. Зато соседи по "фазенде" бывали шокированы, когда, собираясь тронуться в путь на машине, обнаруживали на, перед или под машиной картинно возлежащую кошку. Ни предупреждения вроде "брысь", ни топанье ногами, ни размахивание руками, ни даже урчание и фырканье автомобильного мотора не могли заставить ее удалиться.
   У соседей тоже был кот, любимец всей семьи, и они хорошо понимали, что жесткие меры борьбы с кошками совершенно не приемлемы. Так что они, как и мы, скоро приобрели привычку заглядывать под машину, прежде чем сесть в нее, и кто-нибудь из них регулярно прибегал с вытаращенными глазами, умоляя забрать животное.
   Урок шестой. Произвести впечатление - любой ценой!
   Именно позируя в машине, Снежка дала Игорю повод испытать гордость за то, что в его доме живет ТАКАЯ кошка.
   Как-то по дороге на "фазенду" мы заехали проведать дедушку Толю. Сами ненадолго поднялись к нему, а Снежку оставили в машине во дворе.
   Лето, полдень. Машина стоит в жиденькой тени молодого деревца. Все окна плотно закрыты. В машине безумно жарко. Наша красавица, естественно, лежит так, чтобы сияющей белизной своей шубки привлечь к себе взоры всех проходящих мимо - возле заднего стекла, на самом солнце. (Ради всеобщего внимания можно и попариться!)
   Ее расчет оказался совершенно верным. В абсолютно пустом дворе полюбоваться ею собралось целых три человека. "Красивая у вас кошка", - восхищенно выдохнул один из зрителей. Ленуся принялась что-то рассказывать про кошку, а наш строгий папа сдержано просиял от гордости и после этого целых два дня не допускал скептических высказываний в ее адрес. А поводы были. Потому что наша королева красоты ехала на "фазенду" давать свой седьмой урок, и присутствие на нем требовало ангельского терпения.
   Урок седьмой. Без любви не давать даже поцелуя, при этом помучить кавалера - дело святое.
   "Фазенда" - это не роскошное поместье, а крошечный участок в шесть соток, который в свое время получил деда Толя, и на котором Игорь своими руками построил небольшой и уютный домик, пока я пыталась окультурить землю.
   Гордое слово "фазенда" было в свое время позаимствовано из бразильских сериалов, чтобы без лишних пояснений отличать этот клочок земли от другого, который мы называем дачей и который получил еще мой дедушка.
   Во время летних каникул будние дни дети обычно проводили на даче с моими родителями, а в субботу и воскресенье мы перебирались на "фазенду", чтобы дать старшему поколению возможность отдохнуть от детских капризов и прочих проблем.
   И на даче, и на "фазенде" у нас очень славные соседи. А в момент, о котором идет речь, знакомство с дядей Толей, ближайшим соседом на "фазенде", было особенно ценно, потому что у него был кот. Кот был старый и облезлый, точнее, сильно потрепанный в боях, но дядя Толя уверял, что в молодости он был очень красив и пушист.
   Для нас это было очень важно, потому что Снежке срочно потребовался жених. Хотя про персов пишут, что раньше, чем в два года они о свадьбе и не заговаривают, наша кошка явно пошла в своих безродных предков, и к середине августа, когда, по моим подсчетам, ей не было и года, ее стали одолевать любовные грезы.
   В это время вместе с нами она отдыхала на даче, где по идее должно было быть много котов - и местных, и приехавших на летний период "горожан", но женихи под ее окнами шумных баталий почему-то не устраивали, словно в округе перевелись все рыцари. Удостоить Макса своим вниманием она никак не желала, какие бы решительные действия он ни предпринимал. Отсутствие на даче женихов для Снежки было очень даже кстати, поскольку, как я вычитала, беспородных котят отдавать очень трудно, а на "фазенде" она, можно сказать, уже была просватана за некогда сибирского кота. Итак, Снежка приехала на "фазенду", приобретя по пути несколько поклонников, среди которых ни одного кота не было.
   Едва выгрузив из машины вещи, я бросилась разыскивать дядю Толю, чтобы тот как можно быстрее привел нам Снежкиного жениха. Через десять минут сосед уже вознес над забором своего любимца Дыма и интересовался, где невеста.
   Невесту быстро доставили, посадили неподалеку от забора между клубничными грядками, и дядя Толя выпустил своего заслуженного жениха.
   Девиз старого вояки Дыма, похоже, был предельно краток: "Veni, vidi, vici" - "Пришел, увидел, победил". И в общении с дамами тоже. Знакомству и ухаживанию за своей нареченной кот отвел ровно три секунды, которых хватило на то, чтобы спрыгнуть на землю, нюхнуть воздух и вцепиться ей в холку.
   Но не на такую напал! В своей доктрине молниеносной войны Дым явно недооценил два фактора: Снежкин характер и ее же хвост. Вот эти-то малозначительные с точки зрения вояки детали и помешали ему в любовном поединке одержать легкую победу, в которой он ничуть не сомневался.
   Удалиться, не одержав победы, он не мог. Победа любой ценой! И вот весь этот день, всю ночь и весь день следующий этот гордый и непобедимый воин ползал вокруг Снежки на брюхе, и при этом регулярно попадал под ноги кому-нибудь из нас. Время от времени кошка бросала на него безразличный взгляд, после чего принимала очередную картинную позу и устремляла туманный взор куда-то в неопределенную даль.
   Кот подползал к ней то с одной, то с другой стороны, временами решался на атаку, но - хвост! Снежкин хвост не давал ему достичь заветной цели.
   Как ни старались мы отвлечь неудачливого кавалера от грустных мыслей едой, все это время он ничего не ел, не пил и не сводил со Снежки пылающего страстью взора. Но сердцу красавицы не прикажешь. Она была, как никогда, прекрасна и - безнадежно холодна.
   Наверно, бедный кот успел сто раз пожалеть о том, что при первом знакомстве не подумал о соблюдении всех необходимых приличий. Было уже поздно. Этот грубый мужлан не мог рассчитывать ни на какое снисхождение и благосклонность нашей изысканной особы.
   Так и уехала Снежка от своего несостоявшегося жениха, не дав его надеждам сбыться и сама не найдя счастья. Но и на даче за целую неделю не нашлось ни одного претендента на ее сердце, кроме Макса, которому она отказала раз и навсегда: "Товарищ по играм - это одно, но любовь... Тебе, неотесанному, этого не понять. Никогда!"
   В следующую субботу мы снова взяли Снежку на "фазенду". Дым, верно оберегая свое самолюбие, визитом ее не почтил. А когда уже почти спустилась ночь, Снежка задумчиво вышла за калитку и засеменила через дорогу к лесу за оградой. Не знаю, какой прекрасный и благородный Робин Гуд покорил там сердце нашей прелестницы, но вернулась она только утром, скромно улеглась на скамейку на террасе, загадочно прикрыла свои разноцветные глаза - один голубой, другой желтый - и на целый день погрузилась в блаженный и глубокий сон.
   Котята появились в конце ноября. Из их появления Снежка сделала такую же тайну, как и из своей свадьбы. (В этом деликатном деле таинственность она предпочла эффектному шоу и всеобщему ажиотажу.) Кошка дождалась момента, когда никого не было дома, залезла в гардероб, в ящик с носками, и без посторонней помощи родила четырех котят - трех кошечек и котика. Одна из ее дочек поучаствовала в преподнесении нам еще одного урока Снежкиной женской мудрости.
   Урок восьмой. Любая соперница, даже потенциальная, должна быть с позором изгнана, а лучше, по возможности, уничтожена. На всякий случай.
   Когда закончилось лето, Макс еще около месяца жил с дедушкой на даче, а потом дедушка нам его не отдал, заявив, что Макс - его кот, а нам будет достаточно одной кошки. Тем более, что ей нельзя волноваться. Я возражать не стала, поскольку трудно было угадать, как Макс отнесется к котятам - уж больно хороший у него аппетит.
   Со временем выяснилось, что нам крупно повезло, что Макс поселился не у нас, потому что на воле он пришел к выводу, что свою территорию просто необходимо метить. На свежем воздухе это никого не шокировало, но в квартире... Когда он решил однажды пометить коврик в коридоре, а потом мы с бабушкой Леной случайно одновременно открыли двери своих квартир, расположенных одна под другой, от жуткого резкого запаха Максиной метки у меня заслезились глаза и перехватило дыхание. А каково было находиться в самой квартире? В общем, дедушке не оставалось иного выбора, как только срочно везти бедного кота к ветеринару, который за десять минут решил эту неразрешимую проблему.
   Месяца через три после этого мы пригласили Макса взглянуть на котят. Им было тогда чуть больше полутора месяцев. Как возможный кавалер он уже не мог представлять никакого интереса. Но когда Макс величаво входил в комнату, где резвились котята, Снежка, оценившая пользу от существования котов, напрочь забыла обо всех своих великосветских манерах, вытянулась "во фрунт" и почтительно пропустила Макса в комнату.
   Появление нового лица (точнее, морды) вызвало у котят естественный интерес. Выяснить, что это за явление, первым подбежал котик. Макс дал ему такую внушительную оплеуху, что малыш на полметра отлетел в сторону, а дальше в самый дальний угол уже улепетывал на своих четырех - осмысливать полученную затрещину.
   Второй игриво подскочила одна из кошечек. Макс степенно наклонился к ней и понюхал маленький носик. Что тут стало со Снежкой! В ярости она зашипела, выгнула спину, взъерошила шерсть, и ринулась вперед. Нет, не на Макса, защищая свою маленькую дочку. Она бросилась на малышку, загнала за письменный стол под батарею, и продолжала шипеть на нее, дрожащую от страха, еще долго после того, как Макса увели. Часа два я успокаивала дрожащую малышку и шипящую Снежку, прежде чем установилось маломальское спокойствие.
   Гладя на то, как Снежка терроризирует бедную дочку, я почему-то очень ярко представила себе аналогичную ситуацию в отношениях между людьми. Именно после этой истории к Снежкиным урокам я стала относиться не как к развлекательному сюжету про животных, а как к человеческой комедии. Действительно, если проанализировать истоки того или иного поступка или движения души, оч-чень любопытная картина получается - "кошачьи страсти" закипают в нас очень часто. Наверно поэтому следующие уроки уже не показались мне такими забавными.
   Урок девятый. Не стесняйся требовать того, что тебе хочется, даже в оскорбительной форме. (Лично я сформулировала бы его главную идею совершенно иначе: От хамства добра не жди. Возможно, Режиссер предполагал совершенно иную трактовку: От чрезмерно серьезного отношения к сексуальным проблемам одни неприятности, причем всем.)
   Когда котятам исполнилось месяца два, но их еще не успели раздать, Снежка стала вновь требовать жениха. Она садилась и вопила, злобно глядя мне в глаза, а рядом с ней садилась ее любимая дочка - такая же белая, пушистая и вредная - и тоже вопила (а этой-то что надо?!).
   На этот раз котята, требуя внимания Снежки, в какой-то мере отвлекали ее от страстных мыслей. Но через месяц, когда кошечек отдали, и остался только один котик, соблюдать приличия наша опростившаяся примадонна окончательно отказалась. Она садилась у меня на пути, низко опускала голову и, набычившись, с жуткой ненавистью басом бросала мне в лицо свои требования вперемежку с оскорблениями.
   В конце концов кошкино хамство мне надоело. Искать по магазинам средства от кошачьих страстей времени не было, и я подумала, что если кошка так настаивает, то вполне может удовлетворить свои желания с соседскими котами, это ее неоспоримое право. А котят уж как-нибудь раздадим.
   Я попросила дядю Женю на один денек принять нашу террористку, чтобы она перестала мучиться и изводить всех нас. Он согласился. Когда же на следующий день я позвонила ему, чтобы забрать кошку, Тамара Николаевна строго объявила, что нельзя кошку туда-сюда переселять, что для Снежки возвращение домой будет тяжелым стрессом, и потому она будет жить у них.
   Мне так и не удалось понять, почему возвращение кошки в привычные условия травмирует ее больше, чем привыкание к большому и шумному сообществу кошек и собак. Но не ссориться же с соседями! Возражать я не могла. Оставить себе кошку - это их право. С самого начала была договоренность, что кошка будет общая. У нас она уже пожила. В конце концов, ее сыночка еще не пристроили, так что без домашнего любимца мы не останемся.
   Но чего добилась Снежка? Большого кошачьего счастья? Велению природы она, без сомнения последовала и, должно быть, это ее удовлетворило. У нее родилось три котенка. Одного из них она почти сразу закопала в корзину с грязным бельем, не чувствуя к нему интереса.
   Дядя Женя нашел его и подложил матери. Какое-то время она о нем заботилась, но потом он все равно погиб. Чуть позже погиб еще один котенок. Вырос только один - некрупный белый котик по имени Петрик, который отличался таким вредным характером, что года через четыре Евгений Васильевич, будучи не в силах терпеть выходки кота, выпустил его на улицу.
   В условиях большой скученности животных мелкая Снежка, похоже, частенько оставалась голодной: довольно скоро ее некогда роскошная белоснежная шубка снова превратилась в нагромождение желтоватых сальных иголок, и идеи завести поклонника, а затем котят, совершенно оставили ее. Характер окончательно испортился, и все аристократические замашки были начисто забыты. Когда примерно через полгода мы пригласили ее в гости, она удивительно злобно гоняла своего подросшего сыночка, а потом украла со стола пакет с замороженным творогом и в темном углу пыталась отгрызть кусок от этой ледышки. Когда она жила у нас, подобное было для нее просто немыслимо. Так что, можно сказать, она успела дать еще один урок, точнее, дополнить известную фразу классика "Москвичей испортил квартирный вопрос" словами "и их домашних питомцев - тоже".
   Прожила она у соседей хоть и бесславно, но по сравнению с нашими котами и кошками - героями этого повествования - достаточно долго, года четыре. И умерла своей смертью - просто упала с холодильника и перестала дышать. И пусть была жуткой врединой (а может быть, во многом именно благодаря этому), она оставила о себе неизгладимые воспоминания в виде уроков своей кошачьей женской мудрости.
   В "Снежкину эпоху" был преподан еще один урок. Правда, это был уже не Снежкин урок, а урок Режиссера с участием Снежки. Привожу его для того, чтобы, листая последующие главы, уважаемый Читатель не задавал абсолютно естественный вопрос: если Игорь был против появления в доме какого-нибудь очередного животного, почему оно не вышвыривалось на улицу сразу после того, как он произносил свою сакраментальную фразу: "Или я, или ..."?
   Отвечаю. Очевидно, Режиссеру было очень важно, чтобы этот задуманный им длинный сериал с многочисленными действующими лицами, вопреки человеческому здравому смыслу, был все-таки досмотрен до конца. Вот и был дан этот тоже незабываемый урок.
   Урок Режиссера: "Если папа Игорь говорит, что животные не дают ему житья, то дело совсем не в животных".
   Все началось с кошачьего урчания. Был вечер после тяжелого трудового дня. Точнее, уже начало ночи, поскольку все люди уже улеглись спать. Макс со Снежкой тоже примостились у нас в ногах и умиротворенно урчали хором, сообщая, что бесконечно довольны жизнью и желают всем такого же счастья и мирных снов.
   Казалось бы, что может быть прекраснее, чем уснуть под мирную кошачью колыбельную? Но нашему папе почему-то так не показалось. Он вскочил, нервно побежал курить, а вернувшись, сообщил, что кошки мешают ему спать и вообще жить, и если я завтра же не отдам Снежку Евгению Васильевичу, то он от нас уйдет.
   Хотя Снежка была значительно меньше Макса, а потому урчала существенно тише и соответственно меньше могла помешать спокойному сну, без вины виноватая кошка на следующий же день была отдана дяде Жене. А еще через день Игорь собрал самые необходимые вещи, театрально попрощался навсегда и отправился жить к родителям.
   Тогда я позвонила дяде Жене и попросила вернуть кошку: уж если муж сбежал, так пусть хоть кошка остается - хуже уже не будет, зато хоть какое-то утешение. Дядя Женя посочувствовал и Снежку вернул, а еще через два дня вернулся Игорь, милый, приветливый и всем довольный. И оказалось, что Макса и Снежку можно терпеть и вместе, и по отдельности, а кошкой вполне можно даже гордиться (см. Урок шестой).
   На самом деле, у всей этой истории был другой, более глубокий, аспект. Но он может быть интересен только любителям пофилософствовать. Нормальные люди объяснение этого урока могут спокойно пропустить. Итак:
   Урок Режиссера, углубленный. Человек человеку - Спаситель.
   Чтобы было понятно, что имеется в виду, эту историю придется рассказать более подробно, и с предисловием.
   Усвоить Снежкину мудрость мне было не дано. Общение со своим избранником на уровне животных инстинктов, безусловных рефлексов и спинномозговых реакций я упорно считала унизительным и для себя, и для него. Подсознательно (или надсознательно?) хотелось все-таки человеческого общения - душевного и духовного взаимопонимания и помощи, но все как-то не получалось.
   За несколько месяцев до этого урока дядя Женя дал мне прочитать замечательную книгу Свами Вивекананды "Карма-йога". Мне очень понравилась идея о том, что человек может обрести способность воспринимать высокие духовные истины, если будет просто бескорыстно трудиться - трудиться не ради славы, денег, благодарности и так далее, а просто ради исполнения своего долга перед Богом и людьми, просто потому, что Судьба послала ему это дело.
   Я решила, что карма-йога - это фактически то же самое, что христианское смирение, выраженное формулой "Делай, что должно, говори, что знаешь, и Бог поможет тебе", и такой путь мне как раз подходит. А поэтому принялась развивать в себе стоическое терпение в трудных житейских ситуациях и абсолютное равнодушие к деньгам. Когда мне уже казалось, что развить в себе оба эти качества практически удалось, и я не раз проверила это "на практике", произошел случай, который на несколько дней вывел меня из душевного равновесия.
   Был выходной день. Мы с Игорем и дети были дома. Раздался звонок в дверь. Игорь открыл. Вошла совершенно незнакомая и очень разговорчивая женщина, которая стала предлагать купить у нее две (обязательно две, именно две, и как можно быстрее) куртки из прекрасной кожи (в полутемном коридоре она трясла этими куртками, подносила зажигалку, как это делают все продавцы кожи - держа ее над кожей так, что будь на месте этой кожи бумага или полиэтилен, то и они бы не пострадали), причем очень дешево.
   Она трещала и трещала, сделав между прочим комплимент подошедшей пухленькой и краснощекой Ленусе, и пожаловалась, что ее внучка худенькая, бледненькая и совсем не ест. В общем, она нас заговорила. Кожаные вещи тогда только входили в моду, заинтересоваться ими мы еще не успели, и кожу от хорошего кожзаменителя отличать еще не умели.
   Игорь загорелся купить эти куртки, вдвоем они уломали и меня. Женщина получила деньги и растворилась в воздухе. Как только она исчезла, мы рассмотрели наше приобретение поподробней и, естественно, выяснили, что нас надули. Я обиделась.
   Потом выяснилось, что вещи достаточно удобные и практичные, что даже на рынке и даже в качестве кожзаменителя такие продают еще дороже, но это почему-то меня не успокаивало. И я бубнила про себя, что нет ничего удивительного в том, что заработанные таким способом деньги не идут внучке впрок, и уговаривала сама себя, что деньги - не главное, что мы ничего не потеряли, а даже выиграли, что положено прощать, и что с обманщицей судьба сама разберется, - ну ничего не помогало. Не помогали те доводы, которые помогали всегда. В сердце сидела какая-то зловредная заноза и не давала покоя дней десять. Это было что-то необъяснимое, и я решила не морочить себе голову разрешением этой загадки и просто ждать в надежде, что придет ответ.
   И Режиссер дал его. В виде той самой ситуации с уходом Игоря из дома по причине кошачьего урчания. Тонкость ситуации заключалась в том, что шла Страстная неделя. О том, что уйдет, Игорь объявил в среду, и именно в среду, согласно Евангелиям, Иуда совершил свое предательство. Не трудно оценить, насколько веской причиной для ухода из семьи может служить кошачье урчание. Причина должна была заключаться совершенно в другом. И очень возможно, ею было именно предательство.
   А вещички свои Игорь забрал ровно в страстную пятницу, день распятия Христа. Тот, кому довелось пережить предательство или уход супруга, друга или любимого, прекрасно понимает, насколько это не сладко. Человек чувствует себя раздавленным и уничтоженным. Можно сказать, распятым. Конечно, это не катастрофа космического масштаба, соизмеримая с распятием Христа, но в рамках судьбы отдельного человека это - крах мира. Это - почти смерть.
   А вернулся Игорь в самую Пасху, день Светлого Христова Воскресения. И нашлись силы для воскресения. Поскольку в те времена я упражнялась в смирении, простить его удалось достаточно легко. К тому же посчитав вероятность совпадения по дням событий в жизни моей и Спасителя, я получила что-то меньше одной полумиллионной - возможно, по причине отсутствия глубоких и прочных знаний в теории вероятностей. Одним словом, такое совпадение можно было считать просто чудом. И это чудо потрясло меня тогда, возможно, даже не меньше, чем собственно события в семье. И потряс вывод, который пришел сам собой: если Иисус безвинно страдал ради того, чтобы люди поняли хоть что-нибудь истинное, и при этом никому не мстил, значит, и мы должны поступать так же.
   Конечно, иногда хочется в ответ на обиду устроить хороший скандал или разбить о чью-нибудь голову что-нибудьтяжелое, но ничего кроме ответной агрессии, это вызвать не может. Совесть в человеке не проснется. Совесть разбудить нельзя. Совесть должна проснуться сама. Хотя бы на время, хотя бы чуть-чуть шевельнуться. Сама. Только это ценно. Вот и получается, что в обыденной жизни каждый человек, пострадав, может способствовать пробуждению Совести, то есть стать для другого спасителем. Если простит.
   Вот вернемся к истории с торговкой. Она ловко надула нас и могла быть вполне довольна собой. Но радость ее, наверно, несколько омрачалась мыслью, что у кого-то бывают плотненькие румяные дети, и осадок от этой "торговой сделки" в целом получился тяжелым. Нам с Игорем пришлось пострадать, чтобы дать женщине повод задуматься. Может быть, в следующий раз она будет лгать не так вдохновенно или - чудеса случаются - решит, что дела делать можно и без обмана. "Молитесь за облапошивающих вас", и может быть, кто-нибудь из этих несчастных одумается. Чудеса случаются.
   Такая рабочая гипотеза пришла мне в голову после просмотра этого "сюжета". Именно этот урок я решила усвоить, поскольку он один из всех, описанных в этой главе, относится к духовной, а не к животной сущности человека. А на полном серьёзе при общении с людьми устраивать бури "кошачьих страстей" согласно Снежкиным рецептам - к этому я была не готова, и ирония помешала серьезно отнестись к ее наглядным урокам. А ведь если вдуматься, в поведении Снежки сквозила мудрость самой Природы, а Природа не ошибается. Природа настраивает на максимально бережное отношение к существам женского пола и вопросам продолжения рода. Я же, вместо того, чтобы "мотать на ус" кошкины подсказки, только терпеливо сносила особенности ее характера и думала про себя: "Ой, ну стерва ты, стерва! Одно тебя извиняет - красивая ты, зараза", а об использовании "кошачьих методов" для достижения духовных целей даже не задумалась. Надо будет попробовать как-нибудь на досуге.
  

Серия четвертая

СНЕЖКИНЫ КОТЯТА, ОСОБЕННО АНГЕЛОЧЕК МИТЕНЬКА

   Снежкины котята были столь же яркими личностями, как и их мама. Это были первые котята, которых нам пришлось пристраивать, и желающие взять котенка оказались даже среди ближайших знакомых. Все котята оказались у нас на виду, и мы смогли, как и положено в добротных сериалах, проследить линии их судеб.
   Котята были совершенно разными, и совершенно разными были их судьбы.
   Но начнем сначала.
   Снежка, конечно, была очень вредной кошкой, но надо отдать ей должное, мамой оказалась прекрасной. Ради детей она забыла обо всех своих капризах и претензиях. И это, конечно, лишний раз доказывает, что она была настоящей дамой - до кончиков когтей.
   Снежка сама прекрасно справилась с родами, чем вызвала искреннее изумление нашей бабушки. Бабушка просто поверить не могла, что такая капризная и почти породистая кошка оказалась такой приспособленной к сложностям жизни.
   И тем не менее, появление котят для Снежки, по-видимому, было очень большим потрясением. В отличие от некоторых кошек, которым приходится напоминать об их собственных котятах, наша молодая мама прилежно кормила и облизывала новорожденных и даже не помышляла о том, чтобы оставить их ради еды и развлечений. Она просто перестала есть и пить. Совсем.
   Она ничего не ела и не пила больше суток, и нам не удавалось найти ни одного продукта, который мог бы ее заинтересовать. Она буквально таяла на глазах, это очень беспокоило, и даже пришлось обратиться за консультацией к дяде Жене.
   Евгений Васильевич немедленно принес лекарство, которое считал самым действенным в этом случае - банку кошачьих консервов. Не знаю, что за чудодейственные ингредиенты в них добавляют, но кошка согласилась отведать. После этого дело пошло на лад - Снежка стала нормально есть, перестала катастрофически худеть, а котята получили возможность прилежно набирать вес.
   Как я уже говорила, котят было четверо - три кошечки и один котик. Двое беленьких и двое цветных. Двое пушистых и двое гладкошерстных. Котик был гладкошерстный и белый с темным пятнышком на лбу, за которое его прозвали Метик. Это имя быстро превратилось в Митю, а потом в Митеньку. Этот котенок был почти ангелочком во всех отношениях, имел натуру благородную и возвышенную, более подробно о которой будет рассказано немного позже.
   Одна кошечка была белой и пушистой - точной копией своей мамочки, и по внешности, и по характеру, только глаза были одинакового цвета - желтого. Этой кошечке было дано временное имя Беляша. Когда подросшей Беляше надоедало возиться с остальными котятами, она присоединялась к Снежке, и они бродили рядком, как две подружки, одна большая, другая маленькая, точная копия большой, только глаза одинакового цвета. Казалось, в это время они перемывают кости всему белому свету и находят друг у друга полное взаимопонимание, недовольные светом и совершенно довольные собой и друг другом.
   Еще была кошечка Золушка, которую для краткости стали звать просто Лушкой. Это была гладкошерстная кошечка самой тривиальной серо-черной тигровой окраски. Она была самая тихая, скромная, застенчивая, никогда сама не забиралась на колени сидящему человеку, как это делали другие котята, а смиренно ждала, когда на нее обратят внимание, возьмут на руки или погладят - настоящая Золушка. Несмотря на все ее достоинства, как и на Золушку, внимания на нее обращали меньше всех.
   И была еще кошечка, которая сразу показалась нам всем самой прекрасной - киса Крася (от слова красивая). Дяде Жене эта кошка тоже очень понравилась. "Это будет моя кошка", - уверенно заявил он. Крася была пушистая с белой мордочкой и черными тигровыми полосками на рыжевато-коричневой головке и спинке, задорная и озорная девчонка. Среди котят она была явным лидером, однако подвигала их, к сожалению, не только на невинные игры, но и на явные безобразия.
   При очаровательной внешности нрав у Краси был весьма непростой. По всей видимости, от своего лесного папы она унаследовала абсолютную неспособность усвоить правила поведения кошек в человеческом жилье. Доказательства тому можно было наблюдать уже в самом нежном возрасте.
   Когда котята получили от Снежки урок обращения с туалетной ванночкой, быстро и на "отлично" его усвоили все. Кроме Краси. Она не сочла для себя возможным подчиняться этим обременительным условностям, которые сильно ограничивали свободу, столь необходимую ее маленькой, но очень свободолюбивой душе.
   И вот, сияя от счастья небесно-голубыми глазками на очаровательной круглой мордочке, прямо у вас на виду она могла сделать лужицу в самом неподходящем месте. И что самое печальное, обе ее сестры и братец тотчас начинали скрести лапками возле того же места, желая испытать такой же восторг.
   Этих еще успевали сгрести в кучу и отнести в положенное место. Иногда. Но иногда, судя по большим мокрым пятнам на ковре, молодежи все же удавалось дружно вкусить радости настоящей свободы.
   Но разве можно было долго сердиться на обворожительных малышей, наполнявшими дом беззаботными играми и безоблачным счастьем? Конечно, им прощалось все, и санкции против главной нарушительницы порядка свелись только к тому, что за абсолютное нежелание приобщиться к культуре из Краси ее переименовали во Фроську. Однако безнадежной ученицей, благодаря умненькой мордочке, ее никто не считал, а потому по-прежнему продолжали любить больше всех остальных котят.
   Как ни прекрасны маленькие котята и их озорное общество, нужно вовремя подумать о том, чтобы найти им постоянных хозяев. Иначе к ним можно настолько прикипеть душой, что о расставании и подумать будет невозможно. Так что, скрепя сердце, я потихоньку начала опрашивать знакомых, не нужен ли кому котенок.
   Первой изъявила готовность взять котенка моя приятельница Ирина. Она очень долго собиралась вместе с дочкой приехать "на смотрины", и мне не оставалось ничего другого, как продолжать "опрос населения", не дожидаясь, когда она выберет котенка первая.
   И вот как-то на работе за чаем я на всякий случай спросила, не нужен ли кому котенок. Люди ученые - люди разумные, поэтому народ удивленно пожал плечами и вежливо, но отрицательно покачал головой. А заведующий лаборатории, почти извиняясь, сказал, что его дочка очень хочет котенка, но только кошечку, только белую и только пушистую.
   "Вот как раз белая, пушистая и кошечка у нас есть", - радостно сообщила я, гордая тем, что могу предложить такой редкий экземпляр. - "Приезжайте смотреть."
   Через несколько дней папа с дочкой приехали посмотреть на Беляшу. Симпатичная двенадцатилетняя Олечка была достойной дочкой папы-профессора. Она очень серьезно готовилась к приобретению котенка. В свои юные годы она прочла и законспектировала (!) несколько книг про кошек. Дело оставалось за немногим - найти предмет, достойный обожания и столь серьезного к себе отношения.
   Едва завидев Беляшу, девочка прижала кулачки к подбородку и замерла в безмолвном восхищении. По всему было видно, что этот белый комочек был воплощением самой заветной ее мечты. Казалось, кроме этого котенка Олечка не видела и не слышала ничего вокруг, поэтому только ее папа мог услышать мои слова о том, что Беляша, когда вырастет, будет очень похожа на свою маму, которая даже сейчас, когда частью своей красоты пожертвовала ради котят, была очень эффектна.
   Объяснять это, в общем, не было никакой необходимости. По реакции дочки папа понял, что котенка взять придется. Но профессора - народ основательный, а потому, не купив все необходимое для содержания кошки, котенка взять не могут. И пришлось без котенка ехать домой девочке, обливающейся горючими слезами оттого, что еще несколько дней придется провести без явившегося уже воплощения ее мечты.
   Еще через несколько дней новый хозяин заехал за Беляшей на автомобиле. Киску посадили в небольшую коробку, коробку чем-то перевязали и отнесли в машину. С этого самого момента началось воспитание новых хозяев. Сначала хрупкое пушистое создание пронзительно верещало и царапало стены темницы, потом ей удалось выбраться, и она принялось бегать по машине и водителю, негодуя, что драгоценную особу куда-то перевозят, не испросив на то ее согласия и не обеспечив необходимого комфорта.
   А везли ее в самую прекрасную жизнь, какую только можно пожелать кошке. В новой жизни ее назвали Маркизой, а обращались и обращаются, как с королевой. Ею любуются, любят, балуют и прощают капризы, ее прекрасный облик был увековечен для потомства не только на фотографиях (что в наше время могут себе позволить практически все), но и в живописи. Обязанности придворного живописца взяла на себя будущая художница Олечка, и даже нам был подарен один портрет Маркизы, который я бережно храню.
   При помощи хозяев, таблеток и собственного характера Маркиза избавлена от необходимости заниматься котятами и тратить драгоценное время на котов. Выезжая в загородный дом, она не опускается до того, чтобы, задрав хвост, носиться по окрестностям. Она лишь изредка выходит в сад, презрительно попирая белоснежной лапкой нашу бренную землю и небрежно касаясь особенно нагло шелестящих травинок. В общем, думаю, она вполне довольна жизнью, воплотив в реальность почти все мечты своей мамочки.
   "Выкуп" за котенка мы получили тоже царский. Дары выбирала сама Олечка: Ленусе - куклу Барби, которая тогда у нас была еще достаточно большой редкостью, и у девочек считалась большой ценностью, Васе - машинку, которая заодно была набором канцтоваров, а нам всем вместе - набор шоколадных конфет, на крышке которой была объемная пластиковая картинка с изображением четырех котят.
   Мы были поражены такими неожиданными и роскошными подарками, а больше всех радовалась шестилетняя Ленуся. Однако наигравшись куклой и дожевав последнюю конфету, она деловито произнесла: "Это хорошо. Но когда нам вернут котенка?" Большого труда стоило объяснить ей, что Беляшу нам уже не вернут, потому что теперь у нее новые хозяева. И больше того, с другими котятами нам тоже придется расстаться, потому что когда они вырастут, нам просто негде будет их всех держать. Ленуся опечалилась, но со временем с этой мыслью свыклась.
   Второй нас покинула, как ни странно, Золушка. Самая незаметная и невзрачная, с нашей общей точки зрения, кошечка при внимательном рассмотрении показалась самой интересной Ирине и ее дочке, которые после долгих сборов все-таки до нас доехали. И как ни пыталась я обратить их внимание на нашу любимицу Красю-Фросю или белоснежного ангелочка Митеньку, взяли они все-таки Лушку. Что ж, о вкусах не спорят. Конечно, нужно брать именно то животное, к которому потянулось сердце.
   Но сердца Ирины и ее дочки к бедной Лушке, похоже, так и не легли, хотя Ирина признавала, что кошка очень ласковая и аккуратная. Насколько я знаю, даже имя ей толком не придумали, и звали просто Кисой. Больше всего Ирине не нравилось, что кошка ест только рыбу, и только свежесваренную. Если ей предлагали какую бы то ни было другую пищу, она отказывалась есть и упорно требовала любимое блюдо.
   Я никак не могла понять, откуда в нашей скромной Золушке, которая всегда казалась мне прямой противоположностью своей капризной мамочке, взялась такая непримиримость. Но потом вспомнила об Ирином отношении к еде и общеизвестный факт, что животные по характеру очень похожи на своих хозяев - и сразу все стало понятно.
   Ира всегда была несколько склонна к полноте, поэтому даже в молодости строго следила за своим питанием. Например, когда мы с ней и одной нашей общей приятельницей Ниной на неделю поехали в Ленинград и решили посмотреть загородные дворцы и парки, проблемы с Ириным обедом дня три доставляли нам большие хлопоты. Диета строго требовала, во-первых, чтобы в обеденное время непременно была принята пища, и, во-вторых, чтобы этой пищей непременно была чашечка горячего кофе без сахара.
   Дойдя к обеденному времени до какой-нибудь отдаленной точки обширного загородного парка, ради этой самой чашечки кофе без сахара мы все трое должны были прервать осмотр и идти к кафе, которое было только возле входа в парк. Потом мы с Ниной долго смотрели, как Ирина торжественно выпивает эту самую чашечку кофе, и при этом что-то съедали сами, а потом нужно было быстро-быстро дойти до той точки, с которой мы стартовали в кафе, и быстро-бытро продолжать осмотр парка, потому что времени до закрытия оставалось, как правило, совсем немного.
   Нужно ли говорить, что добравшись до линии старта, мы чувствовали себя настолько усталыми, что дальнейшая прогулка не доставляла уже большого удовольствия. Поэтому, хотя цель и сила воли Ирины вызывала у нас глубокое уважение, мы все-таки уговорили нашу спутницу заменить горячий кофе чем-нибудь таким, что можно положить в сумочку, и не мучить себя и нас лишней беготней и тратой драгоценного времени. Ирина не сразу, но вняла нашим просьбам.
   История эта надолго затерялась в лабиринтах моей памяти, пока, наконец, не выплыла оттуда в связи с Золушкой. Бедной кошке не посчастливилось: она попала к Ире как раз в период очередной ее кампании "борьбы за похудание".
   Тогда мне еще не было известно, насколько сокрушительной может быть воля моей бывшей приятельницы. И ведь так и не узнала бы, если бы не все тот же дядя Женя. И произошло это года через два после того, как Ирина забрала Лушку.
   Однажды вечером раздался звонок в дверь. Когда я открыла, увидела на площадке Ирину и ее дочку. Рядом стоял дядя Женя.
   Сначала я подумала, что после длительного перерыва в общении Ира с дочкой решили нанести нам неожиданный визит. Но нет. Пришли они непосредственно к Евгению Васильевичу. Пришли и вручили ему коробку, в которой сидели кошка и пятеро ее котят. Ирина сказала, что у ее отца проявилась аллергия на кошачью шерсть, поэтому держать кошек они больше не могут, одного котенка она пристроила, и не мог бы Евгений Васильевич взять всех остальных, а заодно их маму? (По всей видимости, эта в высшей степени разумная и волевая дама решила, что если на свете существуют люди, которые жалеют животных, и Евгений Васильевич и Тамара Николаевна относятся к их числу, то лишние шесть (!) кошек в двухкомнатной квартире их не сильно обременят.)
   От изумления я лишилась дара речи. Зато Тамару Николаевну, вышедшую на лестничную площадку выяснить, в чем дело, осенило вполне закономерное красноречие. Она громко и внятно объяснила Ирине, как следует оценивать ее поступок.
   У Ирины, по-видимому, заговорила совесть, и она, нужно признать, сделала робкую попытку забрать коробку с кошкой и котятами. Но к тому времени дядя Женя уже успел занести коробку в квартиру и закрыть дверь. А если дядя Женя приносит в свой дом какое-то животное, то выпустить его он готов далеко не всегда. После чисто символической попытки получить коробку обратно, Ирина спокойно удалилась, уводя за собой дочку.
   Хотите знать, чем закончилась эта история? Не очень весело. Взрослая кошка-мама убежала, а все котята, кроме одного, умерли от какой-то инфекции, хотя дядя Женя потратил немало сил, времени и денег, чтобы их вылечить. А примерно через год я узнала, что у Ирины живет красивая пушистая кошка. Очень просто.
   Потом я долго выспрашивала Евгения Васильевича, почему он не отдал кошку с котятами Ирине, если она одумалась и готова была исправить свою ошибку. Он ответил, что в чудеса не верит, а потому не мог допустить, чтобы животных выбросили на ближайшую помойку.
   Не думаю, что Ирина могла бы такое сделать. Но что меня удивило, это то, что кошка в коробке, хотя и была серой с черным рисунком, как наша Лушка, но казалась гораздо светлее, чем наш котенок, и морда была значительно длиннее, и рисунок на спинке не тигровый, а "макрель". В общем, я была почти уверена, что это была не Лушка.
   Тогда что с нашей Золушкой? Боюсь, что узнать это мне уже никогда не удастся, поскольку после этого случая Ирина из бывшей приятельницы стала безнадежно бывшей. Да и зачем ей говорить правду, если она не слишком приятная? Да и зачем нам ее знать? В конце концов, спасти мы уже никого не сможем, судить никого не собираемся, а просто рассказываем эту историю к слову о том, что животные становятся похожими на своих хозяев...
   Но вернемся к оставшимся у нас двум котятам - Фроське и Митеньке.
   Воспитанием Фросеньки мы со Снежкой занимались весьма старательно, чтобы не стыдно было отдать ее в приличный дом. Только этот дом не спешил находиться, а дяде Жене отдавать нашу любимицу я не спешила - зверья и без нашей кошки у него было предостаточно.
   И вдруг нашему папе Игорю, нашему идейному противнику кошек (сердце которого прелестная кошечка, похоже, все-таки подтопила), пришла в голову замечательная идея: давайте отдадим ее дедушке Толе. После смерти бабушки Раи Анатолий Васильевич жил совсем один, кошка могла бы немного отвлечь его от грустных мыслей и хоть чуть-чуть скрасить одиночество. Игорь сам уговорил отца попробовать взять котеночка и сам отвез Фросю в новый для нее дом.
   На новом месте наша озорница напрочь забыла все хорошие манеры, хотя ее снабдили новым туалетным лотком и знакомым запахом, который в известной ситуации должен был указать ей путь. Но на этот раз она решила, что если в родном доме ей запрещали делать лужицы на полу, то в этом стоит попробовать помочить постель. А вдруг новому хозяину понравится?
   Дедушке Толе это почему-то совсем не понравилось. Как-то не разделял он Фросиных восторгов по поводу ее прекрасного изобретения. Неделю дедушка сушил покрывала, одеяла и подушки, и к субботе стал звать нас на подмогу.
   В пятницу вечером мы всей семьей, вчетвером, приехали воспитывать Фроську. Ночь она, мирно и приветливо урча, провела на моей постели, но при всем расположении к бывшей хозяйке утром основательно промочила одеяло.
   Тут я поняла, что дело совсем плохо - кошка разболталась безнадежно, и потому половину субботы занималась исключительно тем, что следила за ней, чтобы подкараулить тонкий момент. И вот когда она начала подозрительно скрести коготками в каком-то совершенно не подходящем месте, и я отнесла ее куда полагается, и она уже готова была дрожащей лапкой ступить на путь праведности и совершить подвиг аккуратности, трагическое стечение обстоятельств испортило все дело.
   Собственно, ничего страшного не произошло. Просто Игорь привел детей с прогулки и позвонил в дверь. Как назло, звонок был такой громкий и резкий, что даже я испуганно подскочила, а уж бедная маленькая кошечка сломя голову бросилась спасаться в самом укромном углу квартиры, надолго забыв, зачем приходила, и смогла усвоить только одно: никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя подходить к этому ужасному лотку. Это называется отрицательным подкреплением условного рефлекса. Подкрепление было настолько отрицательным, что надеяться на пробуждение у малышки сознательности было уже просто смешно.
   Конечно, еще целые сутки (с перерывом для сна) я водила малышку "на горшок", а героический деда Толя еще неделю сушил одеяла в надежде, что Фрося возьмется за ум В конце концов его терпение иссякло, он решительно заявил: "Хватит!", и Игорю ничего иного не оставалось, как только освободить отца от этой маленькой мучительницы. Он снова привез ее к нам.
   "Вот видите, я же говорил, что эта кошка будет моей!" -радостно заявил дядя Женя, когда ему рассказали о наших злоключениях, и забрал Фроську. Он дал ей очень благородное имя Джесси (наверно, надеялся, что оно придаст благородства и ее поведению). Ничуть не бывало! Именно тут она окончательно доказала, что в ее жилах течет кровь настоящего лесного кота. (Ну что за вкус был у нашей Снежки? Просто настоящая загадка.)
   В большом сложившемся коллективе собак и кошек с устоявшейся иерархией Фроська-Джесси с самого начала прекрасно могла постоять за себя, а повзрослев, стала общепризнанным лидером.
   Когда ей исполнилось примерно четыре месяца, она прокусила Евгению Васильевичу руку, стремясь отнять кусок замороженного мяса. От неожиданности дядя Женя разжал пальцы, и кошка вместе с куском мяса вылетела в окно. Когда он спустился с нашего пятого этажа и обнаружил ее в кустах, она с большим аппетитом грызла твердое, как камень, мясо, и перемена обстановки ничуть ее не смутила.
   В качестве туалета она избрала вершину шкафа, почти под самым потолком, и дядя Женя долго не мог обнаружить источник запаха. Когда же обнаружил его, шкаф уже был безнадежно испорчен.
   Со временем кошка научилась выходить на крышу, и в теплое время года большую часть времени проводила именно там. Она любила охотиться на птиц и посещать балконы верхнего этажа. Кажется, не всем жильцам ее визиты доставляли удовольствие - несколько раз она возвращалась домой заметно побитая. Но все равно она продолжала оставаться пушистой и своенравной красавицей и одной из самых любимых кошек своих хозяев. Котят у нее никогда не было.
   Прожила она у соседей больше четырех лет и исчезла, однажды отправившись гулять по крыше. Дядя Женя обшарил крышу, подвал и окрестности дома, но так и не нашел ее. Кто знает, куда завела ее любовь к свободе?
   "Это была кошка редкого духа и красоты", - с каким-то особым чувством сказал дядя Женя, когда лет пять спустя речь зашла о Джесси. Мне показалось, что голос его дрогнул.
   А Митенька остался жить у нас. Когда Снежку взяли к себе соседи, он остался с нами, аккуратненький белый гладкошерстный котенок с желтыми глазами.
   Он был настоящий ангелочек, наш дорогой Митенька. Он не объедал цветов - для улучшения пищеварения вместо домашних растений скромно грыз веник. Он не драл новую мебель - точил когти о старое кресло, специально для этого предназначенное и прикрытое от взоров непосвященных большим покрывалом.
   Конечно, иногда не обходилось без казусов, но кто от них не застрахован? Любое существо, достигшее подросткового возраста, пытается подорвать устои старого мира и заодно заявить ему о себе. Вот и Митенька был просто обязан попробовать делать лужи в самых неподходящих местах. Винить его в этом никак нельзя, поскольку это закон, старый, как мир. После того, как его пару раз выставили на балкон обдумать свое недостойное поведение, и он настолько отчаянно рвался в дом, что сорвался на землю, он быстро осознал, что если мы так настаиваем, ему не трудно в этой мелочи уступить.
   И даже свалившись с балкона, он вел себя как настоящий ангелочек - позаботился о том, чтобы мне не пришлось в поисках его персоны носиться по окрестностям, а просто и смирно ждал под машиной напротив подъезда, когда за ним спустятся. И с тихим "мяу" вышел на первый же зов.
   Митенька сразу простил Максу оплеуху, полученную от него в присутствии девчонок, и они скоро подружились. Митя охотно ходил в гости к своему старшему товарищу, и они радостно носились по квартире, а потом мирно отдыхали бок о бок - два кота, белый и черный.
   Митюня даже не стал мстить Игорю, когда тот, верно, вспомнив детство, подсунул ему кусок сосиски, щедро намазанный горчицей. Котик только отчаянно пробегал минут десять, стараясь удрать от огня, сжигавшего его изнутри, потом долго пил, а потом столь же доверчиво принялся уписывать следующий кусок сосиски. На этот раз, к его счастью, без горчицы.
   Единственное беспокойство, которое доставлял Митя, было связано с его любовью присутствовать при наших водных процедурах. Было совершенно невозможно помыться без его придирчивого контроля. Стоило зайти в ванную комнату и щелкнуть замком, как он тотчас подскакивал к двери и принимался с отчаянным мяуканьем ее царапать. Когда же его впускали внутрь, торжественно усаживался на край ванны и внимательно просматривал все представление с начала до конца.
   Однажды из-за неутолимого интереса к мытью он попал в очень затруднительное положение. Как-то на даче, выйдя вечером из душа, который у нас представляет собой небольшое отдельно стоящее сооружение, я услышала позади кошачий вопль о помощи. Увидеть в темноте белого кота не составляло никакого труда. Митя сидел на предпоследней ступеньке узкой металлической лестницы, вертикально закрепленной на душе - как раз на уровне окна над дверью - и не мог спуститься на землю. Не было никакого сомнения, что туда он забрался, чтобы подсматривать за мной.
   С лестницы я его, конечно, сняла, но при этом прочла доходчивую проповедь о том, как стыдно подсматривать в окно за купающимися дамами. Митенька внимательно выслушал, все понял, устыдился, и больше такого никогда не повторялось.
   Наверно, в глубине души Митя был водоплавающим котом. Мы узнали об этом совершенно случайно, когда деда Сережа задумал искупать котов в ванне: лето было очень жарким, и звери изнемогали в своих шубках, не находя спасения от зноя ни на траве в тени деревьев, ни на сквозняке под домом. Вот дедушка и решил несколько облегчить страдания бедных животных. Макс громкими воплями призывал на помощь весь белый свет, когда дорогой хозяин опускал его в воду, пропустив под брюхо два ремня, и поднимал оттуда. А вот Митенька эту процедуру перенес совершенно спокойно и, казалось, даже был готов поблагодарить за доставленное удовольствие.
   Митя был исключительно добр и отзывчив. Редкий кот так доброжелательно принял бы в своем доме совершенно незнакомого котенка.
   Однажды вечером я обратила внимание, что оба кота сидят, напряженно высматривая что-то под разобранным полом террасы. Из-под дома доносилось тихое поскрипывание и потрескивание. Изнемогая от любопытства (при этом на всякий случай сжавшись от страха), я полезла выяснять, в чем дело.
   Дело оказалось в маленьком и тощем котенке, которого какая-то нелегкая занесла под наш дом. Бедняга уже успел совершенно отчаяться и абсолютно охрипнуть. Он был такой жалкий, что когда я посадила его на пол перед Максом и Митенькой, Макс даже почти не зашипел на него и не дал воспитательной оплеухи. А Митенька принялся вылизывать малыша и облизывал, пока тот не перестал бояться и дрожать.
   Перестав бояться, котенок начал немного соображать и, руководствуясь своим небогатым жизненным опытом, решил, что если облизывают, то должны и покормить. Вот и начал тыкаться мордочкой в Митин живот в поисках сосков с молоком.
   Но вот уж эту потребность незваного гостя при всем своем сочувствии и желании Митя удовлетворить никак не мог. Только отстранился от котенка и удивленно на него уставился. Котенок, в общем, не обиделся: не прогоняют - и то хорошо. Хотя кушать все-таки хочется...
   Дедушка позволил мне покормить котенка (что, фактически, означало хотя бы временно оставить у нас), и котенку была предложена каша с рыбой. Малыш на нее с энтузиазмом набросился, проглотил столько, сколько обычно съедает Макс, а когда наелся, стал интересоваться, где в этом доме спят кошки.
   В этом доме Макс, как правило, разваливался в ногах у дедушки, а Митя укладывался спать в ногах у меня. Ближе к ночи он неотступно следовал за мной, подкарауливая тот момент, когда я нырну под одеяло, чтобы улечься в ногах и спокойно уснуть. Если я долго не укладывалась, он начинал кружить и беспокойно помявкивать - торопил закончить дела и приступить, наконец, к ритуалу отхода ко сну.
   Впрочем, за ночь коты успевали поспать, кажется, со всеми членами семьи по очереди. А Митя еще как-то особенно тонко умел угадать момент пробуждения, чтобы к утру снова уютно улечься в ногах, как бы намекая на то, что не стоит вскакивать так рано (независимо от времени пробуждения), а лучше позволить себе маленькое удовольствие еще немного понежиться в полусне.
   Не знаю, на кого как, но на меня его мягкие уговоры всегда действовали безотказно, и отдых продлевался еще на часок. К моменту окончательного пробуждения успевал "подгрести" и Макс, и я по-королевски просыпалась в окружении "придворных", по одному с каждой стороны, готовых пожелать доброго утра и сделать его действительно добрым. Очень приятно было начинать день с созерцания умилительной сцены, когда Митенька приветливо облизывает Максу морду, поздравляя с их (и моим) приятным пробуждением, а Макс сладко зевает и, закрывая пасть, слегка прикусывает Митин нос.
   В конце концов котенок решил спать рядом с Митей, который проявил такую теплую заботу о нем. И с тех пор я засыпала под аккомпанемент тихого и задушевного урчания Мити и оглушительно громкого - нашего приемыша (и где в столь тщедушном создании умещалась такая трещотка?).
   Одиннадцатилетний Василий окрестил котенка Чаком Норрисом. Мальчику настолько хотелось как можно чаще произносить имя своего кумира, что даже не пришло в голову, что котенок едва ли сможет когда-либо стать героем боевика - такой он был тощий, тонкокостный, ушастый и суетливый. Единственное, что придавало его серой и взъерошенной внешности неповторимость - это белый кончик хвоста - такой окрас у кошек встречается достаточно редко.
   Изголодавшийся Чак с большим энтузиазмом относился к еде, хотя превзойти в этом Макса ему так и не удалось. В какой-то момент Макс решил для себя, что он и только он один по-настоящему нуждается в обильном и доброкачественном питании, а потому никогда и никому не предоставлял возможности первым выбирать кусочек.
   Меньше всех земной пищей интересовался, как и положено ангелочкам, Митенька. Он всегда ел последним, терпеливо дождавшись, когда наполнит свой бездонный желудок вальяжный обжора Макс и удовлетворит неуемный голод молодого растущего организма совершенно не способный поправиться Чак.
   Зато Митя преуспел в добывании пищи "небесной", а точнее, птичек, хотя ангелочкам вовсе не пристало обижать эти хрупкие создания. Митя буквально летал по террасе, когда в нее случайно залетала птичка. И, надо признать, его перемещения были более точны, чем у птиц, которые не имели не малейшего представления, что такое оконное стекло. Как ловил птиц Макс, не знаю, но уверена, что у Мити с Максом было соревнование, кто больше птичек поймает. Выявить победителя нам так и не удалось, поскольку, найдя под кроватью очередное подношение, мы не умели определить, от кого оно.
   Ленуся страшно расстраивалась при виде погубленных пташек и устраивала охоту на котов, охотящихся на птичек. Хотя отнять у хищника его законную добычу дело весьма непростое, спасти трех птичек ей все-таки удалось. Птички, едва придя в себя в клетке под охраной своей избавительницы, стремительно покидали ее, не успев даже поблагодарить за спасение.
   Так прошло первое лето Митеньки на даче. С приближением осени ему пришлось распроститься со своим подопечным Чаком Норрисом. Брать еще одного кота с собой в Москву мы почему-то не решились, найти Чаку хозяина среди дачных знакомых так и не удалось, и мы захватили его с собой на "фазенду" в надежде найти там для него новый дом.
   Приехали вечером, когда было уже почти совсем темно. Войти в дом Чак категорически отказался, уличив нас в предательстве (увы! - он имел на это полное право). Котенок спрятался в кустах смородины. Как мы его ни звали, как ни старались поймать, он уходил все глубже и глубже в темноту, где уже совершенно ничего нельзя было видеть. Поимку пришлось отложить до утра, а к утру он исчез. Найти его так и не удалось. Похоже, Чак отправился искать себе пристанище в тот самый лес, где за год до того нашла своего прекрасного Робин Гуда Снежка.
   Следующим летом я видела, как к соседскому забору подошел взрослый серый тонкокостный кот с большими ушами и белым кончиком хвоста. "Чак, Чак!" - позвала я его. Кот бросил равнодушный взгляд в мою сторону, шевельнул белым кончиком тощего хвоста и исчез под забором. Тогда мои угрызения совести несколько поутихли - ведь коты с белым кончиком хвоста - большая редкость, а значит, это был Чак, и он благополучно пережил зиму. Может быть, он самостоятельно нашел себе хозяев, а может быть, его приняло тайное общество лесных котов, которое некогда подарило нам Снежкиных котят - не знаю.
   Второй год Митенькиного пребывания у нас запомнился гораздо лучше, чем первый. И это не удивительно - в первый год он был совершенным ангелочком, а про ангелочков рассказывать практически нечего, кроме того, что они ангелочки. Но разбушевавшиеся гормоны из любого ангелочка в самый короткий срок способны сделать дьявола. Похоже, именно это произошло с нашим Митенькой. За лето Митя заметно повзрослел и окреп, а самое главное, осознал себя взрослым котом и прочно усвоил, что свою территорию следует отстаивать, а для начала метить.
   Приехав в городскую квартиру и немного освоившись в ней, котик решительно принялся за дело. Он тщательно помечал ковры, мебель и аккуратные стопки постиранного и выглаженного белья. Но это были мои проблемы, их я решала сама, никого в них не посвящала и только каждый раз делала Мите не слишком грозное внушение.
   Когда же ангелочек Митенька надул в недавно купленный и только что собранный шкаф, в который мы еще не успели положить ни одной вещи, причем надул у всех на глазах, когда вся семья собралась полюбоваться его (шкафа) совершенством, тут уже не на шутку обиделся Игорь. В тот раз мне еще кое-как удалось загладить неловкую ситуацию хлоркой и пространными рассуждениями о том, что лужица - это сущий пустяк, и о том, насколько безопаснее был бы наш мир, если бы сексуально неудовлетворенные люди ограничивались только тем, что делали лужицы в неположенных местах.
   К сожалению, Митя на достигнутом не остановился. Через несколько дней Игорь вернулся с работы с полиэтиленовым пакетом вместо обычной сумки и безумно злой. Я ужасно испугалась: "Что случилось? Тебя ограбили?!"
   Вместо ответа муж протянул мне пакет. В пакете одиноко болтался бумажник со всеми его документами. Судя по исходящему от бумажника запаху, Митенька заявил свои права и на паспорт Игоря, и на пропуск на работу, и на проездной в метро, а заодно и на все наличные деньги.
   Только когда Игорь поел, немного успокоился и обрел способность говорить, он смог поведать все подробности происшедшего. В этот день Игорь был немного простужен, нос был заложен, запахов слышать не мог. Ничего не подозревая и спокойно уходя утром на работу, Игорь взял сумку и вышел из дома. Как обычно, сел в метро. И вдруг он начал замечать, что пассажиры как-то странно на него смотрят и стараются отодвинуться подальше. Он проверил, насколько мог, в порядке ли одежда. Ничего предосудительного не заметил и продолжал недоумевать, что происходит.
   На работе ему объяснили, в чем дело: Митенька старательно пометил сумку и все ее содержимое. Немало драгоценного рабочего времени потратили заботливые сотрудницы на то, чтобы хоть немного отмыть запах с вещей начальника. Результат был минимальный. Пришлось ему вывесить сумку на балкон - выветривать запахи, но даже к вечеру нечего было и думать о том, чтобы внести ее в общественное место. Пришлось оставить сумку на работе и забрать с собой только самое важное.
   "Я никогда в жизни не испытывал такого унижения!" - бушевал Игорь. - "Делай, что хочешь, но больше так продолжаться не может!"
   Документы я обработала хлоркой, обрызгала дезодорантом, и после проветривания они стали лучше новых. Но что делать с Митей? Пришлось попросить нашего дедушку, отличающегося пуританским нравом, взять на себя визит с Митей к ветеринару. Тем более, что он давно предлагал это сделать. Мы решили, что это все же лучше, чем выбрасывать кота на улицу или отдавать нашего ангелочка дяде Жене.
   "Кот вам этого никогда не простит. Он уйдет от вас," - сокрушенно промолвил Евгений Васильевич, узнав о содеянном нами. Но сделанного не воротишь, так что расстраиваться смысла не имеет. Тем более, что Митенька опять стал идеальным котиком, каким мы его знали раньше.
   Да, не удалось Митеньке призвать в нашу квартиру потенциальную невесту. Зато в доме появилась черепаха. Завести черепаху в течение многих месяцев было Лениной навязчивой идеей. Мне страшно не хотелось обременять себя еще одним животным, про которое я к тому же почти ничего не знала, поэтому я поставила перед девочкой строгое условие: если в начале учебного года она успешно сдаст летнее домашнее задание по фортепьяно, то черепаху купим.
   Бедная семилетняя девочка целый год проучилась в музыкальной школе, но музыку полюбить еще не успела. Однако ради черепахи она усердно трудилась за инструментом целое лето часа по три-четыре в день. И хотя в конце августа выяснилось, что ее перевели к другой учительнице фортепьяно, и летнее задание сдавать нет совершенно никакой необходимости, Ленуся твердо заявила: "Нет, я пойду сдавать. Я хочу знать, на что способна."
   Уже за одни только эти слова можно было купить девочке черепаху. Но она совершила подвиг до конца: пошла на отчетный урок к первой преподавательнице, с ошибками, но мужественно сыграла заданное произведение, за ответственное отношение к работе получила заслуженную пятерку и стала ждать, когда ей купят черепаху.
   Исключительно важное дело - покупка черепахи - было доверено тете Вале, которая живет неподалеку от зоомагазина. Тетушка регулярно заходила в магазин, но черепах все не завозили и не завозили. Ленуся изнывала от нетерпения. На завоз черепах это не влияло. Наконец, в один прекрасный день тетя Валя позвонила и сообщила, что вожделенная черепаха куплена. Бабушка Лена в течение нескольких дней собиралась съездить навестить сестру и за одно взять черепаху, и в течение всего этого времени Ленуся ежедневно справлялась, как поживает ее дорогая черепашка.
   Тетя Валя, у которой в течение последнего примерно полувека не было никаких домашних животных, буквально захлебывалась от восторга, когда рассказывала, как забавно черепаха ползает, как ловко подгребает ко рту кусочки капусты, как смешно открывает рот и как звонко этой самой капустой хрустит.
   Наконец, черепаха у нас. И оказалось, что это вроде бы малоподвижное животное скучать не даст. Чапа (так назвали черепаху) оказалась большим специалистом по обнаружению укромных уголков, заползанию в них и безнадежному в них застреванию. Первое время, пока все укромные уголки не были забиты газетами, нам с Леной регулярно приходилось вставать на четвереньки, обшаривать все подозрительные щелки, прислушиваться к шорохам, а потом двигать мебель, чтобы извлечь черепаху откуда-нибудь из-за дивана или кресла. Натаскать Митю на поиски черепахи никак не удавалось.
   Еще Чапа умела неожиданно появляться, когда ее совсем и не ждут. Как-то она до смерти меня перепугала. Поздно вечером, когда все уже улеглись спать, я села в тишине и темноте позаниматься на компьютере, и вдруг ночной покой прорезал громкий хруст, причем у самых моих ног. Я взвилась со стула, а как удалось не закричать, до сих пор не понимаю. У меня даже хватило храбрости заглянуть под стол: там оказалась Чапа, а рядом с ней небольшая кучка хрустящих колечек из сухого завтрака. По-видимому, дети просыпали их на пол, когда самозабвенно играли на компьютере и одновременно подкреплялись. Вот Чапа и решила спокойно (но очень громко) поужинать в это мирное ночное время, когда ей, по моим представлениям, давно надлежало быть в своей коробке.
   Что самое удивительное, Митеньку этот оглушительный хруст совершенно не заинтересовал. Чапа, похоже, его вообще не интересовала. То есть первое время он трогал ее лапкой, предлагая чуть-чуть побегать, попрыгать или просто немного поиграть с ним. Но Чапа, как танк, двигалась к намеченной цели и ни в какие мирные переговоры не вступала. После нескольких неудачных попыток Митя понял, что товарища по играм из черепахи не получится, и окончательно охладел к ней.
   Со временем получилось так, что Митя с Чапой живут как бы в параллельных пространствах, которые никак не пересекаются. Митю даже ничуть не заинтересовал тот факт, что зимой Чапа целых три месяца провела в холодильнике без воды и без еды, стала легче и бледнее, чем осенью, а потом полежала под батареей, погрызла капустки с морковкой и вновь обрела бодрость и свежий цвет "лица".
   Гораздо больше, чем живая черепаха, Митю занимала игрушка, представлявшая собой проволочный шарик, внутри которого была пластмассовая погремушка, обтянутая каким-то мехом для придания ей сходства с мышкой. Митенька не столько гонял шарик по полу, сколько нежно облизывал пушистую мышку, в результате чего она облысела, и об этой игрушке Митя также забыл.
   Конечно, Митя почти каждый день наносил визиты Максику, так что ему было с кем обсудить свои кошачьи проблемы, побегать и поспать рядком, и особенно скучно ему не было. Кроме того, Митюне (и нам заодно) не давали скучать визиты рыжего и одноглазого соседского кота Рыжика, который открыл для себя путь с балкона дяди Жени - на крышу дома, с крыши - на наш балкон, с балкона - в квартиру, и быстренько к Митиной кормушке.
   И раньше бывало такое, что кошки дяди Жени, выскочив на лестничную клетку, ошибались дверью и случайно заскакивали к нам. Но они сразу понимали свою ошибку, пугались и охотно шли домой, когда за ними заходили Евгений Васильевич или Тамара Николаевна. Только один раз кот, прошмыгнув в дверь, задержался у нас достаточно долго. За две секунды он успел спрятаться так, что я, как ни старалась, не могла его найти и решила, что вторжение мне просто померещилось. Три (!) дня чужой кот не обнаружил себя ни звуком, ни запахом. Даже живший у нас в те поры Макс при всем своем кошачьем слухе и охотничьем обонянии не мог его обнаружить. И только вечером третьего дня в темной комнате темной тенью рискнул он отделиться от темного пятна под батареей за письменным столом.
   Когда на фоне светлой балконной двери промелькнула тень, я почти решила, что мне уже начали мерещиться черти, домовые и прочая нечисть. Минут на десять я погрузившись в глубокое расстройство по этому поводу, и только потом сообразила, что это может быть всего-навсего соседский кот, и предложила привидению маленькую рыбку.
   Привидение с жадностью накинулось на еду, и стало ясно, что это самый обычный кот. Невзирая на поздний час, пришлось срочно звонить соседям и просить побыстрее поместить это привидение на его законное место. Больше этот кот к нам не наведывался.
   Но Рыжик - это было нечто отдельное. В первый день он являлся с крыши, словно с неба, рыжим олицетворением солнечного бога Ра, и вторгался ровно три раза, словно давая этим понять, что несет с собой счастье. В последствии он являлся бессчетное количество раз на дню без особых церемоний, запросто и всегда чувствовал себя как дома.
   Митенька особых возражений не высказывал - он был добрый котик, ему не было жалко поделиться едой, и пришельца с неба он не третировал. Зато возражала я: стоило ли оперировать своего кота, если чужой кот будет устраивать бесчинства, которые мы не позволили учинять нашему Митеньке?
   Поэтому, обнаружив вторжение, я сразу звонила соседям. Приходил дядя Женя, забирал кота (при этом кот никакого сопротивления не оказывал) и запускал его в свою квартиру. А пока мы с Евгением Васильевичем обменивались несколькими вежливыми фразами, Рыжик благополучно оказывался на нашей территории снова. Цикл замыкался, и все начиналось с начала.
   Мы оказались на осадном положении. В теплые сентябрьские денечки не было возможности открыть балкон и впустить в дом свежий осенний воздух, потому что вместе с ним тотчас врывался Рыжик. Более того, мы не могли открыть форточку, потому что если Рыжик не видел возможности войти в дверь, он находил способ пробраться в окно. Кот легко взмывал по оконному переплету к форточке и тотчас оказывался в комнате. Если же форточка была закрыта, он начинал царапать стекло (представьте себе звук!) и громко требовал, чтобы его впустили.
   Это превращалось в навязчивый кошмар. Дети не могли ни спокойно спать ночью, ни сосредоточиться на занятиях днем. Я умоляла дядю Женю найти какой-нибудь способ вразумить кота. Дядя Женя предлагал нам повесить на форточку решетку (а что делать с балконной дверью? Не открывать ни при каких обстоятельствах?). Игорь наотрез отказывался заняться обороной жилища, утверждая, что это не его проблема. Дядя Женя, внемля моим просьбам, пытался как-то перестроить сооружения на своем балконе, чтобы кот не мог пробираться на крышу. Рыжика не могло остановить ничто, и он постоянно оказывался у нас - даже когда наступили холода, и все, что могло обледенеть, обледенело, балконы и крыша в том числе.
   Два месяца мы томились в духоте и выслушивали истошные вопли ражего кота за окном, но стоическое терпение принесло свои результаты. Визиты непрошеного гостя на балкон становились все реже и реже, а потом и вовсе прекратились. Рыжик образумился. Во всяком случае, нам так казалось. Мы даже иногда отваживались открыть форточку.
   Но однажды ночью мы с Игорем были разбужены отчаянным кошачьим воем. Открыли глаза. В темноте почти ничего не было видно. На столе поблескивала игрушками наряженная к Рождеству елка. На темном полу хорошо был виден белоснежный Митенька. Он пристально глядел под елку, и тревожно выл.
   Помня (хотя бы из Гоголя), что в ночь перед Рождеством возможны всякие невероятные сюрпризы, а животные обладают способностью лучше людей чувствовать присутствие всякой нечисти, я боялась даже думать о том, чтобы приблизиться к елке. Страшно хотелось, чтобы это сделал кто-нибудь другой, например, Игорь (в конце концов, кто из нас должен быть Защитником?!). Но муж даже не пошевелился - только раздраженно объявил, что со своими кошками пусть я разбираюсь сама, причем побыстрее, иначе он за себя не ручается.
   Собрав в кулак волю и всю свою невеликую храбрость, я приблизилась к елке и заглянула под нее: там сидел Рыжик! Похоже, он каким-то образом пронюхал, что Дед Мороз и Санта Клаус имеют обыкновение ночью под елку класть подарки, и решил преподнести нам себя в качестве рождественского подарочка. Похоже, он был уверен, что от подарочка, появившегося таким сказочным образом, мы просто не сможем отказаться.
   Но мы проявили себя как люди на редкость скучные, неромантичные и жутко черствые, а потому, не сговариваясь, решили отказаться. Я бросилась к телефону (в три часа ночи) звонить соседям, чтобы они его поскорее забрали. Пока я спросонья пыталась попасть пальцем в отверстия диска, Игорь без тени колебания открыл окно и отправил кота погулять.
   Тамара Николаевна и Евгений Васильевич довольно скоро заметили отсутствие Рыжика, и через пару дней Тамара Николаевна позвонила узнать, не знаем ли мы, где кот. Трубку сняла я, и именно мне пришлось рассказывать все, что нам известно о его местонахождении. И пока главный виновник пропажи драгоценного зверя в сладкой дреме переваривал сытный обед, я выслушивала подробную информацию, кто такой есть мой муж и какие кары небесные его постигнут. А когда я попыталась вкратце пересказать Игорю содержание этого разговора, он только буркнул что-то маловразумительное, выразительно зевнул и перевернулся на другой бок.
   После усердных поисков кот был, наконец, найден, но Новый год мы встречали в состоянии холодной войны с соседями. Со временем лед растаял, дядя Женя перестроил сложную конструкцию на своем балконе, так что Рыжик уже никак не мог пробраться на крышу, и наша жизнь потекла мирно и размерено, украшенная обществом и благотворным влиянием нашего дорогого ангелочка Митеньки. А про мирную и размеренную жизнь, как известно, рассказывать нечего.
   Лето, как и в прошлом году, Макс, Митя и Чапа проводили с нами на даче. Все было, в общем, как и в прошлом году. Но если Макс, как и ранее, очень ревниво соблюдал ритуал, предписывавший коту вечером укладываться спать в ногах хозяина, Митя перестал придавать ему особое значение. А когда в августе мы с Игорем и детьми уехали путешествовать, Митя, видно, решил, что если мы его бросили, то и он нашему дому ничего не должен. Как рассказывал дедушка, он все реже приходил есть, а потом исчез совсем.
   И ведь нельзя сказать, что без нас к Митеньке относились недостаточно хорошо. Конечно, дедушка любил его не так нежно, как своего драгоценного Максика, зато бабушка Митю просто обожала и до сих пор вспоминает о нем с такой нежностью и уважением, как ни о ком из наших котов и кошек. Она до сих пор твердо уверена, что нашего исключительно красивого, умного и деликатного Митеньку просто украли. Может быть. А может быть, он обиделся на нас решил сменить хозяев? Говорят, с кошками такое бывает. Я была бы только рада, если бы точно знала, что он нашел себе дом, где ему лучше, чем у нас. Он этого, без сомнения заслуживает. И все же остаться без нашего ангелочка было очень грустно.
   Митя был нашей второй потерей за это лето. Первой потерялась Чапа. У Лениной подружки был день рождения, и она пригласила в гости Васю и Лену вместе с Чапой. Девочки выпустили черепаху в песочницу, заигрались и не заметили, как Чапа исчезла. Ленуся оросила слезами все доступные ей окрестности, подружки помогали ей в поисках, но черепаху так и не нашли.
   Один знакомый, желая нас подбодрить, рассказал мне, как у его детей тоже на даче удрала черепаха. В утешение он купил им другую. А потом вернулась и первая, так что в доме оказалось целых две черепахи. Мы тоже ждали возвращения Чапы. Но она не вернулась. Похоже, тоже решила сменить хозяев на более внимательных.
   Когда в сентябре я рассказала дяде Жене о наших летних утратах, он мне очень посочувствовал и, наверно, в качестве утешения, рассказал о том, как пропадают животные у него. Он заметил странную закономерность: как правило, с кем-то из его животных что-то случается после того, как он съездит навестить свою мать. Его мать жила с братом Евгения Васильевича и его женой. А жена брата - Евгений Васильевич в самом прямом смысле употребил это архаичное слово - настоящая ведьма, которая по каким-то причинам терпеть не может его и его визиты. Согласно теории Евгения Васильевича, стрелы ее ненависти, минуя его самого и Тамару Николаевну, падали на домашних животных. И животные страдали, а иногда и погибали, вместо людей, словно принимая удар на себя.
   Эта теория показалась мне весьма экзотической. Но потом я подумала: а ведь в поездке Игорю действительно угрожали две очень серьезные опасности, и можно сказать, что он просто чудом остался жив. Может быть, наш папа остался с нами только благодаря тому, что мы пережили две менее значимые утраты - потеряли двух животных? Но ведь животных, а не человека!
   Да разве дано нам это знать?
  

Серия пятая

МРАМОРНАЯ ДАРСИ

   В глубине души я все надеялась, что Митя удрал с дачи, чтобы найти нас. Известно ведь, что кошки очень привязываются к своему дому и способны возвращаться домой, преодолевая большие расстояния.
   Вдруг он побежал на "фазенду", где не раз бывал с нами? Но на "фазенде" ни летом, ни осенью его не видели.
   Может быть, он ищет нас в Москве? Может быть, его действительно похитили, а он соскучился, удрал от новых хозяев и бродит где-нибудь поблизости, не в состоянии опознать свой дом среди серых типовых пятиэтажек?
   Все начало осени мы с Ленусей вместо того, чтобы спокойно прогуливаться, методично прочесывали микрорайон в надежде найти Митю рядом с каким-нибудь домом, похожим на наш. Возле одного я даже видела белого кота, но на кличку он не отозвался, даже приблизиться к себе не позволил. И дом наш кое-как существовал без кошки, и мы старались к этому привыкнуть. В конце концов, жили же мы как-то без кошек, и ничего, и проблем было меньше...
   Да, проблем было гораздо меньше, но меньше было и счастья - не хватало чего-то очень важного. Разобраться в том, чего именно, было несложно: эти мягкие и нежные создания очень деликатно компенсируют дефицит мягкости и нежности в отношениях между людьми. Конечно, лучше решать эту проблему другими способами, но иногда бывает гораздо легче просто "добавить" кошку.
   Итак, не слишком радостно тянулась осень и дотянулась до середины октября. Начались дожди, промозглая сырость забиралась в обувь и за воротник. Лена простудилась и заболела. Насморк превратился в гайморит. Бедный ребенок не ходил в школу, я - на работу. Зато каждый день мы с девочкой ходили к врачу промывать нос.
   Незадолго до этого я приметила молоденькую кошечку дикого окраса. Она одиноко бродила между прохожих неподалеку от поликлиники, терлась о ноги остановившихся передохнуть старушек, а в хорошую погоду одиноко загорала возле разрытого канализационного люка, огороженного символическим заборчиком.
   Я обратила на нее внимание, потому что при всей неброскости расцветки черный цвет на ее боках и спинке образовал не обычные тигровые полоски, а красивые мраморные разводы. А к мраморному рисунку у кошек у меня всегда была непонятная страсть.
   И вот в один из наших походов в поликлинику я обратила Ленино внимание на эту кошку и спросила, а не взять ли ее к нам домой. "Давай возьмем", - сказала Лена. В тот же день на обратном пути мы предприняли попытку ее поймать. Но кошка, похоже, доверяла только старушкам, а нас к себе никак не подпускала. Как ни старались мы с Ленусей "взять ее в кольцо", ей удалось ловко "выйти из окружения" и исчезнуть в щели между гаражами.
   В следующий визит к врачу мы уже гораздо основательнее подготовились к охоте: в качестве приманки взяли с собой сосиску, а для транспортировки особо ценного экземпляра прихватили не слишком презентабельный старый рюкзачок.
   По дороге в поликлинику кошки мы не увидели, и я уже решила, что сосиска, на которую возлагались основные надежды, испортится в сумке без толку. Но на обратном пути возле щели между гаражами мелькнула знакомая мраморная спинка.
   Мы приближались к ней медленно, на цыпочках, почти заискивающе, Я нащупывала в сумке заветную сосиску. В это время ничего не подозревавшая кошечка спокойно провожала взглядом ноги прохожих.
   Я поручила Лене держать наготове старый рюкзак, а сама на виду у кошки стала крошить сосиску, причем раскладывала ее так, чтобы увести "объект охоты" подальше от спасительной щели.
   Но кошка убегать и не собиралась: все-таки сосиска - страшная сила! Она настолько заворожила зверушку, что та совершенно забыла об осторожности. С детской беспечностью кошка устремилась поглощать кусочек за кусочком и совершенно не смотрела вокруг. На этом и попалась. Я быстро схватила ее, сунула в рюкзак, крепко-крепко прижала его к груди и, почти не веря своему счастью, быстро-быстро пошла по направлению к дому. Ленуся едва поспевала за мной, и причитания вездесущих старушек о том, какое доброе дело мы делаем, давая кров бездомному животному, так и остались недослушанными.
   Пленница наша была какая-то странная. Она не рвалась на волю, не кричала, не царапалась, не билась, а сидела тихо-тихо, не шевелясь, и, казалось, почти не дышала. Я уже начала подумывать, жива ли она вообще, не больна ли? Хотя по внешнему виду на больную, вроде не похожа...
   Едва кошку выпустили в комнате, она моментально забралась в уголок, показавшийся ей самым укромным - на батарею за письменным столом. Там она замерла, как будто ее и не было, и просидела, не издав ни единого шороха, почти четыре часа.
   Когда пришел Игорь, и я извлекла нашу находку, чтобы продемонстрировать ее во всем великолепии, кошка беспомощно висела в моих руках, поджав лапы и хвост, как делают котята, когда их переносит мать. Она смиренно отдалась на волю судьбы и не предпринимала никаких попыток освободиться или хоть как-то защитить себя. Тогда я поняла, что кошка вовсе не больна, а просто патологически неагрессивна и беззащитна. Трудно было даже поверить, что такое бывает.
   Игорь героически скривил губы, изображая улыбку, а кошка, едва ее опустили на пол, бросилась в другую комнату и скрылась под Васиным диваном.
   Извлечь ее оттуда было невозможно почти никакими средствами. Еда ее не привлекала, вода не интересовала. Единственное, что заставляло пойти на контакт, - это игра. Оказалось, что если пошуршать возле ее укрытия бумажной "мышкой" на веревочке, то из-под дивана высовывалась серая лапка, а если "мышка" "отбегала" чуть дальше, то высовывалась и голова. Потом кошка спохватывалась, поднимала на человека смущенный взгляд и стыдливо пряталась в тень дивана.
   Дикарка не хотела выходить из-под дивана три дня. Время от времени мы с детьми общими усилиями отлавливали ее, показывали, где на кухне можно поесть и попить, где в коридоре можно сходить в туалет. Но всем этим благам она предпочитала сидение в укромном уголке - пусть без еды и воды, но там, где никто ее не увидит. А в качестве туалета использовала участок паласа под изголовьем Васиного дивана. В результате две ночи мальчик вынужден был обонять запахи, которым не место в жилой комнате. Я же ломала голову, как приучить ее к туалету.
   Всю эту непростую ситуацию помог распутать самый простой наполнитель для кошачьего туалета - но с валерьянкой. Прежние наши кошки прекрасно обходились бесплатной газеткой. А ради этой дикарки пришлось раскошелиться на наполнитель, чтобы создать иллюзию земли, к которой она привыкла. Но даже запах наполнителя не подсказал ей разумного решения проблемы. Кошка нюхала его и снова убегала под диван. Тогда мне в голову пришла светлая мысль: капнуть в лоток валерьянки. Магические капли оказали самое неожиданное действие. Кошка нырнула в лоток и принялась в нем купаться, потом подняла на меня глаза, в которых на общем фоне смущения сияли озорные искры, и взаимопонимание было мгновенно установлено - кошка воспользовалась лотком по назначению. Потом разрешила отнести себя на кухню, где с аппетитом поела. Потом доверила препроводить себя в большую комнату. Там для нее был сооружен шатер из занавески, верхний край которой, как положено, крепился на струне, а нижний был хитрым образом подвернут и уложен на обеденном столе. Так получился островерхий шатер, где было мягко лежать, где она чувствовала себя в укрытии и одновременно могла наблюдать за нами в узкую щелочку.
   Мы изо всех сил старались быть хорошими - вести себя тихо и дружелюбно, чтобы не напугать новенькую. Со своего наблюдательного пункта она изучала нас и непривычную обстановку, постепенно привыкала и все меньше страдала, когда кто-нибудь подходил ее погладить.
   Дня через три кошка уже отважилась покинуть свой шатер, походила по квартире, потом полежала на ковре, затем на стуле. Мы же, наконец, получили возможность рассмотреть со всех сторон, что же такое отловили на улице.
   Это была удивительная кошка. Мне все время хотелось назвать ее кошкой-трансформером, потому что, поворачиваясь по-разному, она, казалось, совершенно меняла цвет. Если посмотреть на нее со спины, она казалась почти черной, если на пузико - то ярко-рыжей, если показывала горлышко - то светло-светло-серой, почти белой, а на боках при движении претерпевал неописуемые превращения черный мраморный узор на темно-сером фоне. Концентрические кольца на боках то прорисовывались, то смешивались в неопределенные композиции, но неизменными оставались пять расположенных в рядок аккуратных горошин около хвоста справа и симметричная им зубчатая гребенка слева. В общем, рассмотрев получше эту гладкошерстную кошку дикого окраса, я поняла, что она являет собой почти абсолютное совершенство.
   Кличку ей придумали Дарси - от слова дар. Что удивительно, эта дикая кошка за один день твердо усвоила, как ее зовут. (И как это животные вообще понимают, что у них могут быть имена?) Она охотно отзывалась на свое имя - сначала, если слышала его из кухни (что, впрочем, вполне объяснимо), а потом и из любой точки дома.
   Дарси была совершенно необыкновенная кошка. Второго такого скромного и застенчивого кошачьего существа, наверно, уже не сыскать. Она никогда ничего не требовала и всегда старалась по возможности не привлекать к себе внимания. Она никогда не спала на постели, никогда не залезала на колени, никогда не путалась под ногами и даже, когда пришла пора любви, подавляя стоны, она беззвучно страдала в коридоре, припав к ворсистой дорожке и вопросительным знаком изогнув хвост.
   Правда, ее безграничная застенчивость иногда создавала большие проблемы. Так, например, желая как можно тщательнее закопать запах от туалетного лотка, она до бетона ободрала несколько слоев обоев рядом с ним. Из-за этого наш и без того не слишком аккуратный коридор стал выглядеть еще ужаснее. Оголенную стену пришлось прикрывать листом фанеры, потому что вновь наклеенные обои бывали тотчас сорваны. А когда беднягу случайно закрыли в стенном шкафу, она просидела там целых два дня, ни разу не мяукнув. В поисках кошки я уже начала прочесывать окрестности и заводить знакомства с окрестными дворниками, и только слабый шорох в шкафу, который удалось расслышать только в ночной тиши, помог ее обнаружить.
   Дарси не любила гостей. Одного-двух человек, особенно если они говорили тихо, выдержать она еще могла. Но если компания была большой и шумной, она пряталась так, что найти ее было совершенно невозможно, и тем самым лишала нас возможности похвастаться ее необычной красотой. Как-то раз Лена, решив во что бы то ни стало предъявить Дарси одной нашей знакомой, битый час потратила на ее поиски и обнаружила в очень узкой щели за плитой на кухне. В обычное время кошка туда даже и не заглядывала.
   Я с некоторым страхом ждала лета. Шумные друзья Лены и Васи имели обыкновение заваливаться веселой гурьбой и устраивать в доме маленькое светопреставление. На даче убежать очень легко, а сидеть с кошкой в городе летом было просто некому. Чтобы не очень сильно расстраиваться, если и эта кошка нас покинет, я уже задолго до лета начала морально готовиться к тому, что на даче, спасаясь от буйной молодежи, наша отшельница может от нас удрать.
   С другой стороны, думала я, может быть, детям удастся развеять ее робость. Ведь, несмотря на всю свою скромность и застенчивость, в играх Дарси не могла себе отказать. Какое же молодое и здоровое существо может не играть? Вот и Дарси самозабвено носилась за бумажкой на веревочке, гоняла по полу шарики, каждый вечер оказывалась под каждой расстилаемой простыней и под каждым одеялом, попадая иногда и под подушки, и даже нашла в себе силы познакомиться с Максом, который, однако, девчонок не сильно жаловал и был с ней гораздо менее общителен, чем с Митенькой.
   И все было замечательно, если бы не приближение весны. Как всем давно известно, под весенними лучами в движение приходит буквально все, и было совершенно непонятно, к чему это движение может привести.
   Первым вестником начинающегося весеннего сумасшествия стал соседский рыжий кот.
   Нет, не Рыжик, который приходил к нам через крышу. К тому времени Рыжика отправили на улицу, потому что, лишившись возможности потратить свою неуемную энергию на прогулки по крыше, он обратил ее на обитающее рядом с ним зоологическое сообщество. Он настолько замучил всех придирками и нравоучениями, что дядя Женя решил Рыжика больше дома не задерживать и просто выпустил на улицу.
   Зато у соседей объявился новый любитель наносить неожиданные визиты - тощий и хрупкий, рыжий, полосатый и на редкость короткошерстный кот Дачник. Чтобы попасть к нам, он не пользовался крышей, а прыгал непосредственно с их балкона на наш подоконник. Оттуда - в открытое окно, а затем сразу на кухню.
   Дарси с ним ни в какое общение не вступала, а нам было не жалко дать немного еды гостю, но, сожалению, как и Рыжик (неужели все рыжие коты одинаковы?) был он на редкость навязчивым, просто до ужаса. Поев, он принимался в знак благодарности так отчаянно тереться о ноги, что ходить становилось просто невозможно - в любой момент можно было споткнуться и упасть. Поэтому уже никакое его урчание и преданное заглядывание в глаза не могли вызвать к нему расположения. К тому же глубокая признательность совершенно не мешала ему воровать. Однажды, из супа в кастрюле, не прикрытой крышкой, он украл единственный в доме кусок курицы, которым я собиралась накормить свою приятельницу, и нагло сожрал его. Гостью пришлось кормить пустым супом, а этого невоспитанного субъекта вручать Евгению Васильевичу с убедительной просьбой оградить нас от его вторжений.
   "Он не украл, а добыл" - философски поправил меня дядя Женя, выслушав гневную тираду, и в его трактовке гнусное воровство выглядело уже почти как подвиг. Но реабилитации кота ему добиться не удалось, и окно мы открывать перестали. Довольствовались маленькой форточкой, до которой Дачнику было не допрыгнуть.
   Но наступил тот теплый майский день, который оказался невыносимым для Дарси и печальным для нас. Со своей мамой к нам пришла Ленина подружка, голос которой был подобен Иерихонской трубе. В ее присутствии Лена перестала разговаривать обычным голосом, и две девочки общались так, что даже в другой комнате за двумя закрытыми дверями беседовать было довольно трудно.
   С закрытой дверью в комнате стало нестерпимо душно, и меня угораздило открыть окно. В него, естественно, очень скоро запрыгнул Дачник. Громко разговаривая, почти крича, девочки сначала тискали Дарси, потом тискали Дачника, потом, насколько я помню, решили их познакомить и подружить. Когда это занятие им наскучило, они пошли к бабушке терроризировать Макса - и, выходя из квартиры, Лена плохо закрыла дверь. Дарси, наша тихоня и отшельница, немедленно воспользовалась возможностью удрать из этого кошмарного ада. Наверно, прошлая уличная жизнь в этот момент представилась Дарси прекрасной, и кошка, не задумываясь, бросилась в нее.
   Первое время я надеялась, что беглянка найдется сама - ведь у нее был опыт уличной жизни, и она, наверно, все-таки должна была уметь ориентироваться. К тому же зимой был случай, когда Дарси исчезла на два дня, а потом спокойно вошла домой с лестничной площадки. Ведь тогда же она смогла найти путь домой! Но тогда была холодная зима, а сейчас - прекрасная весна.
   Но Дарси не возвращалась и на улице никому из нас не попадалась. Тогда я опять пошла на поклон к окрестным дворничихам, описывала кошку и объясняла, где меня можно найти, если она появится в их поле зрения. Через два дня дворничиха нашего дома сказала, что видела кошку по приметам похожую на нашу, исхудавшую и перепуганную, что эта кошка уже шла к ней в руки, когда - вот незадача! - на нее бросилась неизвестно откуда взявшаяся собака. От собаки кошка укрылась в подвале нашего дома, и больше женщина ее не видела.
   На следующее утро с фонариком я обшарила весь подвал, но не нашла никого, кроме водопроводчика, который отдыхал, присев на трубу, и страшно перепугал меня вопросом, кого это я разыскиваю.
   Несколько темных вечеров мы Васей прочесывали окрестности (ведь кошки, будучи ночными животными, в темноте должны выходить из своих укрытий и лучше слышать, что их ищут). Я громко звала Дарси, нимало не заботясь о покое добропорядочных граждан и о том, что могу услышать от них. Но кошка не отзывалась.
   Один раз, когда в очередной раз потеряв надежду, мы возвращались домой, на фоне ярко освещенной двери подъезда мы увидели черный силуэт кошки. Неужели Дарси услышала нас и ждет на пороге?... Но нет, это была не Дарси. Это была другая кошка, которая как будто поняла, в чем дело, и в утешение решила предложить себя вместо нашей беглянки. А может быть, появившись вместо Дарси, она просто давала понять, что Дарси не придет. Что так нужно. Что так задумано.
   Дарси мы увидели только в марте следующего года. Было субботнее утро. Светило солнце, а мы с Леной вместо того, чтобы наслаждаться весенними лучами, сломя голову неслись в музыкальную школу. И, как всегда, опаздывали.
   Когда мы пробежали метров двести от дома и чуть-чуть замедлили движение во дворе двенадцатиэтажного дома, мой взгляд случайно упал на хвост кошки, сидящей радом с двумя беседующими старушками. Этот хвост показался мне до боли знакомым. От удивления я даже забыла, что мы с Леной очень торопимся, и остановилась, чтобы рассмотреть кошку. Кошка не убегала. Она спокойно позволяла себя трогать, гладить и поднимать. Сомнения не оставалось: это Дарси. Тот же цвет, тот же рисунок на боках, те же горошинки и гребеночка возле хвоста. Только животик не такой огненно-рыжий, как раньше. Но ведь цвет шерсти животного может немного изменяться. Тем более, что, судя по фигуре, уже совсем скоро ей предстояло стать мамой.
   "Простите, то не ваша кошка?" - спросила я поглощенных беседой женщин, рядом с которыми сидела Дарси. Они, не прекращая разговора, отрицательно покачали головами.
   Бедная наша отшельница, героическая наша Дарси! Ради своих малышей, которые должны вот-вот появится, ради возможности их вырастить ты готова отказаться от уединения, забыть о робости и проситься в общество шумных и не всегда приветливых людей! Ты надеешься, что кто-то пожалеет тебя и даст кров и дом? А может быть, ты вышла на эту дорогу, чтобы дождаться именно нас? Неужели все эти долгие месяцы ты скрывалась где-то поблизости от дорожки, по которой Лена, Вася и я за это время прошли не менее четырехсот раз каждый? Неужели ты видела и слышала нас, но не выходила, пока не почувствовала, что иного выхода нет?
   Отчаянная наша Дарси! А знаешь ли ты, куда стремишься? У нас уже живут кот и кошка, и у кошки тоже скоро будут котята. Будут они рады тебя видеть, особенно кошка? А что сделает наш папа, который ненавидит все, что шевелится, если оно мешает ему отдыхать, и только-только примирился с присутствием кошки в нашем доме? А каково будет Лене с Васей, которым нужно делать уроки и спать, а не прислушиваться к шумам кошачьих разборок? А каково будет мне? Смогу ли я одна уладить трения между всеми кошками и между кошками и людьми, и при этом снова со всех сторон выслушивать бесконечные упреки в том, что кошек люблю больше, чем людей? Ах, в какую сложную ситуацию ты меня ставишь!
   Дарси, Дарси! Когда-то мы долго тебя ждали и искали, но теперь твое место занято. Прости меня, девочка. Я не смогу тебя взять. Но ведь, похоже, ты не одна. Судя по тому, что ты не худенькая, а шерстка гладкая и шелковистая, кто-то подкармливает тебя. А если я тебя сейчас возьму, ты пробудешь у нас дней пять, а потом убежишь, не выдержав напряженной атмосферы, то можешь лишиться и этой помощи. Что будет тогда с тобой и твоими котятами?
   "Мама, мы опаздываем!" - тянула за рукав Лена. Да, нам нужно было идти. Я сделала несколько шагов за дочкой, но остановилась, чтобы еще раз взглянуть на Дарси.
   "Если она идет за нами, значит будет согласна на все наши условия", -думала я, - "и тогда я буду за нее бороться и сейчас же отнесу домой, пусть даже Лене придется совсем прогулять урок".
   Нет, эта бесконечно деликатная кошка не бежала за нами. Она сидела как раз на том месте, где мы ее оставили. Только смотрела нам вслед круглыми бездонными глазами. Тогда я не могла понять, что выражал этот взгляд, но он пронзил сердце. И, знай я, сколько лет будет болеть эта рана, не отвернулась бы и не помчалась с Ленусей в школу, стараясь выбросить из головы все, что не касается самых ближайших планов.
   Когда мы возвращались домой, а в моей душе созрела решимость попытаться примирить всех со всеми, Дарси на прежнем месте уже не было.
  

Серия шестая

МОРИЦ САКСОНСКИЙ

   Когда убежала Дарси, мы с Ленусей остро почувствовали нехватку кошачьего существа рядом. Увы! - нашему обществу Дарси предпочла свободу (или уединение), и с ее выбором нельзя было не посчитаться. Одним словом, нужно было подыскивать нового котенка, притом такого, который мог бы стать не просто домашним питомцем, но и всеобщим любимцем. Задача, конечно, непростая, и торопиться не следовало.
   Летом на дачах образуется огромное количество лишних котят, и я просила детей узнавать у своих знакомых, не возникнет ли у кого-нибудь котенок, которого хозяевам некуда будет пристроить. Василий мою просьбу, по обыкновению, проигнорировал, а Ленуся выяснила, что у ее подружки Даши есть кошка по кличке Фырфа, и она как раз принесла четверых котят.
   На мой вкус Фырфа не была безумно хороша собой - хрупкая, короткошерстная кошка, белая с большими серыми пятнами в тигровых полосках. Зато она была хорошо воспитана, ласкова и предана своим хозяевам. А поскольку Митя и Дарси так легко нас покинули, именно последнее качество казалось мне наиболее привлекательным из всех кошачьих качеств, какие только могут быть переданы по наследству.
   И вот за день до того, как отправиться в летнее путешествие, мы всем семейством нанесли визит хозяевам нашего будущего сокровища, которые, словно предчувствуя такое торжественное событие, оказались дома в полном составе. Сообща мы достигли официальной договоренности, что возьмем котеночка, который показался нам самым красивым - кошечку по имени Винни-Пух.
   Разумеется, по виду десятидневного существа очень трудно догадаться, как будет выглядеть подросшее животное, особенно если видели одну только мамочку. Поэтому сразу по возвращении из поездки мы с Ленусе помчались смотреть на нашу Винни-Пушечку.
   Оказалось, что хозяева Фырфы и Винни-Пуши в отъезде, а кошачье семейство оставлено на попечение живущей неподалеку девочки, подружки Дашиной старшей сестры.
   Наверно, девочка была поглощена другими проблемами более важными, нежели проблемы кормящей мамы-кошки. А может быть, по неопытности ребенок просто даже не мог вообразить себе гигантских аппетитов нежных крошек - как бы то ни было, когда с разрешения этой юной особы мы с Ленусей зашли на участок, картина нашим глазам открылась довольно печальная.
   Сначала никого не было видно и слышно, но на призыв "кис-кис" из окна сарая, расположенного на высоте полутора метров над землей, выскочили четыре голодных и тощих серо-белых котенка. Они молниеносно спустились на землю и окружили нас. Их голубые глазенки высматривали, а розовые носишки вынюхивали, не принесли ли мы с собой чего-нибудь вкусненького, чтобы отметить знакомство.
   К своему стыду должна признать, что в гости мы явились с пустыми руками, и молодое поколение было сильно разочаровано. Неловкость момента сгладила худющая Фырфа, которая через несколько мгновений вынырнула из кустов с мышкой в зубах. Кошка даже не подумала упрекнуть нас за оплошность. Она просто отдала котятам мышку, и все четверо принялись за нее с большим энтузиазмом. Нет, не есть, а играть с нею - по своему жизненному опыту они уже достаточно хорошо знали, что мышка от них никуда не денется, но, съев ее сразу, они будут лишены возможности поиграть с самой чудесной игрушкой на свете, которую принесла их самая замечательная на свете мамочка.
   Мама-кошка тем временем трогательно терлась о наши ноги, по-своему учтиво приветствуя нас. Тихим мурлыканьем выражала она самую искреннюю радость видеть гостей, хотя хорошо знакома была только с Ленусей, меня же мельком видела только раза два. Кошка ничего не просила и ни на что не жаловалась, но когда она отошла к котятам показать, что делать с мышкой, мы воспользовались паузой в ее монологе, быстренько откланялись и помчались домой, чтобы принести что-нибудь поесть.
   Долго искать не пришлось. В кормушках Макса оказалось довольно много каши с рыбой и йогурта. Мы забрали все это, прихватили немного сухого корма и двинулись в обратном направлении.
   Предложенную еду Фырфа есть не стала, только задумчиво смотрела на нас. В это время пища с неправдоподобной скоростью исчезала в крошечных животиках ее деток. Животики при этом, кажется, даже не увеличивались - только в глазках пропадал грустный голодный блеск, мордочки заметно веселели, а лапкам еще больше захотелось бегать и прыгать. И счастливые малыши принялись демонстрировать, какие они прекрасные акробаты и как весело умеют охотиться друг на друга.
   Когда же, вдоволь налюбовавшись ими и зарядившись их радостью, мы с дочкой собрались домой, мохнатое семейство в полном составе проводило нас до калитки и взяло обещание заходить почаще.
   Надо ли говорить, что мы заходили каждый вечер и иногда утром. И приносили еду, и с наслаждением наблюдали, с каким энтузиазмом и благодарностью поглощалось все то, что заевшийся Макс порой считал возможным только понюхать. Мы наблюдали, как на глазах меняются малыши, как забавно играют, как нежно относятся друг к другу, как радуется за них мама-кошка.
   Через пару дней котята к нам уже совсем привыкли и выскакивали из укрытия, едва услышав у калитки наши голоса. Когда же, скрепя сердце, мы прощались и уходили с участка, Фырфа трогательно провожала нас по общей дороге еще метров пятьдесят, строго наказав детям оставаться на участке и носа за калитку не высовывать. И - удивительно! - озорная ватага беспрекословно слушалась ее и смотрела нам вслед из-за калитки, просунув любопытные носишки в широкие щели между досками.
   Заканчивался август. Желтели листья на деревьях, пышно расцветали астры, свежестью аромата напоминая о том, что приближается начало учебного года, и пора потихоньку собираться в Москву. Это означало, что пора, наконец, забрать котенка.
   О необходимости поскорее завести кошку настойчиво напоминала и морковка на "фазенде". Она уродилась на славу, но на грядках все чаще и чаще стали появляться сухие хвостики морковной ботвы, которые, если их потянуть, с легким шорохом отделялись от земли и открывали вход в бесконечную норку - аккуратно до шкурки выгрызенный корнеплод. Шкурку зловредные мыши оставляли, похоже, чтобы лишний раз позлить нас. Надо признать, это им удалось, и даже папа Игорь, не принимавший непосредственного участия в "битве за урожай", считал, что мыши переходят все границы, и соглашался, что без кошки в этой ситуации никак не обойтись.
   Несмотря на все наши с Ленусей старания и заботу вернувшихся из поездки хозяев, детки Фырфы так и не стали плотненькими и пушистыми. С наследственностью спорить трудно. А мне очень хотелось, чтобы наш котенок был пушистым комочком. Наверно, потому, что людям свойственно выбирать себе животных, внешне на похожих себя. Наше семейство особой стройностью никогда не отличалось, и кошка наша просто не могла быть худосочной.
   Но взять котенка Фырфы мы уже обещали и даже почти настроились, тем более, что один котенок особенно настойчиво и радостно выражал нам свою привязанность. Но эта же киска приглянулась Дашиной сестричке Катюше, и та упросила родителей оставить ее себе. Нам было предложено выбрать какого-нибудь другого.
   - Если вам никто из наших котят не нравится, вы можете никого не брать, - сказала хозяйка Ира, видя наше замешательство. - У меня нет необходимости "впаривать" котят. Наша молочница готова забрать всех. Ей нужны именно кошки - они лучше ловят мышей. В хлеву ее коровы мыши слишком расплодились. Сейчас у нее дома живет очень симпатичный "подушечный" котенок. Котик. Пушистый. Ему, конечно, в хлеву не место. Молочница мечтает от него поскорей избавиться - он ее совершенно замучил. Ей пришлось забрать его от кошки-мамы совсем маленьким, и постоянно нужно было его согревать и кормить. Ну, первые дней десять он еще спокойно сидел в коробке, а теперь подрос, удирает и учиняет всяческие разорения, а на улицу выносить его еще рано. Так что она с радостью его отдаст.
   - Ой, а можно на него взглянуть? - оживилась я, при этом несколько удивившись, что у загородных жителей могут возникать проблемы, связанные с недостатком кошек.
   - Конечно. Я спрошу, когда и куда подойти, и передам вам через Дашку. И сама с вами с удовольствием схожу.
   В назначенный час мы все втроем стояли перед дверью хлева в ожидании молочницы, которая должна была принести своего мелкого тирана. Простояли довольно долго, но никто, кроме двух дочек Фырфы, уже перебравшихся на новое место жительства, к нам не выходил. Чтобы как-то скоротать время, Ленуся посадила одну киску к себе на плечо, та уютно устроилась у девочкиной щечки и запела ей на ушко длинную и умильную песню-урчалку.
   - Это самая ласковая кошечка, - сказала Ира.
   - Мама, давай возьмем ее и пойдем домой. Она мне нравится, - заныла Лена, уставшая от долгого ожидания.
   - Муся, ну как мы можем забрать котенка, ничего не сказав его новой хозяйке? Так не делают, - нашла я достойный предлог не брать кошку, которая не совсем соответствовала моему идеалу кошки. Хотя, в общем, уже готова была уступить Лениной просьбе.
   - А вот и ваш котик!
   Это, наконец, появилась молочница. А на ее плече восседал страшный зверь размером с кулачок, состоявший, как мне тогда показалось, из одной огромной ярко-розовой пасти, утыканной острыми, как иголочки, зубами и слегка обрамленной пучками серой, белой, черной шерстки и угрожающе торчащими в разные стороны длиннющими усами. Пасть изрыгала оглушительное мяуканье, а существо в целом сражало наповал.
   - Берем, - решительно заявила я.
   - Нет, мама, нет! Давай лучше возьмем эту кошечку, - пыталась возразить Лена: похоже, маленькая кошечка уже успела нашептать ей на ушко что-то соблазнительное.
   - С кошками больше проблем, - гнула я свою линию.
   - Каких? - ныла девочка.
   - А куда котят девать будем?
   Вопрос застал Лену врасплох. Воспользовавшись замешательством, я поспешила заменить мирно урчащее на ее плече создание на возмущенно орущее, поблагодарила молочницу и быстренько увела домой дочку с ее драгоценной ношей.
   Под аккомпанемент отчаянных воплей котенка мы проводили Иру до ее участка и остановились на пару минут у калитки, чтобы выразить благодарность за мохнатое сокровище, которое, похоже, не испытывало особых восторгов по поводу начала своей новой жизни.
   Пока происходил недолгий обмен любезностями, встревоженная Фырфа кружила возле нас. Уже несколько дней она тщетно искала двух своих дочек, которые уже перебрались к новой хозяйке. Похоже, кошка сильно тосковала по котятам, вырастить которых ей стоило таких трудов. Возможно, на Ленином плече она надеялась найти одного из них.
   Чтобы зря не волновать Фырфу и не отнимать у Иры время, которого она и без того много на нас потратила, мы поскорее распрощались и двинулись дальше, к себе домой.
   Фырфа с жалобным мяуканьем бежала за нами, а ее маленькая хозяйка Даша решила пойти за ней. И как ни старалась Дашенька вернуть кошку к двум оставшимся дочкам, в этот момент для Фырфы имел значение только отчаянный призыв о помощи маленького котенка на Ленином плече.
   - Фырфочка, но это не твой котеночек, - убеждала ее Даша. Кошка ей не верила.
   - Фырфа, это совсем чужой котенок! На, понюхай, - опустила котенка на землю Лена.
   Фырфа тщательно обнюхала его и остановилась в нерешительности. С одной стороны, по внешнему виду это существо мало похоже на ее девочек и пахнет совсем не так. С другой стороны, это - маленькое, беззащитное и явно кошачье существо, нуждающееся в заботе. Как быть?
   Пока Фырфа предавалась размышлениям, орущая розовая пасть превратилась в маленький взъерошенный серый комочек, несчастный и стосковавшийся по материнскому теплу. Котенок услышал запах молока, ринулся к кошке и принялся искать сосок.
   К сожалению, середина дороги, по которой ходили люди, бегали собаки, ездили велосипеды, мотоциклы и машины - не лучшее место для кормления котенка. Бедняга был опять вознесен Лене на плечо и оттуда продолжал громкое вещание в надежде призвать кого-нибудь способного обогреть и приласкать очень маленькое, очень одинокое и очень несчастное создание.
   И Фырфа, хрупкая кошечка, движимая Материнским Инстинктом, не различающим, где свой малыш, где чужой, не могла не отозваться на зов беззащитного котенка. Даже догадываясь, что это не ее детеныш, она шла за ним до самого нашего участка (а это составляло почти полкилометра). Время от времени кошка тревожно мяукала и заставляла дать ей понюхать малыша. Когда же вся процессия дошла до места, она внимательно обследовала территорию, на которой малышу предстояло обитать. Фырфа сочла ее, в общем, пригодной. За единственным исключением - на ней обитал жирный черный кот.
   Это явное непотребство явилось на собственную кухню покушать из собственной миски как раз в тот момент, когда Фырфа была уже почти готова вынести свой положительный вердикт. От возмущения шерсть кошки встала дыбом, хвост выгнулся дугой, она издала угрожающее шипение и, скрежеща о камни дорожки выпущенными когтями, ринулась на кота, ничего дурного не замышлявшего.
   Восьмикилограммовый котяра взмыл, как перышко, и, также высекая когтями искры, в мгновение ока скрылся из виду, преследуемый хрупкой кошечкой. Долго еще мы его не видели. Зато Фырфа вернулась сразу. Она сообщила нам, что теперь все в порядке и можно ни о чем не беспокоиться. На прощание она облизала котенка и только после этого позволила Дашеньке унести себя домой.
   Я боялась, что она еще вернется, чтобы забрать в свое гнездышко наше сокровище, но опасения оказались напрасны. Оставалось только легкое волнение за Макса, поскольку предсказать его действия после такого внушения было довольно сложно.
   Для начала котенка поместили на диване в кухне. При стечении всего наличного состава семейства покормили. После исчезновения хорошей порции печеночных оладий в той самой пасти, которая сразила меня наповал полчаса назад, когда Его Величество обрел подобающую уверенность в себе и сменил гнев на милость, мы смогли, наконец, разглядеть без суеты и отчаянных воплей, что же такое принесли в свой дом.
   Создание было очаровательнейшее. Пушистый примерно пятинедельный котенок. Спинка и бока светло-серые с черными тигровыми полосками, белые носочки, белый животик, белая грудка, белый носик, а над носиком белая трехзубая коронка, которую мы, разумеется, сочли знаком самого благородного происхождения, несмотря на то, что наш принц, как нищий, был обретен в самом обычном коровьем хлеву. Понятно, что в разные стороны торчали длиннющие усы и "брови".
   Но прелестнее всего были редко разбросанные по тельцу остевые волоски, раза в два более длинные, чем остальная шерстка. В солнечных лучах они создавали ощущение золотистого сияния, а когда он приближался, чтобы потереться о руку или щеку, на коже появлялось едва уловимое блаженное предощущение ласки, потом - вполне определенное ощущение прикосновения нежного пушка и только потом - более плотного и материального лобика, щечки или шейки.
   Котенок очаровал всех, кроме Василия, который, наконец, очнулся и заявил, что он-то собирался взять котенка русской голубой породы, которого предлагала одна из его дачных подружек. Но на вопрос, где же он был и почему не поведал о своих намерениях, молодой человек хранил загадочное молчание и только теребил начинающую пробиваться бородку.
   Даже дедушка Сережа, столь же преданный Максу, как и тот ему, котенка одобрил и умиленно смотрел, как тот ест, играет и спит.
   Дедушкин интерес к пришельцу не ускользнул от Макса, решившегося, наконец, приблизиться к своей кормушке. Кот явился на кухню как раз в тот момент, когда котенок резвился на дедушкином диване, а дедушка, никогда не упускавший возможности напомнить всем, кто в доме хозяин, любовался им, скромно пристроившись на табуреточке рядом.
   Такое нахальство юного пришельца (а заодно обстоятельства, которые сопутствовали его появлению и вовсе не льстили самолюбию Макса) подвигло нашего старожила вступить на тропу войны. И он продемонстрировал маленькому светло-серому комочку весь свой арсенал угрожательно-пугательных кошачьих средств - шипение, ворчание, показывание зубов, шерсть дыбом - когда всей своей солидной черной массой неожиданно возник перед ним.
   В ответ малыш только присел и изумленно похлопал все еще голубыми глазами - он еще не знал, как поступать в таких ситуациях.
   Зато дедушка хорошо знал. Он легонько хлопнул своего любимца по лбу и внятно произнес: "Макс, нельзя!"
   Более сокрушительного удара по кошачьему самолюбию нанести было невозможно. Кот мигом утратил весь свой устрашающий "прикид". Он стал раза в два меньше, скорбно взошел на колени к дедушке, сел, засунул нос ему под локоть и замер, всем своим видом выражая трагическую обреченность и безграничную преданность, предоставляя своему господину казнить или миловать, готовый, как благодеяние, принять из его рук любую судьбу, оставаясь верным до последнего вздоха.
   Сцена, исполненная высокого драматизма, была сыграна им великолепно, и все присутствующие чуть не прослезились. Будь то в театре, Макс сорвал бы бурю аплодисментов и море цветов. Но поскольку все эти шекспировские страсти разыгрывались всего лишь на дачной кухоньке, все бросились к Максу и принялись наперебой гладить его заверять, что, конечно же, он самый хороший и самый умный, самый единственный и неповторимый. Таким навсегда и останется. Кажется, нам все-таки удалось его в этом убедить, поскольку он заурчал и через некоторое время даже отважился покинуть пост хранителя любви к самому себе на дедушкиных коленях. И поел. А потом вышел за дверь.
   С полчаса кот где-то пропадал. Я как раз вышла в сад и смогла насладиться картиной его возвращения. Он выполз из-под забора и тотчас огласил участок басистым мяуканьем.
   Макс шел к кухне и непрерывно мяукал. Я даже испугалась. В чем дело? Оказывается, ОН ПОЙМАЛ МЫШЬ!
   Он гордо и величественно проносил свой трофей через весь участок, оповещая весь белый свет, что он еще охотник о-го-го, что бодр и силен, что рано списывать его со счетов и заменять всякими мелкими серыми наглецами.
   И он торжественно принес эту мышь к кухне.
   И я даже открыла перед ним дверь, хотя в обычное время подобных приношений мы в кухне не приветствуем.
   И он сложил добычу к ногам своего хозяина и получил ласку и заслуженный кусочек колбаски.
   Надо сказать, этим летом Макс совсем не баловал нас пойманными мышами, так что это событие было просто из ряда вон выходящим. Наверно, он действительно сильно переживал, если совершил такой сверхъестественный подвиг. Но заменять его никто ни на кого не собирался, потому что Макс - это Макс, и все его любили как Макса.
   Придумать имя для нового члена семьи нам все никак не удавалось, ведь имя - дело серьезное. А пока безымянное создание откликалось только на "кис-кис", приходилось не выпускать его из кухни и не спускать с него глаз, что впрочем, ни у кого не вызывало протеста, хотя оказались заброшены самые насущные дела - настолько большое удовольствие доставляла его забавная возня.
   Когда котенок, наконец, утомился и уснул на диванной подушке, дедушка, самый предусмотрительный и здравомыслящий из нас, всерьез задумался о его благоустройстве. В сопровождении Ленуси он отправился в гараж и выделил из своих запасов солидных размеров фанерный ящик, куда надлежало поместить юное неопытное существо, чтобы без нашего пригляда оно не затерялось где-нибудь за мебелью или в высокой траве. Этот ящик был оборудован под маленькую квартирку, где было все необходимое для комфортного проживания: столовая (мисочки для еды и воды), спаленка (мягкая тряпочка), гостиная (свободное пространство) и туалет (коробочка с песком). Сверху для надежности все это должно было быть накрыто сеткой.
   Когда нового жильца водворили туда, именно эта последняя деталь в первую очередь обратила на себя его внимание. Совершив ряд безуспешных попыток выбраться на волю, он принялся отчаянно вопить. Никакие уговоры и увещевания, что если он будет свободно расхаживать по кухне, его может обидеть Макс, что он может угодить в ведро с водой, что застрянет за холодильником, что обрушит на себя кучу дров, или его прищемят дверью или просто наступят, на эту крохотную личность никак не подействовали. Нежелание маленького террориста "видеть небо в клеточку", было настолько велико, что пришлось уступить. Сетка была снята.
   Почетный пленник выбрался наружу и принялся с упоением гонять какой-то мусор на полу. А когда возникла в том необходимость, это десятисантиметровое, но уже сознательное, существо резво преодолело стенку ящика высотой сорок сантиметров, воспользовалось песочком и столь же шустро выбралось наружу, чтобы продолжить обследование нового пространства.
   Обнюхав все уголки и закоулки, а затем оценив на вкус содержание кормушки Макса, этот решительный отрок вновь ловко преодолел стену, в четыре раза превышающую его собственный рост, и мирно улегся на подстилку поспать и набраться сил для новых приключений. Он словно чувствовал, что завтра ему предстоит ознакомиться с ареной будущих подвигов в борьбе с мышами - с нашей "фазендой".
   Мы тоже отправились спать. Я тихо радовалась, что котенок такой сообразительный и так уважает порядок. Казалось, что никаких проблем с чистотой в квартире возникнуть не должно. А это, согласитесь, достаточный повод для радости. Меня даже ничуть не насторожило, что котенок иногда прерывал игру, чтобы почесаться. А зря. Но об этом после.
   Впечатления предыдущего дня настолько утомили всех, что утром мы проснулись только от шума машины, на которой за нами приехал папа Игорь. Этот звук возвестил, что утро великого дня, когда наш защитник должен одержать убедительную победу над мышами в битве за морковь, не только занялось, но уже вовсю разгорелось и вот-вот превратится в день.
   На этот раз, слава Богу, не было проблемы, чем занять нашего папулю, ненавидящего без дела ожидать, пока его семейство завершит сборы куда бы то ни было. Ему было предложено познакомиться с существом, которому предстояло стать причиной его будущего, хоть и минимального, но беспокойства.
   Котик сразу вызвал вежливую и умиленную улыбку самого строгого критика кошек. А после пристрастного и длительного наблюдения (настолько длительного, что Лена, Вася и я успели проснуться, одеться умыться, позавтракать и собраться) им был вынесен вердикт: "Годится".
   При этих словах мы облегченно вздохнули, подхватили котика в машину, погрузились сами, и вот уже через двадцать минут новый хозяин знакомился со своими охотничьими угодьями. И вместе с ним мы тоже осматривали это пространство как бы новыми глазами.
   Первым, что попалось на глаза при вступлении на участок, оказался аккуратный рядок из пяти мелких грызунов всех видов и мастей, выложенных около дома. Мы с Ленусей тревожно переглянулись, а Игорь тотчас сделал формально логичное умозаключение, что уже есть, кому ловить мышей, а затем последовал совершенно неправомочный (на наш с Леной взгляд) вывод, что котенка уже можно вернуть его бывшей хозяйке и не обременять себя никакими хлопотами, связанными с животным в доме.
   Через некоторое время в подтверждение рассуждений Игоря явился и победитель грозных тварей - молодой сиамский кот с пронзительно-синими, как и положено для сиамских кошек, глазами и ослепительно-белой (почему-то) грудкой. Как вскоре сообщили ближайшие соседи, кота звали Котя. Он появился у них совсем недавно - настолько недавно, что мы его еще не видели, но освоить наш участок он уже успел.
   Котя отнесся к нашему вторжению по-философски спокойно. Наверно, потому, что ему вполне дружелюбно было предложено не стесняться и продолжать ловить мышей, которых, судя по скорости, с которой возрастало количество увядших морковных хвостиков и надкушенных корнеплодов свеклы на грядках, могло хватить для прокорма не то что одной или двух, а доброй дюжины кошек.
   Мимо котенка Котя проходил, как мимо пустого места. Точнее, всем своим видом подчеркивал его ничтожность: мышь, и та заслуживала гораздо большего внимания. При желании ее можно поймать и съесть. А что делать с этим...?
   Котенка эта демонстрация величия и презрения занимала очень мало - проблемы самоутверждения его пока не увлекали. Значительно больше его интересовали различные шорохи в траве и кронах деревьев, чириканье воробьев, жужжанье мух, порхание бабочек в лучах предосеннего солнца, погоня (хвост трубой!) за жуками, муравьями и травинкой в Лениной руке, а также усердное вкушение пищи. Да мало ли полезных занятий может найти для себя существо, не обремененное тщеславием и борьбой за место под солнцем!
   К счастью, он не пытался никуда сбежать, радостно скакал за кем-нибудь из нас или за всеми сразу, а если кто-то присаживался отдохнуть на крыльцо, то клал головку ему на колено, закрывал глаза и - стоя! - погружался в блаженную дремоту.
   Единственное, что меня тревожило, так это то, что на мышиные запахи, которые, по моим понятиям должны были исходить от каждого второго растения, юный охотник никак не реагировал. Когда его подносили к свежевыгрызенной мышами морковке, он только наивно моргал голубыми глазенками и не предпринимал ничего, чтобы избавить нас от страшных вредителей. А потом с редким энтузиазмом устремлялся к чему-то, на его взгляд, более интересному. И этим более интересным с удручающей регулярностью оказывались отнюдь не следы зловредной деятельности мышей.
   Отсутствие каких бы то ни было охотничьих трофеев к вечеру окончательно убедило меня, что кошка-мама не успела научить своего чудного отпрыска ловить мышей. Впрочем, в пятинедельном возрасте вряд ли кто-нибудь из котят мог похвастаться большими успехами по этому предмету, и не оставалось ничего иного, как только ожидать, когда малыш подрастет.
   В московской квартире котик чувствовал себя так же непринужденно, как на садовом участке. Он с восторгом изучал новые предметы, носился за всем, что шевелится, шуршал всем, что шуршит, карабкался на все, во что мог вонзить свои острые коготки. Ничто не омрачало его серый лобик, даже отсутствие имени собственного. Наверно, такие мелочи способны доставить неудобство только людям. Котенок настолько нас очаровал, что имени, достойного всех его превосходных качеств, предложить никто не мог. И это несмотря на то, что сам папа Игорь со всей серьезностью подключился к разрешению этой насущнейшей проблемы.
   Наверно, он никогда не опустился бы до такого, но накануне произошел пожар на Останкинской телебашне. И глава нашего семейства страдал вместе со всей страной, лишенный возможности уткнуться в кровавый боевик, очередной эпохальный футбольный матч или просто выпуск новостей, повествующий о событиях на бескрайних просторах нашей необъятной Родины или на другом конце света. Вместо всего этого он вынужден был, наконец, обратить внимание на то, что происходило в его собственном доме. А происходило то, что бок о бок с ним обитает совершенно безымянная личность.
   Целый вечер после ужина наш папуля посвятил напряженному лежанию на диване, наблюдению за новым жильцом и обсуждению его имени. Игорь даже предложил назвать котенка в свою честь - Гошей.
   Сей акт великого доверия к котенку большого энтузиазма с нашей стороны не вызвал, хотя с политической точки зрения это было крайне недальновидно. А мелкий предмет крупной дискуссии даже позволил себе "наехать" на нашего "вожака" (читатель, конечно, хорошо представляет себе, как боком наступают на противника котята - глаза круглые, спина дугой, хвост трубой, шерсть, какая только есть, дыбом, и едва касаясь пола кончиками коготков, они перемещаются в сторону противника, которого хотят то ли обратить в паническое бегство, то ли пригласить побегать за компанию).
   "Наезжать" на нашего папу - это был, безусловно, поступок неслыханной дерзости, и когда мы рассказали всю эту историю дяде Жене, заглянувшему познакомится с нашим необыкновенным зверем, он рассказал нам историю о жизни и подвигах германского полководца, которого и при жизни, и после смерти уважала вся Европа - и друзья, и враги. Имя его было Мориц Саксонский.
   Это грозное и звучное имя так забавно контрастировало с внешностью полуторамесячного котенка с озорными глазищами и безалаберно торчащими в разные стороны усами, и при этом так точно отражало возлагаемые на него ожидания, что даже Лена с Васей, не склонные соглашаются со всем подряд, признали, что имя, в общем, неплохое.
   Так наш новый дружок обрел имя. Конечно, полностью мы провозглашали его только в самых торжественных случаях. В ежедневном обиходе он был просто Мориц или Морис, а позднее - даже Морсик. Но на последнее обращение он отзывался крайне неохотно, и только в сочетании со словами "Кис-кис, кушать, кушать".
   Так в наш сериал вошел Мориц Саксонский.
  

Серия седьмая

ТРИДЦАТЬ ТРИ НЕСЧАСТЬЯ

   Столько радостей и столько проблем, как Мориц, не приносил нам ни один котенок. Ни до, ни после.
   Когда мы только еще принесли его домой, а он перестал вопить, шарахаться и позволил погладить свой животик, стало ясно, что с ним что-то не так - грудная клетка была неправильной формы. Казалось, что с одной стороны у него больше ребер, чем с другой. Может быть, это было врожденным пороком, может быть, кто-то придавил его, но ясно было одно: его злоключения начались еще до появления у нас.
   Через неделю после приезда в Москву Мориц пропал. Накануне вечером Ленуся препроводила Морица в гости к Максу, чтобы они подружились, а заодно, чтобы Макс немного отвлекся от глубоких размышлений в дедушкином кресле и немного пошевелился. Девочка поручила котенка бабушкиной и дедушкиной опеке, и все благополучно о нем забыли. Вечером никто не позвонил нам напомнить о припозднившемся госте, я понадеялась на детей и хватилась его только утром, когда пришло время его чем-нибудь покормить, но бабушка сообщила, что котенок у них не ночевал.
   Так где же он? Я принялась обыскивать все шкафы и укромные уголки в обеих (на всякий случай) квартирах, ящики на бабушкином балконе, заглядывала на соседский балкон, звала... Безрезультатно. Помчалась на улицу, обежала похожие на наш соседние дома, покричала в окна подвала, возобновила приобретенные во время поисков Дарси знакомства со всеми окрестными дворниками, опросила повстречавшихся собачников, осмотрела подвал дома... Безрезультатно. А когда, обессиленная, упала, наконец, на стул в родительской кухне, собираясь чашечкой хорошего кофе подкрепить силы перед новыми поисками, бабушка сообщила, что этот безобразник, сладко потягиваясь, только что появился с соседнего балкона, где преспокойно провел всю ночь (неужели преспокойно - это не получив-то ужина?!). И как раз в этот момент из ее комнаты явился виновник всего этого переполоха, и на мордахе его было написано, что все прекрасно и лучше быть не может, а потому нечего волноваться, бегать, хвататься за сердце и пить валерьянку и кофе.
   Да, без валерианки жить с Морицем под одной крышей было очень трудно, почти невозможно.
   Через пару недель котенок заставил нас изрядно поволноваться, когда его угораздило свалиться с балкона, с нашего пятого этажа. Читатель уже знает, что он не первый наш кот, которому довелось это проделать, но он первый так пострадал.
   Была суббота. Василий сидел за письменным столом, доделывал уроки и одним глазом посматривал, как котенок пытался с балкона достать лапкой воробья, сидевшего на ветке дерева метрах в двух от него. Во время одной из попыток охотник не удержался и сорвался вниз, о чем молодой человек неспешно сообщил мне, бесстрастно констатируя факт.
   Мы с Ленусей побежали вниз. И первое, что увидели во дворе - это широко раскрытые от ужаса глаза какой-то незнакомой женщины, которая видела это падение и продолжала стоять, не в силах пошевелиться и даже вымолвить слово.
   Мориц тоже не мог пошевелиться. Он лежал среди травы на боку, тяжело дыша и глядя в одну точку. Со всеми возможными предосторожностями мы перенесли его домой, положили на диван. Он все так же лежал без движения и только тихонько постанывал при дыхании. Было страшно потревожить его даже для того, чтобы отнести в ветеринарную лечебницу. Он был так жалок, что, казалось, даже малейшее сотрясение может прервать тонкий волосок, соединявший его с жизнью.
   Решено было ждать, когда на машине приедет папа, чтобы отвезти нас на "фазенду". Пусть отвезет Морица к врачу - все-таки везти на машине более безопасно, чем нести, сотрясая при каждом шаге, решили мы. Но через некоторое время котенок, покачиваясь, поднялся и сделал несколько шагов, потом попил, потом поел и к приезду Игоря уже "колбасой" носился по квартире, безмерно осчастливив нас. Временно.
   Пристрастия Морица в еде вызывали у меня большое изумление, переходящее в беспокойство. Понятно, что меню котенка следует разнообразить, чтобы он получал все необходимое для молодого растущего организма. Мы давали ему пробовать все, к чему тянулся его маленький розовый носик. В результате он перепробовал множество самых неожиданных продуктов. Постепенно выяснилось, что одним из самых любимых его блюд является гречневая каша с майонезом. Но от чего он с вожделением дрожал всем прожорливым тельцем - это были грибы. Грибы в разных видах: грибные супы, грибы тушеные в сметане, грибы жареные с картошкой. Его не устраивал только один вариант: грибы маринованные с луком и растительным маслом. Другие грибные блюда он поглощал в невероятных количествах, но, несмотря на наши мрачные прогнозы, его животик никакого неудовольствия в связи с этим не выражал, и сам котенок быстро подрастал.
   К концу сентября в гигантскую проблему выросло безобидное и трогательное почесывание, которое обратило на себя внимание еще в первый вечер пребывания Морица под нашим кровом. Понятно, что причиной его были блохи. По началу меня это не сильно встревожило, поскольку блошки бывали и у Снежки, и у Дарси, но мы легко избавили от них кошек, помыв специальным мылом. Одной "банной процедуры" было достаточно, чтобы справиться с этой напастью. Но было одно но. Мыло было предназначено для взрослых животных, а Мориц был еще маленький, и радикальное выведение блох приходилось откладывать.
   В ожидании, пока котенок подрастет, Ленуся в свободные минуты занималась индивидуальным отловом блох в кошачьей шерстке при помощи пинцета. Поспешность, которая, согласно поговорке, хороша при ловле блох, за неимением соответствующей практики у нее, к сожалению, отсутствовала. Это создавало условия для неуклонного роста блошиного поголовья.
   Дни шли за днями, блохи множились и множились, а Мориц чесался все чаще и чаще. Вот он уже вычесал все длинные волоски, которые создавали вокруг него загадочное золотистое сияние. Вот у него уже стало меньше времени для игр. Вот у него уже стало меньше времени для еды. Вот у него стало меньше времени для сна. Вот в его глазах появилось выражение неизбывного страдания, которое даже нам выносить было трудно.
   Больше ждать было невозможно. Я отправилась в зоосалон и купила шампунь от блох для котят. В тот же вечер с соблюдением всех инструкций Мориц был вымыт этим многообещающим средством и тщательно, насколько это было возможно, вытерт полотенцем.
   Отопление еще не было включено, в комнатах было прохладно, и бедный страдалец, из маленького ставший совсем крошечным, мокрый и взъерошенный, дрожал, как осиновый листок. Ленуся сжалилась над ним и, укладываясь спать, положила к себе под щечку, чтобы хоть немного обогреть своим теплом.
   Блохи, тем временем, видно, провели военный совет, на котором после всестороннего обсуждения текущей (по причине большого количества воды с шампунем) обстановки было сделано совершенно правильное заключение (которым мы не могли не согласиться), что дальнейшее пребывание в кошачьей шкурке нежелательно и невозможно. И они совершили передислокацию сил. Но отнюдь не в том направлении, на которое мы рассчитывали, не имея, как выяснилось, никакого опыта общения с НАСТОЯЩИМИ блохами.
   Да и откуда, собственно, было появиться этому опыту? Большую часть времени мы живем в городской квартире на пятом этаже. Животные наши зимой, весной и осенью на улицу не выходят и по подвалам не лазают. На даче в отсутствие большого количества животных блохам, видно, не очень вольготно, и они не слишком размножаются. Иное дело - коровий хлев. Краткого пребывания там достаточно, чтобы познакомиться с достойными блохами.
   Так вот. Блохи перебрались Ленусе в волосы. Утром девочка проснулась от того, что чесалась голова. Голова чесалась и в школе во время уроков. Голова чесалась и после школы дома. Поначалу я решила, что это аллергия. Таблетки никакого облегчения не принесли. Следовательно, причиной зуда были блохи. В тот же вечер Ленусина голова была вымыта шампунем от блох для котят.
   Блохи снова провели военный совет и, слава Богу, пришли к выводу, что дальнейшее пребывание в Ленусиных волосах не сулит спокойной жизни не только нам, но и им. В ходе заседания насекомыми было принято стратегически безупречное решение: рассредоточиться по всей квартире и малыми группами вести со всеми нами партизанскую войну. И до полного истребления противника.
   Вот тут-то и начался настоящий кошмар. То есть, он начался не сразу, а развивался постепенно. Против вконец распоясавшихся паразитов уже не помогало даже мытье Морица тем мылом, которое раньше так легко и просто избавило от блох наших кошек и наш дом.
   Первой результаты применения блохами новой тактики почувствовала на себе опять Лена. У нее, как у самой маленькой, была самая чувствительная кожица. Она стала жаловаться, что у нее чешутся ноги. Потом ноги зачесались у Васи, у меня, у Игоря.
   Я подумала, что это укусы комаров, которые, говорят, пользуясь благами цивилизации, приспособились жить в городских домах круглый год. А уж в сентябре-то достаточно и уличных комаров. Пришлось специально следить за комарами. Но комары нигде не жужжали.
   Зато блох можно было встретить везде. Они с нарочитой беззаботностью резвились на письменном столе в комнате, принимали ванны в кошачьей поилке на кухне, устраивали массовые заплывы в тазу с замоченным бельем в ванной комнате. Что они вытворяли на коврах и на мебели, разглядеть было трудно, но, наверно, не очень скучали, поскольку их становилось все больше и больше, и делались они все наглее и наглее.
   У бедной девочки чесались уже не только ножки, но и ручки, и животик, и спинка, и шейка, и личико. Я скупала в зоосалоне все возможные современные средства для борьбы с этим архаичным злом и орошала ими бедного котенка, ковры, покрывала на мебели, мебель и стены от пола до середины высоты, как было рекомендовано в инструкции. Я регулярно перестирывала все покрывала с мебели в горячей воде. Я пылесосила всю квартиру раз, а то и два в день, чего со мною не случалось даже когда дети были совсем маленькими и перемешались по полу только на четвереньках, а то и ползком.
   Ничего не помогало. Ожесточенно чесался бедный котенок. Жестоко страдали мы, не имея возможности ожесточенно чесаться в общественных местах и отводя душу только дома. Невольно вспоминались виденные когда-то в музеях элегантные ловушки для блох и изящные палочки, которыми во время дворцовых приемов, балов и просто светских визитов со всей придворной изысканностью светские дамы XVII-XVIII веков чесали головы под париками невообразимой красоты и сложности и тело под платьями, являющими собой произведения всех прикладных искусств. Папуля утратил всякую любовь и нежность к своему несостоявшемуся тезке и выдвигал требования в свойственном ему духе - вышвырнуть на улицу источник всех наших злоключений. Немедленно и безоговорочно!
   Бедное создание спасло лишь то обстоятельство, что я приобрела очередное ультрасовременное, безотказно действующее и жутко вонючее средство и уже намазала им холку многострадального Морица. Стремясь убежать от противного запаха, неотступно следовавшего за ним повсюду, котенок битый час носился по квартире взад-вперед на виду у Игоря и даже пытался укрыться в узких щелях под креслами и в шкафу. Все это время я объясняла мужу, что только Мориц - и больше никто - может быть живой приманкой и обратно собрать на себя всех блох. По-видимому, нежелание и далее оставаться лакомством для паразитов подвигло Игоря набраться еще чуточку терпения.
   И терпение пригодилось-таки. Зловредные насекомые исчезать не торопились. Я продолжала собирать и проверять на практике полезные советы по борьбе с интервентами. И вот, наконец, дядя Женя, проникнувшись сочувствием к нашим бедам, где-то в дальних закоулках памяти обнаружил простой народный способ - горькая полынь. Она часто продается в аптеках как лекарственное средство.
   Но если не везет - это надолго. Стоит ли говорить, что именно в это время эта самая полынь стала дефицитом если не во всех аптеках города, то в окрестных - точно. Пришлось в ближайшее воскресенье, невзирая на непогоду, тащиться загород и колесить по полям и лугам в поисках полыни. В наших краях она оказалась большой редкостью и, как назло, не попадалась. От безысходности мы нарвали уже побитого октябрьскими морозами чернобыльника, состоящего в некотором родстве с таким необходимым для нас растением. Домой приехали довольно поздно. Раскладывать и развешивать по комнатам траву уже не было никаких сил. Принесенный пучок просто бросили в кухне. И - блохи пропали. Исчезли. Растворились. И скоро забылись за другими проблемами, оставив след только в нашем с Ленусей устном народном творчестве.
   Как Читатель уже знает, наша девочка училась в музыкальной школе. В те далекие времена она разучивала "Арию" Перселла из "Школы игры на фортепьяно" Николаева. Это короткое, на страничку, но емкое произведение Лене предстояло играть на экзамене, но девочке никак не удавалось добиться необходимой выразительности исполнения.
   С преподавательницей фортепьяно Ленусе очень повезло. Наша учительница прекрасно умела найти подход к ученику и объяснить ему, что от него требуется. На этот раз, чтобы показать девочке, как грустное настроение в пьесе меняется на светлое, как лучше расставить оттенки и ударения, где "брать дыхание", она придумала стишок, и получилась песенка о том, что сейчас осень и идет дождь, но когда-нибудь настанет время и придет солнечная весна.
   Однако тоска по прекрасной весне, столь знакомая каждому взрослому, была совершенно не близка девятилетней девочке. Для большей доходчивости мне пришлось "сваять" стишок на основе того, что в данный конкретный момент для ребенка было ближе и понятней. А заботили ее в данный момент, в основном, блохи. Поэтому стихотворение получилось такое:
   Грустно котам.
   По животам
   Жирные блохи ходят.
   Чешут коты,
   Лижут хвосты -
   Блох не находят.
   Но мы возьмем
   Мыло свое,
   Выведем всех блошек.
   Гордо коты
   Поднимут хвосты,
   Чтоб удивить кошек.
   До сих пор стыдно вспоминать, что было на уроке, когда учительница попросила Лену сыграть эту пьесу, напевая слова. Конечно, по домашней привычке Ленуся с чувством запела про котов и блох.
   Бедная наша учительница чуть не упала со стула. Живущая в прекрасном мире музыки, поэзии, театра, отдающая все силы, чтобы раскрыть волшебство звука и привить хороший вкус нашим деткам, уже с пеленок отравленным дешевой "попсой" и "хип-хопом", какой сюрприз она получает!
   - Что? Что это такое? - воскликнула Ленина преподавательница.
   Я почувствовала непреодолимое желание спрятаться за шкаф, а поскольку мне это никак не удавалось, то тихо радовалась, что в мою сторону никто не посмотрел - иначе пришлось бы малодушно делать вид, что я ни причем. А бедная Ленуся, втянув голову в плечи, прилежно запела про осеннюю грусть и далекую весну.
   К этому осталось добавить, что на экзамене по фортепьяно Лена получила пятерку. Как знать, может быть, отчасти именно благодаря блохам.
   Одержав трудную победу над блохами, мы опрометчиво решили, что можно немножко расслабиться. И совершенно напрасно. Потому что на повестку дня рвался вопрос о следующей битве - битве с эндопаразитами, а говоря по-русски, глистами.
   Мысль о необходимости и даже неотложности этого мероприятия вряд ли пришла бы в голову кому-нибудь из нас, если бы... не потекла батарея. Мастер, призванный спасти дом от потопа, оказался большим любителем и знатоком кошек. Взглянув на долговязого худосочного котенка с обломанными усами (усы начинали отрастать, но обламывались, не достигнув положенной длины), он посоветовал котенка хоть изредка кормить. Когда же я описала, сколько и чего съедает Мориц, водопроводчик дал совет, достойный дипломированного ветеринарного врача: нужно гнать глистов.
   С прошлых времен в холодильнике завалялась необходимая таблетка, и оздоровительное мероприятие провели в тот же день.
   Такой коллекцией, которую продемонстрировал наш сияющий белизной грудки и животика драгоценный малолетний экземпляр, не мог похвастаться ни один из предшественников Морица. Через десять дней Морицем была съедена еще одна таблетка, правда, другого и более дорогостоящего препарата, и он выдал дополнение к предыдущей экспозиции, которое по каким-то причинам утаил в первый раз. Похоже, им было собрано все, что только можно было найти в нашей местности. Кажется, котик собирался попасть в "Книгу рекордов Гиннеса" или стать учебным пособием в Ветеринарной Академии. А мы жестоко и бесцеремонно разрушили его честолюбивые мечты. Впрочем, крушение надежды стать знаменитостью Мориц перенес с детской бесшабашностью и скоро забыл о ней. Зато очень долго не могла успокоиться я. Предпочитая не думать о вреде для здоровья всяких синтетических препаратов и о том, что где-то вычитала, что кошачьи паразиты не поражают человека, принялась потчевать лекарствами всю семью, особенно дочку, которая частенько не мыла руки после игры с котенком.
   Прописанное водопроводчиком лечение пошло Морицу на пользу. Он стал расти еще быстрее, так что его собственная шерстка за ним не поспевала, и он утратил всякий намек на пушистость. Зато усы отрастил кот отличные и гордо ими щеголял. Со временем и хвост из серо-полосатой морковки стал превращаться в роскошное страусиное перо - сверху черное, сбоку - серое, снизу - ослепительно белое. Таким по праву мог бы гордиться любой кот, если бы... не Ленуся.
   В ту пору она пробовала свои способности в области скульптуры, и особенно увлекалась созданием пластилиновых лошадок. Всем известно, что у лошадок должны быть грива и хвост. Из чего их сделать? Из пластилина? Но это же так скучно! И наша юная творческая личность, не долго думая, вооружилась ножницами и позаимствовала из хвоста Морица несколько весьма заметных прядей. Не могу с уверенностью сказать, что лошадки с хвостами из кошачьей шерсти выглядели, как живые. Очевидно было только одно: хвост Морица еще долго представлял собой композицию весьма неуравновешенную. Вот уж это никаких сомнений не вызывало. И коту еще пару месяцев пришлось ждать, пока его украшение примет, наконец, симметричную форму.
   Да, Морица своим вниманием Лена не оставляла. Играть с котенком ей нравилось гораздо больше, чем с куклами и мягкими игрушками, которых у девочки было предостаточно. А еще была замечательная кукольная кроватка - маленькая металлическая колыбелька на выгнутых полозьях, чтобы ее можно было качать, и с навесным колпачком в изголовье. Но даже она долго оставалась совершенно без дела.
   С появлением Морица применение колыбельке нашлось. Лена решила приучить котенка спать, как человека. Она даже пожертвовала свою ночную сорочку, чтобы сделать из нее мягкий матрасик для котика. И Мориц оценил заботу: он охотно укладывался в колыбельку и прежде, чем уснуть, долго и с удовольствием, урча и перебирая лапками, сладострастно сосал эту ворсистую синтетическую сорочку с синим рисунком неопределенной формы и содержания на голубом фоне. Наверно, она чем-то напоминала ему мамочку...
   Котенок нежно привязался и к этой сорочке, и к этой колыбельке. Когда приходило время поспать, он находил ее, куда бы ее ни поставили. А поставить ее могли куда угодно, потому что, с одной стороны, квартира у нас маленькая, и каждый клочок пространства на счету, а с другой стороны, строгих приверженцев порядка (кроме, разумеется, папы) у нас никогда не наблюдалось.
   Так вот. Мориц находил эту колыбельку, где бы она ни стояла, по-деловому забирался в нее, укладывался так, что головка его оказывалась, как и положено, под колпачком, присасывался к ночнушке и, убаюканный собственным колыбельным урчанием, засыпал.
   Идиллия эта продолжалась совсем недолго, не более трех недель - ведь котята растут очень быстро. И хотя в колыбельке он все еще умещался, но улечься в нее, не перевернув на бок и не вытряхнув матрасика, уже не мог. Промучившись пару дней с вышедшей из повиновения постелью, он был вынужден оставить ее в покое и подыскать себе какое-нибудь другое напоминание о мамочке и самом счастливом периоде своего детства.
   И нашел. Каждую ночь он укладывался спать на груди всех членов семьи по очереди. Точнее пытался улечься. Потому, что Игорь отверг его нежности сразу и самым решительным образом, так что Морицу так же сразу пришлось вычеркнуть его из списка "мамочек". Ленуся тоже мало подходила для этой роли, поскольку была еще маленькой и узенькой. На ее животике котенок мог продержаться максимум полминуты, а уж о том, чтобы расслабиться и задремать, просто не могло быть и речи. Наши с Василием размеры подходили для этого значительно больше, хотя будь мы раза в два-три шире, это существенно упростило бы котику жизнь. А точнее, сон.
   Больше пяти минут удержаться на груди, животе или спине лежащего человека представляло для Морица неразрешимую задачу, и он придумал следующую форму общения. В той очередности, в какой Вася, Лена и я завершали вечерний туалет и укладывались спать, котик ложился на грудь каждому из нас и каждому в течение нескольких минут исполнял свою колыбельную песенку. Он благодушно урчал на все лады, любовно заглядывал в глаза и восторженно запускал когти в одеяло (если слушатель, проявляя достаточную предусмотрительность, натягивал одеяло до носа) или непосредственно в кожу (если спасительное одеяло подложить не успевали). Потом он решал, что на сегодня достаточно, деловито замолкал, поднимался, и отправлялся петь колыбельную следующему члену семьи. Пожелав таким образом доброй ночи всем, он и сам отправлялся спать в заранее облюбованное место - обычно на диван к Василию.
   Существенным недостатком этого колыбельного ритуала было то, что спрыгивая, тяжеленький котик отталкивался весьма энергично. Энергично настолько, что мог растолкать не то что слегка задремавшего человека, но и человека, крепко спящего, так что засыпать под его колыбельную уже никто и не пытался. И все же мы очень дорожили такими минутами нежности. Каждый пытался, насколько возможно, продлить их. Для этого приходилось как можно меньше шевелиться и как можно незаметнее дышать, чтобы ненароком не стряхнуть певца. При этом нужно было исхитриться почесать его за ушком, ведь аплодисменты в этой ситуации были совершенно неуместны, и воздать дань восхищения и благодарности нашему щедрому маэстро можно было только так.
   Со временем мы поняли, насколько трепетно относится Мориц к этому задушевному вечернему общению. Он не мог спокойно улечься на ночь, не спев колыбельную всем, кому положено.
   Особенно трудно ему приходилось со мной, ведь мне нужно было уложить детей, потом доделать какие-нибудь хозяйственные дела, а потом невозможно было отказать себе в удовольствии немного почитать в тишине, поэтому иногда я ложилась очень поздно, и тогда Мориц, как некогда Митенька, брал на себя роль беспокойной няньки, проявляющей заботу о том, чтобы все подопечные успели выспаться. В такие вечера он ходил вокруг меня и нетерпеливо помявкивал, намекая, что пора стать разумной девочкой и не задерживать другие существа, которым тоже давно пора спать, но они не могут спокойно улечься, не убедившись, что все его подопечные в постели. Иногда же он все-таки терял терпение и укладывался подремать где-нибудь поблизости. Спал бдительно, в полглаза, отслеживая тот момент, когда, наконец, можно будет приступить к исполнению своих обязанностей. И всегда самоотверженно прерывал свой сон, чтобы пропеть нежную, без тени упрека, песенку, а потом подняться и удалиться спать.
   Постепенно этот торжественный ритуал превратился в азартную игру. Иногда, ожидая когда я лягу спать, Мориц укладывался вздремнуть в детской комнате. Тогда я старалась двигаться по квартире тише мыши, чтобы обмануть его бдительность. Иногда уже совсем казалось, что вот уж сегодня-то удастся шмыгнуть под одеяло незамеченной - ведь осталось только щелкнуть выключателем настольной лампы и сделать один шаг до кровати.
   Но мохнатый хранитель доброй традиции каким-то непостижимым образом ухитрялся возникнуть на подушке как раз в то мгновение, когда делался этот последний шаг в темноте. Первое время почувствовав под головой вместо подушки что-то теплое и шевелящееся, я испуганно подскакивала, но потом стало привычным удовольствием признавать свое поражение и в знак восхищения подольше чесать победителя за ушком.
   Надо отметить, что наш певец буквально упивался вниманием аудитории. А потому особое вдохновение посещало его, когда аудитория увеличивалась вдвое, например, за счет Игоря, если он еще не успевал заснуть и был настроен со мной поговорить. Свое преимущество Мориц уступать не собирался. Я тоже, признаюсь, предпочитала довольное урчание кота недовольному ворчанию мужа. Думаю, в такие минуты самолюбие Морица, а заодно и желание слегка отомстить Игорю за то, что он так и не признал его певческий талант, бывали удовлетворены в полной мере. (Ох, уж эти кошки! Даже самые лучшие из них знают, как "достать" провинившихся хозяев.)
   А с Максом Мориц подружился. Макс все ему простил, перестал ревновать дедушку и даже позволил есть из своей кормушки свою рыбную кашу и кефир. Пока Мориц был маленьким, Макс вполне снисходительно смотрел на то, как этот вечно голодный спиногрыз оттесняет от кормушки самого хозяина и опустошает блюдца - наверно, у кошек не принято обижать маленьких: все-таки они должны иметь возможность окрепнуть, чтобы быть в состоянии позаботиться о себе. Но через пару месяцев Макс, решил, что котенок достаточно вырос и может самостоятельно добывать еду, и нечего заслуженным котам поощрять беспардонность молодежи. Кот стал спокойно, со всем возможным в данной ситуации миролюбием, отодвигать котенка от еды. При этом, что для всех нас было самое главное, не перестал бегать и играть с ним. И даже научил забираться на шведскую стенку.
   Когда Вася был трехлетним карапузом, для полноценного физического развития внука дедушка соорудил в коридоре своей квартиры вертикальную лесенку в человеческий рост, которая переходила в другую лесенку, наклонную, ведущую к противоположной стене. Вася быстро освоил это сооружение, потом освоила Ленуся, а вслед за ней и Макс.
   Потом дети выросли, и лесенка перешла в безраздельное владение кота. Макс забирался наверх и с горделивостью вольной пантеры на ветвях могучего дерева возлежал на наклонной лесенке, так что эта конструкция была для него не столько гимнастическим снарядом, сколько местом возвышенных размышлений.
   Видно, Макс был неплохим педагогом - его ученик пошел дальше своего учителя. Он не только научился взлетать наверх быстрее Макса, но и внес свой вклад в развитие образа пантеры в этой игре. Он тихо-тихо сидел на лесенке как раз над серединой коридора и, если кто-то подходящего роста и социального статуса проходил под ним, старался зацепить когтями волосы ничего не подозревавшего человека. Конечно, при всей его изобретательности снять скальп ему так ни с кого и не удалось, но, к восторгу мохнатого хулигана, пугались все и всегда.
   Каждый раз после такого нападения жутко хотелось раз и навсегда прекратить эти бесчинства. Но поворачиваясь к Морицу с твердым намерением задать ему хорошую взбучку, пострадавший неизменно поддавался обаянию этого разбойника с большой дороги - его светящихся лукавым счастьем желто-оранжевых глаз, сверкающих белизной холеных пышных бакенбард, пушистого белоснежного брюшка, такого же белого при взгляде снизу и еще более пушистого хвоста и всего, что к нему прилагается. В такие моменты казалось, что к вам прилетело персональное белое облако безграничного счастья, и хотелось не восстанавливать справедливость, а срочно запечатлеть эту волшебную картину на века. Если не на пленке, то хотя бы в памяти. Или на бумаге.
   К всеобщему сожалению, к соблюдению чистоты в доме Мориц относился так же творчески, как и играм. Это доставляло нам множество не самых приятных ощущений. И вот тут уже найти положительную сторону никому и никак не удавалось.
   Первое впечатление о котенке оказалось - увы! - обманчивым. В новом окружающем его мире Мориц обнаружил множество предметов, которые можно было весьма существенно облагородить (на его взгляд) результатами своей деятельности.
   Прежде всего его внимание привлекли мои матерчатые спортивные тапочки. Готова согласиться, что они не были верхом совершенства, но не были и настолько ужасны, чтобы тратить на них такие усилия. Еще совсем маленький, но уже весьма решительный, Мориц считал совершенно иначе. Пару раз он намочил один тапок. В одно прекрасное утро я снова обнаружила, что тапок мокрый, и была вынуждена ткнуть его безалаберный розовый носик в это безобразие, а потом сделать строгое-престрогое внушение.
   Котик внимательно выслушал гневную речь, сидя на коврике рядом с местом преступления и глядя на меня широко раскрытыми голубыми глазенками. Весь его облик излучал полное понимание. Казалось, он даже кивает головенкой в знак полного согласия.
   По-видимому, он действительно что-то уловил - вернувшись домой с работы, я увидела, что облюбованный им тапок сух. Мокрым был второй. В своей привязанности ко второму, несмотря на все наши протесты, он проявлял завидное постоянство еще пару дней. После этого можно было уже не стараться отмывать тапки, и они были отправлены в мусорное ведро.
   Всю остальную обувь было уже просто опасно оставлять просто на полу, как раньше. Чтобы оградить ее от нашего юного борца за совершенство мира, пришлось ставить ее на носок и прислонять к стене каблуком.
   Тогда взор Морица обратился к коврику в прихожей. Он избрал один из его уголков и методично его усовершенствовал. Характерно, что этот клочок ковра находился ровно по другую сторону коридора от его туалетной ванночки.
   Не то чтобы Мориц был идейным противником ванночки с наполнителем. Нет. Для свершения серьезных дел он им пользовался. Просто он был, по всей видимости, эстетом до кончиков когтей и просто не мог поступать иначе. Одно действие требовало подстилки одной фактуры, другое - другой. Его натура никак не могла примириться с правилами, установленными задолго до его появления. Конечно, иногда Мориц делал нам большое одолжение и вел себя, как паинька. Например, когда удавалось застать его за углубленными размышлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо, и где в свете этого сделать новую лужицу. Тогда он торжественно демонстрировал, какой он у нас умница.
   Как подлинного эстета, на хорошее поведение его также вдохновлял только что насыпанный наполнитель. К сожалению, постоянно следить за свежестью наполнителя нам не позволяли другие дела (как, впрочем, и некоторая забывчивость), и этот мелкий, но упорный поклонник безупречности вновь и вновь призывал нас к порядку доступными ему средствами - увлажнял коврик.
   Пока котенок был еще маленьким, его художества не издавали сильного запаха и не сразу обратили на себя внимание окружающих. Но терпение и труд все перетрут. Ему удалось привлечь к результатам своих усилий взоры общественности и заставить ее пожалеть о невнимании к творческой деятельности их автора: когда мы, наконец, обратили взоры к его шедевру, на паркете под ковриком уже ярко выделялось пятно почерневшего дерева.
   Мальчик рос, и вместе с ним росла проблема. Кажется, были испробованы все средства борьбы с его творческими порывами. Котика регулярно приносили на место преступления и резко отчитывали, тыкали носом в мокрый ковер и громко стучали газетой по полу, а один раз даже по ушам и по попе. Потом стали выставлять безобразника на балкон - подумать о своем поведении.
   И что? Это заставило его измениться? Какое там! На балконе ему страшно понравилось: к этому времени начался отопительный сезон, в квартире стало слишком тепло для него, а на балконе он наслаждался прохладой и новыми впечатлениями.
   Мориц не сидел на подоконнике, не мяукал, не жаловался, не заглядывал в окно, как Митенька. Он с удовольствием выслеживал воробьев, но уже не пытался их ловить, помня печальный опыт полета с балкона. Так что выдворение на балкон было для нарушителя не столько наказанием, сколько приключением.
   Тогда пришлось искать новые методы борьбы. В частности, вспомнили о методе "расстрела из пылесоса". Этот метод однажды дал хорошие результаты, когда Мориц открыл для себя, что рвать обои - это очень интересно: они издают завлекательное шуршание и показывают все более и более длинные языки.
   К тому времени он уже достаточно хорошо понимал слово "нельзя". Но когда ему говорили, что обои рвать нельзя, он лишь на секунду отвлекался от этого потрясающего занятия, смотрел на говорящего ошалевшими от счастья глазами, а потом серая лапка (разумеется, помимо его воли) снова тянулась к бумаге, которая отзывалась радостным шепотом и потрескиванием.
   Вот тогда-то и пришлось достать пылесос, включить его на полную мощность и направить на преступника жутко завывающую трубу, готовую втянуть в себя все и вся. И особенно - нехорошего, провинившегося котика. При виде ужасного зверя бедный Мориц присел на задние лапы, передние поднял в знак капитуляции, а потом задал стрекоча и где-то в укромном месте осознал, наконец, что лучше все-таки поискать себе какое-нибудь другое развлечение.
   Но даже пылесосу не удалось привить Морицу тяги к соблюдению чистоты. Положение было безвыходным. Мы уже подумывали, не отправить ли нашего нарушителя на перевоспитание в суровое кошачье-собачье общество к дяде Жене, а наш папа все более настойчиво выносил свое традиционное рацпредложение - выкинуть его к чертовой матери, как вдруг появилась ОНА.
  

Серия восьмая

ШЕЛЛИ

   Всем известно, что браки совершаются на небесах. И, похоже, не только человеческие. История появления у нас Шелли определенно наводит на мысль, что на небесах свершаются и кошачьи браки тоже. И воспрепятствовать этому очень трудно.
   Была середина ноября. Установилась холодная погода. Выпавший снежок уже не таял, но еще не мог образовать на земле сплошного белого покрывала.
   Суббота началась, как всегда. Мы с Ленусей, как всегда, проспали, как всегда, неслись на урок музыки и, разумеется, как всегда, опаздывали.
   Пробегая мимо одного из домов, мы не могли не поздороваться с Галиной Сергеевной, нашей хорошей знакомой, с которой живем в одном подъезде. Эта образованная и интеллигентная дама вследствие весьма затрудненных обстоятельств, в которые ввергли ее превратности судьбы и гримасы нарождающегося в нашей стране капитализма, выйдя на пенсию, вынуждена была подрабатывать дворником.
   На вверенном ей участке, который мы в тот момент пересекали, несколько дней назад появилась бездомная кошка, невзрачная, хотя и довольно пушистая. На Галину Сергеевну она произвела впечатление потерявшейся домашней кошечки, благовоспитанной и не способной адаптироваться к сложностям уличной жизни. Когда мы пробегали мимо, несчастная кошка сидела на заиндевевшем капоте машины и уже почти не мяукала. Только провожала прохожих умоляющими взглядами.
   Мы с Ленусей слегка затормозили бег, чтобы поприветствовать Галину Сергеевну, а она воспользовалась этим мгновением (всего лишь мгновением!), чтобы обратить наше внимание на несчастное существо. Не успели мы даже почувствовать жалость к бедному созданию, как Галина Сергеевна уже вручила мне это существо с предложением взять его к себе домой. Она говорила, что кошечка очень хорошая, что, конечно, сама бы взяла ее домой, но дома уже живет одна кошка, причем с очень непростым характером и свою территорию она ни с каким другим животным делить не желает.
   Я стала отказываться: ведь у нас уже есть кот! А близкое соседство кошки и кота неизбежно влечет за собой массу проблем. И даже если кошка хорошо уживется с котом, все равно нет никакой надежды, что она уживется с нашим папой. Кроме того, в данный момент мы идем не домой, а в школу, а потом у нас еще множество дел. В общем, кошку взять ну никак...
   Пока все это обсуждалось, вокруг нас собралось человек пять, и все в один голос говорили, что кошка домашняя, кошка хорошая, кошка замечательная. При этом почему-то никто не хотел взять ее себе. Зато все обещали спросить у своих знакомых, не их ли это кошка и не захочет ли кто-нибудь из них приютить лишенное крова чудесное существо.
   Не имея возможности дольше участвовать в этом импровизированном митинге, мы с Леной выторговали себе свободу, согласившись, что если хозяин кошки так и не будет найден, то Галина Сергеевна принесет ее к себе домой и подержит до нашего прихода.
   До сих пор не могу понять, что заставило меня принять такое безумное решение - то ли необходимость в данный момент во что бы то ни стало вырваться из лап общественности, то ли неспособность отказывать вообще и нашей знакомой в особенности, то ли принятое для себя за правило изречение "Подними то, что Бог положил у твоего порога", то ли временное помрачение ума, то ли отсутствие такового в принципе, то ли такая была наша судьба, то ли все вместе взятое - не знаю. На тот момент главным было то, что мы с Ленусей можем продолжать путь и появиться в музыкальной школе хотя бы к середине урока фортепьяно.
   Кошка, в течение всего митинга просидевшая у меня на руках, вцепившись в воротник пальто, никак не хотела отпускать когти и смотрела такими отчаянными глазами, что если бы мы ее не взяли, этот взгляд до сих пор преследовал бы меня в кошмарных снах.
   Когда часов через пять мы с Ленусей, жутко усталые и замерзшие, возвращались домой, я мечтала только об одном: чтобы хозяин для кошки нашелся без нашего участия, и мы могли спокойно греться, есть и отдыхать. Поэтому, проходя мимо двери Галины Сергеевны, нажала кнопку звонка, исключительно чтобы не нарушить данное обещание, и со светлой надеждой на счастливое избавление от новой проблемы. Но не тут-то было. Улыбающаяся Галина Сергеевна открыла нам дверь и радостно сообщила, что через минуту выдаст бездомную кошечку, вот только извлечет ее из-под ванны, куда загнала ее истинная хозяйка дома.
   Эта самая хозяйка - плотная короткошерстная особа, черная с белыми и рыжими пятнами - стояла рядом в дверях и победоносно ухмылялась в усы. Конечно, нам тут же было рассказано, какая она замечательная и какие у нее бывают чудные детки. Мы очень вежливо все это выслушивали, но перед моими глазами уже стояла душераздирающая сцена, которая будет иметь место через пару минут, когда мы донесем наше приобретение до дома.
   Минута истекла. Бродяжка была изъята из-под ванны и вручена нам с самыми добрыми пожеланиями и ценными напутствиями.
   И вот она уже стоит на полу нашей прихожей. Наконец-то появляется возможность толком рассмотреть кошку, с которой придется прожить какое-то время, пока мы не удастся найти ей постоянного хозяина.
   Это было что-то невероятное. Судя по хвостику-морковке, кошка была молоденькая. Думаю, ей было месяцев шесть-семь от роду. Окрас был самый дикий - бурый с проступавшими кое-где черными и рыжими полосками и пятнами. Туловище представляло собой облако коричневого подпушка, такого длинного, что когда (уже позже) это диво дивное распластывалось на полу, делая вид, что охотится, на ковре оказывалось аккуратное круглое бурое пятно, к которому прилагалась морковка хвоста и непропорционально маленькая головка с черными полосками. В этом облаке пуха найти собственно тело было очень непросто - спина, казалось, была всего с палец шириной, и вес этой обитательницы облака представлял разительный контраст с ее объемом. В общем, назвать ее красавицей было трудно, хотя определенное обаяние, как и у всякой кошки, несомненно, присутствовало.
   Морицу гостья понравилась с первого взгляда. Он принял ее очень радушно. Выйдя из комнаты и увидев новое лицо, он сразу же предложил поиграть. Но ей было совсем не до игр. Опыт уличной жизни подсказывал, что, во-первых, нельзя доверять первому встречному, а во-вторых, что при первой возможности нужно как следует подкрепиться. Этим она и занялась, торжественно препровожденная на кухню всеми присутствующими во главе с Морицем.
   Сколько она съедала в первые дни, поверить трудно. Она съедала мисочку каши с рыбой, отдыхала минут десять и шла есть снова. Мориц ничуть не возражал, что кто-то посторонний ест из его миски. Он сидел рядом и терпеливо ждал, когда же еда в миске закончится, и внимание гостьи обратится, наконец, на него. Но кошечка, насытившись, спокойно проходила мимо, будто Морица не существовало вовсе.
   Кошечку назвали Шелли, не придавая особого значения имени, поскольку не планировали, что она проживет у нас долго. Просто в этом имени была хорошая шипящая согласная, и просто было удобно его произносить. Киска тоже не возражала и моментально усвоила, на какое имя ей следует отзываться.
   Шелли оказалась очень аккуратной и пользование ванночкой с наполнителем сразу признала святым и непреложным законом. Мориц, вероятно, желая показать, что он тоже хороший мальчик, и тем самым еще больше понравиться девочке, сделался записным аккуратистом. И надо признать, этим невероятно нас удивил и порадовал.
   Но все это были не основные проблемы. Основной проблемой был наш папа, который по определению не может одобрить появления в доме еще одного животного, тем более кошки. Даже на время. Василий, довольно поздно вечером вернувшийся с прогулки, особого протеста не выразил, только поинтересовался, что мы собираемся делать с котятами. Но как сказать папе? В ту памятную субботу, когда появилась Шелли, он поехал навестить своего отца и должен был вернуться вечером в воскресенье.
   Конечно, первым делом ему сообщили по телефону, что наш котик стал пай-мальчиком. Только потом, когда он осознал всю значимость этого события, ему сообщили, что причиной тому стала милая кошечка, которая пробудет у нас совсем-совсем недолго - пока мы не найдем ей хозяина. В ответ на все эти потрясающие новости наш папа произнес свою обычную драматическую фразу "Или она, или я" и обещал не являться домой, пока эта кошка в доме.
   В воскресенье вечером он, как ни в чем не бывало, позвонил в дверь. Когда ему открыли, Шелли торжественно восседала в туалетной ванночке спиной к входной двери, изображая монумент торжеству добродетели, и даже появление незнакомого человека не заставило ее пошевелиться.
   "Вот видишь, какая она умничка", - попыталась я вдохновить Игоря. Но для него никакие кошачьи достоинства не могли искупить самого главного недостатка - она была кошкой. Причем второй в доме. Причем первой кошкой к тому же был кот. А это вам не шутки.
   После долгой торговли нам с Ленусей было позволено оставить кошку максимум на две недели. Вторую из них Игорь собирался провести в командировке, так что кошка его сильно не обременит. Но чтобы за это время другой хозяин для кошки был найден, и точка!
   Шелли словно поняла, о чем шла речь. Она постоянно чувствовала неустойчивость своего положения, и всячески старалась подкупить и приручить нас. Она была деликатна и ласкова. Ночью она никогда не забиралась на постель. Она скромно занимала место на стуле поблизости и в меру громким урчанием неустанно повторяла, какие мы славные люди, и какое удовольствие быть с нами рядом. При первой возможности забиралась на колени и, постанывая от блаженства, излучала такое тепло, что когда ее с колен снимали, ощущение тепла оставалось еще долго-долго. Кроме того, она продолжала благотворно влиять на Морица, что само по себе было очень немаловажно.
   Для отдыха Шелли облюбовала тот же стул перед пианино, который за год до того предпочитала Дарси. Мориц приближался к стулу и некоторое время взирал на спящую киску, потом подходил еще ближе и тихонько трогал ее лапкой. Первый день кошка вскакивали и шипела, потом просто шипела, потом шипела и отталкивала его лапку своей. На второй день поняла, что шипеть не обязательно и просто отталкивала лапу Морица, и эта оборона на глазах превращалась в игру. На третий день они уже носились по всей квартире, словно были знакомы с рождения.
   Ох, уж эти скачки! Единственным, что омрачало наше совместное существование, так эти полуночные скачки с препятствиями по квартире после "отбоя". Понятно, что препятствиями были среди прочего и спящие люди. Конечно, мы все понимали, что кошки - животные ночные, что своими хождениями мы очень мешаем им бегать днем, что на нашей маленькой жилплощади кошкам оставалось жить только "во вторую смену", когда "первая смена" отправлялась спать. Но, согласитесь, весьма трудно спать, когда в погоне за своей подружкой по тебе пробегает увесистый котик.
   Шелли и здесь была на высоте: она пробегала не по, а под диваном, даже в этом, насколько это возможно, проявляя редкую деликатность. Но топали оба одинаково громко. Так громко, что человеку, имевшему неосторожность уснуть, вполне могло бы присниться, что он окружении табуна диких лошадей, которые вот-вот затопчут его насмерть.
   К счастью или к несчастью, заснуть не удавалось никому - ни детям, ни взрослым. Если закрывались двери в комнаты, и распоясавшаяся парочка оказывалась закрыта в коридоре, они начинали тихо и жалобно скрести когтями дверь и печальным мяуканьем описывать охватившее их чувство покинутости и одиночества. Эти слезные стенания могли растрогать любое, даже самое черствое сердце. Приходилось вставать и открывать двери, но стоило двери открыться, в этих бедных сироток моментально вселялся дьявол. С места в карьер они влетали в комнату и со страшным топотом проскочив ее, с трудом успевали притормозить на обеденном столе, чтобы через стекло не вылететь на улицу, затем вихрем мчались в коридор и, волной отразившись от двери в детскую, повторяли свой бег к окну.
   Естественно, из комнаты их выдворяли, дверь плотно закрывали и все начиналось снова.
   Казалось бы, кошкам совсем не трудно было понять, за какие прегрешения их изолируют от общества. Но наверно, как и все нормальные безобразники, они просто даже и не хотели этого понимать. Не удивительно, что на второй день, а точнее, ночь, наш папа выступил со своим обычным предложением: вышвырнуть обоих на улицу, причем немедленно.
   Тут уже мне пришлось пойти на крайние меры: глядя в глаза каждому из них, сначала Шелли, потом Морицу, я сказала очень тихо и очень отчетливо, что мы все спим, что нужна тишина, поэтому бегать сейчас нельзя. И, что удивительно, они поняли. Оба немедленно улеглись спать - Шелли на стул, Мориц в кресло, и воцарилась долгожданная тишина.
   "Вот видишь, какие они умные и как легко с ними договориться. Просто нужно им все доходчиво объяснить. Они прекрасно все понимают", - попыталась я вызвать хоть какую-то симпатию к озорникам у Игоря, который все еще не оставлял надежды одним движением прекратить все свои мучения и застраховаться от повторения этого кошмара. Он пробурчал что-то мало отдающее оптимизмом и, не желая тратить драгоценных минут сна, которых до утра осталось не так уж много, сосредоточенно засопел в подушку.
   На следующий вечер, а точнее, ночь, скакуны гораздо быстрее поняли, что от них требуется, а потом эти ночные гонки прекратились совсем, и с тех пор никакие эксцессы не омрачали нашего совместного существования.
   Как ни грустно было отнимать у Морица подружку, с которой он так прекрасно нашел общий язык, обещание свое нужно было сдерживать. Мы с Леной обошли все дома поблизости от того двора, где была найдена Шелли, и тщательно проверили, не висят ли на подъездах объявления о пропаже кошки. Проверили, кажется, все доски объявлений в квартале, проверили каждый столб, на котором несознательные граждане наклеивали свои объявления.
   Шелли не искал никто.
   Разыскивалась только белая кошечка с черными и рыжими пятнами. Безутешным хозяевам белой кошечки мы пытались предложить нашу Шелли, но, разумеется, им была нужна только их любимица умница-красавица, и больше никто.
   Мы опрашивали всезнающих старушек, сидящих у подъездов, но и они не могли припомнить, чтобы кто-нибудь разыскивал кошку. Мы опрашивали своих знакомых, не нужна ли им умная пушистая кошечка, но в ответ получали лишь насмешливую или сочувственную улыбку. Мы просили знакомых спрашивать у своих знакомых, но и таким способом Шелли нам пристроить не удавалось, а Игорь все чаще осведомлялся, когда мы, наконец, ее отдадим.
   Единственным человеком, который сразу согласился взять кошечку и спасти нас от праведного гнева нашего папочки, был дядя Женя. Мы договорились, что, в крайнем случае, в назначенное воскресенье ровно в двадцать ноль-ноль кошка будет передана ему.
   Приближался час возвращения нашего папы из командировки. Квартира была выдраена до блеска. Торжественный ужин томился на плите. Дядя Женя готовился к приему новой кошки. Я собиралась с духом, чтобы по сигналу точного времени позвонить в дверь соседа и разлучить мохнатых друзей. Истекали последние минуты пребывания Шелли у нас, продлить которые нам с Ленусей хотелось ужасно.
   В девятнадцать часов сорок пять минут дверь квартиры открылась. На пороге стоял наш папа. Надо ли говорить, что встречать пришедшего к двери первыми выскочили Мориц и Шелли.
   "Кошка еще здесь?" - строго спросил Игорь. В ответ мне оставалось только изобразить неотразимо ослепительную улыбку. - "Ладно. Давайте предложим кошку дедушке Толе".
   Всеобщее напряжение сразу сменилось всеобщим ликованием. Анатолий Васильевич все еще не был охвачен нашей компанией под девизом "Четвероногого друга - в каждый дом!" Позвонив отцу, Игорь дал кошке такую лестную характеристику, какой ожидать от него было почти невозможно, и дедушка не устоял. Было решено, что кошку дедушка получит на день рождения. Таким образом, еще почти три недели мы все, и в первую очередь Мориц, сможем наслаждаться обществом Шелли. Приятным во всех отношениях.
   Праздновать день рождения Анатолия Васильевича решено было в субботу, и мы всем семейством с драгоценным подарком отправились к нему, чтобы провести у него и воскресенье - развеять одиночество, вкусно покушать, а заодно и помочь Шелли освоиться на новом месте.
   Освоилась она очень быстро. Усвоила, какое помещение для чего предназначено: где спать, где есть, где все остальное. С удовольствием погрела дедушке Толе шею, сидя в капюшоне его куртки. Совершенно обворожила соседку, с которой мы договорились, что если дедушке будет трудно ухаживать за кошкой, она заберет ее себе.
   Сначала киска дедушке понравилась. "Она порядочная", - удовлетворенно признавал он, оценив ее приверженность к чистоте после тех бесчинств, которыми его терроризировала Крася-Фроська. (А Мориц тем временем возобновил свои "художества" на коврике в коридоре.)
   И как раз в первый месяц гармоничного сосуществования Шелли с дедушкой одна моя приятельница сообщила, что ее знакомые готовы взять пушистую кошечку. Об этом было сообщено дедушке, чтобы еще раз удостовериться, что он не передумал оставить кошку у себя. Он уверенно сказал, что все хорошо, и Шелли остается у него.
   Прошло совсем немного времени, и от дедушки пришло сообщение: "Она слишком много ест, она привередливая, я ее не прокормлю". Это было удивительно. Чрезмерного аппетита за Шелли я не замечала. Кроме того, "в приданое" кошке мы выдали сухой корм, который она всегда охотно ела дома, и иногда через папу посылали ей гостинцы.
   "Она слишком шустрая, много бегает", - последовала следующая жалоба. Дедушку пытались утешить, говоря, что, во-первых, это пройдет, когда кошка немного повзрослеет, во-вторых, когда кошка игривая, за ней гораздо интереснее наблюдать и гораздо приятнее с ней общаться.
   Дедушка уже был готов воскресить свой фронтовой героизм и дождаться, когда Шелли перерастет этот ужасный недостаток, но разыгравшаяся Шелли уронила с подоконника горшок с цветком. Горшок разбился и переполнил чашу дедушкиного терпения, прикасаться к которой Шелли следовало крайне осторожно. После этого дедушка решительно восстал против кошки в своей квартире, где порядок продолжал оставаться превыше всего, и было решено передать Шелли соседке.
   У новой хозяйки кошка пробыла всего неделю. Она начала царапаться и перестала уважать чистоту. Кому нужен такой любимец? И кошка вновь перекочевала к дедушке, а от него с позором, как не понравившуюся невесту, Игорь привез ее снова к нам.
   Узнать Шелли было невозможно. От роскошного облака, окутывавшего и согревавшего ее пару месяцев назад, остался только клок бурой шерсти подмышкой. Кошка казалась воплощением хрупкости, потому что длинная, но не густая шерсть не придавала ей никакого объема и основательности. Остевые волоски образовывали черную полосу на спине и ряды черных пятнышек на боках. Животик оказался рыженьким, а лапки остались, как и были, серыми. Хвост из пушистой морковки превратился в подобие павлиньего пера, только без переливающегося глазка - тонкий хвост по бокам обрамляли длинные и редкие черные волоски, свалявшиеся в тонкие пряди. Зато голова как была маленькой, так маленькой и осталась.
   Сначала мне казалось, что кошку нам просто-напросто подменили. Но по тому, что в дом она вошла, как хозяйка, по тому, что ее излюбленные места совпадали с излюбленными местами нашей прежней Шелли, и - главное - по тому, как ее встретил Мориц, стало ясно, что кошка все-таки наша.
   Сразу возобновились игры и - увы! - ночные гонки. И почему-то на этот раз объяснить Морицу и Шелли, что следует уважать наш сон, стоило гораздо большего труда, чем прежде.
   Когда им хотелось поиграть, казалось, ничто не может остановить их. Даже когда приходили гости. В такие дни стол от окна передвигался на середину комнаты, и ноги гостей, рассевшихся вокруг стола, перегораживали путь их обычных скачек. Наших скакунов это ничуть не смущало. Даже напротив, придавало новую остроту их соревнованию. Пользуясь удачным моментом, они радостно вбегали в густой лес, образованный ногами мирно жующих за гостей и с переменным успехом отрабатывали технику скоростного слалома. Оставалось только радоваться, что они не пытались по этим "деревьям" взмыть вверх, чтобы приблизиться к соблазнительно пахнущей закуске или просто погарцевать среди хрустальня.
   Обратив на себя всеобщее внимание, эта сладкая парочка принималась демонстрировать свои достоинства: Мориц пышную белоснежную манишку и роскошный хвост - белоснежный снизу черно-серо-полосатый сверху, а Шелли - томность и одновременно скромность, поскольку похвастаться внешностью никак не могла.
   Еще они обожали взлетать на стену. В нашем коридоре один угол на высоту примерно метр обит куском ковровой дорожки, чтобы кошкам было, где точить когти. В пылу гонки Мориц взлетал на обитый ковром угол, а затем, не останавливаясь, еще выше по стене, оклеенной бумажными обоями, почти до потолка. За ним летела Шелли. Потом они с грохотом срывались вниз, и тайфун продолжал свое движение по квартире, каждый раз оставляя после себя новые следы разрушения в виде ободранных обоев.
   Зато наш безобразник снова стал записным аккуратистом, а Шелли - образцовой девочкой, и уже одно это не могло не радовать.
   Снова стал вопрос о том, куда девать кошку. Знакомые моей приятельницы, изъявившие согласие взять пушистую кошку, уже взяли маленького котеночка. Да и Шелли уже совершенно утратила "товарный вид". Зато у меня появилось ощущение, что Шеллиной судьбе угодно, чтобы кошка осталась с нами, а заодно и моральное право говорить Игорю, что он сам виноват, что кошку не удалось пристроить, а потому не может просто взять и выгнать ее. И искать новых хозяев для нее перестала.
   Зато бабушка Лена приняла очень близко к сердцу ультиматум нашего папы "Шелли или я" и решила эту неблагодарную работу сделать за меня. Она попросила свою приятельницу, которая очень любит животных, держит дома двух собак и трех кошек, вечно подкармливает бродячих зверей, вечно кого-то пристраивает, причем всегда успешно, дать от моего имени объявление в газету.
   Пришлось согласиться на эту меру, чтобы хоть немного успокоить бабушку, хотя нам с Ленусей совсем не хотелось отдавать Шелли. Да и Морица, как показывал предыдущий опыт, расставание с Шелли совсем не порадовало бы. Впрочем, я искренне верила и надеялась, что все равно никто не позвонит, поэтому даже составила и по телефону продиктовала бабушкиной приятельнице примерный текст объявления.
   А между тем для Шелли наступила пора любви. Сгорая от страсти, несколько дней исполняла она перед Морицем экзотические брачные танцы. Кота они завораживали, но он предпочитал оставаться зрителем. Мориц садился рядом с призывно извивающейся (к счастью, без звукового сопровождения) кошкой, устремлял на нее изумленный взор, направлял уши, задумчиво опускал голову, и его затылок отражал глубочайшую работу мысли.
   Иногда до него доходило, что какие-то действия требуются и от него. Тогда он несмело трогал Шелли лапкой или начинал задумчиво покусывать ее пятки. Проделав это, он снова принимал позу мыслителя.
   Представление почему-то всегда устраивалось посередине коридора, в том самом месте, которого нельзя миновать, выйдя из любой комнаты, словно предназначалось не только для Морица, но и для всех остальных обитателей дома. Наш папа, раздраженно переступая через томно развалившуюся на ковре Шелли, отпускал крайне неодобрительные реплики по поводу ее морального облика. У детей не было времени на изучение тонкостей кошачьих ритуалов, поскольку уроки и телевизор занимали практически все их вечернее время, а я тихо радовалась, что котят на этот раз не будет, потому что, как подсказывало мне высшее биологическое образование и некоторый жизненный опыт, от кусания за пятки котята не заводятся. Василий, правда, придерживался совершенно иного мнения.
   Как бы то ни было, когда однажды утром раздался телефонный звонок и вежливый детский голосок спросил, не мы ли отдаем пушистую кошку, я с чистой совестью не сказала, что кошку мы отдаем уже не одну. Но когда описывала, как она выглядит, также не покривив душой, призналась, что кошка, хоть и длинношерстная, не производит впечатления очень пушистой. (То есть, душой я все-таки покривила, потому что если бы действительно хотела расстаться с ней, об этой особенности ее шерсти следовало бы умолчать.) Звонившую девочку и ее братика это обстоятельство совсем не смутило, и они предложили встретиться в метро прямо сейчас.
   К такому повороту дела я была совершенно не готова, поскольку мне нужно было идти на работу, а главное, я еще не успела свыкнуться с мыслью, что с Шелли придется так внезапно расстаться. Поэтому пришлось строго спросить, не возражает ли мама. Мама, как назло, не возражала. Тогда пришлось предложить еще немного подумать, пока я буду на работе, и позвонить мне после обеда.
   Весь день меня мучила мысль о грядущей разлуке с Шелли. Лена и Вася были предупреждены о предстоящем звонке, проинструктированы, что и как говорить, и тоже трепетали. Обстановка была напряженная. Мы морально готовились выполнить свое обещание.
   Но после обеда никто не позвонил. Не позвонили ни на следующий день, ни через день. Тревожное ожидание сменилось надеждой, а потом и тихой радостью: пронесло! Бабушкина приятельница, специалистка по пристраиванию животных, раздосадовано критиковала меня за промедление. Как выяснилось, позвонившему человеку ни в коем случае нельзя давать опомниться. Следует быстро вручать ему животное, притом так, чтобы он его не возвратил.
   Эта сложная наука была нам совершенно неведома, да и не очень хотелось ею овладевать, потому что наша влюбленная парочка вполне могла дать детям пример доброго и нежного отношения друг к другу. Такого примера, который, как известно, дорогого стоит, но в повседневной жизни наши дети наблюдали его удручающе. Поэтому я частенько говорила Васе: "Учись у Морица рыцарскому отношению к девочкам, ну хотя бы к сестре".
   Васино обхождение с девочками, насколько я могла наблюдать, едва ли можно было назвать галантным. Сестру он просто бросал через плечо или через бедро, как соперника в вольной борьбе, если считал, что она слишком вредничает. Даже мне иногда доставалось. Если мои нотации казались Василию слишком длинными, крепкий подросток взваливал меня на плечо и начинал кружиться. Это называлось "делать мельницу". Не могу сказать, что при этом чувствовала себя очень комфортно. Конечно, даже в такой ситуации можно воспользоваться родительским правом произнести пламенную речь, а затем пошлепать мальчика по попке. Но оказать воспитательное воздействие на распоясавшегося отрока, свисая вниз головой с его плеча, в общем-то довольно трудно. Так что объяснить ему, что женщины - существа хрупкие и требуют благоговейно-трепетного обращения, мне никак не удавалось, и благородный пример Морица был весьма актуален.
   Мориц же был образцом предупредительности. Поднять на кошку лапу или зашипеть на нее - этого он себе не позволял никогда, даже когда она, нежданная и не прошенная, в первый раз объявилась на его территории. Когда их звали кушать, Мориц вихрем прилетал в кухню, а Шелли подходила несколько позже. Однако как-то получалось, что именно она выбирала лучший кусочек, а он уже довольствовался тем, что осталось. Иногда они очень трогательно облизывали друг другу мордочку и ушки, но отдыхали обычно поодаль друг от друга, потому что у каждого было свое любимое место, и в этом (наверно только в этом) их вкусы не совпадали. И уж, конечно, Мориц пропускал Шелли вперед, когда они входили в дверь квартиры после прогулки по лестничной клетке или визита в нижнюю квартиру к Максику.
   Макс играл, в основном, с Морицем, а Шелли замечал как-то мало - то ли потому что они были в разных весовых категориях, то ли потому, что был равнодушен к дамам, то ли потому что рыцарский дух был ему абсолютно чужд. В гостях у Макса Шелли не оставалось ничего иного, как улечься на бабушкину кровать и, снисходительно щурясь, наблюдать мужские игры.
   К семейному портрету нашей "сладкой парочки" можно добавить, что они никогда не вопили, когда хотели есть. Они просто начинали проявлять повышенный, но деликатный интерес к тому, чем мы занимаемся. Обнюхивали бумагу, ручки, книжки, кто-нибудь из них укладывался под лампу или на середину письменного стола как раз так, что работать становилось невозможно, и их молчаливые страдания не могли остаться незамеченными. Так что не оставалось ничего, как только бросить все, пойти на кухню и угостить их чем-нибудь вкусненьким.
   Еда - это был тот единственный пункт, по которому у Игоря с нашими кошками было полное взаимопонимание. Кошки, как и Игорь, предпочитали мясную пищу, и время завтрака было тем чудесным временем, когда они не боялись подойти к нему, потереться о ноги и проникновенно заглянуть в глаза. А он их даже не прогонял, а наоборот, иногда подкидывал в кормушки кожицу от сардельки, а то и кусочек самой сардельки, отрывая таковой от сердца, а точнее, от желудка.
   Все было замечательно. Только Шелли уже не усаживалась к нам на колени с умиротворенным урчанием, как раньше. Может быть, она разочаровалась только в нас, может быть в человечестве в целом, а может быть, чувствовала, что никто никуда ее отдавать не собирается. А может быть, самой важной персоной для нее стал Мориц.
  

Серия девятая

МАЛЕНЬКИЕ СЮРПРИЗИКИ

   Счастливое время летит быстро, а ожидание тянется медленно. А что происходит со временем, если оно наполнено счастливым ожиданием?
   Оказалось, что относительно последствий романтических мечтаний Шелли прав был Василий, а вовсе не я. Для меня это оказалось в значительной мере сюрпризом.
   Аппетит Шелли становился все лучше. Она, наконец, стала потихонечку набирать вес. Соски на животе розовели и увеличивались, а тело при взгляде сверху из длинного и узкого прямоугольника стало превращаться в аккуратный ромбик. Она становилась все более озабоченной, но почему-то совершенно не интересовалась укромными местами в квартире.
   Из всех возможных сроков кошачьей беременности Шелли на всякий случай выбрала самый продолжительный, словно стараясь продлить пору их с Морицем беззаботного счастья. А заодно и подольше поинтриговать нас. Носиться, как раньше, она уже не могла, и Мориц недоумевал, что случилось с его подружкой, всегда более проворной, чем он сам. Она и сама не могла понять, что с ней происходит, и что ее ожидает, иначе, возможно, так беззаботно не кокетничала бы с котиком пару месяцев назад.
   Зато мы достаточно хорошо представляли себе, что нам предстоит, и ожидали этого великого события - кто с радостью, кто наоборот. Не трудно догадаться, что я и дети - с нетерпением, а наш папа, как всегда, со всей безапелляционностью заявил: "Котята - это без меня".
   И точно. Котята появились без него. Был как раз небольшой промежуток между майскими праздниками, когда детям нужно было ходить в школу, мне - на работу, а Игорь взял несколько дней отпуска, жил у дедушки Толи и сажал картошку.
   Этой памятной ночью я проснулась от отчаянного писка. Ничего не понимая спросонья, включила настольную лампу. Из детской комнаты, преследуемая Морицем, неслась Шелли, волоча за собой на пуповине еще мокрого, только что родившегося котенка.
   По всей видимости, Мориц, почуяв запах крови, решил, что пришла пора исполнить свой приятный супружеский долг, но Шелли было совсем не до этого (разве могут даже самые лучшие представители мужской половины живого осознать все многообразие проблем половины женской?!).
   Счастливого папашу пришлось выдворить из комнаты и плотно прикрыть за ним дверь. И надо отдать ему должное, он не кричал и в дверь не рвался, словно почувствовал важность момента и решил не тревожить свою избранницу (а заодно и Лену с Васей) в этот ответственный час.
   Я быстренько постелила на кресло клеенку и простынку, уложила в него Шелли и бросилась искать написанную и подаренную приятельницей книжку "500 Советов любителям кошек", о которой вспомнила только в этот критический момент, хотя, по-хорошему, к такому важному событию следовало подготовиться гораздо раньше.
   Интересующий меня раздел оказался написан в самых современных традициях, так что смысл всего написанного сводился к тому, что кошка все сделает сама, а если возникнут затруднения, следует обратиться к специалисту. Единственный полезный совет, который мне удалось извлечь, - что во время родов кошке нужно опираться во что-нибудь задними лапами. И я оказывала ей посильную помощь, в основном моральную, подставив руку под задние лапки.
   Очень странное было у меня ощущение, когда я, как умная, уткнулась в книжку и вычитала то, что каждая кошка знает, не проходя никакого обучения в школе будущих матерей. Как же ясно нужно слышать подсказку инстинкта, чтобы в совершенно новой для нее ситуации, не забыть облизать мордочку каждому только что появившемуся на свет котенку нужно, чтобы он мог сделать свой первый вздох, потом вылизать его, чтобы он быстрее подсох и не простудился, потом съесть плаценту, потом улечься так, чтобы это слепенькое существо могло подобраться к теплому материнскому животу и найти сосочек, и кормить малыша, и вылизывать, и в это же время давать жизнь следующему своему детенышу.
   Пять котят без осложнений появлялись на свет, терпеливо переносили процедуру первого туалета, а потом, собственно света не увидев, деловито ползли подкрепляться и сосредоточенно сосали молоко. Только один особенно шебутной котенок, черненький с ярко-рыжими подпалинами, все время нарушал семейное спокойствие. Он переползал с места на место и отчаянно отпихивал от сосков братьев и сестер, будто хотел проверить, а вдруг у них молоко слаще или его больше. Так что имя первого котенка пришло само собой - Шебутявка.
   Проведя полночи в роли повивальной бабки, к утру я уснула, как убитая, и даже не смогла встать, чтобы проводить детей в школу, а заодно сообщить им о прибавлении в кошачьем семействе. Котята тихонько лежали возле мамы на кресле в моей комнате и ничем не выдавали своего существования. Шелли заботливо выполняла свои материнские обязанности, но когда я, наконец пробудилась, встала и вышла из комнаты, условный рефлекс безусловно затмил веление инстинкта, и Шелли преспокойно стряхнула с себя котят (которые с жалобным писком оторвались от молока, а двое даже упали на пол) и помчалась за мной в надежде, что я иду на кухню и дам ей что-нибудь вкусненькое.
   Вкусненькое она, безусловно, заслуживала, получила кусок рыбы, с аппетитом его съела, а потом отправилась к детям и улеглась среди них. Но когда еще через несколько минут я имела неосторожность пройти мимо ее кресла к выходу из комнаты, та же душераздирающая сцена повторилась снова.
   Когда Шелли стряхнула котят в третий раз, и они, пронзительно вереща, в очередной раз попадали с кресла на пол, стало страшновато, что если такое будет повторяться и дальше, у котят могут возникнуть проблемы со здоровьем. Конечно, для наблюдения за подрастающим поколением кресло было гораздо удобнее, чем какой-нибудь темный уголок, но здоровье молодняка все же важнее. Вот и пришлось отодвинуть кресло от шкафа и переместить семейку на пол в образовавшийся укромный закуток. Чтобы было удобнее наблюдать за этим чудом из чудес, на пол перед гнездышком постелили шерстяное одеяло. Лена, Вася и я по очереди ложились на это одеяло, чтобы понаблюдать за трогательнойсемейкой.
   В свою очередь и Мориц посетил этот наблюдательный пункт. Подошел нерешительно и тихо. С опаской прилег на живот перед Шелли, стараясь понять, наконец, на кого же она его променяла. При его появлении кошка не выразила никакого беспокойства. Она доверяла Морицу существенно больше, чем я, и не боялась, что кот может причинить котятам какой-либо вред. А вот я серьезно волновалась, что кот может их просто-напросто съесть, как мышей.
   Мориц не проявил никакой агрессии. Если он и ревновал, то прятал это чувство где-то в глубине своей кошачьей души. В конце концов, что бы ни делала дама сердца - все простительно и прекрасно. Котята - так котята. Хотя лично он ничего примечательного в них не обнаружил, очень скоро оставил свой наблюдательный пост и задумчиво побрел в другую комнату.
   Зато дядя Женя, которому просто невозможно было не сообщить о рождении котят, принял известие об этом великом событии очень близко к сердцу. Он регулярно звонил осведомиться об их драгоценном здоровье. Когда он позвонил в первый раз и спросил "Как дети?", я пустилась в подробное описание того, как дела у моих детей - в общеобразовательной школе, в музыкальной школе и вообще во всем остальном. Дядя Женя все это выслушал вежливо и терпеливо, а затем произнес: "Все это хорошо, но дети-то как?" Тут мне пришлось устыдиться своей непонятливости и раз и навсегда усвоить его приоритеты: звери сначала, а люди потом. Конечно, делами моих детей Евгений Васильевич раньше интересовался, даже довольно часто, но теперь дети Шелли интересовали его гораздо больше. Во мне взыграла некоторая ревность, но - ничего не поделаешь - после этой оплошности на вопрос "Как дети?" я четко и подробно излагала новости кошачьей жизни. И конечно же, дядя Женя не упустил возможности посидеть на наблюдательном одеяле. Я боялась, что он может принести от своих животных какую-нибудь инфекцию, но принес он только незнакомые котятам запахи.
   Когда Евгений Васильевич приходил к нам, Мориц и Шелли с неизменным его интересом обнюхивали. Им было страшно любопытно узнать соседские новости через пахучие письмена питомцев на его одежде. Кот и кошка досконально считывали информацию, а потом начинали тереться о домашние брюки соседа, укладывались на его домашние туфли или забирались на колени (наверно, чтобы тоже оставить свой след в истории). Но когда гость приблизился к котятам, эти существа двух дней от роду, как по команде, подняли свои слепые мордашки, покачивавшиеся на слабеньких шейках, как луговые цветочки на тоненьких стебельках при дуновении ветра, повернулись к нему и начали дышать открытыми ротиками.
   Я не могла понять, что случилось с котятами. Может быть, они уже заболели и задыхаются? "Это они меня пугают", - объяснил дядя Женя, пока беззащитные существа продолжали ОЧЕНЬ СТРАШНО ШИПЕТЬ. Информация о чужих котах, кошках и собаках показалась им угрожающей, и трудно было не разделить их беспокойство. Оставалось только понять, кого могут испугать такого рода угрозы, и восхититься, что природа старается использовать даже самый малый шанс спасти своих малышей.
   Но никакая опасность в нашем доме котятам не угрожала. Они ловко закапывались в мамину шерсть в поисках сосков, присасывались и смачно сосали, поглаживая крошечными лапками мамин живот и урчали. И мама тоже урчала, подбадривая своих малышей. И все вместе они напоминали дружную бригаду маленьких веселых тракторочков.
   Я не раз намекала своим деткам, чтобы учились у котят вежливо выражать просьбу и благодарность. И в том, и в другом случае котята мирно урчали, а если и боролись за место, то писк и недоразумения заканчивались очень быстро, и в результате все оставались довольны.
   Вследствие неустанной копательной деятельности бригады "тракторочков" на подстилке постоянно образовывались пучки вычесанной шерсти, и Шелли становилась еще менее пушистой. Зато пушистыми становились они. Через неделю котята уже пытались разглядывать окружающий мир, тараща мутно-синие глазенки. Через три недели их уголок стал им решительно мал, и они начали расползаться по комнате. Тут уж пришлось переносить их в детскую, чтобы они случайно не оказались на пути нашего грозного папы, который, шествуя своей железной поступью командора, мог случайно на кого-нибудь наступить.
   Еще через неделю они побежали. Вот тут-то для всех наступило трудное время, особенно для Василия. Новое место дружной семейки теперь было рядом с его диванчиком. Наш Вася, как магнит, притягивает к себе всех животных. Вот и на этот раз юные разбойники не стали исключением, а потому наевшись и отоспавшись, отправлялись пошалить именно на Васин диван. Иногда это случалось днем, но обычно все-таки ночью. И хотя они были очень маленькие и миленькие, Васю эти игры вовсе не радовали. Он не мог спать, когда по нему скакали пять бойких сорванцов. Хорошо, если бы только скакали! Они ведь еще проверяли на нем остроту своих зубов и коготков. Приятные сны ему при этом почему-то не снились. Кроме того, он просто боялся передавить их во сне, и несколько раз за ночь ему приходилось ссаживать их на пол, пока они, наконец, не утомлялись карабкаться на диван и не засыпали. Бедный мальчик отправлялся в школу невыспавшимся, а я безрезультатно ломала голову, как разрешить эту проблему.
   Для Шелли тоже наступила трудная пора - нужно было научить малышню правильному поведению. И ей, как, наверно, всем родителям, обуздывать стихию детской вольницы было совсем не просто: котята находили возможность поиграть со всем, что видели. Вот и во время урока пользования кошачьим туалетом все пятеро влезли в лоток и принялись катать завлекательно шуршащие шарики. Кое-кто решил попробовать их на вкус (вечно эти дети тянут в рот что ни попадя!), но Шелли раздвинула их всех, после чего звучно и пахуче объяснила, что следует делать с этими шариками. Урок был усвоен. Более или менее.
   Зато оказавшись с мамочкой на кухне, котята сами и сразу поняли, для чего на свете существует кухня: для того, чтобы есть. И много. Оставалось только диву даваться, в кого успели превратиться крошечные беззащитные создания всего лишь за месяц. Совершенно неожиданно оказалось, что челюсти этих хищников, у которых совсем недавно прорезались зубки-иголочки, обладают сокрушительной силой. Они сразу набросились на сухой корм для взрослых кошек, насыпанный их родителям, и принялись ловко его уничтожать. Им даже в голову не пришло, что для котят существуют специальные маленькие крокетики, а крупные для удобства желательно размочить в молоке или бульоне. Когда же я выложила Морицу и Шелли по куску рыбы, милые пушистики бесцеремонно отодвинули в сторону папочку (мамочка от своего права на рыбу отказываться не собиралась) и с жутким хищным ворчанием, отпихивая друг друга, принялись так громко хрустеть рыбьими плавниками и хребтами, что у меня бумажки побежали по телу - настолько напоминала эта картина американский ужастик про внешне симпатичных, но жутко кровожадных зубастиков.
   Мориц лежал рядом, снисходительно и терпеливо наблюдал, как предназначенный ему очень приличный кусок рыбы исчезает в маленьких животиках. Когда еда бесследно исчезла, он только подошел обнюхать место на полу, где она только что лежала. Потом безропотно погрыз сухой корм, смиренно потрусил в комнату и даже не потерся о мои ноги, чтобы попросить кусочек для себя.
   Такая самоотверженность должна была быть вознаграждено. Конечно, я достала еще рыбки и предложила ему. Конечно, с тех пор я доставала уже не одну, а две рыбки. Одну делила пополам - для родителей, другую - на пять маленьких кусочков - для "милых" деток, и вся семейка дружно садилась кушать. Как правило.
   Бывали такие случаи, когда детей было невозможно дозваться "к столу". Тогда заботливая мамочка брала куски рыбы в зубы и, не предупредив никого из людей, несла непослушным деткам в комнату. Хорошо, что обычно они съедали рыбу немедленно. Но порой эти рыбные "сюрпризики" так и оставались лежать на полу до того момента, когда непредсказуемый молодняк проголодается.
   И, конечно же, кто-нибудь из людей обязательно наступал на эти "мины". Они взрывались рыбным соком, и на ковре оставались следы. Следы, помимо того, что прилипали к ногам, обладали вполне ощутимым запахом, разнообразные оттенки которого имели обыкновение развиваться во времени. Приходилось брать на себя функции спасателя и, вооружившись тряпкой и раствором хлорки, ликвидировать это безобразие, а в промежутках между ликвидационными мероприятиями постоянно чувствовать себя сапером.
   Примерно в это время Мориц, наконец, заинтересовался своими отпрысками. Первый месяц они мало его занимали, и он предпочитал коротать время в мужской компании Макса, который, не имея собственного опыта по части заботы о потомстве, похоже, авторитетно объявил Морицу, что "пеленки" - дело исключительно бабское. Но наблюдая, как детки уписывают рыбу, папаша, наконец, осознал, что у котят с ним много общего и принял на себя часть воспитательских обязанностей. Он счел своим долгом внести некоторые добавления и исправления в общеобразовательную программу, намеченную Шелли.
   Первым делом он преподал деткам урок, как заявлять о себе миру при помощи запахов. В качестве учебного пособия он выбрал уголок ковра возле двери (это был уже не тот уголок который он "усовершенствовал" в период отрочества), и прежде, чем мне удалось обнаружить источник весьма крепкого аромата, в результате педагогических усилий Морица и прилежания его учеников на паркете под ковром образовалось еще одно черное пятно.
   С большим удовольствием Мориц играл с детворой в салки. Очень забавно было наблюдать, как в комнату с топотом и скрежетом когтей по полу врывалась орава разгоряченных погоней архаровцев и веером разбегалась по углам. За ними на полных парах влетал Мориц и, не зная, кого из пятерых преследовать, в задумчивости останавливался посередине. За ними всеми семенила Шелли, которую исполнение материнских обязанностей лишило былой прыти, а вечное непослушание драгоценных отпрысков начисто развеяло уверенность в себе и малейшую надежду хоть когда-нибудь навести порядок в доме. Она садилась рядом с Морицем и с ужасом наблюдала, как ее дети, которым она из последних сил пыталась привить благородные манеры, подобно пиратам, штурмующим купеческое судно, карабкаются на все, за что можно зацепиться коготками.
   Да, у глухой Снежки дисциплина в семействе была на порядок выше. Стоило ей сказать "мрр", как дети к ней моментально собирались и слушались, ни в чем не возражая. И старались во всем подражать мамочке. Может быть, это потому, что Снежка была для них единственным и непререкаемым авторитетом, и не было папочки, готового предложить еще несколько вариантов решения одной и той же проблемы
   В конце концов, Шелли все это надоело. Она объявила, что если они НЕ ХОТЯТ быть примерными детьми, то и она ОТКАЗЫВАЕТСЯ быть примерной матерью. И решила быть неприступной, как крепость, - насколько это было возможно в ее ситуации.
   Как вам понравится такая картина: на самом верху спинки дивана отдыхает кошка. Два голодных котенка, цепляясь слабенькими коготками за ткань, с трудом взбираются на спинку дивана и, едва удерживаясь наверху, тычутся носами в материнский живот. Потом кое-как они находят у мамы соски и, вися бок о бок, кое-как насыщаются. Сама мамочка все это время даже усом не ведет. О том, чтобы сделать процесс поглощения пищи более комфортным для собственных деток - об этом даже и вопрос не встает.
   Наевшись, эти профессиональные разбойники тотчас решают отплатить за недостаточное внимание и доставляют себе удовольствие помучить мамочку. Они карабкаются чуть выше и окончательно лишают ее покоя, стараясь отгрызть ей уши.
   От Морица котята тоже настойчиво требовали внимания. Например, сидит папочка и, подняв заднюю лапу, приводит в порядок пышную белоснежную шубку на брюхе. К нему бесцеремонно подваливает непочтительный отпрыск и сует свой крошечный носик в папины дела. И папа, забыв даже опустить лапу, минуты три по полной программе вылизывает малыша, пока тот не решает, что умывание - не самое интересное занятие в жизни, даже если его умывает сам папа, а потому стоит удрать и присоединиться к братьям и сестрам, которые как раз в этот момент решают, кто из них самый сильный. Только тогда папочка возвращается к прерванному занятию, и его белый животик начинает сиять еще более ослепительно на зависть всему остальному семейству, в котором такой замечательной белизны почему-то никто не унаследовал.
   В этом сумасшедшем бедламе Мориц не забывал, что Шелли - единственная любовь и свет его жизни. Он всегда был трогательно внимателен и не упускал случая выразить даме сердца свои нежные чувства. Например, как-то раз я подсмотрела такую картину. Воспользовавшись коротким затишьем, когда шумная ватага умчалась в другую комнату, Шелли в изнеможении присела отдохнуть прямо посереди комнаты. Вошел Мориц, тихонечко обошел вокруг нее, потом улегся сбоку возле ее передних лапок, несколько раз лизнул каждую и замер, не отрывая влюбленных глаз от Шеллиной мордочки.
   Кошка на минуту отвлеклась от созерцания двери и повернула к нему свою маленькую головку. "Мрр?" - устало спросила она и снова отвернулась к двери. Мориц долго смотрел на нее, надеясь поймать взгляд. Она продолжала сидеть без движения. Тогда он встал и тихо побрел прочь.
   Не думаю, что таким образом Шелли кокетничала, стараясь "раскрутить" Морица на норковое манто. Возможно, этой не слишком пушистой кошке теплая одежда зимой была бы очень кстати, но в данный момент ей нужно было что-то другое. Но что? Наверно, просто участие, ведь Шелли была обессилена родами, кормлением и попытками призвать к порядку своих детей. И немного поклонения было очень кстати - Шелли умела принимать его. Потомству кошка отдавала почти все свои силы, но при этом как-то постоянно была настроена на волну Морица. Я не могла избавиться от ощущения, что котятами она занимается по жесткому велению инстинкта, а с Морицем общается по необъяснимой потребности сердца. Нет, Мориц и Шелли не облизывали друг другу мордочки, вызывая у окружающих дешевое умиление. Они не сворачивались в один клубок, укладываясь спать. Они вообще никогда не ложились спать бок о бок. Но между ними было какое-то глубинное взаимопонимание на уровне полутонов-полувзглядов, какая-то непостижимая взаимосвязь, которую трудно описать, но можно было чувствовать, находясь с ними рядом. Наблюдать это было даже интереснее, чем смотреть добротные фильмы со всеми поворотами сюжетов и психологическими хитросплетениями. Это не было игрой, это было настоящее. И всегда присутствовало ощущение соприкосновения с чем-то невыразимо прекрасным, что нужно сохранить любой ценой.
   Когда у Шелли наступил следующий период "страсти нежной", Мориц уже точно и определенно знал, что от него требуется. Но влюбленные кот и кошка уже не обнаруживали своих чувств так непосредственно, как в первый раз. Казалось, они уже почувствовали, какое великое таинство стоит за их действиями. Как-то получалось, что они занимались любовью, когда их детей поблизости не было, совсем как в старой песенке:
   Бывает на свете любовь, говорят,
   Но это, но это,
   Но это, конечно, секрет для ребят.
   Присутствие человечьих детенышей их почему-то совершенно не смущало. По этому поводу во взрослой части нашего семейства возникли острые дебаты - стоит ограждать детей от созерцания подробностей кошачьей личной жизни или не стоит.
   Большинство считало, что стоит, а мне казалось, что скорее не стоит. Дурной пример, конечно, заразителен. Но с другой стороны, "мы все одной крови", и любому ребенку рано или поздно предстоит узнать, "откуда берутся котята". И детям совсем не вредно получить естественнонаучные знания, чтобы не вернуться "с котятами" из какой-нибудь поездки, когда ни родители, ни бабушки-дедушки, ни тетушки-дядюшки не смогут водить их за ручку.
   Пока люди дискутировали, кошки решили эту проблему сами. Они стали чаще удаляться на лестничную клетку - не вихрем, как раньше, а выскальзывали плавно и загадочно. И возвращались они столь же степенно и мечтательно - бок о бок, Шелли чуть-чуть впереди, а Мориц чуть-чуть позади. А потом укладывались отдыхать каждый на свое место.
   Кошачья детвора, не вдаваясь в тонкости родительских отношений, резвилась и подрастала. Три черно-коричнево-серых шарика оказались котиками, а два - кошечками. Шебутявка оказалась кошечкой. Вторую кошечку назвали Милёшей, потому что она действительно была очень миленькой. У нее одной на лапках были крошечные белые носочки, ее носик был особенно аккуратненьким и трогательно розовым и движения как-то особенно грациозны и умилительны.
   Братьев назвали Любик (потому должен был отправиться к сотруднице нашего папы по имени Люба), другого - Джек (потому что взять его изъявил желание Васин приятель Женя), третьего - Бобик (чтобы Джеку не было обидно одному носить собачью кличку).
   Когда котятам исполнилось пять недель, и они научились делать все, что необходимо уметь котятам для начала самостоятельной жизни, мы стали их понемногу раздавать.
   Раздача котят, как нам со временем стало ясно - отдельное захватывающее предприятие, можно даже сказать, приключение, коллизии которого предсказать очень трудно. Конечно, очень хочется, чтобы жизнь у всех была счастливой и безмятежной, чтобы не преследовали их голод и страх. Но, наверно, у каждого животного, как и у каждого человека своя судьба. А от судьбы, как известно, не уйдешь. Поэтому, исчерпав все возможности осчастливить кошечкой своих знакомых, мы мужественно отдаем котят в те руки, которые к ним потянутся.
   В такие поворотные моменты жизни "на виражах судьбы" буквально захватывает дух. Очень интересно бывает наблюдать, как раскрываются незнакомые люди, когда обращаешься к ним с неожиданным предложением: "Не хотите ли взять котенка?" И каждый раз я с замиранием сердца смотрю, как к маленькому созданию протягивает руку сама Судьба.
   Итак, пока только судьбы Любика и Джека приобрели некоторую ясность. Остальных решено было отвезти на "фазенду" и там просто ходить по дворам и спрашивать, не нужен ли кому котенок.
   В пятницу вечером, когда все вещи были погружены в машину, и дело было только за погрузкой котят и их родителей, обнаружилось, что котята исчезли - все, кроме Любика и Джека, мирно дремавших на диване.
   Пропавших котят искали все вчетвером. Обыскали, казалось, все укромные уголки, потратили массу времени, выбились из сил, но котят так и не нашли. Не помогли ни "кис-кис", ни "кушать-кушать". Котята как сквозь землю провалились. А поскольку наш папа не выносит долгих сборов, он грозно скомандовал "Хватит! Поехали!" и поиски котят пришлось прекратить, и за город с нами поехал только Мориц, охотно отозвавшийся на призыв "кушать-кушать". Шелли оставили разыскивать пропавших детей, и когда в воскресенье вечером мы вернулись домой, она во главе своего войска в встречала нас в коридоре. Тут Ленуся под некоторым нажимом призналась, что сама спрятала трех котят, чтобы еще недельку поиграть с ними.
   Недовольству моему не было границ. Я-то хорошо понимала, что когда котята перерастут и перестанут быть такими хорошенькими, отдать их будет труднее. Но выбора не было. Расставание с котятами отложилось на неделю.
   За эту неделю Любик благополучно отбыл в сумке на работу к нашему папе и был передан новой хозяйке. В этот день Игорь вернулся с работы слегка мрачноватый, потому что работа почти всей лаборатории, особенно женской ее части, была на целый день парализована. Все тискали и кормили котенка, при этом ни о чем больше думать не могли. Любик произвел настоящий фурор, но взять себе похожего котенка почему-то никто не пожелал. А Любик до сих пор живет, здравствует и терроризирует хозяев своей драчливостью, а мы с удовольствием вспоминаем коробку конфет, полученную за него в качестве выкупа.
   В следующую пятницу днем Васин друг Женя зашел к нам еще раз взглянуть на своего котенка, и еще раз подтвердил готовность его взять.
   Вечером того же дня кошачье семейство погрузили в машину, сели сами и отправились за город, а по дороге заехали на рынок купить кое-какие продукты.
   Пока мы с Игорем ходили от палатки к палатке, около нашей машины собралась группа зрителей. И не удивительно. Пройти мимо машины, где за задним стеклом салона сменяли друг друга картинки, достойные оказаться на самых сентиментальных рождественских открытках, нормальные люди не могут.
   Серенькие пушистики, разморенные закатным июньским солнышком, в самых живописных позах разлеглись вдоль заднего стекла автомобиля и демонстрировали свои кругленькие животики. Для разнообразия они иногда потягивались, посверкивая нежно-розовыми подушечками лапок, а их серые глазенки умильно щурились. Время от времени кто-нибудь из малышей спохватывался, что можно было бы отгрызть своему собрату хвост или ухо, в результате завязывалась ленивая и немного наигранная потасовка. А сидящая рядом мамочка не сводила восхищенного взора со своих обожаемых деток, являя собой воплощение счастья и любви.
   Зрители умилялись, восхищались, но в очередь за котятами почему-то никто не выстраивался. Только один молодой человек взял у Василия телефон и обещал позвонить после того, как посовещается с мамой. Но его строгая мама не видела наших котят, а достойно описать словами это волшебное зрелище почти невозможно. Наверно, поэтому он так и не позвонил. А зря. Не приобщил мамочку к такому чуду!
   На "фазенде" нас тоже ждал пышный прием. Соседи, обычно поглощенные наведением идеального порядка на своих и без того идеальных участках, а потому обычно не имеющие времени на пустые разговоры, побросали свои дела и вышли взглянуть на это чудо из чудес.
   Котят тискали и гладили. Восторгам не было конца. Одна девушка понесла показывать отцу Милёшу как портрет их обожаемой кошки Ксюши в детстве... Но - увы! - взять себе котеночка почему-то никто не желал.
   Эпизод с раздачей котят явно затягивался и становился все более напряженным.
   С каких-то дальних участков прибежали дети - плотненький девятилетний Денис и хрупкая пятилетняя Маргаритка.
   Денису сразу понравилась Шебутявочка - не столько внешностью, сколько именем, которое он очень часто и с большим чувством повторял. Маргуша тоже выбрала себе котеночка, и дети помчались по домам спрашивать, можно ли взять их.
   Денису разрешили взять только на ночь. Маргуше не разрешили совсем, поскольку у нее был маленький братик, а у братика была аллергия.
   Девочка очень скоро вернула котенка. А потом долго-долго стояла за забором, наблюдала за котятами и время от времени, превозмогая нерешительность, с виноватой и даже с какой-то униженной улыбкой просила разрешения поиграть с кем-нибудь из них.
   От жалости к ребенку у меня сердце кровью обливалось. Вот уж никак не ожидала, что эти маленькие невинные существа кому-то могут причинить такие страдания. Но нельзя, так нельзя: аллергия - дело серьезное. И мы договорились, что когда братик подрастет и выздоровеет, мы обязательно-обязательно дадим девочке такую же маленькую и миленькую киску. Это обещание немного ее успокоило, и вздохи девочки Маргаритки стали не такими горестными.
   Тем временем счастливый Денис катал Шебутявочку на велосипеде и предвкушал наслаждение ее обществом до самого утра. Остальные малютки получили возможность провести еще одну ночь с мамочкой и папочкой.
   Я все надеялась, что кто-нибудь из родителей, Мориц или Шелли, поймают хоть одну мышку, чтобы показать будущим хищникам и великим охотникам, что это такое. Ведь у новых хозяев они должны будут ловить мышей так, чтобы не ударить в грязь лицом (точнее, мордочкой).
   Но похоже, Шелли, несмотря на некоторый опыт бездомной жизни, никогда не приходилось ловить мышей. А каким охотником был Мориц, мы уже знаем и еще узнаем. В общем, их дети так и остались недоучками и довольствовались игрой с травинками и ловлей жуков. И то, и другое они видели первый раз в жизни, так что впечатлений им и без мышей хватало.
   Следующее утро было лучезарно-солнечным. Пели птички, цвели цветы, легкий ветерок ласково трепал волосы. В такие дни особенно легко верится, что вам будет улыбаться удача, как улыбается теплое летнее солнышко каждой даже самой маленькой травинке.
   И все-таки перед "операцией" нам с Ленусей пришлось слегка набраться мужества, поскольку предлагаемое нами счастье почему-то не шло нарасхват. Потом мы взяли Бобика, Милёшу и Шебутявочку на руки и отправились на поиски их судьбы. Денис и его велосипед присоединились к нам. Процессия получилась довольно внушительная, но преследовали ее, в основном, разочарования.
   В первом же дворе выяснилось, что мы опоздали всего на день. Вышедшая к нам дама долго сокрушалась, что как раз вчера, вот только вчера ей навязали персидского котенка. А он такой страшный и лохматый, и его все время нужно причесывать, чтобы он хоть на что-то был похож.
   "Я бы взяла вот этого," - дама указала на Шебутявочку, беспечно хлопавшую на нее глазами. А ведь если бы Ленуся не попрятала котят в прошлую пятницу, один из наших котят жил бы совсем не далеко от нас, можно было бы его изредка навещать и общаться с ним!
   Но сделанного не вернешь, и процессия двинулась дальше. Мы шли от дома к дому и везде слышали, что котенок не нужен. Одни хозяева вообще не любят кошек, другие любят, но кот или кошка у них уже есть (один мужчина в доказательство своих слов где-то на участке быстро отловил предмет своей гордости - здоровенного пушистого и рыжего кота, и пока мы беседовали с его соседями, радостно потрясал им над забором), третьи говорили, что у них собака.
   Я не уговаривала собачников, не приводила им в пример своих соседей, в чьей квартире вполне мирно уживается несколько собак и неисчислимое множество кошек, и собаки часто заботливо вылизывают котят, а котята, чувствуя себя в полной безопасности, играют с собаками, как с собственной мамой. Я даже не рассказывала, как собака, у которой не было никаких щенков, решила усыновить котенка. У нее появилось молоко, и она кормила котенка, как кормила бы собственного кутенка. Но если сердце человека не потянулось к живому существу, не следует его навязывать. Ответственность велика, особенно в первое время. Хозяина, решившегося взять в дом второе животное, ждут немалые хлопоты, пока питомцы не подружатся.
   Так мы и ходили от дома к дому.
   Только в одном дворе пожилой мужчина, к моему (уже) изумлению, с самым живым интересом отнесся нашему предложению. Подошел посмотреть котят и, удостоверившись в том, что они действительно замечательные, позвал супругу. Та не вышла, только откуда-то из-за дома донеслось ее недовольное ворчание, что у нее и так дел невпроворот, а тут еще и за котенком ухаживать придется.
   Но мужчина скучал без своего кота, которого похитил сосед, и попросил поддержки у внука. Вместе они решили, что вдвоем с одним котенком как-нибудь справятся, и я протянула Бобика дедушке. Он отдал нам монетку в качестве выкупа, бережно прижал котенка к груди и унес в дом. Так еще один котенок обрел нового хозяина. И, уверена, хорошего. А у нас одной проблемкой стало меньше.
   За время путешествия одной из оставшихся проблемок, а именно, Милёше, изрядно надоело сидеть на руках. Удержать ее уже не было никакой возможности. Пришлось опустить на землю. И пока ее сестрица Шебутявочка, вопреки своему имени, мирно спала у меня на руках, Милёша, забавно перепрыгивая через травинки, отважно бежала навстречу открывающемуся перед ней огромному миру.
   А огромный мир в моем лице, зазевавшись по сторонам или заболтавшись с дочкой, раза три поддал ей ногой, так что малышка перелетала сантиметров на тридцать вперед. Но эти маленькие неприятности не могли затмить всех чудес, открывавшихся перед ней - всего, что бегало, летало, качалось, шуршало, жужжало и пахло и прочими разными способами заявляло о себе. И она неутомимо бежала все вперед и вперед. А шли мы назад, домой, чтобы в поисках их кошачьей доли после обеда отправиться к другим, более дальним, участкам.
   В результате всех наших странствий Ленуся четко осознала, что люди, берущие в дом котенка, достойны особого уважения, а следовательно, награды. Поэтому прежде чем отправиться в следующую экспедицию, она набрала в пакетик пару горстей жимолости. Милёшу и Шебутявочку, перед дальней дорогой основательно заправившихся материнским молочком, мы посадили в корзинку, где они тотчас уснули, утомленные пищеварением и утренним путешествием.
   И снова нас ждала череда вежливых отказов то холодных, то мягких, то сопровождаемых содержательными беседами о кошках, собаках, курах и козах, пока мы, наконец, не подошли к одной калитке, за которой семья после воскресного обеда провожала сына, молодого человека лет двадцати. Похоже, ему срочно нужно было отправляться по каким-то очень важным делам.
   - Здравствуйте, к вам можно?
   - Здравствуйте! Заходите, заходите! - это прозвучало так радушно, что сразу возникло ощущение, будто семейство не разошлись только потому, что ждало именно нас.
   - Простите, а вам случайно не нужен котенок?
   - Ой, котенок! А мы как раз думали, где нам взять котенка! А у вас кто?
   - Кошечки. Вот это Милёша, а это Шебутявочка. Какая вам больше нравится?
   - А они мышей ловить умеют?
   - Не знаю. Им всего сорок дней, - я чуть-чуть покривила душой, поскольку точно знала, что мышей они еще в глаза не видели, и ситуация слегка напоминала известный анекдот: "Скажите, а вы умеете играть на фортепьяно?" - "Не знаю. Никогда не пробовал." Но если умение играть на фортепьяно не входит в число врожденных инстинктов, то инстинкт ловить все, что движется, в том числе и мышей, у кошек присутствовать обязательно должен.
   - Не важно. Берем обеих.
   - Пожалуйста. Только дайте денежку, чтобы прижились.
   - Конечно, конечно. - И сыну: - Ну что ты там мелочью гремишь? Давай уж десятку.
   Будущий хозяин извлек из кармана деньги и протянул мне, я - Ленусе. После этого котята были торжественно передали молодому человеку.
   - А это вам, - Ленуся протянула хозяевам пакетик с жимолостью.
   - Что это?
   - Жимолость.
   - Жимолость?! Как интересно! Никогда не пробовали. Как вкусно! Спасибо большое!
   И мы долго прощались с искренними и многословными пожеланиями всего наилучшего. И каждый возвратился к своим делам. Похоже, наших малышек ожидали не мягкие подушечки и диванчик в теплой квартире, а жизнь самая трудовая. Пусть не самая безоблачная, зато азартная и разнообразная. И главное - общественно-полезная. Ведь всем известно, что кошки должны ловить мышей...
   И все-таки при этой мысли кошки чуть-чуть скребли на сердце. Но Судьбе лучше знать, что хуже, а что лучше. Их судьба ждала именно их. Но все-таки мне кажется, что хозяин им достался добрый. А это - главное.
   В понедельник Вася узнал, что его друг Женя уехал на дачу, причем на все лето. Не отработав до конца школьную практику и оставив нас в безграничном недоумении по поводу обещания взять Джека. Следующий уикенд пришлось посвятить поискам хозяина для него.
   Игорю нужно было куда-то заехать, и когда он отправился по делам, дети, кошки и я дружно ждали его в машине. Чтобы не тратить времени попусту, я опустила стекло и стала спрашивать всех проходящих, не нужен ли им котеночек. При этом Лена и Вася (не научились еще получать удовольствие от неожиданных поворотов судьбы!) сначала пытались меня остановить, а потом просто делали вид, что мы незнакомы. Зато кошки проявляли все больший интерес к людям, с которыми я заговаривала.
   Первым к щели окна прильнул Джек - наверно, угадал, что решается именно его судьба, и пора включиться - и внимательно принюхивался к проходившим людям. Люди, как обычно, сдержано улыбались и проходили мимо. Я давно заметила, что когда без задней мысли, и особенно бесплатно, предлагаешь людям что-нибудь хорошее, они начинают искать подвох и стараются побыстрее удалиться. Но если "сказками и ласками" уговариваешь человека это принять, он потом долго благодарит.
   Только одна женщина снизошла до короткой беседы со мной. Тут уже подскочил Мориц, а за ним и Шелли. Они высунули носы в окно, принялись старательно принюхиваться и, казалось, старались определить, хорошему ли человеку пытаются сосватать их сыночка.
   Похоже, тщательность проверки, которой котенок, кот и кошка подвергают ее кандидатуру, женщину оскорбила. Она желчно сообщила, что у нее уже есть собака, а кошек она предпочитает короткошерстных, и решительно удалилась. Тут пришел Игорь, и мы поехали дальше.
   На следующий день, снова с утра, мы с Ленусей отправились "на дело". Мне почему-то захотелось надеть кокетливую маечку. Ленуся собрала в подарок будущему хозяину Джека букетик цветов. Мы снова отправились обходить наши участки. Подходить к тем, где мы были в прошлый раз, не имело смысла, но оставалось еще несколько, не охваченных нашим вниманием. На одном из них гордо возвышался кирпичный особняк, а в кирпичном флигельке рядом угадывалось присутствие человека.
   - Здравствуйте! - прокричала я через забор. Из двери флигеля вышел и направился к нам молодой мужчина кавказской, как это нынче принято говорить, наружности. - Вам случайно котеночек не нужен?
   Молодой человек, не сводя глаз с моей маечки, пробормотал, что у него уже есть два. Пусть будет и третий.
   Идея отдавать Джека в дом в качестве третьего кота меня как-то не очень вдохновила. Но что делать в такой ситуации, сообразить с ходу не могла - кто их знает, этих горцев? Нарываться на межнациональный конфликт как-то не хотелось. Деваться было уже некуда, котенка нужно было отдавать. Пришлось напомнить, что за котенка положено дать выкуп.
   Молодой человек отнесся к этому вопросу неожиданно серьезно и сказал, что сегодня денег у него нет, но будут завтра. Следующий день мы не планировали проводить на "фазенде", и пришлось сказать, что десять копеек нас вполне устроят. Новый хозяин Джека в задумчивости отправился в свой флигелек и вернулся с десяткой - похоже, более мелких денег в доме просто не водилось, а десять рублей деньгами не называли.
   Счастливая Ленуся забрала купюру и протянула молодому человеку букетик цветов, предназначенный в подарок герою, отважившемуся взять котенка. Тут уже молодой человек не на шутку испугался, даже побледнел (может быть у них, у горцев, такой подарок имеет какое-то особое значение?), но остановить Ленусю уже нельзя было никакими силами. Как ни отбивался молодой человек, пришлось ему принять подношение. После этого мы распрощались и больше никогда его не видели. И Джека тоже.
   Шелли, к моему разочарованию и одновременно радости, не проявляла никакого беспокойства по поводу исчезновения своих детей - не искала, не мяукала, не тосковала. Наконец, она получила возможность, не опасаясь неожиданного нападения, общаться со своим любезным другом. Казалось, больше ей ничего и не нужно было, и она готова была нарожать ему еще много-много котят.
   Мориц, ободренный ее преданным восхищением, совершенно зазнался и решил показать всем, кто в доме самый главный. Он вспомнил, что для утверждения своего превосходства у котов принято оставлять экскременты на возвышенных местах, не присыпая их землей.
   В качестве стратегических высот им были избраны кровати (на шкафы он, к счастью, взбираться не умел). При этом, надо отдать ему должное, с дамами за жизненное пространство он не соперничал. Поэтому кровати, где спали бабушка, Ленуся и я, экспансии не подвергались. Досталось только Василию и нашему дедушке.
   Вася ворчал, но довольно спокойно удалял эти заявки на мировое господство со своего дивана. Дедушка же очень серьезно отнесся к посягательству на свое место в семейной иерархии, и Мориц со всем возможным шумом был выдворен из его и бабушкиной квартиры, объявлен persona non grata и лишен доступа в эти пределы. А заодно возможности вживаться в образ пантеры на детской лесенке. К счастью, Мориц очень скоро осознал, что его роль в мироздании пока достаточно скромна, и завышенные претензии предъявлять перестал.
   Заметим в скобках, что и у людей иногда наблюдается подобная модель поведения, когда человек, стараясь доказать свои исключительные права на что-либо, готов это даже испортить или уничтожить, а попросту говоря, извините, нагадить.
   Примерно так выглядело хрупкое равновесие в нашем доме после раздачи первых котят Морица и Шелли.
  

Серия десятая

КОШКИ, МЫШКИ И ДЕТИШКИ

   Теперь основная сюжетная линия обозначена, и можно позволить себе немного расцветить ее более тонкой сюжетной ниточкой, не рискуя окончательно запутать читателя.
   Когда нашей Ленусе было лет пять-шесть, она без конца рисовала один и тот же рисунок: почти весь лист занимала одна большая береза. На ее ветвях красовалось несколько птичьих гнезд. Из гнезд высовывали головки с открытыми клювиками маленькие птенчики, родители несли своим желторотикам корм, под деревом цвели цветы и порхали бабочки, а над всем этим сияло огромное солнце.
   Рисунки были сделаны простым карандашом или шариковой ручкой и никогда не бывали раскрашены, но несмотря на это, они были удивительно яркими, от них веяло таким теплом и безмятежным счастьем, что оторвать от них взгляд было просто невозможно. Они притягивали и завораживали. Наверно потому, что в них находило выражение глубинное и изначальное стремление человеческого существа к вселенской гармонии и миру. В те времена Ленуся приняла решение стать ветеринаром и еще несколько лет старалась окружить себя как можно большим количеством животных.
   Так, когда мы ездили отдыхать на Селигер, она поймала большого зеленого кузнечика и долго потчевала его копченой колбасой и сладким печеньем. И - удивительное дело! - по-видимому, ей действительно удалось приручить его. Сначала мы заметили, что он не спешит ускакать с ее руки. А потом, когда девочке наскучило с ним играть, и она выпустила его, он выпрыгивал на нее из травы и, конечно, получал в награду что-нибудь вкусненькое.
   Комары тоже слетались к ней с гораздо большим энтузиазмом, чем ко всем остальным. (Подозреваю, правда, что это связано не ее талантом дрессировщицы, а с чем-то другим.) А вот приручить рака ей так и не удалось. Чистота воды была ему значительно милее, чем общение с людьми, и он не вынес разлуки с любимой.
   Полное фиаско постигло Лену и с птенчиком, который неудачно выпорхнул из гнезда и беспомощно барахтался в луже. Там девочка его и обнаружила, когда мы вышли из своего палаточного лагеря собирать грибы. Не успела я издать и звука, как Лена схватила птенца и стала согревать в ладошках. А прикасаться к нему было нельзя, ведь запах человеческих рук отпугивает птичек-родителей, они не узнают своего птенчика, и некому будет его кормить, согревать, учить птичьим премудростям, и ему останется только стать добычей какого-нибудь лесного хищника.
   Птенчик был черненький, маленький, но уже оперился. Сначала он жалобно пищал, потом отогрелся в ладонях и немного успокоился. Пришлось взять на себя заботу о нем. Весь остаток дня мы посвятили отлову комаров и мух, чтобы покормить его.
   Оказалось, что не так трудно было комара поймать, как запихнуть птенцу в клюв. Когда птенчик сидел один, он пищал и открывал желтый клювик. Зато когда двумя пальцами к нему подносили комара, клюв плотно закрывался. Среди папиных инструментов был обнаружен пинцет. Но даже приближение кончика пинцета, больше напоминавшего клюв лесной пичужки, чем даже тоненькие Ленусины пальчики, не вызывало доверия птенца.
   Мы предлагали ему комаров, яростно жужжащих и уже умолкших - он отвергал и тех, и других. Кушать моченый хлеб и печенье он тоже отказывался. Вид стеклянной пипетки, из которой его пытались напоить, не побуждал его открыть клювик. Силой открывать клюв мы не решались, а хитростью не могли. Так что к концу дня нам едва ли удалось скормить найденышу десяток комаров. Это было безнадежно мало. В общем, мы оказались из рук вон плохими натуралистами, не имеющими ни теоретической, ни практической подготовки к такой сложной жизненной ситуации.
   На ночь птенчика оставили в машине - там было гораздо суше и теплее, чем в палатках, где ночевали мы. Утром какая-то небольшая черная птичка с тревожным писком летала возле машины. Я подумала, а вдруг кто-то из родителей, вопреки моим представлениям, признал свое дитятко и пытается его освободить. Вышла из палатки, чтобы вынести из машины бедняжку. Это спугнуло взрослую птицу. Она улетела в лес, и больше мы ее не видели.
   Вся первая половина следующего дня тоже была посвящена безрезультатным попыткам накормить птенца. Кроме того, Ленуся, как могла, учила его летать. В этом, к сожалению, тоже не преуспела. Голодному птенцу было не до полетов. Он все больше слабел и пищал все тише.
   После обеда наша компания решили перебраться на другое место. Птенца брать с собой не имело никакого смысла - мы все равно не смогли бы его вырастить. Вот и пришлось посадить бедняжку в куст, сделать небольшой навес от дождя, и оставить там в безумной надежде, что в наше отсутствие родители все-таки прилетят и спасут своего птенчика. Они лучше нас знают, как это сделать.
   Неудачи вовсе не могли охладить нашу юную поборницу всеобщей дружбы. Хотя в нашей квартире уже обитали кот, кошка и рыбки (кошки вполне мирно уживались с рыбками - собственно рыбной ловлей они никогда не занимались, лишь иногда подходили к аквариуму полакать водички, потому что доливать воду в их поилку мы сначала систематически забывали, а потом вовсе перестали), у Ленуси все еще не было ощущения полноты жизни. Для полного счастья ей во что бы то ни стало нужен был еще хомячок или мышка.
   Тут уже даже я была против, поскольку заводить мелких грызунов в доме, где живут две кошки - чистое безумие. Даже если грызунов защищает клетка. Мышки, как я слышала, могут даже умереть от страха от одного только запаха кошки. Я твердо заявила, что ни грызунов, ни клетку покупать не стану. Отношение нашего папы к зоологическим экземплярам девочке было уже хорошо известно, и она прекрасно понимала, что просить отца о таком подарке совершенно бессмысленно.
   Но если наша девочка что-нибудь задумала, переубедить ее практически невозможно. Ленуся решила, что купит хомячка и все ему необходимое на свои честно заработанные денежки, полученные за приличное окончание четверти в общеобразовательной школе и успешную сдачу зачетов в школе музыкальной. Кроме того, в день зарплаты папа выдавал детям какие-то деньги на карманные расходы. Лена долго отказывала себе в лакомствах и, наконец, накопила сумму, необходимую для осуществления заветной мечты.
   И вот в один прекрасный день она увлекла бабушку в зоосалон, расположенный неподалеку от нашего дома, и сама на свои деньги купила джунгарского хомячка в цветной коробочке с английской надписью "I am your best friend" ("Я - твой лучший друг"), небольшую клеточку с "беличьим колесом", навесную поилку, туалетик и коробку сухого корма для хомячков. На домик ей денег не хвалило. Впрочем, в купленную ею клетку он все равно бы не уместился, поскольку даже туалетик втиснуть туда удалось лишь с большим трудом.
   Когда я вернулась домой с работы, дочка гордо подвела меня к своему драгоценному приобретению. Вожделенный хомячок представлял собой существо сантиметра четыре в длину и три в ширину с коричнево-рыжими боками, черной полоской на спинке, темными ушками и блестящими бусинками глаз. Аккуратные крошечные лапки никакому описанию не поддавались, особенно когда он принимался умывать свою маленькую усатую мордочку или удерживал зернышко, чтобы утолить голод. Было решено дать ему имя Хомчик.
   Кормушку и поилку Хомчик освоил сразу - они ничем не отличались от тех, которыми он пользовался в магазине. А туалетика там не было, и мне все не верилось, что этот деловой "мужичок с ноготок" сообразит, что должен пользоваться туалетом. Но он пользовался им по полной программе: сначала, когда наполнитель был еще чистым - для купания с демонстрацией "плавания" разными стилями - на животике и на спинке - уморительно размахивая лапками. А когда Хомчик заправил зерном из кормушки свои защечные мешки, от чего его ширина практически сравнялась с длиной, и деловито уселся в туалетик перерабатывать корм, сомнений никаких не оставалось: этот миниатюрный зверек порядок знает.
   Даже хомячкам хорошо известно, что для сохранения фигуры после поглощения пищи полагается немного подвигаться. И Хомчик забирался в "беличье колесо" и методично тренировал свои стайерские способности. Наблюдать за ним было очень интересно, и, конечно, он надолго завладел всеобщим вниманием. Особенно вниманием кошек.
   Мориц и Шелли не увлекались просмотром телепрограмм, и вечерами им было скучновато. Теперь же у них появился собственный телевизор, причем с гораздо большим количеством эффектов, чем даже у самых дорогих современных аппаратов, которые передают только зрительную и звуковую информацию, и при этом создают вредные для организма излучения.
   Кошачий телевизор был лишен этих недостатков. Потребляя не электроэнергию, а очень небольшое количество зерен, он работал много суток подряд. Он не оказывал вредного воздействия на организм. Он не только выдавал безупречную картинку, издавал завлекательные звуки и испускал соблазнительные запахи, но и подавал некоторую надежду на получение неизведанных вкусовых ощущений.
   Правда, герой нескончаемого сериала мог укусить за нос или дернуть за усы, если зрители, проявляя слишком живой интерес, забывались и слишком сильно приближали морды к "экрану". Если же зритель терял интерес к представлению (или делал вид, что потерял) и поворачивался боком или хвостом, забыв соблюсти необходимую дистанцию, разгневанное изображение могло даже выдернуть несколько шерстинок, чем снова привлекал внимание к себе. Очень забавно было смотреть, как крошечный хомячок, защищенный прутьями клетки, предпринимает решительное наступление на кота, горой возвышающегося над ним, и кот, округлив глаза от изумления, виновато отодвигается от клетки.
   Мориц и Шелли примерно месяц много времени проводили за созерцанием Хомчика - сначала во все глаза, в состоянии полной готовности совершить молниеносный бросок. Потом наблюдали за ним, глядя вроде бы в другую сторону, но держа ушки на макушке. Потом стали мирно засыпать около клетки. Потом, поняв, что охотничий трофей им не светит, стали терять к нему интерес.
   Ленуся иногда выпускала хомячка побродить по дивану, пока рядом чистила клетку. Хомчик спокойно разгуливал рядом с ней. Будучи существом флегматичным, он не пытался убежать далеко, но и к Ленусе не жался, привычно уверенный в полной своей безопасности. А вот как раз в ней-то я и не была уверена и умоляла девочку не сводить глаз с кошек и не выпускать хомячка бродить по дивану, не прикрыв его сверху клеточкой. Но до поры все было тихо и мирно.
   Ленуся у нас существо по-своему сострадательное. В какой-то момент она решила, что хомячку недостаточно весело и решила привести ему друга (тогда мы еще не знали, что хомячки без общества вовсе не страдают). Поскольку мы не умели определить, мальчик или девочка наш Хомчик, то покупать другого такого же хомячка было страшновато (а куда девать потомство?), да Лене и не интересно. Поэтому она, прихватив коробочку с надписью "Я - твой лучший друг" потащила меня в тот же зоосалон и выбрала маленькую декоративную мышку - беленькую с черненькими пятнышками, черненькими глазками и длинным розовым хвостом.
   Мышонка назвали Мышастиком.
   Историческая встреча Хомчика с Мышастиком состоялась на большом диване в большой комнате в присутствии всей нашей семьи и (на всякий случай) отсутствие кошек.
   Хомчик окинул будущего соседа придирчивым взглядом и остался им крайне недоволен. Больше всего его возмутил вызывающе длинный и непристойно розовый мышиный хвост. При помощи острых резцов хомяк немедленно приступил к ликвидации этого существенного недостатка. Мышастик тем же способом объяснил Хомчику, что хвост ему дорог как память. Хомчик счел аргумент вполне убедительным и в дальнейшем к обсуждению этого вопроса не возвращался.
   Изучение местности шустрый Мышастик демонстративно предпочел общению со своим надутым соседом. В одно мгновение мышонок очутился у края дивана, спрыгнул на пол и помчался под книжные полки. Нам стоило большого труда его отловить, зато все быстро поняли, что с этим жильцом скучать не придется.
   Когда грызунов поместили в клетку, они взаимодействовали довольно мало. Мышастик постоянно искал какое-нибудь укрытие, поэтому Ленуся приступила к созданию домика для него, а заодно и для Хомчика. Мое предложение сделать каждому домик из маленькой коробочки из-под сока было встречено ею с негодованием. Она решила, что обязана соорудить им домик из конструктора типа "Лего". Но поскольку кубики были у нас из разных наборов, то сооружение получалось кривое и непрочное, да к тому же слишком громоздкое для нашей клетки и разваливалось при каждой попытке перенести его туда со стола, где оно воздвигалось.
   На несколько дней увлекшись созданием этого жилища, сходить в школу и сделать уроки Лена еще успевала, а вот на сон времени оставалось совсем мало. Девочка злилась все больше, но решимость ее не убывала. И вот дней через десять ей удалось достичь максимального совершенства и даже уместить его в клетку.
   Это был двухкомнатный коттедж с коридорчиком и крылечком. Дверь "на улицу" закрывала малюсенькая дверка, которую жильцы довольно быстро научились открывать (с закрыванием дело обстояло гораздо хуже, хотя Лена уверяла, что и закрывать за собой дверку грызуны научились) в каждой комнате было по окошечку, через которое можно было наблюдать за квартирантами.
   Каждый зверек выбрал себе комнатку. Насколько я могла видеть, Мышастик покидал свою крайне редко, да и то для того, чтобы побегать с Хомчиком. И совершенно непонятно было, что он ест и пьет. Возможно, он заимствовал корм из комнатки Хомчика, куда запасливый хомяк методично стаскивал все содержимое кормушки. Но скорее всего, Мышастик ел и пил ночью, когда никто не мог его видеть, потому что было темно, все спали и к тому же клетку выставляли в ванную комнату.
   Клетку приходилось выносить из жилой комнаты, потому что похвальное желание поддержать свою спортивную форму просыпалось у Хомчика именно ночью. Вот он и начинал крутить свое "беличье колесо", да с таким азартом и с шумом, что дети не могли спать не только когда клетка стояла в их комнате, но и когда ее выставляли в коридор. Клетку приходилось уносить в ванную комнату и плотно прикрывать все двери.
   За относительный покой пришлось поплатиться занавеской ванны: кого-то из приятелей осенила мысль внести некоторое разнообразие в свою деятельность. Когда друзья обнаружили в непосредственной близости от клетки занавеску, они затащили ее край внутрь и изрядно потрудились над ним, чем убедительно доказали свою принадлежность к отряду грызунов.
   Наверно, не ошибусь, если скажу, что самым ярким днем для Хомчика и Мышастика стал Ленусин день рождения. Девочке исполнилось целых десять лет, и по этому торжественному случаю к нам пришли приличные девочки из приличных семей, у которых, как говорится, только птичьего молока не было. Но у них не было не только птичьего молока. У них еще не было мышей. Не было также хомячка и кошки (точнее, кота, поскольку Шелли в это время жила у дедушки Толи), потому что вместо всех этих чудес у них были нормальные мамы.
   Девчонки целый вечер тискали зверушек, и я постоянно боялась, что они их просто придавят или разорвут. Слава Богу, этого не случилось, хотя без приключений, естественно, не обошлось. Приближалось время отправляться по домам, а вдоволь наиграться с котом, хомячком и мышкой девочки так и не успели. Соперничая за честь поносить хомячка и мышку, подружки заметно перевозбудились, и одна из них, выхватив мышку из рук конкурентки, так резво отскочила в сторону, что врезалась в стеклянную дверцу серванта. Дверца с печальным звоном осыпалась на пол. К счастью, девочка не пострадала, но от неожиданности растерялась и выпустила мышонка. А вот уж Мышастик-то не растерялся. Он тотчас шмыгнул в какую-то узкую щелочку, и наши благовоспитанные гостьи немедленно бросились его ловить. Все хорошие манеры и даже малейшие признаки многолетнего пребывания девчонок в цивилизованном обществе исчезли вместе с мышонком. Они кричали и визжали, бегали на четвереньках и ползали на животе, забирались в самые дальние и пыльные углы комнаты и просто скакали, размахивая руками (каково же мне было в таких условиях собирать осколки)!. Казалось, еще чуть-чуть, и они разнесут по щепочкам всю оставшуюся мебель. Остановить эту стихию я была не в состоянии. Нисколько не сомневаюсь, что еще пара минут, и тотальной аннигиляции было бы не избежать. Но на наше счастье пришла одна мама, за ней вторая, потом появился чей-то папа...
   Девочек по одной извлекали из этого зверинца, приводили в чувство, одевали и уводили. Уходя, девочки были уже в состоянии вполне светски улыбнуться и вполне по-человечески сказать: "Спасибо. До свидания". Последний момент был очень приятен, поскольку доказывал, что если мы и не смогли организовать хоть сколько-нибудь культурное времяпрепровождение детей, то гости наши, во всяком случае, не одичали, а если и одичали, то не окончательно. Зато мышка после этого стала более ручной и меньше боялась людей. Это мы обнаружили, когда, наконец, поймали ее.
   А поймать было совсем не просто. Это была целая военная операция. Первым делом из квартиры был удален кот - его отправили навестить Максика. Затем была сконструирована хитрая ловушка в лучших традициях Винни-Пуха, когда он охотился на Слонопотама. Она состояла из бумажного молочного пакета с отрезанным уголочком и зернышками в качестве приманки внутри. Ловушку поместили в самое укромное место - под батарею за письменным столом, для верности прикрыли занавеской, насыпали рядом зернышки, чтобы привлечь мышку к приманке, и стали ждать, когда Мышастик зашуршит в коробочке.
   Прошел час, другой. Детям давным-давно пора было укладываться спать, а Мышастик все никак не хотел попадаться в нашу Очень Хитрую Ловушку. С большим трудом мне удалось уговорить Васю и Лену все-таки лечь в постель и выключить свет. Какое-то время в комнате было тихо, затем раздался торжествующий вопль, а потом из двери выскочила счастливая Ленуся, держа в руке мышонка.
   - Ленуся, как тебе удалось его поймать?
   - Очень просто. Он выполз из-под стола к балкону, а я его ка-а-к схвачу!
   - Как же ты его увидела?
   - С кровати.
   - А как поймала?
   - Рукой.
   - Ну ты и шустрая! Молодец, Кисуня. Иди спать.
   Казалось бы, с поимкой мышки все просто. Но я до сих пор не могу понять, во-первых, как девочка с ее близорукостью (в то время доктора рекомендовали ей для постоянной носки очки не слабее минус четырех диоптрий) в практически совершенно темной комнате на темном ковре увидела маленькую мышку, пусть даже на ней были белые пятнышки, и, во-вторых, какой же прыжок нужно было совершить, чтобы выбраться из кровати и приблизиться к мышке, не дав ей времени скрыться. Как бы то ни было, мышка после всех приключений была водворена в клеточку, где ее уже поджидал деловитый сосед Хомчик. Морица вернули от бабушки, он получил возможность спеть нам свою колыбельную песенку, и на какое-то время можно было расслабиться.
   Но только на время. Потому что общение с юными представительницами прекрасного пола, похоже, навело Мышастика на мысль о том, что мир не так опасен, как ему казалось, что он гораздо разнообразнее и интереснее, чем он привык думать, и пожалуй, следует познакомиться с ним поближе. Днем мышонок стал меньше времени проводить в своем домике и больше - за изучением его окружения. Он активно бегал по клеточке, забирался по прутикам решетки под самый "потолок", с большим интересом ловил запахи и даже просовывал между прутиками носик.
   Вот тут бы нам и проявить бдительность, объяснить мелкому созданию, что не стоит выскакивать за отведенные ему рамки, и дополнительно эти рамки укрепить. Но знать бы, где упадешь...
   Мышастик, верно, еще продолжал думать, что если он благополучно ускользнул от таких больших, шумных и страшных зверей, как наши девчонки, то и какие-то там кошки ему вовсе нипочем. Если бы, как и прежде, в доме обитал только Мориц, гипотеза мышонка была бы почти безупречной, но как раз в то время от дедушки вернулась Шелли, что в корне изменило ситуацию.
   В отличие от подавляющего большинства обитателей дома, кошка была строгой блюстительницей порядка. Поэтому когда Мышонок не только просунул на волю свой черный носик, но и выскочил целиком, она немедленно пресекла это безобразие и доставила нарушителя мне на кухню, как бы осведомляясь, как следует поступить с ним дальше.
   Не вдаваясь в долгие объяснения, я издала истошный вопль и сунула палец кошке в пасть, чтобы она не смогла сильнее сжать челюсти. На крик прибежала Лена, и объединенными усилиями мы провели операцию по спасению Мышастика. Пострадавший был доставлен домой и радостно встречен соседом. Он ничуть не пострадал, не загрустил и... не никаких серьезных выводов не намотал на свой тоненький мышиный усик. Зато, похоже, решил, что он такой крутой, что из любой переделки с легкостью выкрутится. И сбежал снова.
   К рецидивистам кошка была более строга, и переубедить ее мы так и не успели. Она осудила мышь по своим кошачьим законам, и Ленусе оставалось только проливать горькие слезы о неразумном нарушителе. Она так стенала, что, по-моему, даже не слышала моих назидательных речей о том, что учиться лучше на чужих ошибках. А уж если на своих, то лучше с первого раза.
   Тельце глупого мышонка было положено в круглую коробочку от сыра. Коробочка была положена на холодильник в кухне, а девочке было поручено на следующий день похоронить бренные останки ее подопечного.
   Девочка горько поплакала, поплакала и... забыла. На следующий вечер я ей напомнила, через день напомнила еще раз а потом наш папа, который, как все уже помнят, превыше всего ценит порядок, обнаружил коробочку из-под сыра не на месте - не В холодильнике, а НА нем. Прежде чем положить коробку в надлежащее место, на всякий случай заглянул в нее... Папину реакцию угадать не трудно. Если вместо импортного сыра видишь в коробочке дохлую мышь, к тому же пролежавшую в тепле не один день, настроение, разумеется, несколько портится. Конечно, наш папа немного взорвался, отправил коробочку в мусорное ведро, нас с Ленусей куда подальше, и еще два дня с нами не разговаривал.
   А Хомчик остался в своей клеточке совсем один. Особой печали он не выражал. Все так же крутил свое колесо, набивал зерном защечные мешки, гремел шариком поилки, с подозрением посматривал на мир и оставался весьма доволен собою.
   Но разве дети могут позволить кому-нибудь жить в мире и покое? Конечно, нет.
   На этот раз Хомчика "достал" Вася. По доброте душевной он освободил кого-то из своих друзей от такой тяжкой обузы, как сирийский хомяк. Недолго думая, он притащил его домой и пустил в клеточку к Хомчику.
   Вернувшись однажды с работы, я случайно бросила взгляд на клеточку, стоявшую на подоконнике, и замерла в ужасе. Рядом с маленьким и привычно кругленьким и аккуратненьким джунгарским хомячком высился огромный черный силуэт лохматой громадины, и что это было за чудовище, разглядеть против света было совершенно невозможно.
   Однако, при ближайшем рассмотрении этот ужас оказался симпатичным мохнатым существом светло-рыжего цвета, такого светлого, что казался нежно-розовым, с темно-серыми ушками и, мне показалось, весьма дружелюбным характером. Решено было назвать его Розиком.
   С появлением нового соседа, причем значительно более крупного, чем он сам, Хомчик изо всех сил старался выглядеть Очень Солидным. Он стал, казалось, еще более круглым и еще более деловым. По всему было видно, что соседством он крайне недоволен. Возможно, ему особенно неприятен был его рост - пришелец был раз в пять больше. Хомчик в разговоры не вступал, из-за еды не дрался, в одной "норке" с пришельцем жить отказывался и дольше обычного крутил свое колесо, злобно радуясь тому, что Розику его колесо было маловато - если Розик принимался его крутить, крепежный винт колеса выдергивал из его спинки нежно-розовые волоски.
   Ленуся снова занялась созданием домиков и запихиванием их в клетку. Я тоже решила поучаствовать в конкурсе на наиболее оригинальный проект, и как-то раз в качестве экспериментального варианта предложила стеклянные банки. Банки были помещены в клеточку, каждый хомяк выбрал себе ту, что больше подходила ему по размеру, и пока они изучали свои жилища, мне пришло в голову "подкупить приемную комиссию", предложив что-нибудь вкусненькое и оригинальненькое.
   Ничего интереснее, чем тыквенные зерна, под рукой не оказалось. А собственно, почему бы и нет? Не беда, что аккуратные ротики хомяков, если посмотреть снизу, могут уместить, кажется, только два собственных зуба, а тыквенные семечки довольно крупные. Интересно, как зверьки с ними справятся?
   Зрелище оказалось потрясающим. Сначала к угощению подошел вечно недовольный Хомчик, подозрительно взял крупное семя своими крошечными лапками и крошечными зубками откусил крошечный кусочек. Пошевелил щеками. Подумал. А потом крупные семечки стали исчезать в маленьком хомячке с невероятной быстротой.
   Розик тоже не оставил угощение без внимания, и вот уже оба хомяка проявляли свои магические способности. Они подносили семечко ко рту, оно непостижимым образом мгновенно исчезало из виду и маленькие лапки тянулись за следующим.
   Наконец пища закончилась, и запасливые зверьки отправились по домам. А дальше было еще интереснее, потому что в своем стеклянном домике Розик немедленно "наколдовал" удивительно аккуратные ровные стопочки тыквенных семечек. Хомчик тоже выгрузил семечки, хотя его стопочки такими ровными не получились, как он ни старался. Похоже, это не улучшило его настроения.
   Несмотря на значительное сходство привычек и все Ленины старания, хомячки наши так и не подружились. А однажды Хомчик вдруг загрустил. Сидел, нахохлившись, и с трудом размыкал слезящиеся глазки.
   - Что случилось с Хомчиком, Ленуся?
   - Не знаю.
   - Кошки его не хватали?
   - Нет.
   - Точно?
   - Да.
   - Если утром ему не станет лучше, придется его нести к ветеринару.
   - Мама, я с тобой.
   - Хорошо, но все-таки хотелось бы, чтобы он выздоровел сам.
   К утру зверек не выздоровел. Он сидел в клеточке тихий, жалкий, и глазки его, как и накануне, открывались с большим трудом. Мы положили Хомчика в коробочку с надписью "Я твой лучший друг", сделав в ней небольшое гнездышко из ватки. Лена сунула коробочку под куртку, и очень медленно, чтобы не сильно сотрясать больного, побрели мы в ветеринарную клинику.
   Очередь на прием к "Доктору Айболиту" была длинной, сидеть предстояло долго, и было достаточно времени осмотреться.
   Первым делом мы ознакомились с прейскурантом на услуги, из которого следовало, что на ту сумму, которую требовалось выложить за консультацию ветеринара, мы могли бы купить ровно двух таких же джунгарских хомячков (хотя, по моим понятиям, сумма, заплаченная и за одного была достаточно внушительной). Но что деньги, когда вопрос стоит о жизни существа, за которое мы в ответе? И дело даже не в надписи на коробочке, в которой его принесли, а в том, что оно действительно стало заметной частью нашей жизни.
   После той атмосферы холодного осуждения, которую создавал Игорь вокруг нашего с дочкой интереса к животным, очень приятно было вдруг очутиться среди "братьев по разуму". Слева от нас сидела симпатичная молодая пара со старой и печальной собакой колли. Она была неизлечимо больна. Но молодые люди делали все, чтобы облегчить ее страдания и не представляли, как будут жить без нее.
   Справа сидели отец с сыном. Они по очереди заглядывали в коробочку из-под обуви, и на вопрос, кто же там сидит, ответили, что крыса, что у нее опухоль, но они будут делать ей операцию и вылечат во что бы то ни стало. А потом с гордостью продемонстрировали своего притихшего питомца. Не могу сказать, что в те минуты я могла бы разделить их нежное чувство к крысе, но готовность помочь маленькому другу была совершенно понятна.
   Напротив сидел унылый спаниель с двумя притихшими хозяйками. Мы так и не узнали, какие проблемы у него.
   Потом две заплаканные пожилые женщины принесли упавшую с балкона кошку. Кошка была замотана в какую-то невообразимую тряпку, а с мордочки капала кровь. Все ожидавшие приема, не сговариваясь, пропустили кошку без очереди.
   Так мы сидели чинно и благородно - притихшие люди и страдающие животные, и сидели довольно долго. Но вдруг из кабинета врача быстрым шагом вышел санитар, прошествовал на улицу, вернулся, снова зашел в кабинет, вышел, сделал несколько звонков по сотовому телефону, снова вышел на улицу, потом снова зашел в коридор и, наконец, свирепо бросив в сторону ожидающих приема: "Держите животных", закрыл дверь кабинета своим телом.
   Ленуся испуганно прижала к себе коробочку с хомячком, сидящий рядом мальчик - с крысой. Собак держать не было необходимости - они сами забились под сидения. В коридор величественной поступью вошла пума, а за ней, придерживая короткий поводок, шел сопровождающий.
   Вы видели когда-нибудь пуму на расстоянии метра? Впечатляющее зрелище, доложу вам! Стройная, как-то непривычно (для владельца домашних кошек) вытянутая вверх и как будто приплюснутая с боков, кошка благородного серовато-песочного цвета высотой в холке сантиметров восемьдесят, с высокомерным презрением обвела всех присутствующих уничтожающе холодным взглядом бело-лунных глаз, шевельнула длинным элегантным хвостом и грациозно исчезла в лифте.
   В коридоре еще долго стояла тишина. Все молчали, завороженные этим зрелищем. Даже Ленуся, вопреки моим ожиданиям, не заканючила "Хочу таку-у-ю". Честно говоря, не будь я взрослой и мамой, уж непременно заканючила бы "Хачу-у...".
   Так с приключениями дожидались мы своей очереди. Наконец, нас пригласили в кабинет, предложили сесть возле стола врача, и долго на разные бумажки записывали всевозможные сведения о нас. На бедного пациента внимание обратили только минут через пять.
   - Кладите на стол, - сказала молодая и симпатичная дама-доктор.
   Ленуся вынула хомячка из коробочки и положила на письменный стол перед ней.
   - Нет-нет, не на этот, вон на тот, - и врач указала на простиравшийся за нашими спинами стол, рассчитанный на хорошего сенбернара.
   Крошечный Хомчик буквально потерялся на бескрайних просторах указанного стола. Дама двумя ухоженными пальчиками перевернула зверька на спинку, а он даже не сделал никакой попытки перевернуться на животик.
   - Ну, это все, - спокойно произнесла дама. (Но неужели только ради этих слов мы пережили такие приключения?!).
   - И ничего нельзя сделать?
   - Ну почему же? Похоже, он простудился. Сейчас мы сделаем ему укол, дома вы положите его в теплое место, например, под лампу, а завтра приходите на укол снова, если...
   Она назвала лекарство и дозировку, санитар сделал хомячку укол шприцем, превосходящим по росту самого пациента, мы распрощались и отправились домой, теша себя робкой надеждой. Дома из мягкой тряпочки "свили" маленькое уютное гнездышко, поместили его под настольную лампу и положили туда нашего страдальца.
   Увы... Ни тепло лампы, ни тепло наших рук, ни забота, ни последние достижения ветеринарной науки не совершили желанного чуда. Примерно через час Хомчик перестал дышать.
   Оплакивая бедного хомячка, Ленуся рыдала в голос, а я вслух пыталась разобраться, где и как мог так сильно простудиться несчастный. Ясность внес Василий. С некоторым сарказмом он резюмировал произошедшее:
   - Шелли поймала хомячка, а он взял и умер от простуды.
   - Лена?!
   - Мама...
   Ну, теперь все стало на свои места. Лена, чистя клетку, выпустила хомячков на диван поразмяться на воле. И хотя я тысячу раз повторяла девочке, что когда она чистит поддон, хомячки должны быть прикрыты верхней частью клетки, девочка, конечно, сделала по-своему. И печальный опыт Мышастика, к сожалению, ничему ее не научил... И печальный опыт Хомчика - увы! - тоже. С Розиком нам тоже пришлось изрядно поволноваться.
   Когда Ленуся чистила хомячью клетку, она обычно выпускала хомячка побродить по своему креслу. Кресло ее сделано в стиле "ракушка", то есть его объемная спинка и ручки имеют внутри большое пустое пространство, бродить по которому хомячок может очень и очень долго. Найти и извлечь его оттуда было бы очень и очень сложно.
   Понятно, что я настоятельно просила нашу юную натуралистку внимательно следить, чтобы хомячок не забрался в кресло. Понятно, что юность гораздо умнее зрелости, и разумный совет и даже собственный жизненный опыт ей не указ. Понятно, что Лена пускала хомячка свободно лазить по своему креслу, и также понятно, что в конце концов хомячок обнаружил влекущие загадками пещеры и не отказал себе в удовольствии в них углубиться.
   Ленуся узнала о его планах, как раз когда я вернулась домой с работы. Я готова была отложить приготовление ужина и заняться поисками беглеца, только сначала мне нужно было на минутку зайти к бабушке Лене по делам. А заодно отвести туда Морица и Шелли - от греха подальше. Я очень просила девочку самой никаких действий не предпринимать и, в частности, не разбирать на части кресло.
   Эта просьба была отнюдь не праздной. Однажды ранней весной Ленуся обнаружила в балконной двери между стеклами божью коровку и, конечно, возгорелась похвальным желанием спасти ее от голодной смерти. Я даже готова была ей помочь, но через полчасика, когда закончу готовить ужин к папиному приходу, а пока просила божью коровку ничем не кормить. И вот когда, вооружившись огромной отверткой, чтобы развинчивать балконную дверь, я приблизилась к ней, оказалось, что через все внешнее стекло тянется огромная трещина, а между вертикальными половинками двери торчит листок хлорофитума. Мне так и не удалось понять, каким образом можно просовывать нежный листок растения в щель так, чтобы треснуло стекло. Эту тайну Ленуся решила сохранить для потомков, и только лишний раз доказала, что обладает незаурядной разрушительной силой. По этой-то причине я очень просила ее не ловить Розика без меня.
   Когда я вернулась домой, девочка читала, прилежно склонив ангельское личико над книгой. Выбившиеся из прически волосики в лучах закатного солнца создавали иллюзию нимба над ее аккуратной головкой. А на кресле в лучах все того же закатного солнца сияли малюсенькие маникюрные ножницы. А рядом с ними сквозь вспоротую обшивку ручки кресла золотилась фанера каркаса.
   Все-таки какое счастье, что девочка, вспоров всего двадцать сантиметров ткани, сообразила, что, наверно, не сможет расковырять маникюрными ножницами все кресло! И какое везение, что она не сообразила, что для этой цели можно было бы использовать какие-нибудь другие, более основательные инструменты! А может быть, ей просто не хотелось спать на полу? А может быть, она поняла, что родителей не слишком порадует вид изуродованной мебели?
   Как бы то ни было, кресло осталось, в общем, целым. Постучав по его ручкам и спинке, а потом слегка наклонив, я за пять минут извлекла хомячка. А вот зашивать дыру в обивке пришлось минут двадцать.
   Это был первый, но не последний побег Розика. Вернувшись однажды с дачи, куда выезжали на воскресенье (по счастью, с кошками), мы обнаружили, что дверка клетки открыта, а хомячка в ней нет. Кошек немедленно отправили погостить у бабушки и принялись искать беглеца. Понятно, что поиски наши успехом не увенчались, потому что найти такое маленькое животное даже в такой маленькой, но заставленной мебелью, квартирке - дело совсем не простое.
   По счастью, хомячку самому надоело скрываться. А может быть, он счел, что самое время выяснить, не привезли ли ему чего-нибудь вкусненького, или решил, что безусловно обыграл нас в прятки, и давно пора получить за это приз - но так или иначе часа через два он вышел из-за холодильника и вразвалочку двинулся по коридору в комнату поискать кого-нибудь, кто этот приз ему вручит. И тотчас был негуманно схвачен и водворен за решетку.
   Не знаю, чем питался он в "самоволке", что такого полезного смог найти за холодильником, но только после этого случая шерстка его перестала хаотично торчать в разные стороны, сделалась ровной и распушилась, и хомячок стал воплощением довольства и респектабельности.
   Но, естественно, ненадолго. И причиной была, естественно, Ленуся.
   Как-то раз я позвонила домой с работы справиться, как дела, и бабушка шепотом, полным ужаса, сообщила страшную новость:
   - Лена принесла домой КРЫСУ!
   - Какую крысу?
   - Ручную.
   - Где она ее взяла?
   - Купила на улице. За рубль.
   Весь остаток трудового дня предметы валились у меня из рук. Сотрудники, догадываясь, что дома произошло что-то непоправимое, сочувственно осведомлялись, что произошло. Когда я отвечала, что теперь у меня дома живет еще и крыса, люди выражали соболезнование, как будто нас постигло стихийное бедствие.
   И только одна многоопытная дама, давно уже уставшая бороться со своей дочкой, которая обожала живую природу, училась в биологической школе и приносила домой все растения и животных, какие только казались ей интересными (а интересными ей казались практически все животные, за исключением, пожалуй, кошек), сказала, что крыса - это еще не самое страшное. У ее дочки их было несколько.
   Но когда я представляла себе этот ужас с длинным голым хвостом, грызуна, портящего все вокруг, переносчика страшных заболеваний и жестокого хищника, нападающего даже на человека, и все это в одном лице, притом в моей собственной квартире, идти домой было страшновато. Воображение рисовало мне исцарапанных, искусанных, рыдающих детей и страшного злобного зверя, готового в любую минуту бросится из каждого угла на любого из нас.
   Уже и не помню, как дошла до дома, открыла дверь. Каково же было мое изумление, когда навстречу вышла счастливая Ленуся, а на ее плече приветливо поблескивало черными бусинками глаз и что-то мирно угукало на ушко симпатичное создание с черной мордочкой и спинкой, с белыми боками и не голым розовым, а темно-серым и даже несколько опушенным, хвостом. Который, кстати, был даже и не виден, свисая Лене за плечо. Василий усердно занимался за столом, и настроение у него было загадочно-приподнятое.
   - Мама, смотри, какая прелесть! Его зовут Титаник.
   Да я уже и сама видела, что прелесть, но по инерции проявляла сопротивление.
   - Лена, откуда у тебя крыса?
   - Купила у одной девочки на улице.
   - Ленуся, лучше верни ее этой девочке.
   - Но я с ней не знакома. Как же я ее найду?
   - А Катя знакома? - (Подружка Катя одолжила Лене злополучный рубль на приобретение этого сокровища.)
   - И Катя не знакома.
   - Ленуся! Ну что скажет папа?!
   Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы догадаться, что скажет папа. Но такой реакции я, честно говоря, не ожидала.
   Папа пришел домой поздно и крайне уставший после празднования дня рождения кого-то из своих сотрудников. Его заметно покачивало, и слова складывались в предложения с большим трудом. Конечно, я знала, что в таком состоянии любую новость он воспримет негативно. Но удержаться не смогла - обаятельный зверек уже обворожил и меня, из Титаника его уже переименовали в Титуса, поскольку на Титаника он явно не тянул, и мне казалось, что Игорь просто не сможет не придти в восторг от нового жильца.
   - Папа, смотри, какое чудо у нас появилось!
   Папа, с некоторым трудом вписавшись в дверной проем, зашел в детскую комнату, где на комоде в одной клетке с Розиком сидел крыс.
   - Ой, мы-ы-шка, - с натугой растянул губы в умильную улыбку Игорь и исчез в соседней комнате. Однако минут через пять он возник в дверях снова, и на этот раз уже далеко не так дружелюбно провозгласил:
   - Нет! Это не мышка! - за сим последовала выразительная тирада из числа тех, что при детях не произносят, на письме заменяют многоточием, а в эфире пронзительным звонком. А уже за ней прозвучало обычное в таких случаях: "Или я, или эта..."
   И опять для нас, а точнее, для меня, наступили тяжкие времена поиска другого хозяина для лишнего в нашем доме существа.
   Пока хозяин не нашелся, Титусу нужно было где-то жить. Клетка у нас была только одна, притом достаточно маленькая, купленная еще для мелкого Хомчика, а сейчас занятая Розиком. Пришлось на ночь посадить Титуса к Розику.
   Вот тут уж Титус потряс меня своим миролюбием. Розик, возбужденный непосредственной близостью совершенно незнакомого и при этом более крупного животного, кажется, всю ночь напролет с грохотом крутил свое "беличье колесо". Титус, свернувшись калачиком в углу клетки, все это время смиренно терпел у себя над головой весь этот грохот и, кажется, даже ни разу не пытался урезонить разбушевавшегося возмутителя спокойствия (во всяком случае, к утру Розик еще не начал бояться Титуса). Вот Василий, например, при всем своем добром нраве не выдержал и десяти минут. Но Вася-то имел возможность вынести бегуна из своей комнаты на кухню. А бедному Титусу деваться было совершенно некуда. И он мужественно терпел. Я уже было подумала, что к нам в дом попал воплощенный ангел долготерпения. Но, как обычно, ошиблась.
   Утром я насыпала в кормушку пшеничных зерен. Титус совсем было собрался подкрепить силы, как его опередил Розик. Он закрыл Титусу подход к кормушке и начал быстро-быстро набивать зерном защечные мешки. Еда исчезала с такой быстротой, что Титус сначала опешил, а потом обиделся и... укусил Розика за холку.
   Что тут началось! С оглушительным визгом Розик перевернулся на спину (при этом стали хорошо видны его защечные мешки туго набитые до самой "талии", аккуратненькие передние зубки и толстый животик) и принялся яростно размахивать всеми четырьмя лапами, ни на секунду, естественно, не прекращая отчаянно верещать.
   Титус отпрянул и замер, осознав, что совершил нечто недопустимое. Стало ясно, что в одной клетке эти два грызуна находиться не должны, и оставалось только удивляться, что ночью не произошло трагедии.
   По причине отсутствия другого помещения (не покупать же новую клетку для животного, которое должно быть со дня на день кому-то отдано!) Титус был заточен в небольшой круглый аквариум. Сверху аквариум прикрыли сеткой. Бедному Титусу было там душно и тесно. Он терпеливо сносил тяготы, и мне казалось, чистосердечно раскаиваясь в содеянном.
   Какое заблуждение! При первой же возможности Титус опять тяпнул Розика. Титуса нужно было срочно куда-нибудь пристраивать. Но куда, кому? Был конец мая, дети заканчивали учебу и разъезжались на каникулы. В это время у многих хозяев возникают проблемы с домашними животными. В школьный живой уголок Титуса не взяли, потому что в это время животных, наоборот, раздавали. Шли дни, а хозяин для Титуса никак не находился.
   Зато нашлась клетка. Одна наша знакомая, которой я предложила взять несчастное животное, ударилась в воспоминания о кошмарных временах, когда она, дав слабину, разрешила сыну завести крысу. Крыса все время сбегала из клетки, сгрызала чью-нибудь одежду и пугала ее, выскакивая из самых неожиданных уголков. И так далее и тому подобное... Расчувствовавшись, она вспомнила, что от тех времен осталась клетка, правда, птичья, но за неимением другой мы были благодарны и за эту.
   Так Титус приобрел отдельное жилище, более или менее пригодное для существования. А у меня, наконец, возникло ощущение, что наш "Ноев ковчег", в котором бороздили волны житейского моря двое взрослых, двое детей, кот, кошка, пятеро котят, хомячок, крыса и рыбки в аквариуме, наконец, наполнен и больше уже вместить не сможет никого.
   Правда, где-то в глубине души еще пряталось желание завести большого говорящего попугая, который вместо меня, "как попугай", будет повторять детям одно и то же: "Лена, выпрями спину. Лена, ты сделала уроки? Лена, ты сделала упражнения для глаз? Вася, ты вынес мусор? Вася, сейчас же выключи магнитофон! Вася, кончай трепаться по телефону! Дети, наведите порядок в комнате! Вася, когда ты, наконец, уберешь со стола грязные носки?!", и так далее и тому подобное.
   Разумеется, я ни за что не решилась бы завести попугая, опасаясь, во-первых, что в компании кошек век его будет намного короче назначенного природой, а во-вторых, что детки безнадежно испортят благородную птицу, обучая своему "языку", то есть выражениям вроде "забей, мама!", "отстой", "клево" или каким-нибудь перлам из репертуара Бивиса и Баттхеда, которыми герои американского мультсериала именно в тот период неоценимо обогащали российский лексикон, а заодно, и менталитет.
   Тяжкий и неблагодарный труд по наведению порядка в детской комнате в какой-то мере взял на себя Титус. Его клетка стояла на комоде у двери, куда дети, не думая и не глядя, сваливали все, что в данный момент не должно было находиться в их руках.
   Сначала Титус никак не реагировал на эти вещи. Только иногда, пробегая, оставлял на них свои пахучие капельки. Но так было, пока котята были еще совсем маленькие и не выползали из своего укромного уголка. Со временем кошачьи дети подросли и стали играть в поле его зрения, а потом и носиться за родителями и от них.
   Титус смотрел на чужое счастье, тоскливо свесив мордочку с комода и стараясь не пропустить ни одного мало-мальски важного события ни в своей комнате, ни в соседней, ни в коридоре. Когда же его спускали на пол, он, однако, не знал, что делать со своей свободой: своего общества кошкам не навязывал, с котятами не заигрывал, а спешно искал какой-нибудь укромный уголок, откуда можно было бы просто наблюдать.
   Поскучав таким образом с неделю, Титус, видно, решил, что если ему не суждено завести семью и деток, то уж дом, во всяком случае, он создать в состоянии. И принялся стаскивать в клетку всевозможные "стройматериалы": вышеупомянутые грязные носки, заколки, ленты, расчески, носовые платки, ручки и карандаши, обрывки тетрадей, рюкзак (по частям, основательно поработав зубами), клочки газет, телефонную книгу - словом все, что плохо лежало. Единственное, чем он все-таки побрезговал, было пособие для юного хакера, как будто даже крысе было понятно, что хакерство - дело недостойное.
   Как же трепетно относился Титус к своему Дому! Когда все-таки приходилось чистить клетку и вытряхивать из нее всяческий мусор, его охватывала неописуемое беспокойство. Он пытался вернуть на место все, что только возможно. А когда я, постелив на дно клеточки газетку, из другого листа газеты делала ему что-то наподобие арочки, он немедленно забирался туда и гордо посматривал наружу из своего "воздушного замка". Правда, недолго - до следующего похода за новыми богатствами.
   Благодаря неустанным трудам Титуса поверхность комода со временем стала приобретать достаточно цивилизованный вид. Но детям скоро надоело извлекать свои личные вещи из крысиного "домика" и они перенесли клетку на полку возле балкона. Титус и здесь не тратил времени даром. Веселенькой расцветочкой ему приглянулась занавеска, он счел ее достойной украсить его жилище, каким-то образом ухитрился зацепить ее и, не долго думая, принялся выкраивать полотнище нужного размера. Это не понравилось уже мне. Клетка была поставлена на прежнее место, а дырки от крысиных зубов, пропуская тонкие лучики закатного солнца, до сих пор напоминают о Титусе.
   Впрочем, проделок было не так уж и много. Проводов Титус не грыз, одежду не портил, цветы не тревожил. Зато был душевным "своим парнем", всегда готовым пообщаться, сидя на плече, многословным "угуканьем" на ушко развлечь и приободрить, пробегая по исписанным листам оставить свою резолюцию и попутно объяснить, что все в мире пустяки, кроме дружбы и взаимопонимания.
   А Розик все это время ел, пил, громыхал "беличьим колесом", был весь в себе и вступать в дружбу ни с кем не собирался. Поскольку наблюдение за Титусом и общение с ним доставляло большое удовольствие всем, кто хотел его получить, а папа наш притомился задавать вопрос, когда же мы избавим его от этого мерзкого животного, и понял, что животное-то, в общем, ему никаких проблем не добавляет, то Титус остался у нас, а пристроили мы Розика - найти другого хозяина, а точнее, хозяйку, для него оказалось значительно легче.
  

Серия одиннадцатая

ЗА ПРЕДЕЛАМИ КВАРТИРЫ

   Конечно, прожить всю жизнь на площади пятьдесят квадратных метров, не имея возможности соприкасаться с огромным окружающим миром, очень трудно, почти невозможно. Он сам входит в двери, заглядывает в окна и манит невероятными приключениями.
   Шелли, прожившая некоторое время на улице, по-видимому, не сохранила о большом мире особо романтических воспоминаний и если и выходила из дома, то лишь затем, чтобы убедиться, что за прошедший отрезок времени он не слишком изменился к лучшему. Но ведь нужно было это регулярно проверять! Иногда она пользовалась разрешением выйти на лестничную клетку для визита к Максу, а сама пробегала мимо четвертого этажа до первого и выскакивала из подъезда, но при этом никогда не уходила далеко.
   Разумеется, кошка никогда не возвращалась сама. Всегда требовалось спуститься вниз, выйти на крыльцо и тихонько позвать: "Шелли, Шелли!". Тогда от колеса одной из стоявших перед подъездом машин бесшумно отделялась кошка и с вежливым "мяу" позволяла взять себя на руки и донести до пятого этажа. Спасибо, что, удирая на улицу, она не вынуждала меня обшаривать окрестности и допрашивать всех встречных.
   С Морицем все обстояло более гладко. На улицу он не стремился, потому что смысл его жизни - Шелли - практически всегда была дома и рядом. При желании провести пару часов в мужской компании он всегда мог заглянуть к Максу. Поохотиться всегда можно было на тараканов за холодильником. Так что на улице искать ему было, в общем, нечего, и удирать по лестнице вниз он никогда не стремился. Единственную опасность для нас составляли воробьи, которые прилетали на балкон по своим воробьиным делам, а заодно взбадривали охотничий инстинкт благодушествующего кота. В детстве из-за воробьев он уже падал, но необходимых оргвыводов не сделал.
   И, вот снова, именно в порыве за особенно нахальным воробьем Мориц однажды не удержался на краю балкона и упал вниз. События развивались на газах у Василия, который сидел за письменным столом и делал математику. Прерывать могучее течение аналитической мысли мальчик не счел нужным и спустился вниз, только добившись правильного ответа. Понятно, что кота у подъезда уже не было. Мальчика это ничуть не взволновало, и он спокойно вернулся домой к занятиям, справедливо рассудив, что когда-нибудь я приду домой с работы и сама займусь поисками кота.
   В тот день я вернулась поздно и, разумеется, вместо отдыха занялась поисками. Все развивалось по обычному сценарию. В первую очередь нужно было сделать звонок дяде Жене, чтобы сообщить, что у нас пропал кот, описать как он выглядит, и попросить, чтобы он сразу звонил нам, если кто-то сообщит ему о заблудившейся кошке. Как любитель и спасатель животных дядя Женя известен, кажется, всей округе. И даже за ее пределами. Именно поэтому моя бывшая приятельница Ира принесла ему свою кошку с котятами. Именно поэтому мы неоднократно обнаруживали на лестничной площадке коробки с маленькими котятами. Именно поэтому ему иногда приносят бездомных кошек. Именно поэтому ему часто звонят сообщить о потерявшихся животных. Кроме того, он хорошо знаком с несколькими людьми, которые подкармливают на улице голодных зверей. Так что нам очень повезло иметь в непосредственной близости такой бесценный источник стратегической информации. Только после звонка дяде Жене начинается осмотр окрестностей, опрос дворников, собачников и старушек у подъездов.
   В течение недели обычная схема никаких результатов не дала. Пришлось сесть за печатную машинку и напечатать несколько объявлений, чтобы развесить на улице. Когда объявления были уже разрезаны, и я собиралась выйти из дома, прикидывая, где лучше их расклеить, раздался звонок в дверь. На пороге стояли дядя Женя и тетя Тамара. Дядя Женя торжественно протягивал мне обалдевшего и исхудавшего Морица.
   - Мориц, киса, где же ты был?! Дядя Женя, как же вы его нашли?
   Дядя Женя хранил молчание и только загадочно улыбался в бороду. Он поведал историю поимки Морица только через пару месяцев, когда мы с ним обсуждали совершенно другие события. Оказалось, что кота нашла в соседнем доме в своем подъезде страстная любительница животных и хорошая знакомая дяди Жени, когда ее собака с яростным лаем пыталась извлечь его из-под лестницы. Старушка отогнала собаку и извлекла кота сама. Наметанным глазом она увидела, что кот не уличный, а домашний, и немедленно позвонила дяде Жене, кошки которого частенько пропадали и регулярно оказывались в ее подъезде. И Евгений Васильевич был так любезен, что сходил в соседний дом сам.
   После этого эпизода Мориц стал еще более домашним и еще больше привязался к нам. И постепенно сложились такие отношения, что Мориц считался нашим котом, а Шелли - кошкой Морица. С Морицем у нас было полное взаимопонимание и абсолютное доверие, а Шелли всегда оставалась немного в стороне от людей.
   Когда стало тепло, мы вместе с кошками стали выезжать на выходные на "фазенду". Иногда по дороге на часок заезжали на дачу. На это время Морица выпускали из машины погулять, а Шелли бесчеловечно оставляли томиться в закрытой машине. Просто всегда можно было быть уверенным, что, если позвать нашего дорогого котика, то через несколько секунд из высокой травы вынырнет мохнатая серая голова с сияющими янтарьками глаз. А как поведет себя в такой ситуации Шелли, было совершенно непонятно, и рисковать не хотелось.
   Мориц был потрясающе "очеловеченный" кот. Наверное, в этом большую роль сыграло то, что его очень скоро отняли от матери, и с самого раннего детства он всецело зависел от людей. Человеческую речь он понимал удивительно тонко. Вот, например, такой случай. Мы с Ленусей сидели на крылечке нашего домика на "фазенде", а Игорь с Васей собрались ехать за родниковой водой. Мориц проводил их до машины и по переулку возвращался домой.
   Его заметили наши соседки, мать и две взрослые дочери, присевшие отдохнуть в тени. "Ой, какой красивый котик, какой умный", - имела неосторожность похвалить его мама.
   Мориц тотчас остановился, приосанился, демонстрируя безупречно-белую манишку, распушил хвост и приготовился выслушивать комплименты дальше. Честное слово, в эти минуты его хвост если не переливами цветов, то ослепительным блеском вполне мог соперничать с павлиньим. И соседки не скупились на комплименты. А Мориц с видимым удовольствием их принимал и прерывать эту замечательную беседу не торопился, а наоборот, время от времени оживлял ее благодарным "мрр". В тот день ему было совершенно некуда спешить - его благоверная осталась дома с новорожденным потомством, а "бегать по кошкам" наш верный рыцарь считал делом недостойным.
   Красовался он перед женщинами довольно долго, пока во мне не заговорила совесть. У наших соседок каждая минута была на счету: они трудились на своем участке, не покладая рук, буквально перебирали его по травинке. И результат был на зависть: мне всегда казалось, что их участок - настоящий рай земной, где солнце теплее, цветы ярче, а плоды слаще, чем у нас, и куда нам путь заказан навеки. И даже понятно, за какие грехи - за лень. И вот этих-то почти небожительниц Мориц отвлекал от праведных трудов.
   Чтобы хоть как-то показать, насколько нам неловко занимать их время, я тихонько сказала: "Мориц, ну хватит уже с девушками кокетничать". Такого эффекта не ожидал никто. Мориц произнес вежливое "мяу", расшаркался перед дамами, эффектно взмахнул роскошным пером хвоста, "включил четвертую скорость" и, совершив на полном ходу два поворота под прямым углом, в одну секунду оказался у наших с Ленусей ног. Тут уже он смог купаться в море самых бурных восторгов уже не трех, а пяти дам. Еще бы! Необыкновенно умный котик их безусловно заслужил.
   Чем заниматься благородному рыцарю, если не бороться за восхищение дам? Конечно, существует такая рыцарская забава, как охота... но не мышей же ловить! И разве имеет какое-нибудь значение, что в наш дом он был приглашен именно как охотник? Никто ведь не поинтересовался у маленького котенка, как он относится к этой идее! А к идее ловить мышей Мориц явно никак не относился. Правду сказать, одну мышку он все-таки поймал. О, это был незабываемый день (точнее, вечер, ибо день вовсю клонился к вечеру). Солнце почти спустилось за верхушки берез, и, пользуясь последними лучами, мы спешили закончить каждый свою работу на грядках. Вдруг раздался истошный Ленин крик: "Мама! Мориц мышку поймал!", и из-за угла дома появилась Лена, неся кота подмышки.
   Бедняга смущенно поджал хвост и безвольно болтался в ее руках, глаза "в кучку". Прошу прощения за это не совсем литературное выражение, но более точно описать кошачью морду просто невозможно. Глаза нашего охотника буквально вылезли на кончик носа, пытаясь разглядеть, что же такое он поймал. А разглядеть было действительно трудно, поскольку крошечный мышонок полностью умещался в его пасти, и наружу торчал только сантиметровый хвостик.
   Кота опустили на землю. Он разжал пасть, выпустил мышонка и, глядя на него, погрузился в напряженные размышления, силясь понять, как его угораздило схватить ТАКОЕ. Потом он озадаченно потрогал мышонка лапой, и стало ясно, что он совершенно не представляет, что можно делать с ЭТИМ.
   Тут уж мы скромно удалились, чтобы не помешать Морицу разрешить этот сложнейший вопрос самостоятельно: показать, что именно следует делать с мышами, никто из нас не решился. И Шелли в свое время не сообщила своему возлюбленному эту тайну. Впрочем, похоже, она и сама для себя не успела ее открыть. У нее просто не было на это времени - прогуливаясь, эта влюбленная парочка мышей совсем не ловила, а, похоже только мечтательно взирала на звезды. Одним словом, не уверена, что Мориц догадался, что кошки должны делать с мышами.
   Да, совсем забыла! Разумеется, кроме любви и охоты, для благородных особ существуют и другие развлечения, например, рыцарские поединки. Соперник у Морица был - соседский кот Котя. Тот самый, что примерно год назад к первому пприезду Морица на "фазенду" поймал и выложил в рядок на дорожке несколько мышей.
   Этим летом Котя был уже охолощен, но, будучи сиамским котом, воинственного пыла не растерял и, конечно же, в первое же появление Морица и Шелли пришел заявить свои права на нашу территорию.
   Днем, когда кругом было много людей, Котя разумно уходил от прямого выяснения отношений, помня, что самое лучшее время для серьезной кошачьей беседы - это ночь, когда приличные люди спят, а приличные кошки гуляют.
   Наверно, мы очень крепко спали, или в кошачьей беседе до повышенных тонов дело не дошло. Только утром мы с большим удивлением обнаружили, что садовая дорожка от калитки до дома покрыта клочьями длинной белой шерсти. Иными словами, Котя изрядно потрепал Морица. Но при этом наши кошки спокойно разгуливали по участку, не поджимали хвосты, не прятались и без опаски смотрели по сторонам, а Котя с вожделением посматривал на наши "охотничьи угодья" только из-за надежного забора.
   Один раз он, правда, решился перейти границу, вошел в калитку и продвинулся по дорожке на несколько шагов. Мориц сделал было несколько не слишком агрессивных шагов в сторону нарушителя, но тут вмешалась Шелли. Спокойным, но решительным шагом она направилась к нежданному гостю чисто конкретно выяснить, что же ему чисто конкретно нужно.
   Разумеется, Коте хотелось чисто конкретно подраться. Но драться с дамами, тем более в интересном положении - извините! Уважающий себя кот до такого никогда не опустится. А Котя себя уважал. Он рассудил, что заглянет в другой раз, когда Шелли не сможет вмешаться, и вот тогда-то он объяснит этому вальяжному толстяку, кто умнее, сильнее и отважней. И кто здесь хозяин.
   Действительно, в следующую субботу Мориц выехал в поместье без супруги - она осталась дома с новорожденными детьми. И, естественно, не прошло и десяти минут после нашего прибытия, как явился Котя. Он вошел в калитку и двинулся по дорожке, громким голосом выкрикивая самые резкие оскорбления. Незваный гость изо всех сил старался, чтобы вся округа была в курсе, и подлый трус Мориц не мог сделать вид, что не замечает перчатки, брошенной в его тупую морду.
   Мориц с нескрываемым изумлением выслушивал Котины тирады и изо всех сил старался понять, из-за чего все-таки сыр-бор. Делить им было ровным счетом нечего. Охотиться на мышей Мориц вовсе и не собирался, а наставить ему рога Котя не мог при всем своем желании. Однако его покой незваный гость все-таки тревожил, поэтому когда неприятель подступал слишком близко или начинал орать особенно нахально, Мориц делал в его сторону несколько шагов. Котя, моментально умолкал и бросался наутек, но через несколько минут возобновлял сближение.
   И все это продолжалось часа четыре кряду. Обстановка постепенно накалялась. Какая-то мелкая пичужка, перелетая с ветки на ветку, вела оживленный репортаж с места событий. (Через несколько недель стало понятно, что наблюдала она не от безделья: собирая малину, мы обнаружили в кустах гнездо.) В какой-то момент подошли Котины хозяева - узнать, чем так занят их котик и почему не пожаловал к обеду, а заодно по-соседски обменяться новостями. В их присутствии Котя, чувствуя прочный тыл, и кричал громче, и наступал чаще, но удирал от противника с той же резвостью. В общем, не менялось ничего, кроме положения враждующих сторон на наших грядках.
   Наблюдать за этой баталией мне надоело довольно быстро, к тому же из непролазного бурьяна жалобно взывали о помощи кусты клубники, забота о которых сулила отдачу значительно большую, чем наблюдение за кошачьей перепалкой. Так что, к великому сожалению, не все подробности этой исторической битвы останутся в памяти потомков. Могу поведать только, чем это великое противостояние закончилось. А закончилось оно по старому доброму русскому обычаю - хорошей пьянкой, точнее, опьянением, а еще точнее - валерьянкой.
   Котя, прекрасно знавший, для чего на свете существует валериана, и где она произрастает на нашем участке, для снятия стресса выкопал себе корешок. Чтобы Мориц не чувствовал себя обделенным, Ленуся выкопала корешок и для него.
   Коты принялись активно нюхать коренья, и минут через десять оба катались по земле в тенечке под нашей машиной на расстоянии около метра друг от друга. Еще через десять минут они были уже на расстоянии пятидесяти сантиметров, еще через десять - двадцати, потом еще чуть-чуть сблизились... И тут более опытный по части употребления валерианы Котя немного пришел в себя и начал соображать, что поединок проходит как-то не по правилам, и на заплетающихся ногах отправился домой обдумывать диспозицию. Примерно через час Котя появился снова и вновь попытался воплями обратить на себя хоть какое-то внимание Морица. Мориц к этому времени тоже успел придти в себя, но дал понять гостю, что занят - охотится за тенью бабочки на траве - и убедительно просит ему не мешать.
   Эта тень бабочки окончательно сразила Котю. Буквально убила. Он испытал настоящее отчаяние. И покинул поле боя, поняв, что как воин Мориц абсолютно безнадежен, и что бой с этим противником так никогда и не получится. И Котя ушел один в дремучий лес напротив нашего участка. И еще долго оглашал его воплями, на все лады костеря пацифизм Морица и призывая родную душу, с которой можно было бы от души подраться.
   Действительно, Мориц был на удивление мирным котом. Это его качество очень уважала одна дама из нашего подъезда, которая гордо выводила во двор на прогулку симпатичную дворняжку по имени Тяпа. И ведь было, чем гордиться. Этот пес при виде конфетки умел отчетливо произносить "Мама, ам!", после чего уже с полным правом съедал эту самую конфетку, вдохновившую его на произнесение искренней и прочувствованной речи.
   Тяпа очень мирно уживался в одной квартире с кошкой и очень обижался, когда незнакомая с ним Шелли, с которой во время прогулки он хотел перекинуться парой слов, обрывала его грозным шипением. "Эта кошечка у вас хорошая," - указывала Тяпина хозяйка на Морица, - "А вот та," - бросала она неодобрительный взгляд в сторону Шелли - "очень злая." С этим я могла бы поспорить, но нужно было быстро грузиться в машину и уезжать.
   Когда Шелли не имела возможности выехать с ним за город, Мориц просто изнывал от безделья, а временами даже впадал в детство. Можете себе представить: будучи уже отцом пятерых (!) детей, он вдруг принялся гоняться за собственным хвостом! Допускаю, что у него были на то все основания, потому что перед этим его искупали в бочке с водой. Было ужасно жарко, в пушистой шубе кот изнывал и буквально не находил себе места. Чтобы хоть как-нибудь облегчить Морицу жизнь, ему предложили поплавать в баке с водой.
   Мориц спокойно доплыл до бортика этого "бассейна" и спокойно выпрыгнул на дорожку. Он даже ничуть на нас не обиделся, потому что практически совсем не промок - прохладная влага стекла с кота, "как с гуся вода" - оказалось немного смоченной только шерсть на хвосте. И хвост, понятно, стал заметно тяжелее. Ни мы, ни Мориц этого не поняли сразу, и бедный кот долго пытался поймать тяжелый предмет, прицепившийся к его хвосту, а мы не могли понять, с чего это так внезапно поглупел наш умненький котик.
   В присутствии Шелли все было совсем иначе. Жизнь Морица наполнялась смыслом и радостью. Они бродили по дорожкам бок о бок или тихо отдыхали в тени деревьев. Ни возня котят, вывезенных вместе с ними на пленэр, ни постепенное уменьшение их числа по мере того, как их раздавали, не нарушали идиллии.
   Сейчас было бы самое время закончить эту историю чем-нибудь вроде: "Так и живут Мориц и Шелли в нашем доме. Им хорошо друг с другом, нам хорошо с ними и, надеюсь, им неплохо с нами. Они не перестают радовать нас иногда - котятами и всегда - волшебной аурой нежной любви. И очень хочется, чтобы так продолжалось еще очень и очень долго..."
   Но Режиссер задумал совершенно иное развитие сюжета.
  

Серия двенадцатая

УХОД МОРИЦА

   Была начало июля. Жара стояла редкая, а мы все никак не могли перебраться на дачу. Наконец, дедушка Сережа дал команду: "В пятницу переезжаем". Это означало, что он и бабушка Лена большую часть времени будут находиться не в Москве, а на даче, и можно завозить туда детей, кошек и крысу.
   Я упаковала вещи, закупила продукты для детей и два огромных пакета сухого корма для кошек (чтобы хватило до конца лета и на наших кошек, и на Макса), но в последний момент дедушка дал отбой, и это означало, что своего дорогого Максика дедушка Сережа на дачу не повезет. Из этого в свою очередь следовало, что в ближайшую субботу и наших кошек везти туда не стоит: некому будет приучать их к нашему дому. Мориц и Шелли практически не знали этого дома и этой местности, и без Макса, старожила дачи, непременно растерялись бы и потерялись. Мы приучить их к дачному дому не имели возможности, потому что поездка на "фазенду" с папой Игорем была святым и непреложным законом для каждого уикенда. Пришлось, как обычно, подчиниться закону самим и, как обычно, взять с собой Морица и Шелли.
   Все шло, как обычно. Как обычно, Шелли не могла найти себе места в машине, жалобно мяукала и постоянно перемещалась по салону, не в силах смириться с необходимостью ехать в этой дурно пахнущей и угрожающе рычащей жестянке. А Мориц, как обычно, забрался под правое переднее сидение автомобиля и успокаивающе смотрел оттуда на Шелли.
   Погода была прекрасной. Все трудности переезда моментально забылись, лишь только нога ступила на травку, а с наступлением вечера, когда жара окончательно спала, и душа, и тело погрузились в блаженство летнего вечернего ничегонеделанья.
   Ленуся была в детском оздоровительном лагере, и потому было особенно тихо и покойно. Мориц и Шелли, как всегда, отправились побродить по окрестностям, и мы не чинили им в этом препятствий в надежде, что кто-нибудь из них поймает хоть одну мышку. Перед сном к прохладе вечера мы добавили немного холодного пива, и спокойно улеглись спать.
   Все было прекрасно, как обычно. За исключением одного: была пятница, тринадцатое. Тринадцатое июля.
   Среди ночи меня разбудил истерический собачий лай возле нашего забора, прямо перед моими окнами. Я вскочила, распахнула окно. Ночь была абсолютно безлунная. Стояла почти непроглядная темень. Листья яблонь скрывали от меня то немногое, что можно было бы разглядеть на дороге в свете звезд и далеких огней аэродрома, блуждавших в прозрачном воздухе.
   Собаки продолжали захлебываться отчаянным лаем. Кошачьих голосов слышно не было. Я подумала, что мои кошки дразнят собак, находясь в безопасности на участке за забором. Не желая будить Игоря и Васю и к тому же не слишком хорошо соображая спросонья, я даже ничего не крикнула в темноту, а почему-то решила спуститься и прогнать собак палкой.
   В темноте спускалась по лестнице со второго этажа, как в замедленном сне, когда знаешь, что нужно бежать, но руки и ноги не слушаются, словно прикованные к тяжелым гирям. Замок наружной двери не поддавался, и почему-то нельзя было включить свет, чтобы лучше видеть, и от волнения дрожали руки, и непонятно было, куда делся ключ от калитки, и как мне выйти на дорогу.
   В тот самый момент, когда, наконец, удалось вырваться на крыльцо, с дороги раздалось тихое "мяу".
   - А ну-ка тихо! Кыш отсюда! - услышала я, наконец, свой голос. Две собаки - белая и черная - хорошо известные всем жителям участков, метнулись прочь, выделяясь из мрака более светлым и более темным пятнами.
   Казалось, опасность миновала. И все же я решила на всякий случай выйти с участка посмотреть, что делается на дороге. Когда, прокляв все замки на свете, выбралась за калитку, каким-то непонятным чувством угадала на сереющей в темноте дороге нашего серого кота.
   Он лежал на земле мордочкой в мою сторону, почти без движения, часто и тяжело дышал, а широко открытые глаза смотрели на меня. Я осторожно подняла его, положила голову себе на плечо, и он слабо уцепился за него передними лапами. Задние лапы безвольно повисли, но позвоночник, мне показалось, не был сильно поврежден.
   Я отнесла его наверх в свою комнату и тихонько положила на кресло. Потом снова вышла на дорогу, чтобы поискать Шелли. Но где там! Искать темную кошку в тени темных кустов! А в это время наверху лежал Мориц, и ему было очень плохо. Пришлось оставить поиски и вернуться в дом.
   От шума проснулся Василий и, пошатываясь со сна, вошел в мою комнату: "Что с Морицем?" Я рассказала. Вася помрачнел, сел рядом со мной на пол, и мы стали думать, что делать.
   Мориц продолжал лежать неподвижно, медленно и безучастно переводя взгляд с предмета на предмет, бледный язычок слегка высунут. Левая нога не потеряла подвижности, правая вызывала большую тревогу. Открытых ран не было - было только две красные точки - на боку и на ноге. Я подумала, что все не так уж страшно, что утром мы поедем к врачу, и доктор, конечно, вылечит нашего котика. Мы будем за ним хорошо-хорошо ухаживать, и даже если он уже не сможет быть таким резвым и ласковым, все равно будем любить его, лишь бы он остался жив. У кошек, говорят, девять жизней, и вряд ли за год Мориц мог использовать их все, хотя ему удавалось благополучно выходить пока из всех переделок.
   Мы не рисковали потревожить папу - время-то было три часа ночи. Я сходила вниз, принесла блюдечко воды и поставила его перед мордочкой Морица. Мы надеялись, что вот сейчас он лизнет водички, и ему станет намного легче, как несколько месяцев назад, когда он котенком упал с балкона.
   Мориц не стал пить воду. Резким движением, казалось даже, с раздражением и негодованием он отверг ее и попытался спрыгнуть с кресла. Прыжок не получился, он неловко упал на ковер, и я даже не осмелилась придержать его. Он пытался ползти к двери, но лапы не слушались, не было сил.
   Я не выдержала этого зрелища и пошла на крыльцо курить. Через несколько минут вышел Василий. "Ну все," - чужим голосом сказал он и ушел к себе.
   Подниматься наверх было страшно. Но не подняться было нельзя. Поднялась. На ковре, вытянувшись, лежало серое мохнатое тельце. Осунувшаяся мордочка, раскрытые глаза. Вроде бы, что-то знакомое. Но Морица не было. Мориц ушел. То, что осталось, не было Морицем, это была пустая оболочка. Не страшно было прикоснуться к этому, завернуть в чистую наволочку, вынести на крылечко, положить у ступенек, сесть рядом и закурить сигарету.
   Я сидела и думала, что, конечно, нам будет сильно не хватать Морица, но, в общем-то глупо и где-то даже преступно убиваться по коту, когда ежедневно на земле гибнут тысячи и десятки тысяч людей, и эти утраты гораздо более невосполнимы. Еще я изо всех сил желала прекрасной душе Морица благоприятных перерождений, потому что читала где-то, что такое принято у буддистов, которые верят в переселение душ.
   Я сидела и думала, что эта маленькая капелька из огромной реки жизни, капелька, которая еще недавно отзывалась на имя "Мориц", на мгновенье всплыв на поверхность из неведомых глубин, блеснула в лучах земного светила ослепительно-прекрасной искоркой и снова слилась с великим потоком. А когда-нибудь она всплывет снова и снова осветит этот пока еще не совсем светлый мир. И кем он будет тогда? Может быть, уже человеком? Тогда можно будет не сомневаться, что это будет, может быть, не самый гениальный, но, без сомнения, очень хороший человек. Потому что даже в кошачьей "скорлупке", пребывание в которой не предполагает (с нашей человеческой точки зрения) особых требований к благородству души, он проявлял такое внутреннее благородство, какое способны проявить даже не все люди. В нем совсем не было агрессивности, он не обижал маленьких и более слабых, он уступал, а не отбирал, он умел любить и проявлять заботу и при этом он мог защитить свою любовь... но не свою жизнь. И, скорее всего, и погиб он, защищая свою возлюбленную - вольно или невольно отвлек на себя внимание нападавших собак и защитил Шелли и своих детей, которым еще только предстояло родиться на свет. И погиб он, не опозорив своего имени, сражался, как настоящий воин, пока были силы, и не призывал на помощь.
   Я сидела и думала, что, возможно, даже есть что-то хорошее в том, что душа Морица сбросила с себя эту кошачью оболочку. И, возможно, есть что-то хорошее в том, что он погиб от зубов хищника и тем самым искупил свой кошачий "первородный грех" - необходимость убивать и питаться чужой плотью, чтобы жить. А может быть, он и родился только для того, чтобы искупить этот грех? И теперь сможет родиться в облике существа, которому не нужно будет жить за счет жизней других. Как знать...
   Я сидела и думала, и мысли путались, но печаль была светла.
   И вдруг на меня обрушилось горе. Нет, не произошло ровным счетом ничего нового. Просто оно нахлынуло само, независимо от мыслей и чувств. Как будто душа Морица, уходя из этого мира, чуть-чуть отодвинула невидимую завесу, отделяющую мир видимый от мира невидимого. И в эту маленькую щелочку (а большая ли нужна, чтобы прошла через нее кошачья душа?) чуть повеяло легким ветерком из мира, закрытого для нас. Но этого легкого дуновения было достаточно, чтобы сокрушить до основания весь мир моих мыслей и чувств, гармоничный и устойчивый, как мне казалось всего несколько мгновений назад.
   И вдруг стало ясно, что выражения "подавлен горем" и "раздавлен горой" не просто похожи. Они означают одно и то же. Эта необъятная гора обрушилась на ничтожную меня и не оставила камня на камне от той хрупкой лачуги, которой в действительности оказалась моя душа. И, казалось, над развалинами этой убогой халупы гуляют могучие холодные и чужие ветры, принося непривычные и чужие мысли. И какой-то один камушек, каким-то чудом оставшийся на своем месте, все еще был в состоянии эти мысли воспринять. Но обдумывать их было уже нечем. И чувствовать было нечем. Вместо сердца было бесформенное кровавое месиво, не способное ощущать ничего, кроме собственного ничтожества и боли на пределе человеческих возможностей. Ну за что мне эта мука? За какие грехи?
   А ветры все приносили ЧУЖИЕ мысли. Они звучали, как голос диктора за кадром, и жалкие осколки сознания фиксировали их:
   - Ты опять опоздала. ОПЯТЬ ОПОЗДАЛА!
   Возможно, они имели в виду, что ровно неделю назад, тоже в ночь с пятницы на субботу, я слишком поздно нашла на ковре маленькую рыбешку, выпрыгнувшую из кастрюли, которой я зачерпнула воду из аквариума, когда переносила его в другую комнату. А может быть, они хотели сказать, что на помощь всегда нужно спешить. Спешить, а не ждать, когда все разрешится само собой. Беспечность, непростительная беспечность...
   - Почему ты искала палку, когда БЫЛО ДОСТАТОЧНО СЛОВА? ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СЛОВА!
   Действительно. Ведь собаки убежали, как только услышали мой голос! Ну почему, почему, я не закричала из открытого окна сразу?! Почему я пошла искать проклятую палку, теряя драгоценные секунды? А ведь трагедии так просто было избежать...
   - Переживаешь? Страдаешь? ДА ТЫ ЖЕ САМА УБИЙЦА!
   И это было правдой. "Камера оператора выхватила", или мой взгляд упал на банку, где в мыльном растворе плавали погибшие слизняки, которых я собрала с капусты накануне вечером и почему-то не выбросила. Теперь эта злосчастная банка стояла на том же крыльце, где лежала безжизненная оболочка Морица. А они ведь просто хотели есть! Ну кто же виноват, что по каким-то планам мироздания им выпало питаться капустой?
   Тут, по-видимому, Кто-то решил, что с меня пока хватит, и из глаз полились слезы. О, слезы! Спасительная "занавесочка", скрывающая от наших глаз истинное положение вещей, живительный дождь для страдающей души! И ведь не даром врачи меньше беспокоятся за тех людей, что плачут, пережив тяжелый стресс. Потому что если не плачут, они смотрят прямо в глаза необъятному Неведомому. Этого взгляда слабая человеческая психика может не выдержать...
   Мне стало немного легче. Казалось, что жить дальше все-таки можно. А тут появилась и Шелли. Она покрутилась возле меня, потерлась о ноги, без особых эмоций понюхала то, что лежало в наволочке, а потом спустилась в сад.
   Наступало утро. Кошмар пережитой ночи черными бесформенными тенями уползал под кусты. Трава из черной становилась серой и постепенно начинала зеленеть. Обретали цвет венчики цветов перед домом. Порозовели, а затем зазолотились кроны деревьев темного леса. Небо засияло белесоватой голубизной, предвещая жаркий летний день. На провода над нашими головами сели два диких голубя и долго-долго нежно ворковали, позолоченные лучами восходящего солнца. Обычное летнее утро. Волшебное, как всегда. Мир не рухнул.
   А меня уже не было. От меня остались только слезы. И опять на то место, что недавно было мной, откуда-то пришла злая мысль:
   - А что с твоей дочерью? Ведь ты ее уже неделю не видела. - И снова вспомнились слова дяди Жени о том, что животные своими смертями избавляют нас от беды. Боже, что с Леной?
   Сидеть на месте уже не было никакой возможности. Почти ничего не видя от слез, я заметалась по дорожкам. Мое место на крыльце в полуметре от зловещей наволочки заняла Шелли и улеглась, спокойно щурясь на цветы.
   В пятом часу утра ехать к девочке в лагерь было безумием, и оставалось только забыться сном. Поднялась наверх, упала на постель, зарылась лицом в подушку.
   Шелли поднялась следом за мной и вскочила на кровать, чего никогда не делала. Она тихонько подошла к изголовью, дождалась, когда я взгляну на нее, посмотрела мне в лицо долгим взглядом и так же тихо ушла. Казалось, будто Мориц, уходя, хотел через нее в последний раз пожелать спокойной ночи так, как он делал всегда. Но она не могла. Никто не мог сделать это так, как он. Никто.
   А может быть, Шелли хотела сообщить что-то другое? Я не понимала. Я не умею читать чужие мысли, не понимаю кошачий язык. Я вообще уже ничего не понимала.
   Подушка была уже совершенно мокрой от слез, мысли окончательно запутались, и сон все-таки взял свое.
   - Что случилось с Морицем? - прозвучал надо мной удивленный голос Игоря. Он проснулся бодрый, свежий, как огурчик, и "трубил подъем".
   - Собаки загрызли.
   - Когда? - Наш папа, который, как известно, спит очень чутко, не слышал ни собачьего лая непосредственно под своим окном, ни моего крика, ни наших с Васей шагов и разговоров - ничего, совсем ничего. Он спокойно проспал всю ночь.
   - Ночью. Нужно похоронить.
   - Только не на участке.
   - Но почему?
   - Я сказал.
   Препираться казалось кощунством. Я с трудом поднялась, взяла лопату и побрела за ограду делать ямку. Соседи были поглощены возделыванием грядок и, слава Богу, никто в нашу сторону не смотрел.
   Когда ямка была готова, я сорвала в саду несколько цветков - первую в этом году красную розу и несколько белых "жемчужинок", позвала Василия и, в последний раз прижав к себе оболочку Морица, понесла к ямке. Когда опускали в землю, сзади послышалось отчаянное мяуканье.
   За забором на участке металась Шелли. Она никогда не проявляла интереса к земляным работам, а тут заволновалась. Мы стояли и ждали, когда кошка сможет подойти к нам. Она вскочила на бетонное кольцо, а потом, рискуя пораниться об острые края проволочной ограды, перемахнула через забор и присела между нами.
   Наволочку присыпали землей чуть-чуть, оставив свободной мордочку - а вдруг случится чудо? - чтобы Мориц мог дышать. Рядом положили цветы, а сверху прикрыли дощечкой, оставив щелочку. Тоже на случай чуда. Слов не говорили. А что говорить? Потом все втроем пошли домой. А что делать?
   Потихонечку собрались и поехали навещать Лену. В дороге почти не разговаривали. Игорь с Васей иногда обменивались парой слов, а я только всхлипывала.
   - Вот неделю назад не уберегла рыбку, а теперь Морица, - вдруг вырвалось у меня.
   - О, масштабы растут, - оптимистично заметил Василий. Улыбаться в ответ не захотелось: мозг услужливо нарисовал приблизительную пропорцию, и тревога за дочку вызвала новые потоки слез.
   Когда приехали на место, выйти из машины с такими опухшими глазами мне было просто невозможно. Игорь и Вася пошли вызывать Лену без меня. Вернулись без Лены и с тревожными лицами.
   -Лена заболела. Она в изоляторе. Нам предложили туда пройти.
   Сразу стало ясно, что Лену нужно срочно забирать домой, чтобы не ОПОЗДАТЬ снова. В такой ситуации заплаканное лицо не вызывает никаких вопросов, и на люди показаться уже было можно. До изолятора нас провожала вожатая из Лениного отряда, на свою беду оказавшаяся у ворот лагеря. Это была очень приятная девушка. Видя мое состояние, она естественно предположила, что мое расстройство связано с болезнью дочери и всячески пыталась успокоить и оправдаться. Она сообщила, что в лагере ходит какая-то инфекция, многие дети заболевают, один день лежат с температурой тридцать восемь градусов, а на следующий день бегают, как ни в чем не бывало. Только у нашей Лены два дня температура была за тридцать девять и спала только этой ночью. То же самое рассказала пожилая доктор, когда показывала мне Ленину палату.
   Девочка лежала одна в большой светлой и безжизненно чистой палате. Бледная, осунувшаяся. Рядом на столике какие-то вкусности, стакан с водой.
   - Ленуся, как дела?
   - Мама, пить. - У нее не было сил даже протянуть руку за стаканом. Помогла ей сесть и подержала стакан, пока она сделала несколько глотков.
   - Вставай, малышка. Поедем домой.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Сил нет.
   И я ей верила. Но у меня тоже не было сил нести десятилетнюю девочку. Игорь пошел оформлять какие-то бумаги и собирать Ленины вещи, а Василия оставили в машине.
   - Вставай, Ленуся. Бывает хуже. Ты знаешь, Мориц умер...
   - Почему?
   - Его ночью собаки загрызли.
   Когда девочка услышала это, у нее нашлись силы подняться. Она прильнула ко мне и заплакала. Потом смогла одеться и идти.
   Так мы и шли по лагерю, обнявшись и проливая горькие слезы. И не стеснялись никого. Пожилая доктор, выдавая нам бумаги, спросила, что случилось. Когда узнала, очень посочувствовала - ей была знакома эта боль: несколько лет назад ее кот погиб под колесами машины. Но чужая боль не слишком облегчает собственную.
   Хорошо, что дети легко отвлекаются. Пока мы доехали до "фазенды", девочка уже почти забыла про Морица. Она действительно очень плохо себя чувствовала. Да и не нужно ребенку переживать этот кошмар так, как переживала его я.
   А сознание никак не хотело мириться с утратой существа, подарившего нам столько любви и неповторимого счастья. Так хотелось верить, что Мориц просто временно лишился чувств или надолго уснул. Вот мы придем его проведать, а он потянется, посмотрит на нас добрыми и чуть хулиганскими глазами, и все будет, как всегда.
   Несколько раз в течение воскресенья я заглядывала под доску, которой была прикрыта оболочка Морица. Цветы весь жаркий день простояли, не утратив свежести. Но больше никакого чуда не произошло, и печальный обряд пришлось довести до конца.
   Днем мы с Леной присели на крылечко дома погреться на солнышке. Потереться о ноги подошла Шелли. И только тут я в первый раз заметила, что с хвостом у нее не все в порядке: он стал кривым - если смотреть на спину кошки, напоминал математический знак "приблизительно" (?). Так он никогда и не распрямился. Похоже, он, действительно, побывал в зубах собаки в ту роковую ночь.
   Неужели это не просто мои романтические бредни - что Мориц спас Шелли, пожертвовав собой? А может быть, это милосердная Судьба бросила Морица в лапы Смерти, чтобы откупить у нее Лену? А может быть, Морицу на роду было написано умереть от зубов собаки, и хитро сплетенная Судьба свела все нити в один узел, чтобы разрубить его одним махом? Кто знает?...
  

Серия тринадцатая

А ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

   Вся следующая неделя была посвящена лечению Лены. Это отвлекало от горестных мыслей о Морице. Но что касается меня, слезы были совершенно неуправляемы и начинали течь сами собой в самый неожиданный момент. Лена про Морица практически не вспоминала. Василий был очень обижен на Шелли за то, что из-за нее погиб его любимый кот. Игорь, и тот сокрушался, что погиб Мориц... а не Шелли. Но в сложившейся ситуации не оставалось ничего, как только любить Шелли, потому что она была нашей кошкой. А еще потому, что ее любил Мориц.
   А что же наша Шелли? Осознала ли она, что произошло? Мне казалось, что нет. А может быть, осознала, но как-то по-своему. А может быть, она, как и я, не переставала надеяться на чудо.
   Когда я за чем-нибудь шла в квартиру родителей, Шелли бросалась вслед за мной, но никогда не торопилась забежать в дверь раньше меня. Нет. Она садилась перед дверью и ждала. Она ждала, что ей навстречу вихрем вылетит ее пушистый серый друг, и опасалась, что он просто собьет ее с ног.
   Но никто не вылетал. Иногда навстречу выходил толстый ленивый Макс. Но мог ли этот, пусть и правильный, кот заменить ей ее любящего и любимого Морица?
   Потом она тихонечко проходила в квартиру. Не торопясь, обходила все комнаты, старясь угадать, где скрывается ее друг, затеявший игру в такие странные прятки. Но не находила его.
   Тогда она забиралась на какое-нибудь возвышение и, прищурив глаза, украдкой поглядывала по сторонам. Но ничего нового про Морица узнать не удавалось. Потом мы с ней шли домой, и все повторялось снова.
   Через несколько дней Шелли сдалась, признала свой проигрыш. Она больше не искала Морица. Она просто садилась среди комнаты и начинала звать. Только тогда мы в первый раз услышали ее зов. И звала она долго и горько, разрывая сердце не только себе. И это не был брачный зов кошки, которой просто пришла пора заводить котят. Котят она уже ждала. Но больше всего она ждала Морица. Но друг оставил ее. И ничего не оставалось, как только смириться с ситуацией и, насколько возможно сохраняя спокойствие, делать вид, что ничего особенного не случилось.
   Может быть, немного в пику Морицу Шелли неловко пыталась заигрывать с Титусом. Когда его ненадолго выпускали побродить по дивану, она ложилась на бочок где-нибудь у него на пути, а потом кокетливо переворачивалась на спину и старалась достать его лапкой.
   Но Титус был неприступен. Он принимал оборонительную позу: приседал на задние лапки, предостерегающе выставлял вперед передние и замирал. Шелли быстро сообразила, что товарищем ей он никогда не станет, а потому ей приходилось довольствоваться обществом людей и отвлекаться игрой с бумажками и веревочками.
   В субботу мы снова в полном составе выехали на "фазенду". Здесь кошка тоже держалась с достоинством. Никакого беспокойства не проявляла, не искала, не звала, только иногда присаживалась на какое-нибудь возвышение поблизости от того места, где я работала, и, прищуриваясь, аккуратненько поглядывала по сторонам, вероятно, ожидая увидеть Морица.
   Еще она приняла Котю, явившегося с неожиданным визитом. Никаких схваток и громких звуков не последовало. Они просто полежали в тихом тенистом месте за домом друг напротив друга и помолчали. Казалось, они безмолвно вспоминали, каким славным парнем был Мориц, и как его теперь не хватает. Принеся свои соболезнования, Котя тихо удалился.
   Вечером того же дня произошло великое событие: ШЕЛЛИ ПОЙМАЛА МЫШЬ!. Этот исторический эпизод выглядел так. После ужина детей усадили на террасе за выполнение скучной и утомительной повинности. Им велено было перебирать собранные для варенья ягоды малины. И кто это только придумал для описания красивой жизни выражение "не жизнь, а малина"? Мало того, что ветки малины колются, когда ее собираешь, а уж перебирать ее - вообще сущее наказание. И вот дети отбывали свое наказание ни за что за двумя солидными мисками малины. По телевизору ничего интересного не показывали, и время тянулось медленно и скучно.
   Вдруг за дверью раздалось мурлыканье Шелли. О, что это было за мурлыканье! Таких богатых модуляций я у нее никогда не слышала - ни когда она общалась с котятами, ни когда любезничала с Морицем. Это было торжествующим "Эврика!" существа, которое поняло, наконец, свое предназначение в этом мире.
   Дверь перед ней торжественно распахнулась, и сдержанно сияя гордостью, как величайшее свое достижение, Шелли внесла на террасу МЫШЬ. На мой глубоко личный взгляд, эта дохленькая мышка была так себе не очень: не большая, не толстенькая и красотой особой не отличалась. Но для Шелли это была мышь как ВЕЛИКАЯ ИДЕЯ, как воплощение истинного смысла жизни.
   Что тут началось! Дети радостно побросали свою "жизнь - малину" и кинулись поздравлять Шелли. Ее гладили, тормошили, чесали за ушком, говорили хорошие слова, разглядывали добычу, а потом заняли место на "трибунах", и Шелли дала праздничное представление - показательные игры с мышью. Она подбрасывала мышку сантиметров на восемьдесят, подпрыгивала за ней, ловила, опять подбрасывала, опять ловила, гоняла по полу, "обводя" ножки всех столов и стульев, как футболисты обводят мячом игроков противника, загоняла под все возможные предметы и извлекала ее так же картинно, как и загоняла.
   Очевидно, это театральное действо должно было дать нам некоторое представление о том, с какими трудностями столкнулась наша героическая кошка, чтобы победить эту злобную и коварную тварь. (А может быть, это было сценическое воплощение легенд кошачьего эпоса о Великих Котах, избавляющих мир от Вселенского Зла? Как бы то ни было, зрелище было впечатляющим.)
   Проскакав таким манером минут десять, наша танцовщица падала замертво в каком-нибудь укромном уголке, прижимая к себе мышку и объявляя антракт, а через несколько минут представление возобновлялось, вызывая бури эмоций и шквалы оваций.
   Но у этой сцены, кроме детей и меня, был еще один малозаметный зритель, очень заинтересованный, но отнюдь не восторженный и далеко не благодарный. Это был Титус. Его клетка стояла на полу террасы, он был в курсе всех событий с первой минуты появления Шелли с мышкой и из-за своей решетки взволнованно наблюдал за всем происходившим. Он метался по клетке, следуя за перемещениями кошки. Когда она оказывалась рядом, и Титус мог дотянуться до нее, он хватал зубами ее шерсть и резко тянул. Шелли подскакивала от боли и на секунду отвлекалась от своей добычи, но затем "погоня" все равно возобновлялась.
   А мы, люди, так разделяли радость кошки (ведь она была и нашей радостью, поскольку по части истребления мышей наши цели совпадали), что переживания бедной крысы нам были непонятны, можно даже сказать, непостижимы. Мне даже в голову не приходило, отчего так взволнован Титус. И конечно же, я решила, что ему тоже очень хочется отведать мышатинки. Ведь всем известно, что крысы едят все, вплоть до своих соплеменников. С мышами крысы находятся в родстве, но в несколько отдаленном. И мне вдруг захотелось подразнить Титуса мышкой, а заодно узнать, как он будет себя вести.
   Когда Шелли в очередной раз отбросила свой трофей, я аккуратненько взяла его за хвостик и положила на край поддона, в котором стояла клетка Титуса, и мышка оказалась между бортиком поддона и решеткой клетки, так что Титус легко мог ее достать.
   Шелли протянула лапку, чтобы забрать свою добычу, но тут Титус проявил такую агрессивность, какой, пообщавшись с ним целых два месяца, никто из нас ожидать не мог. Крыс совершил стремительный бросок и впился зубами в лапу Шелли. Кошка отскочила и на расстоянии сантиметров двадцать от клетки прилегла на живот, подогнув под себя лапки. Она, как и мы, была очень удивлена агрессивным выпадом всегда миролюбивого Титуса, которого, вроде бы, ничем не обидела.
   Кошка сидела и с видимым напряжением шевелила мозгами, пытаясь разобраться, что же она сделала не так. И тогда Титус ЗАПИЩАЛ. Все были поражены, поскольку никаких звуков, кроме дружелюбного "угугу" от него никто никогда не слыхал. Титус сидел и громко и убедительно пищал, глядя Шелли прямо в глаза. Она с минуту выслушивала его речь, потом встала, потрясла головой и запросилась на улицу.
   Тогда Титус замолчал и отошел к противоположной стороне клетки. Он лег там, прижавшись боком к сетке, а у дальней от него стенки, снаружи, лежала бездыханная маленькая серенькая мышка. Кажется, крыс пролежал так целую ночь. Во всяком случае, именно в таком положении я нашла его, когда спустилась на терраску на следующее утро. Мышка тоже так и осталась лежать нетронутая.
   Бедняжка нашла свое последнее пристанище под кустом смородины в саду.
   Шелли, видно, еще долго решала моральную проблему: должна она ловить мышей или нет. Инстинкт требовал ловить, мы ее почин поддержали. Но Титусу явно что-то не понравилось. И чтобы внести некоторую ясность в этот вопрос, она решила обратиться к самому строгому своему судье - нашему папе.
   Нашла, к кому обращаться! Как будто она не знала, что кошачьи проблемы его волнуют очень мало. Естественно, возмущенный, он разбудил меня утром ни свет, ни заря:
   - Уйми свою кошку.
   - Что случилось?
   - Она мне мышей таскает.
   - Ты хотел, чтобы кошка ловила мышей?
   - Хотел.
   - Тогда получи и распишись, - не слишком приветливо буркнула я, с головой накрылась одеялом и погрузилась в досматривание сна.
   За завтраком (когда же еще?) выяснились подробности "подвигов" Шелли.
   Едва начало светать, Игорь был разбужен тихим мурлыканьем. Открыл глаза. На столе возле открытого окна сидела Шелли, аккуратно положив перед собой маленькую мышку. Кошка только-только проникла в его комнату через окно, а теперь предлагала хозяину похвалить ее за ценную добычу и, возможно, угоститься мышатинкой. Но хвалить ее Игорь почему-то не захотел. Вместо этого он пришел в ярость и вышвырнул драгоценный трофей в окно. Шелли бросилась вслед за мышкой, снова принесла ее в комнату и, то ли из вредности, то ли для пущей убедительности, положила ее хозяину на кровать. Рядом с ногой, под простыню, которой Игорь был укрыт.
   В следующий раз Игорь проснулся от того, что по ноге ползали мухи, и отогнать их не было никакой возможности. Простыня не спасала. Чтобы выяснять, в чем дело, пришлось проснуться окончательно. Вот тут-то он и обнаружил в своей постели облепленную мухами злосчастную мышку и пошел ко мне искать защиты. А заодно и разбудить в отместку за то, что кошка разбудила его.
   Так переплетались для нас в единую нить жизнь и смерть, смех и слезы, и нить эта тянулась изо дня в день. Правда, иногда бывало совсем не до смеха, и от страха мурашки пробегали по телу. Похоже, Смерть все не хотела покидать наш дом. После ухода Морица у меня возникло ощущение, очень сходное с тем, что было после смерти бабушки Раи, матери Игоря. Тогда мне казалось, что ее поглотила огромная воронка, и вся наша семья стоит на ее краю, и чтобы не произошло трагедии, нужно срочно что-то делать. Но что - не известно. Тогда явь напоминала кошмарный сон. Не прошло и двух месяцев, как эта воронка поглотила мою бабушку Соню и - сомкнулась.
   Вот и теперь явь напоминала кошмарный сон. Хотя разум, воспитанный в материалистических традициях, отказывался принимать это всерьез, меня постоянно преследовало ощущение, что Смерть бродит где-то рядом. Да и как могло быть иначе, если она постоянно напоминала о себе?
   Том Кастанеды, раскрытый наудачу, услужливо предлагал взору рассуждение о смерти: "Смерть - наш верный попутчик. Она всегда находится слева от нас на расстоянии вытянутой руки... Она всегда за тобой наблюдала. И будет наблюдать, пока не наступит день, когда она похлопает тебя по плечу".
   Казалось, Смерть, вошедшая в наш дом, постоянно и сладострастно выбирала себе жертву. Или уже выбрала, но по каким-то причинам не могла схватить того, на кого нацелилась, и хватала все, что попадалось под руку: сначала крошечную аквариумную рыбку, ровно через неделю Морица, еще ровно через неделю, тоже вечером в пятницу - аквариумную улитку.
   На этот раз ей поспособствовал Титус. Он выловил ампулярию из аквариума, отгрыз у нее острый кончик раковины, но есть не стал и бросил возле аквариума. Улитка уже успела немного подсохнуть, когда я нашла ее и поместила в воду. Но ОПЯТЬ ОПОЗДАЛА. Смерть унесла еще одно существо из вверенного мне мира.
   На неделе мы решили съездить на "фазенду", чтобы собрать малину. Возвращаясь с работы домой, я зашла на рынок в числе других вещей купить ловушки для тараканов. Выбор был небольшой: всем хорошо известный "Комбат", который на наших распоясавшихся тараканов давно не производил ни малейшего впечатления, и другое средство, название которого я, торопясь быстрее сделать покупку, прочитать даже не успела.
   Уже по дороге домой я выяснила, что меня угораздило приобрести коробочку с надписью "Титаник". И пришло же в голову какому-то юмористу дать такое название средству борьбы с тараканами! В моем нынешнем умонастроении чувство оно вызывало сильное и весьма мрачное. Но юморист пошел еще дальше. Коробочку украшал оптимистичный лозунг: "В светлый мир без тараканов!". Сами понимаете, формулировка довольно двусмысленная, и совершенно не понятно, это наш мир будет светлым, но без тараканов, или все мы отправимся в мир иной, светлый, в котором, надо думать, тараканы не так докучают обитателям. Не трудно догадаться, что второе толкование в тот момент мне было гораздо ближе и понятнее. Меня забила легкая дрожь, и, чтобы хоть немного умерить ее, пришлось опустить коробку в ближайшее мусорное ведро.
   Другую проблему решить было сложнее. В этот вечер нам предстояло ехать на автомобиле. Но не могла же я сказать мужу, что сегодня придется отложить запланированную поездку из-за надписи на коробочке с ядом для тараканов! Он бы точно счел меня сумасшедшей. И даже у меня не было бы достаточных оснований с ним не согласиться. Оставалось только обуздывать горячее воображение доводами холодного рассудка. Одним словом, поехали и взяли с собой Шелли.
   Шелли, как я уже говорила, не любила ездить в машине. Вот и на этот раз она вскрикивала и металась, не находя себе места. Однако ее беспокойство в этой поездке не показалось мне каким-то особенным. Но когда мы уже почти доехали до места и, прежде чем, свернуть к участку, заехали на родник набрать воды, кошка пулей выскочила из салона и, вытаращив глаза от ужаса, метнулась в заросли двухметровой крапивы. Такого с нею еще никогда не было. Выманить ее оттуда нам не удавалось. Василий пошел ее доставать, но вернулся ни с чем - кошка, удирая от него, углублялась все дальше в заросли. После моих долгих уговоров Шелли вышла из жгучей травы и опасливо подошла. Но даже мне не удалось посадить ее в машину - пришлось с полкилометра нести на руках до тех мест, которые она хорошо знала.
   Сбор малины и пребывание на свежем воздухе почему-то успокаивающе подействовал на меня и на Шелли. В машину она села спокойно, и до дома мы доехали без эксцессов. Но иррациональный страх этого вечера надолго засел в моей памяти.
   В субботу "масла в огонь" добавила соседка, хозяйка Коти. Оказалось, что и он недавно побывал в зубах тех же собак. Несколько дней он отлеживался на нашем участке без воды и еды и не шел домой - у кошек не положено умирать дома. А он не знал, удастся ли ему выжить.
   Коте повезло: не все его девять жизней были израсходованы, и он вернулся домой, обессиленный, отощавший, но живой. И мы с соседкой поплакали еще раз. И, по-хорошему завидуя ей, я снова вспоминала пятницу, тринадцатое июля, и все страдала, почему Морицу не повезло, как Коте, и все пыталась понять, за что и зачем мне такие муки. Этот вопрос беспомощно "повис в воздухе", ожидая своего ответа.
   А потом пришла Шелли и опять принесла мышку, и я опять начала вспоминать, как забавно играла она с первой своей добычей. И тут вдруг неожиданно, без всяких внешних причин, до меня вдруг ДОШЛО, "как до жирафа" с недельным опозданием, ЧТО чувствовал Титус, когда Шелли играла его мертвым сородичем, какой смертный ужас и бессилие испытывал он. Кошка, с которой он вполне мирно сосуществовал в одном доме, убила его сородича и очень радовалась этому. А люди, которым он доверял и с которыми он дружил, на все лады хвалили ее. Запертый в клетку, он пытался, как мог, остановить эту всеобщую жестокость. Но кто обратил на него внимание? Что он мог изменить? И как ему после этого жить рядом с нами?
   И снова я осознала свою безграничную черствость, тупость, глухоту и слепоту, от которых нет спасения, и которые заставляют думать только привычные мысли и жить, почти не задумываясь, по привычке. И за привычной не слишком точной картинкой не видеть живую реальность.
   В этот момент для меня начался второй круг ада. Казалось, всем телом, каждой его клеткой, я чувствовала, что вокруг ВСЕ ЖРУТ ДРУГ ДРУГА, КАК МОГУТ.
   Абсолютно ничего нового в этой информации, казалось бы, не было. Всем это известно с детства. Но знать умом - это одно, а ощущать кожей - это совсем другое. И я чувствовала, как под каждым кустом, за каждым листом, в земле, в воде и даже во мне самой идет постоянный процесс - кто-нибудь кого-нибудь убивает и уничтожает. Переплетаются бесконечные пищевые цепи. Каждое поедаемое существо испытывает страх, боль и отчаянно хочет жить, а каждое пожирающее существо утоляет голод, и его тоже, в общем, понять можно.
   И при том, что мир захлебывается в адской смеси голода и страха, ярко светит солнце, дует ласковый ветерок, цветут красивые цветы, мирно зреют плоды, мирно общаются окружающие люди, мирно спит Шелли, еще недавно потерявшая своего друга, и вообще все прекрасно. В ощущениях явно была какая-то "нестыковка". Кружилась голова, и мне снова казалось, что я тихо схожу с ума. Как к этому относиться? Снова вопрос "повис в воздухе", не получая ответа.
   А жизнь (или Режиссер) вместо того, чтобы подсказать ответ, как нарочно, продолжала "сыпать соль на рану". Включаю телевизор (я очень редко включаю телевизор) и попадаю на американский сериал "Живая природа", притом, конечно, именно на ту серию, в которой рассказывается о пищевых цепях. Яркие краски, потрясающие съемки, остроумный закадровый текст - и все о том, как одни виды животных приспосабливаются ловить и пожирать других, а те виды, что предназначены для съедения - избегать этой участи. Большее уважение при этом вызывают почему-то именно те, кто съедает. Авторы как будто подсказывают зрителю: "Мир так устроен. Это всеобщий закон. Будь, как все. Жри - не стесняйся. Если не в прямом, так хоть в переносном смысле. Выживают те, кто умнее, сильнее и жрет, не сомневаясь". Ну очень жизнеутверждающий был фильм. Телевизор пришлось срочно выключить.
   Дальше еще интереснее. Через пару дней включаю радио (я очень редко включаю радио), и диктор так же жизнерадостно рассказывает о главе какого-то дружественного африканского государства, который любил побаловаться человечинкой и называл ее "сладкой свининой". В заграничные поездки с официальными визитами этот политический деятель брал особые консервы, которые готовил ему личный повар. Далее сообщают, что этот лидер признавался, что очень любил целоваться с Генеральным секретарем нашей родной Коммунистической партии (которая, как утверждалось, представляла собой "ум, честь и совесть нашей эпохи") Леонидом Ильичем Брежневым, потому что с удовольствием представлял себе, каким приятным на вкус был первый человек великой державы.
   Это уже напоминало какой-то театр абсурда: "Смешались в кучу кони, люди..." Только это был не театр, а реальная жизнь. И стало уже окончательно не понятно, отличаются ли чем-нибудь люди от животных и должны ли вообще отличаться чем-нибудь. И привычная мысль, что так было всегда, и всегда так будет, ничуть не успокаивала. Не очень-то приятно сознавать, что живешь под Дамокловым мечом, и нужно быть готовым к тому, что в любой момент кто-то может тебя растоптать и съесть.
   В общем, за неполный месяц я хлебнула стрессов по полной программе. Но, к счастью, человеческая психика устроена так, что даже самые острые углы затягиваются болотной ряской каждодневных дел. Текучка отупляет, но и оберегает. Давно известно, что самые тупые существа - самые счастливые. Но ведь они же тупые! Все равно. Да здравствует тупость, дающая покой!
   И я решила, что буду заниматься какими-нибудь текущими делами, "пасти" детей и оставшуюся кошку. Через пару недель дети уехали с Игорем отдыхать, но остались кое-какие дела и все та же Шелли.
   Везти ее за город было страшно. А вдруг что-нибудь случится? Еще одна потеря? Ну уж нет! И жарким летом бедная кошка парилась в московской квартире на верхнем этаже под самой крышей. Я боялась оставить ее одну хоть на минуту. Купила ей ярко-розовую шлейку и брала с собой даже в магазин.
   В незнакомой обстановке бедное животное вопило, вырывалось из рук и пыталось куда-нибудь смыться. Но куда? Кругом была такая же незнакомая обстановка, только без меня. Приходилось жаться ко мне и терпеть все мои странности. Хорошо хоть продавцы и редкие посетители магазина по поводу кошки выражали не недовольство, а очень доброжелательное любопытство, иначе бедной кошке было бы совсем тоскливо.
   Еще мы выходили гулять на улицу. Естественно, на кошку надевалась шлейка. Но Шелли, несмотря на беременность, была такая тощая, что легко выскальзывала из шлейки, даже застегнутой на самую последнюю дырочку. Вытащив пару раз из-под машины пустую шлейку без кошки, а затем постояв под всеми деревьями, на которых Шелли сочла нужным взобраться, я поняла, что уважение интересов кошки - это, конечно, благородно, но можно иногда и о себе позаботиться.
   И кошка была заточена в четырех стенах. Конечно, она чувствовала себя королевой, окруженной благоговейным почитанием, но... в заточении. Она стоически переносила лишения и даже проявляла благосклонность к своим подданным, а именно, ко мне, чем я была безмерно польщена, а потому дорожила каждым знаком ее доверия. Я даже решила, что буду спать на полу, мотивируя это (для себя) тем, что там прохладнее, к тому же спать на твердой горизонтальной поверхности очень полезно для спины. Истинная же причина, естественно, состояла в том, что кошка на диване спать наотрез отказывалась, а мне очень хотелось ночью чувствовать ее рядом с собой.
   Где-то через пару недель такой жизни на душе стало несколько легче, жгучая боль постепенно отползла куда-то в глубины подсознания, и бури этого лета начали казаться просто неудачной выдумкой.
   Но, спасибо деткам, приключениям суждено было продолжаться.
   Игорь и дети вернулись из путешествия полные впечатлений, отдохнувшие, энергичные и дружно начали меня воспитывать. Но моя нервная система еще не восстановилась настолько, чтобы устоять против их массированной атаки. Тогда я решила "сделать ход конем" и сбежать от них куда глаза глядят. А глаза мои поглядели на клочок бумаги с телефоном какого-то туристического агентства, который я не так давно сорвала с доски объявлений возле нашего подъезда. Я взяла телефон просто так, на будущее, даже сама не веря в то, что когда-нибудь соберусь куда-нибудь поехать. И в самый подходящий момент этот ярко-желтый клочок-искуситель попался мне на глаза.
   Позвонила. Оказалось, что как раз осталось одно место на экскурсию именно туда, куда мне очень давно хотелось съездить - на Соловецкие острова, и притом на самое удобное для меня время. Ну раз "звезды сошлись", нужно было ехать и не раздумывать.
   Поездка была замечательная. Из совершенно незнакомых людей сложилась очень симпатичная компания. Замечательная сопровождающая изо всех сил старалась, чтобы всем было хорошо, и чтобы мы смогли увидеть и узнать как можно больше. Замечательные экскурсоводы настолько интересно рассказывали об истории островов, что упустить хоть одно слово казалось кощунством. Удивительно везло с погодой. Яркое солнце сияло над могучим и неправдоподобно синим морем, на редкость спокойным для этого времени года. Потрясали своей мощью, простотой и суровой красотой монастырские сооружения. Камни, скалы, острова и островки, благородная скромность северной растительности, которой нет нужды поражать кого бы то ни было тщеславной пышностью. Все они самодостаточны просто потому, что каждая травинка чувствует свою причастность к той великой и покойной силе, которая исполняет весь этот край. И эта сила, казалось, сообщала необычайный размах даже самым обычным человеческим чувствам. Все было сказочно прекрасно.
   И только вечером первого дня пребывания я поняла, какую великую ошибку совершила, выбрав этот маршрут. Не с моими расшатанными нервами было ехать туда. Соловки - это, наверно, одно из самых неудачных мест, если хочется забыть о смерти.
   Всем известно, что история Соловецкого монастыря началась с христианских подвижников, искавших и нашедших на этих островах уединение и благодать общения с Богом. Весть о праведности отшельников и святости этих мест разнеслась далеко за пределы Русского Севера, и сюда стали во множестве стекаться паломники, которые порой особой чистотой души не отличались. Вот тут-то и началось. Сначала развернулась активная хозяйственная деятельность, которая должна была сделать жизнь людей не такой тяжелой и ослабить их зависимость от стихии (а получилось, что и от Бога). Потом острова попали в сферу человеческих политических и внутрицерковных "разборок". С XVI века сюда стали ссылать инакомыслящих, в XVIII столетии построили острог, а апогеем человеческой жестокости стал созданный большевиками в 1923 году СЛОН - Соловецкий лагерь особого назначения, который в 1937 году был преобразован в СТОН - Соловецкую тюрьму особого назначения.
   Здесь бок о бок с уголовниками жили люди, представлявшие интеллектуальный и духовный цвет России. Сначала условия содержания заключенных были относительно сносными (если это слово вообще применимо к жизни в советских местах лишения свободы), но в тридцатые годы тюремщики творили здесь такие зверства, которые сочло чрезмерными даже сталинское руководство. Впрочем, эти деяния даже зверствами назвать невозможно - звери на такое не способны. Это был почти ничем не ограниченный разгул такой нечеловеческой, демонической жестокости, какую не в состоянии вместить человеческий разум. И эта некогда святая, но поруганная, земля, и дно Белого моря вокруг нее, и дно озер, из которых местное население пьет воду, не очищая и даже не всегда кипятя ее - все усеяно костями сотен тысяч погубленных людей.
   Но даже в этих нечеловеческих условиях заключенным удавалось сохранить свою живую человеческую душу и не дать нелюдям сломить себя. А в годы Великой Отечественной войны здесь была школа юнг. При северных холодах, умноженных на морские ветра, молоденькие мальчики жили не только в зданиях монастыря, но и в землянках, и учились сложным наукам, чтобы защитить свою Родину. И, может быть, даже отдать за нее жизнь.
   Наверно, не очень удивительно, что на этой земле, пропитанной жестокостью, ужасом и отчаянием ночью у меня начались кошмары. Такого со мной не было нигде и никогда. В темноте казалось, что то тут, то там белеют в траве человеческие кости, что земля под ногами хлюпает не дождевой влагой, а человеческой кровью. Я чувствовала себя персонажем фильма ужасов, и чтобы немного снять стресс, пришлось даже выпить водки. С удивлением узнала, что могу "махнуть" треть стакана без закуски и не почувствовать никакого опьянения и никакого облегчения.
   Единственным спасением мог стать сон. Я с головой укрылась одеялом, но уснуть было невозможно. Мне все казалось, что по спине кто-то ходит, словно тихонько наступая мягкими кошачьими лапками. Встала. Перебудив соседок по комнате поисками сигарет в кромешной тьме, отправилась на крыльцо курить. Закурила и села на ступеньки. Чтобы не смотреть в зловещую темноту, погрузилась в изучение оранжевого огонька сигареты. Наверно поэтому не заметила, как подошла совершенно незнакомая местная собака. Она просто подошла ко мне справа и просто облизала лицо. И - удивительное дело! - кошмары смерти отступили. Как будто эта собака - черная с белым -замкнула круг, который полтора месяца назад открыли две собаки - черная и белая - напав на Морица.
   Да, ощущение близости смерти пропало, но тут же открылся следующий - третий - круг ада. Это были мысли о том, какие высоты человеческого духа и какие демонические бездны падения заключены в одном сосуде, извините, "в одном флаконе", имя которому - человек.
   Еще долго бродили бы мои мысли и чувства по лабиринтам этого адского круга, если бы выход не лежал под самыми ногами. Это было море, и это были камни. Они существовали миллиарды лет, возможно, со времен возникновения Земли или, точнее, со времен образования твердой коры на ее поверхности. Возможно, они много раз поменяли форму, утрачивая острые углы, но по сути оставались собой. Камни создали ложе для моря, а море, то ласкаясь к ним, то позволяя себе изрядно побушевать, выносило и поддерживает жизнь. И живут они В ВЕЧНОСТИ.
   И если правду говорит восточная философия, мы тоже живем в Вечности, но только Вечности более великой, чем возраст этих камней и этого моря. Говорят, что и мы когда-то были камнями, потом растениями, потом животными, и только потом нам была оказана честь родиться людьми, и предстоит рождаться, пока мы не научимся быть равными богам - всезнающим, всевмещающим, любящим и мудрым.
   И мы, люди, должны понимать это море, эти камни, эти растения и животных, как своих младших братьев и ... как самих себя. И с гордостью оглядываясь на пройденный нами же самими путь, должны быть достойны его и не откатываться назад, из людей превращаясь в свиней, шакалов и бешеных псов. И, как кошка, падая с большой высоты, приземляется на четыре лапы, мы должны научиться из любой ситуации находить один выход, для любой жизненной задачи находить один ответ, и ответ этот: Гармония. Такая безбрежная Гармония, какой дышит спокойное и безбрежное море под безбрежным синим небом, играя лучами ласкового солнца.
   И я буквально не находила себе места, переполненная ощущением, что я - это маленькая капелька, вместившая в себя и море, и землю, и Солнце, и Луну, и весь небесный свод со всеми мириадами звезд. И все они меня любят, и я за них за всех в ответе, и слова Толстого "Надо жить, надо любить, надо верить" приобретали совершенно особый, потрясающий смысл, и мир выглядел совсем иначе, чем неделю назад, и прошлое казалось значимым, а будущее - бесконечно прекрасным...
   Но, как ни странно, несмотря на все эти потрясающие ощущения, с Соловков хотелось смыться как можно скорее: слишком много было информации, слишком сильные эмоции, слишком необычно это место. Поэтому когда наша сопровождающая на прощание произнесла положенную рекламную фразу о том, что Петрозаводское бюро экскурсий приглашает нас еще и еще раз совершать поездки по маршрутам Карелии и Соловков, я совершенно неприлично не сдержалась и выпалила: "Нет уж, на эти ваши Соловки - никогда!"
   Ненавижу возвращаться в Москву из поездок. В такие моменты столица выглядит особенно недружелюбно. Может быть, мне как-то особенно не везет. Если подходишь к первому попавшемуся ларьку купить какую-нибудь мелочь, и тебе "забывают" дать сдачи девяносто рублей с сотни, или спокойно и беспрепятственно уезжаешь на поезде, а возвратившись тем же путем, узнаешь, что нужно иметь специальный билет, чтобы выйти в родной город и попасть домой, или происходит что-нибудь в том же духе, тогда точно знаешь, что все правильно, все нормально. Ты приехал, куда собирался. Ты приехал в столицу нашей Родины, Город-герой Москву.
   Но Соловки подарили мне совершенно особое счастье возвращения. Это было возвращение из фильма ужасов в красивую сказку с добрыми героями.
   Автобус, на который я решила во что бы то ни стало успеть, чтобы не терять лишние полчаса на дорогу к детям на дачу, терпеливо стоял и ждал на остановке, когда я с тортом пробегу свою стометровку. В автобусе совершенно незнакомый дедок, не успела я отдышаться, завел какой-то забавный разговор о том, о сем, а когда узнал, что еду с Соловков, испуганно отшатнулся. Потом оказалось, он в курсе, что там была устроена тюрьма, но даже не догадывался, что она более полувека как закрыта. Иными словами, дядечка решил, что я только что освободилась из заключения. Ну, надо сказать, в чем-то он был безусловно прав.
   Когда я через пару дней проходила мимо к церкви, зазвонили колокола - не потому, что пришло время звонить к вечерне, а просто звонарь решил поупражняться. А старушка, просившая милостыню возле церковной калитки, получив пятьдесят копеек, угостила меня ириской, а потом завела разговор, который оказался интересным для нас обеих.
   Согласитесь, такое бывает не каждый день. Может быть, Кто-то пытался дать знак, что я поняла что-то важное? Не знаю. Только на фантике ириски были весьма символичные в данной ситуации слова - "Золотой ключик". Вот и понимайте, как хотите.
   А жизнь была прекрасна и удивительна. Домашние на время перестали меня воспитывать. Впечатлений было столько, что описать словами не удавалось. Можно было только мычать и закатывать глаза, пытаясь поведать об увиденном знакомым, которые, вернувшись из поездок по цивилизованным европейским странам, раскладывали стопки фотографий и внятно и членораздельно повествовали об увиденных замках, памятниках, фонтанах, картинах, гостиницах, ресторанах и исторических событиях.
   Да, с общением еще пару месяцев были большие проблемы, поскольку кроме как о Соловках, говорить я не могла ни о чем, а из тех, кто там не был, хотя бы приблизительно понять мое состояние могли только двое моих знакомых.
   Утомительное недельное путешествие дало заряд бодрости на целый год. За эти несколько дней я, словно Феникс, возродилась из пепла и во многом стала другим человеком.
   Но даже не это сейчас кажется мне главным.
   Когда более-менее восстановилась способность анализировать, и я стала припоминать все происшествия второй половины этого лета, мне стало совершенно очевидно, что цепью событий моей жизни управляет какая-то удивительная могучая сила. Она посылает одно за другим в определенном и вполне логичном порядке маловероятные события, обращает мое внимание на определенные детали, подсовывает информацию к размышлению, формирует мысли и регулирует силу эмоций.
   Взять хотя бы то, что главные события, на которые уже невозможно было не обратить внимания, начались в пятницу, тринадцатого числа - это сочетание в нашем суеверном сознании ассоциируется с разгулом мистических сил. Но на самом-то деле еще более потрясающим является то, что самая драматическая часть нашего повествования началась всего лишь через десять дней после того, как я, начитавшись замечательных историй Дорин Тови про ее сиамских кошек, решила попробовать написать историю счастливой любви Морица и Шелли. Предполагалось, что это будет забавная, сладкая и простая история, но... Режиссер позволил нам с Василием безоблачно отпраздновать наши дни рождения и в первый же уик-энд запустил весь этот кошмар.
   Удивительно было, что в ночь ухода Морица я проснулась и даже вскочила, хотя обычно разбудить меня очень трудно, а сразу поднять на ноги - уж совсем невозможно. Еще более удивительно, что, несмотря на громкий лай собак и наши с Василием перемещения и разговоры, не проснулся Игорь. А он-то спит довольно чутко. Не иначе, вмешалась мистическая сила: муж не должен был помешать мне передумать и перечувствовать всего того, что было положено по замыслу Режиссера, поэтому его просто "оставили за кадром".
   А вся последующая цепь случайностей и событий? Она уже не казалась беспорядочной - в ней прослеживалась совершенно определенная логика, которая должна была провести чувства и мысли совершенно определенным путем, к совершенно определенному состоянию.
   Одним словом, я почувствовала себя во власти какой-то неведомой Силы, сопротивляться которой моих возможностей не хватит. Уважаемый Читатель, наверно, уже обратил внимание на упоминание о Режиссере в предыдущих главы этой книжки и безмерно удивился, зачем нужно было его придумывать. Надеюсь, теперь Режиссер не будет казаться Читателю пустым вымыслом. Так что остается только отдаться течению событий и, натыкаясь на какую-нибудь очередную проблему, быстро соображать, куда несет, какой урок нужно срочно извлечь из какой-то конкретной ситуации и стремительно нестись по жизни, как на байдарке по реке с порогами далеко не первой категории сложности.
   Так что вперед!
   "Жизнь продолжается, господа присяжные заседатели!" И она удивительна и - прекрасна!
  

Серия четырнадцатая

ЧУДЕСНЫЕ ПОСЛАНИЯ МОРИЦА

   Спору нет, мир велик и удивителен. Но и под самым носом у нас творятся удивительные вещи. Вот, например, биологические часы. Если процесс начался, то он идет и развивается по своим собственным законам, а потом раз - и наступает переход в совершенно новое качество.
   Пример? Пожалуйста. Когда целую вечность назад счастливые Мориц и Шелли были еще рядом и вместе, они положили начало одному потрясающе интересному биологическому процессу, и начался отсчет биологических часов. Наш маленький мир и сам удивительный сосуд, в котором происходил удивительный процесс, сотрясали житейские бури, но часики неустанно тикали, отсчитывая время не по цифрам, а по событиям, ведомым им одним, и наконец, подали сигнал: "Пришло ВРЕМЯ!"
   Было начало сентября. Дети ушли в школу, а я пользовалась оставшимися днями отпуска, чтобы утром подольше нежиться под одеялом.
   Но это утро было не таким, как все: на кровать вскочила Шелли и принялась тереться головой о мою щеку. Это событие, из ряда вон выходящее само по себе, возвещало о событии еще более из ряда вон выходящем. Сон как ветром сдуло. ПРИШЛО ВРЕМЯ!
   Я взлетела, отыскала в шкафу чистую клеенку и чистую пеленку, постелила на кресло и торжественно водрузила на него Шелли.
   Кошка принялась беспокойно кружиться на сидении, не находя себе места. За компанию я тоже металась по комнате, не в состоянии придумать, чем ей помочь. На всякий случай открыла книгу своей приятельницы с пятьюстами полезными советами для любителей кошек, но за четыре месяца, то есть с того момента, как я открывала ее в первый и последний раз, в ней не появилось ни одной новой строчки! Ни одного нового полезного совета! Это было невыносимо.
   Пришлось звонить дяде Жене. Наверно, спросонья он совершенно не мог понять, в чем проблема и что требуется лично от него. Когда я взглянула на Шелли, чтобы более точно обрисовать ситуацию, то оказалось, что кошка уже лежит на боку, а в длинной шерсти ее хвоста прячется то самое мокрое чудо, ради появления которого Природа долго-долго экспериментировала: соединяла, разделяла, прикидывала, отбирала, а потом увидела, что это хорошо. Ну, может быть, не совсем идеально, но во всяком случае, уже имеет право на существование и на то, чтобы самостоятельно познавать мир и развиваться дальше.
   Проницательный Читатель, разумеется, уже догадался, что речь идет всего-навсего о рождении котят. Конечно, это явление не редкое и на первый взгляд совсем не примечательное. Но кто скажет, что оно простое? Даже самый уважаемый профессор самого уважаемого университета не скажет, что все просто. Потому что чем больше мы знаем, тем больше возникает вопросов, а за ними и ответов, все более и более усложняя самую простую на первый взгляд картину.
   В нашем случае картина была действительно самая заурядная. Шелли лежала на боку в кресле, и через определенные промежутки времени вручала мне новоиспеченное еще мокренькое создание, которое потом сама же вылизывала и кормила, непрерывно напевая приветственную урчалку. Мои функции сводились только к тому, чтобы в знак поддержки и сочувствия иногда придерживать ей задние лапки и говорить, что она молодец.
   Когда родился четвертый котенок, посмотреть на малышей зашел дядя Женя. Я подумала, что кошка уже вполне освоилась с процессом и может обойтись без моей помощи, поэтому позволила себе протрепаться ним минут сорок.
   Дождавшись, когда дядя Женя, наконец, удалился, Шелли строго сказала "мрр", и мне пришлось срочно занять свой Очень Ответственный Пост. Только тогда кошка выпустила в свет пятого котеночка, после чего позволила мне располагать временем по своему усмотрению.
   Теперь можно было подвести итоги. Котятбыло пятеро - три кошечки и два котика. Конечно, новорожденных котят очаровательными назвать довольно трудно - можно только вежливо сказать, что они удивительные. Но самое прекрасное в них было то, что в каждом из них Мориц и Шелли были вместе, и уже никакая сила не сможет их разлучить. И если в прошлый раз на Морица не был похож ни один котенок, то на этот раз целых двое - кошечка и котик - были похожи на него. Это действительно радовало, потому что уж кто-кто, а Мориц был действительно достоин того, чтобы по этой земле бегали его маленькие портретики, эти чудесные послания из прошлого в настоящее и будущее.
   На этот раз уже не нужно было учить Шелли ухаживать за котятами. Все шло, как по нотам, даже вспомнить нечего. Самое интересное начинается, когда котята начинают бегать. И тут уже наше внимание все больше стала привлекать кошечка, похожая на Морица. Мне сразу же безумно захотелось ее оставить, поэтому, естественно, вопрос о достойном имени встал во весь рост. После жарких дебатов и моего злоупотребления семейным положением девочке было дано имя Дези, что по-английски означает маргаритка, потому что когда она повзрослеет и станет большой и пушистой (так мне представлялось) ее белоснежная грудка будет ослепительно сиять, как белая маргаритка.
   Пристрастия этого нежного цветочка были удивительно похожи на вкусы папочки. Я даже начала подумывать, а вдруг в ее облике сам Мориц вернулся к своей любимой. (Пишут, что такое случается.) Так вот когда Шелли, как в школу, вывела котят, чтобы показать, как пользоваться туалетной ванночкой, Дези тотчас обратила внимание на тот уголочек ковра, прямо на противоположной стороне коридора, который ее папочка до встречи с ее мамочкой предпочитал всем лоткам и всяким наполнителям. К счастью, я вовремя это заметила и пресекла ее первую попытку сделать лужицу в неположенном месте.
   И что же вы думаете? Эта юная наследница дурных привычек своего папочки (и почему эти дети ухитряются унаследовать только самое плохое?) тотчас побежала в тот уголок возле входной двери, где ее папочка на память потомкам оставил ярко написанное наследие в виде темного пятна на паркете. Так вот Дези начала скрести лапкой пол как раз в том самом месте. Конечно, картина была бесконечно трогательной, но за ней с роковой неизбежностью должно было последовать самое предосудительное действие, поэтому пришлось схватить лежащую неподалеку тряпку, намоченную раствором хлорки, и протереть ею пол прямо перед носом малолетней нарушительницы.
   Как же она перепугалась! Глазенки округлились, шерсть стала дыбом, хвостишко из тоненькой морковки моментально превратился в приличных размеров ершик и стал трубой, а сама Дези начала пятиться. Когда сама кошечка уже уперлась попкой в угол, лапки еще продолжали вовсю пятиться. И задние лапки продолжили движение - каждая по своей стенке, образующей угол, - насколько им позволили передние. В результате тельце оказалось точно перпендикулярным полу, а хвостишка полу точно параллельным. В таком положении бедняга в ужасе окаменела и стояла достаточно долго, настолько долго, что композиция еще совсем не изменилась до того момента, когда на мой призыв - быстро бежать сюда и скорее смотреть - неторопливой походкой супермена, которому тяжело перетаскивать груду собственных мышц, выплыл Василий. При виде этого уморительного зрелища Вася забыл о всем своем величии и громко расхохотался, как обычный пятнадцатилетний мальчик. Тут уже и Лена поняла, что происходит что-то из ряда вон выходящее, и решила, что, пожалуй, следует оторваться от своих очень важных дел и подойти. Но поскольку девочки в ее возрасте считают совершенно необходимым заставить себя немножечко подождать, Дези была уже не в силах ее дожидаться (шутка ли простоять столько времени на одних передних лапках!) и начала медленно сползать по стене. До сих пор жалею, что не сообразила заснять этот момент на пленку.
   Вообще-то Дези была неимоверной глупышкой. Из всех котят, перебывавших в нашем доме, она единственная качалась на занавесках и единственная отчаянно молотила лапками свое собственное отражение в полированной стенке шкафа, угрожая привести ее в безобразное состояние. Она единственная рвалась познакомиться со своим отражением в зеркале, и вторая я рядом с другим котенком ее ни капельки не смущала. Она единственная укусила за хвост Титуса, когда его выпустили погулять на диванчик, где резвились котята. (В результате обиженный крыс укусил за лапку другую кошечку, и та, оставляя на покрывале алые капельки крови, обиженно засеменила в другой конец дивана зализывать ранку.) Но она единственная была почти точной копией Морица в юности, и сознавая, что это чистое безумие, я решила во что бы то ни стало оставить себе этот мешок проблем.
   Все остальные члены семьи гораздо меньше помешаны на кошках и, разумеется, возражали. Но эта проблема у нас решается самым демократичным путем: хотите отдавать - пристраивайте сами. Слава Богу, до того, чтобы выбрасывать животных на улицу, мы еще не докатились. На этот раз одну кошечку через подружку пристроила Лена, а заниматься устройством всех остальных досталось мне.
   Своей тактикой я уже успела поделиться. Она заключается в том, чтобы предлагать котят всем встречным поперечным, знакомым и незнакомым, и с замиранием сердца ждать поворота судьбы.
   И вот однажды, встретив Юлю, живущую в нашем подъезде молодую даму, которая несколько месяцев назад (когда мы еще пытались пристроить Титуса) сказала Васе, что ее дочка подумывает завести крысу, я спросила ее, не надумали ли они взять крысу (чтобы пристроить если не котенка, то хотя бы Титуса).
   - Нет, спасибо. Мы решили завести кошку.
   - О! У нас как раз есть!
   - Нет, спасибо, нам нужна маленькая.
   - У нас как раз маленькие, причем много. Приходите выбирать. Только лучше недели через две, а то пока они маловаты.
   Дама вежливо поблагодарила, и я так и не поняла, был это вежливый отказ или вежливое согласие. Но когда есть возможность отдать котенка кому-нибудь из знакомых, чтобы иногда была возможность узнавать, как он поживает, я стараюсь сделать все, чтобы ее не упустить. Поэтому, изменяя своему принципу добровольности и ненасилия в деле раздачи котят, я раз пять звонила и приглашала маму Юлю и дочку Анечку, Васину ровесницу, придти и посмотреть нашу "сокровищницу".
   Наконец, Анечка выкроила время от уроков и зашла к нам.
   Я первый раз видела, как котята выбирают себе хозяина. Четверо котят резвились перед девочкой на диване, а одна кошечка подошла к ней, улеглась на руку, которой девочка оперлась о диван, свернулась калачиком и блаженно зажмурила глаза. Анечке эта кошечка тоже понравилась больше всех. Девочка немного поиграла с ней и обещала зайти с мамой.
   Маму Юлю мы ждали еще недели две. За это время Ленуся уже успела окрестить кошечку Шоной, а Анечка - Мелони Си по имени своей любимой певицы. Наконец, вместе с дочкой пришла и Юля. Кошечка ей тоже, кажется, в общем, понравилась.
   - А как ее зовут? - спросила Юля.
   - Шона, - сообщила Ленуся.
   - Удивительно. Я почему-то решила, что кошку будут звать Шоной.
   Потом я показала рекламный ролик, в котором фигурировал Шоночкин папа Мориц (маму, пусть и не в самой лучшей форме, гости могли лицезреть непосредственно). Потом гости поблагодарили и ушли, опять не забрав котенка, но пообещав навещать его и забрать, когда еще немного подрастет, окрепнет и не будет нуждаться в матери. И исчезли, и не появлялись еще недели две.
   Мне было трудно понять, почему не спешат забирать котенка - ведь котята чем моложе, тем забавнее, а Шона была уже вполне взрослой, чтобы прожить без мамы. Позже я узнала, что Юля и Анечка очень переживали недавнюю смерть своей собаки и именно поэтому долго не решались завести новое животное. Но обаяние Шоны (с некоторой моей помощью) со временем помогло им победить колебания.
   А между тем, другой котенок очень ловко подстроил все так, чтобы жить, "как у Христа за пазухой". (Может быть, конечно, все произошло по чистой случайности. Доказать что-либо в такой ситуации очень сложно.)
   В нашей лаборатории делала диплом студентка Света, большая любительница животных. Она жила в общежитии. Но я так расписывала достоинства своих котят, что сердце ее дрогнуло, и она решила, что возьмет себе одного, хотя животных в общежитии держать, в общем-то, не положено. Ей очень хотелось рискнуть, и мы решили, что в назначенный день я принесу на работу одного из двух котиков, выбранного ею по моему описанию.
   Однако когда в назначенный день мне уже нужно было выходить на работу, котенок, которого я должна была отдать Свете, бесследно исчез. Сколько я его ни искала, на глаза попадались все котята, кроме этого. Пришлось идти без него. И хорошо. Потому что Светы в этот день на работе не было, сразу вручить его ей я не смогла бы, а выслушивать отчаянное мяуканье из сумки или гоняться за ним по лаборатории в течение всего рабочего дня у меня никакой возможности не было. С другой стороны, живется гораздо спокойнее, когда пристроено одним котенком больше. Но деваться некуда. Не получилось сегодня - принесу в следующий раз. С этими не слишком радостными мыслями я отправилась домой - и прямо перед выходом из здания столкнулась со Светой. Она специально приехала, чтобы забрать котенка. А котенка-то и не было. Пришлось ей идти ко мне домой, благо недалеко.
   Дома я быстренько развернула импровизированную выставку-продажу, изо всех сил стараясь показать товар лицом, точнее, мордочкой. А было это довольно трудно, поскольку только что выспавшийся товар норовил порезвиться и разбегался в разные стороны в мгновение ока. Во всей этой кутерьме с большим трудом удалось отловить двух котиков, и Света принялась их сравнивать. Как Читатель, наверно, уже догадался, выбрала она совсем не того, которого собиралась брать по описанию, а другого, похожего на Дези, а значит, и на Морица. Она долго рассматривала это чудо, а чудо, вылупив глаза, тоже с большим интересом рассматривало симпатичную девушку. Обоюдная симпатия возникла почти сразу. Света даже сказала, что за такое сокровище одного рубля мало, вручила Ленусе целых пять и ушла, унося в самостоятельную жизнь маленькую копию Морица.
   Котенок, в скором времени нареченный Тишей, прожил в общежитии недолго. На субботу и воскресенье Света поехала домой к родителям. И вынести котика из дома они уже не позволили. Он быстро стал их большим любимцем, потеснив более взрослого кота Дембеля, а со временем и саму Свету. Время от времени она встречала меня на работе печально-укоризненным взглядом и полным отчаяния воплем: "Вера Сергеевна! Что же это такое делается-то?! Ваш Тишечка совсем обнаглел!" А дальше следовала какая-нибудь душераздирающая история наподобие такой:
   "Приезжаю домой на субботу-воскресенье. На обед мама готовит курицу. Начинает раздавать. Отделяет белое мясо (это я люблю белое мясо!), кладет его на блюдечко и начинает мелко-мелко крошить. Я и говорю:
   - Мама, зачем ты крошишь мясо? Я и так съем.
   - Это не тебе, это Тишечке.
   - А мне?
   - А ты обойдешься.
   А ее дорогой Тишечка, эта наглая морда, в это время дрыхнет в комнате, и в кухню к обеду идти совсем и не собирается! И мама, конечно, несет курочку ему в постельку. Через некоторое время возвращается с курицей. Тишечка, видите ли, кушать не пожелал. Ставит блюдечко передо мной:
   - На, ешь.
   - Ну уж нет уж! Кушайте сами! - встала и ушла."
   Но надо отдать должное Тишечке, когда дело доходит до еды, он обычно себя ждать не заставляет.
   Светина мама - героическая хозяйка, и когда вся семья в сборе, обед накрывается в столовой, стол застилается белой скатертью, но независимо от меню главным украшением стола неизменно является Тишечка. Он разваливается в центре (а к тому времени, как сложилась эта добрая традиция, он стал здоровущим котом с длиннющей шерстью, и потому занимает довольно много места), а все члены семейства со своими тарелками устраиваются по краям, как могут. С особенными предосторожностями едят суп - чтобы Тишечка - не приведи Господь! - не попал лапкой в тарелку и не обжегся. Хлеб из хлебницы, которую Тишечка целиком закрывает своим хвостиком, достают двумя пальчиками с превеликой осторожностью, чтобы не потревожить мальчика. И так далее, и тому подобное.
   Если Тишечка, собираясь вздремнуть, случайно не дошел до своего места и прилег на полу, папа устраивает маме проработку, и мама, бросив все дела, спешит проследить, чтобы Тишечка лег на диван, на свою отдельную подушечку в белоснежной наволочке.
   Конечно, милый котеночек не сразу "выстроил" всю семью таким образом, а за год-полтора. Сначала он вел себя очень даже скромно, и Света первое время удивлялась, насколько Тишины привычки напоминают привычки их собаки, которая умерла незадолго до его появления.
   Тишечка укладывался спать на собачьем коврике. Он так же, как она, любил пирожки и блинчики. Он даже приносил палочку, когда ее кидали. И, видно, так растрогал этим своих новых хозяев, людей исключительно добросердечных, что они принялись его наперебой баловать: если предлагали мясо, то несколько видов, если рыбу - то тоже разную, на выбор, и обязательно без костей. Тиша остановил свой выбор на семге и говяжьей печенке. Хотя иногда не брезгует несколько разнообразить свое меню.
   В общем, выслушивая все эти невероятные истории, я начинала понимать, насколько мало любви и заботы перепадает нашим кошкам. Им не достается и сотой доли того, что посчастливилось получить одному только Тишечке. Но пусть я тысячу раз не права, но считаю, что никого-никого так баловать не следует. Даже кошек.
   Когда отдали Тишу и безымянную кошечку, "сосватали" Шону и семейство свыклось с мыслью, что Дезика будет жить у нас, непристроенным остался только один котик, которого Лена назвала Зик. Пришлось идти к магазину и предлагать его незнакомым людям.
   Конечно, это не слишком приятное занятие - стоять с котенком у магазина, словно прося милостыню, но иногда случаются забавные диалоги, которые несколько скрашивают это унылое занятие. Например.
   - Не нужен ли вам котеночек? - спрашиваю бодрого мужчину слегка преклонного возраста, пробегающего мимо меня с двумя огромными сумками.
   - Нужен!!! Очень нужен!
   - Вот. Возьмите, пожалуйста.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Жена из дому выгонит.
   - Вас?! И с таким котеночком? Да никогда!
   - Ой, нет, боюсь, боюсь! - подхватывает сумки мужчина и скрывается в машине.
   Но судьба Зика пришла вовсе не из двери, откуда я ее ожидала, а с прямо противоположной стороны. Из-за моей спины неожиданно возник мальчик лет двенадцати и очень серьезно спросил:
   - Тетя, а вы котенка почем продаете?
   - По рублю.
   - Столько у нас есть. Давай деньги, - мальчик толкнул в бок стоявшего рядом приятеля, появившегося столь же неожиданно, как и он сам.
   Приятель почти по локоть запустил руку в необъятный карман своей куртки и извлек оттуда солидных размеров плоскую коробку, обтянутую темным дерматином. Когда она, наконец, открылась, стало видно, что на белом шелке обивки перекатывается несколько медяков. После того, как мальчик со всей серьезностью отсчитал рубль, в коробке не осталось уже практически ничего:
   - Вот. Возьмите.
   Только тут я начинаю соображать, что детям, особенно мальчикам, котят отдавать довольно рискованно.
   - Ты для себя котенка берешь?
   - Нет, для бабушки. Дедушка недавно умер, и она осталась одна. Вот и подумала, может завести кошку.
   - Хорошо. Я тебе дам котенка. Но если дома возникнут какие-нибудь проблемы, позвони мне, пожалуйста. Я тебе дам свой телефон.
   Клочок бумаги у меня нашелся, но ручки не оказалось, пришлось просить в ближайшем ларьке.
   - Вот телефон. Но еще час, не меньше, я буду ждать дочку в музыкальной школе, - и начала рассказывать, где находится школа.
   - Да я знаю. Сам там учусь.
   - И на каком инструменте играешь?
   - На валторне.
   Тут я поняла, что с ходу не могу вспомнить, не только как валторна выглядит, но и как правильно пишется. Сей факт невольно внушил большое уважение к молодому человеку. А когда он еще и очень серьезно спросил, наш это котенок или мы его подобрали, и узнав, что наш, сделал вывод, что блох у него быть не должно, я прониклась к нему почти безграничным доверием. И уже почти спокойно попрощалась и отправилась в музыкальную школу караулить Лену. Почти спокойно, потому что расставание с каждым котенком все-таки вызывает грусть. А иногда, как в этот раз - до слез.
   А что наша Шона? В конце концов, я набралась храбрости позвонить Юле и Анечке напомнить, что кошечка-то уже подросла. И в ближайшую субботу они пригласили ее к себе, чтобы она могла познакомиться с домом, где предстоит поселиться, а затем вернуться к мамочке - чтобы у кошечки не было слишком большого стресса из-за с разлуки с матерью, сестрой и родным домом.
   Шона провела в гостях несколько часов. Когда ее принесли назад, и ее встретили мамочка с сестренкой, она совсем даже не бросилась им в объятья, не кинулась сосать мамочкино молочко. Напротив, она свернулась калачиком на коврике в прихожей, накрыла голову хвостом и скорбно застыла, всем своим видом демонстрируя тоску по утраченному раю. Потом она пошла на кухню проведать кормушки, нашла их содержимое настолько удручающим, что есть не стала и пошла понюхать мамочку. Только тогда она пососала молочка, да и то без особого энтузиазма. В общем, кошечка всеми средствами давала понять, что слишком у нас засиделась, и пора ей, наконец, переместиться в условия, более достойные ЕЕ.
   Мы, конечно же, простили это юношеское высокомерие и даже некоторый снобизм. В конце концов, мы ведь желали ей счастья. И потому немедленно поставили ее новых хозяев в известность, что без них киса испытывает гораздо больший стресс, чем без нас всех вместе взятых, и лучше забрать ее как можно скорее.
   Как только безнадежно загордившаяся Шона Мелони Си окончательно отбыла в свою новую резиденцию, с Шелли произошла разительная перемена. Всю ее степенность как рукой сняло, или как ветром сдуло. Кошка словно почувствовала, что нет больше необходимости исполнять роль строгой воспитательницы, держать педагогическую дистанцию и постоянно служить образцом примерного поведения. Теперь можно было расслабиться и быть самой собой. Как же она носилась, вытаращив глаза! Пыль стояла столбом! И носилась довольно долго, минут десять. Ошарашенная Дези пыталась за ней угнаться. Да куда там! Только путалась под ногами.
   Еще Шелли открыла, наконец, дочке страшную тайну - где в нашем доме можно попить водички. К сожалению, заботливыми хозяевами нас назвать довольно трудно. Кошки сами напоминают, что неплохо было бы насыпать в кормушку сухого корма, а воду обычно разыскивают, где могут. Обычно в аквариуме. Но учить котят, которым предстояло (как рассчитывала Шелли) поселиться в приличных домах, такому непотребству нормальная мать не могла, и бедные котята в ожидании, когда их нерадивым хозяевам придет в голову налить воду в поилку, довольствовались маминым молочком. А Шелли никогда не афишировала, откуда добывает воду.
   Теперь же скрывать было нечего. Каким-то чутьем он поняла, что Дези никому не отдадут, а значит, нужно научить ее выживанию в сложных условиях нашей квартиры.
   И вот она картинно вскочила на стол, где стоял аквариум, потом на аквариум, потом склонилась над водой и принялась звонко лакать воду. Дезика постаралась последовать ее примеру. Но как маленькому котенку, которому не исполнилось и трех месяцев, забраться на стол? Пришлось долго и трудно карабкаться по ножке стула, а потом по спинке стула, потом карабкаться на отвесную стенку аквариума, а потом... оказалось, что уровень воды в аквариуме так низок, что маленькая кошечка не может до нее дотянуться. Киска делала такой головокружительный вис на задних лапках, что я боялась, что она упадет в воду, но не бежала ее спасать из негуманного интереса, насколько простирается кошачий инстинкт самосохранения. Инстинкт проверку выдержал. Дези так и не попила, зато осталась сухой. Водичкой из поилки ее, конечно, напоили. И в аквариум долили воды, чтобы кошачий инстинкт самосохранения на прочность больше не испытывать.
   Но чему Шелли так и не научила Дези, так это чувствовать, насколько можно выпускать когти, когда она соприкасается с человеком. Это, конечно, очень трогательно, когда крошечный котеночек карабкается вам на плечо по махровому халату или по плотным джинсам и толстому свитеру. А когда халатик тоненький? А если при этом кошечка весит уже не двести грамм, а в десять раз больше?
   Как-то все наши кошки сами понимали, насколько можно выпустить когти. И даже тяжеленный Макс, катаясь на чьем-нибудь плече, когти никогда не выпускает. И я до сих пор не могу понять, как ему удается сохранить равновесие и усидеть на постоянно движущейся спине.
   Но Дези, стоит взять ее на руки, до сих пор полностью выпускает когти, и "со всей дури" вонзает их во что ни попадя, будь то толстый свитер, кожаная куртка или просто голая кожа. Поэтому если нужно ее взять на руки, приходится принимать все возможные меры безопасности. Но вообще-то мы стараемся всеми средствами избежать этого опасного для жизни предприятия.
   Из-за этой дурной привычки Дези уже даже не приглашают в приличные дома. Как-то Юля пригласила нашу дикарку повидаться с сестренкой Шоной. Шона вовсе не была счастлива видеть родственницу, а Дези, обезумев в незнакомой обстановке (ну никаких манер, да и откуда им взяться у нашей-то кошки?!) стрелой взмыла вверх по хозяйскому кожаному пальто. И это произошло так быстро, что никто не успел даже пошевелиться, чтобы ее остановить. К счастью, пальто не было испорчено, но это уже следует отнести к разряду чудес. И ничего удивительного, что Дези в этот дом больше не приглашали.
   Да, хорошие манеры Дези всегда усваивала с большим трудом. Как она шипела на Макса, когда ее первый раз привели к нему в гости! Шерсть дыбом, хвост трубой, глаза как плошки, "наезд" боком - словом, полный арсенал устрашающих средств. Никакого уважения к старшим, никакого умения мирно общаться. Сплошная дикость.
   Озадаченный Макс даже не стал вступать в полемику и презрительно отошел на свое кресло. После этого инцидента Дези окончательно утвердилась в убеждении, что хорошие манеры - вещь совершенно бесполезная, а уроки хороших манер - занятие абсолютно пустое. И решила от подобного насилия спасаться на вешалке, на самой верхней полке для головных уборов, совсем неподалеку от той самой наклонной лесенки, где совершенно неизвестный ей папочка когда-то так любил играть в пантеру.
   После бурного взрыва облегчения и радости, который Шелли позволила себе сразу после окончательного отбытия Шоны, отношения между нашими кошками очень сильно изменились. Казалось, они уже перестали быть мамой и дочкой, а стали подружками. Или друзьями? Как же догадаться, вспоминала ли Шелли, глядя на дочку, своего давнего и доброго друга Морица, на которого так похожа была Дези? Во всяком случае, она носилась с дочкой точно так же, как носилась когда-то с ее папой. Но разница в отношениях, конечно была. Дези никак не хотела отказаться от возможности попить маминого молочка и пользовалась им больше полугода. Даже в тот день, когда маме сделали операцию "от котят".
   Операцию делали у нас дома. При всем моем биологическом образовании и вечному интересу "а что там внутри?", я так и не смогла заставить себя посмотреть, что внутри у Шелли. Как только с "операционного поля" уснувшей под наркозом кошки были срезаны первые волоски, обычное присутствие духа меня покинуло, и очень захотелось от операции отказаться, но родственники бы этого не поняли. Вот оставалось только сдерживать слезы и Дези, которая рвалась поиграть с мамочкой.
   Шелли проснулась, как только был завязан последний узелок на шве. Отходить от наркоза ее положили на ее любимое место на полу (чтобы, будучи в полусонном состоянии, она ниоткуда не упала и не повредила себе). Через некоторое время кошка встала, сделала на коврике лужицу - первую за все время пребывания у нас лужицу в неподходящем месте - и, покачиваясь, побрела на кресло в соседней комнате.
   Дези тотчас подскочила к лужице, поскребла ковер рядом с ней, словно желая исправить мамину оплошность, а заодно продемонстрировать, какая она аккуратная умничка и заслуживает всяческих поощрений, а потом стремглав пустилась вслед за мамочкой и, как только та улеглась, мордочкой уткнулась ей в живот - почти совсем рядом с раной - пососать молочка. Оттащить ее не было никакой возможности. Немного успокаивало то, что сама страдалица не возражала.
   Два дня Шелли двигалась мало, зато еще через день как ни в чем не бывало носилась с дочкой по квартире. Потом сама вынула нитки шва, а еще через пару месяцев, к середине зимы, стала плотненькой и тяжеленькой, обросла роскошным мехом и стала похожа на маленького бурого мишку. Когда Шелли сладко потягивалась, вонзив коготки передних лапок в уголок для точки когтей, ее мохнатая головка утопала в роскошном воротнике и, казалось, зеленые глазищи, зажмуриваясь, утопают тоже. И мне это страшно нравилось, и она знала, что мне это страшно нравится. Поэтому когда я проходила мимо заветного уголка, она с небрежным "мрр" подбегала к нему и начинала тянуться, кокетничая со мной. И я бросалась ее гладить, а она изображала возмущение и тотчас убегала, а через час все повторялось снова. А глупышка Дези таращила на мамочку круглые глазенки и ничегошеньки не понимала. А просто не было на свете кошки, замечательнее ее мамы. Вот и все.
  

Серия пятнадцатая

НЕПРЕВЗОЙДЕННАЯ ТВИКСИ

   Когда меня познакомили с ветеринаром Светой, которую я еще только собиралась попросить оперировать нашу Шелли, мы разговорились о животных, и речь как-то незаметно зашла о Титусе. Я сказала, что он угукает, и Света сокрушенно покачала головой. А когда я вспомнила, что за последнее время он несколько раз кашлянул, сказала, что положение очень серьезное: по-видимому, во-первых, наш крысик уже довольно старый, а во-вторых, похоже, у него какое-то легочное заболевание. А подобные заболевания у мелких животных протекают очень скоротечно, и исход, как правило, - увы - печальный.
   На всякий случай доктор Света дала мне шприц с каким-то антибиотиком пролонгированного действия, так что для излечения должно было хватить одной инъекции, и объяснила, как сделать укол.
   Вот тебе и раз! Только мы раздали котят, и мне показалось, что все проблемы позади, как замаячила новая неприятность. Да к тому же еще и безвыходная ситуация! И опять, похоже, я опоздала...
   Конечно же, я набралась мужества, взяла в дрожащие руки шприц, поручила Василию держать Титуса и даже постаралась сделать инъекцию. Но, видно, укол был настолько болезненный, что крысик отчаянно запищал, резко дернулся, и часть препарата не попала в кровь.
   А дальше было грустно. Титус начал быстро худеть, приступы кашля повторялись, становясь все продолжительнее и тяжелее. Однажды, видя, как неловко перемещается Титус по дивану после одного из таких приступов, Шелли присела на полу рядом, вся вытянулась вверх и замерла, следя за Титусом широко раскрытыми глазами. Дезика тоже перестала возиться, притихла, присела рядом с матерью и уставилась на Титуса, вся вытянувшись вверх. Минуты три кошки просидели рядышком в совершенно одинаковых позах, не двигаясь и не мигая, и наблюдали за бедным Титусом. Потом Шелли встала и тихонько пошла в другую комнату. За ней тихонько пошла Дези. А через день, во время очередного приступа кашля он умер. И только тогда мы поняли, насколько заметно было в доме его присутствие.
   Как ни странно это может прозвучать, Титус был очень теплым животным. Конечно, он не был таким красивым и таким ласковым, как кошки, но тем не менее создавал вокруг себя совершенно удивительную атмосферу тепла. А каким образом - совершенно непонятно. И вот после смерти Титуса в доме возникла мучительная пустота. Но если я человек достаточно взрослый и более-менее умею отвлекаться от грустных мыслей, если Василия, кроме гитары, ничто не интересует, то Ленуся без Титуса буквально не находила себе места. Она кипела желанием снова завести крысу. И это притом, что Шелли почувствовала вкус к ловле мышей, а молоденькая крыса, каких продают в зоомагазинах, будет размером всего лишь с хорошую мышку!
   Я твердо сказала, что финансировать этот эксперимент отказываюсь: выпускать из клетки маленькую крысу будет опасно, мучить животное в маленькой клетке - это преступление, а большая дорого стоит. Обращаться к папе с просьбой купить новую клетку по понятным причинам не имело никакого смысла, и Лена это хорошо понимала. Но остановить ее не могло ничто. Она решила потратить остатки своих сбережений, но мечту осуществить.
   И как раз в тот период, когда я мучилась размышлениями, как избежать очередной трагической ситуации, мне повстречалась знакомая сотрудница вивария, и я не упустила возможности поделиться с нею своими терзаниями.
   - Никаких проблем, - уверенно заявила мне дама. - Я занимаюсь разведением мелких крыс, которых удобно содержать по несколько штук в одной клетке, и могу точно сказать, что когда крыса достигает трехмесячного возраста, кошка ее есть не станет. Даже если эта крыса размером с мышь. Наверно, кошка чувствует существо примерно равного интеллекта и не может его не уважать.
   Информация из такого авторитетного источника звучала очень убедительно. Таким образом, отпал предпоследний аргумент против покупки крысы. Последний заключался в том, что продезинфицировать всю нашу квартиру было невозможно, а значит, следующая крыса могла заболеть той же неизвестной болезнью, что и Титус. Но этот аргумент для нашей девочки был настолько умозрительным, что разъяснить ей, в чем суть, так толком и не удалось. Приходилось надеяться только на то, что она каким-нибудь чудом передумает.
   Как бы не так! В один прекрасный день Ленуся извлекла из заветных тайников деньги и коробочку, в которой некогда прибыли к нам Хомчик и Мышастик, и заявила, что идет покупать голубую крысу-девочку. И было совершенно ясно, что с избранного пути она не свернет.
   Я ни за что не стала бы участвовать в этом безумном мероприятии, если бы по пути в зоосалон не нужно было пересекать улицу с очень оживленным движением. Пришлось оставить все дела и отправиться с дочкой. На Ленусино счастье в магазине оказалось именно то, о чем она так мечтала: в клетке резвились две голубые крысы, и одна из них была как раз девочкой месяцев двух-трех от роду. Помня, насколько в нашей ситуации важен возраст крысы, мы попытались уточнить, сколько все же ей месяцев - два или три?
   - Ну, где-то два-три, - внесла ясность молодая продавщица и мило улыбнулась.
   Мы, конечно, поблагодарили ее за ценную информацию, но лично мне стало ясно, что как минимум месяц крысу придется "пасти", поскольку выпускать ее без присмотра будет очень опасно.
   Лена торжественно достала из кармана свои честно заработанные денежки, самостоятельно заплатила в кассу и приняла предмет мечтаний в коробочку с надписью "I am your best friend". Своего лучшего друга в коробочке девочка тотчас сунула под куртку, потому что наступил ноябрь, и было довольно холодно. Она прижимала к себе коробочку с такой нежностью, которой я в ней даже не подозревала. А я всю дорогу опасалась, что лучший друг выберется из коробки, отправится в путешествие по своей новой подруге и за одно хорошенько ее покусает. Но все прошло благополучно, и новый друг благополучно достиг нового жилища.
   Мы уже знали, как назовем нашу крыску. Лена давно придумала имя. Это имя должно было напоминать ей о том, что она особенно высоко ценила в этой жизни. А именно, о сладостях. Она перебрала несколько самых любимых названий и пришла к выводу, что батончики "Твикс" вполне достойны прозвучать в имени ее будущей любимицы. Так что новое имя появилось раньше, чем само четвероногое приобретение. Имя это было: Твикси.
   На мой взгляд, красотой Твикси никак не отличалась. Я бы даже сказала, что это было настоящее страшилище, пусть даже декоративное. Капюшоновый Титус с мордочкой "топориком" был гораздо симпатичнее. Конечно, никакой голубой Твикси не была, была чисто серой, правда, с серебристым отливом. Черные глазки-бусинки на острой мордочке, неприветливой и зловещей, как рисуют у злых крыс в детских мультиках, серо-розовые ушки, чешуйчатый розовый хвост, покрытый редкими серыми волосками, малюсенькие лапки-ручки и невероятная подвижность.
   Даже когда мы познакомились с ней поближе, привыкли и выпускали ее свободно бродить по полу, темный силуэт Твикси на ковре в полутемной комнате почему-то наводил на мысль, что неплохо бы залезть с ногами на диван, а еще лучше на стол, и громко-громко покричать. Но, в общем, удавалось обходиться без бурных реакций.
   Волнения начались в первый же день. Ленуся не была бы собой, если бы в тот же вечер не выпустила Твикси из клетки - хорошо еще, что пока только на письменный стол, где за ней легко было уследить. В качестве убежища крыске предложили обувную коробку с дыркой в стенке, и Твикси ныряла в нее, а иногда и за нее, если ситуация казалась ей подозрительной.
   Лена делала уроки, Твикси привыкала к ней, а заодно знакомилась со школьно-письменными принадлежностями. Все было бы прекрасно, если бы с ней не стремились поближе познакомится кошки. Им ничего не стоило оказаться на Ленином столе - трехмесячной Дези в обход через Васин стол, а Шелли непосредственно с пола.
   И вот, проходя мимо двери в детскую комнату, я неожиданно увидела, что обе кошки уже сидят бок о бок на краю Лениного стола как раз в той выжидательной позе, в которой кошки караулят у норки мышь. Лена по-прежнему спокойно делала уроки и за происходящим следила не слишком внимательно. Что делать в такой ситуации, было совершенно непонятно. Не найдя ничего лучшего, я быстро подошла к кошкам, положила руку на голову каждой из них, чуть нажала и очень строго сказала: "Твикси - наш друг. Ее обижать нельзя. Понятно, Шелли? Понятно, Дези?"
   Шелли все сразу поняла. Она соскочила со стола и отправилась на диван. И еще долго видя, как Твикси свободно разгуливает по комнате, Шелли ложилась так, чтобы телом придавить все свои лапки, как будто сомневалась в том, что они подчинятся моей просьбе и ее приказу и невзначай не схватят беспечно разгуливающий запретный плод. За зубы она была, наверно, более спокойна, но на всякий случай прикрывала еще и глаза.
   Дези, конечно, на свой усик не намотала ничего. Она старалась не упустить ни одного случая потрогать Твикси лапкой. Ленуся практически не вмешивалась в развитие событий, и крыска защищала себя сама - быстро-быстро убегала и пряталась. Но бесконечно удирать она не могла, поскольку крысы - животные как ни крути социальные, и интенсивное общение им жизненно необходимо.
   В качестве потенциального друга из всех зверей и людей, желавших с ней пообщаться, Твикси выбрала Дези. Это вполне объяснимо: Дези была ей ближе всех по возрасту, размеру и цвету. А на то, что Дезина серая спинка вся в черных пятнышках и полосках, что хвост ее неприлично волосат, а когти удручающе остры, Твикси по доброте душевной решила закрыть глаза.
   Честно сказать, на игру Твикси и Дези смотреть было просто больно. Когда Лена выпускала Твикси погулять на разложенное кресло-кровать, туда тотчас вскакивала Дези и принималась ловить Твикси. Дезика накрывала крысенка всем телом, но удержать его не могла - Твикси серебристой струйкой моментально вытекала из-под белого кошачьего брюшка. Но длинный хвост продолжал струиться еще довольно долго. Настолько долго, что не слишком сообразительная Дези успевала "сварить", что происходит, и хватала хвост острыми, как иголочки, зубками. От этого хвост несчастной Твикси был весь в ссадинах. Но Твикси не подавала виду, что ей больно, а может быть, в пылу игры было не до этого, и она использовала каждую минуту свободы, чтобы наиграться вдоволь.
   Хвост постепенно также вытекал из зубов котенка, и тогда Твикси, как за кулисами, исчезала за покрывалом кресла, как раз в том месте, где спинка соединяется с сиденьем. Однако вместо того, чтобы, как некогда Розик, предаваться изучению внутренней архитектуры, она почти сразу появлялась с другой стороны этой кулисы и вновь устремлялась к Дези. И эта сцена повторялась бесконечное число раз.
   Иногда, правда, случались и отдельные сбои, а именно тогда, когда на то же кресло невзначай забредала Шелли. Кошка, конечно, сидела, закрыв глаза, "заблокировав" все четыре конечности и, кажется, стараясь даже не дышать, чтобы запах грызуна не заставил ненароком сделать что-нибудь нехорошее. С другой стороны, остаться совсем в стороне от таких волнующих событий она не могла и позволяла себе тихонько посидеть рядышком. И Твикси в пылу соблазняющего бегства время от времени забегала на этого огромного волосатого сфинкса и принималась выщипывать волоски на его лбу, таскать за вибриссы над глазами, а иногда и совать любопытный носик прямо в ухо сфинкса. От такого нахальства монумент приходил в легкое движение, и Твикси, в которой наконец все-таки просыпалась осторожность, предпочитала искать защиту в острых зубках Дези.
   Между тем, для Твикси была куплена более просторная клетка. Это Ленуся вытянула меня на Птичий рынок, где, подсчитав свои небогатые сбережения, выбрала клетку не роскошную, но с удобствами - ее можно было делать двухэтажной, особым образом согнув и укрепив вложенную в нее решетку. У клетки было две дверцы - наверху и сбоку, и это давало простор Лениной строительной фантазии.
   Архитектурные поиски девочки завершились водружением старой мышиной клетки на новую крысиную. Так на комоде возле двери возник аккуратный четырехэтажный особнячок, внутрь которого Лена еще втиснула коробочку для гнездышка. Коробка долго не просуществовала, поскольку была изгрызена в мелкую крошку, и в качестве кроватки Твикси просто постелили тряпочку. Укромный уголок в глубине клетки Твикси не удовлетворил, она предпочла тот угол третьего этажа своего замка, который находился ближе всего к двери, так что даже во время отдыха она могла быть в курсе почти всего происходящего.
   Дези была в восторге от Твиксиной клетки. Ей казалось, что уж в этом-то замкнутом объеме добыча не сможет от нее улизнуть, и тогда...
   Каждый раз, когда я проносила Дези мимо Твиксиного столика, она требовала, чтобы ее туда высадили, тотчас забиралась в открытую дверцу, если таковую обнаруживала, и бросалась преследовать Твикси по низким этажам и узким переходам ее замка. Но охота Дези никогда не бывала удачной: переходы были слишком узки для нее, и перемещалась она медленно. Твикси же не спешила пугаться, забиваться в угол и безропотно ожидать там своей участи. Напротив. Каким-то непостижимым образом обегая Дези, она каждый раз оказывалась на этаж выше ее, и со своей высоты сквозь прутья решетки принималась учить глупышку уму-разуму, озорно дергая ее за усы и шерстку на голове.
   Из всего сказанного вовсе не следует, что Твикси была счастлива находиться в своем особняке и даже на своем "личном острове", то есть на комоде, который некогда вполне устраивал Титуса. Да, конечно, Титус тоскливо посматривал с края комода на пол, но попыток бегства со своего "острова Святой Елены" не предпринимал, кроме, пожалуй, одной, да и то случайной, когда нечаянно свалился с комода, и не представлял, что делать со своей свободой. К тому же (какой ужас!) его дом остался совершенно без присмотра, и он был просто счастлив вернуться в свою почетную ссылку.
   Но Твикси - это не Титус! Она была моложе, и потому всегда готова пошалить, поэкспериментировать, рискнуть, а ум ее был гораздо более гибок и изобретателен, чем у престарелого больного Титуса. Одним словом, она быстренько нашла выход из положения, и выходом этим оказался пылесос. Его место - рядом с комодом, и стоит он так, что гофрированный шланг прислоняется непосредственно к комоду. Твикси моментально смекнула, что этот шланг можно использовать в качестве лестницы, и стала виртуозно спускаться по нему. То есть, конечно, она могла также виртуозно по нему и подниматься. Могла, но - не хотела. Поднимал ее, в основном, кто-нибудь из нас.
   Первое время, спустившись по "лестнице" вниз, Твикси озорно выглядывала из щелочки между пылесосом и дверью. Дези бросалась ее "салить", но Твикси моментально исчезала в укрытии. Со временем к этой игре присоединилась и Шелли, очевидно, рассчитывая, что таким образом "получит свой адреналин", а шустрая крыска все равно себя в обиду не даст, и, таким образом, строгий запрет нарушен не будет.
   Потом Твикси стала рисковать делать короткую перебежку до ближайшего шкафа, под которым могла легко спастись от кошек. От шкафа было рукой подать до Лениного кресла, а оттуда уже открывался путь под Васин диван, письменный стол и еще один шкаф. Таким образом, в Твиксином распоряжении оказывалась почти целая комната. Но далеко не целая, и бдительность терять нам было никак нельзя.
   Так, однажды, понадеявшись на Твиксину сообразительность или просто по забывчивости, Лена не закрыла крыску на ночь в клетку. Дети спокойно потушили свет и легли спать. Хорошо, что я как раз проходила мимо двери, когда Твикси отчаянно запищала! Я с диким воплем вбежала в комнату и включила свет. Шелли от неожиданности выпустила добычу, а перепуганная Твикси позволила мне себя поймать. Наверно, это был первый и предпоследний раз, когда она была счастлива оказаться в своей клетке. Кошке было сделано доходчивое внушение, но доверять ей - увы! - уже не приходилось.
   Через пару дней Твикси пропала. Вечером Лена не могла найти ее, чтобы посадить в клетку. Утром ее тоже никто не видел. В полном отчаянии я взяла Дези на руки и, заглядывая в невинные голубые глазки, стала выспрашивать, где Твикси. Малышка ничего не ответила, только скорбно уткнулась мохнатой головенкой в мое плечо. В этот момент мне показалось, что я уже далеко не так нежно люблю кошек, как раньше.
   Никто не видел Твикси в течение дня. Не появилась она и к вечеру. Весь вечер я стонала и упрекала в абсолютной безалаберности и полнейшем бессердечии детей, которые не бросались на поиски бедного создания или хотя бы его бренных останков. А после ужина начала методично перекапывать шкафы - из каждого поочередно вытряхивала все содержимое прямо на пол, а потом долго складывала обратно.
   Тут в Василии проснулся здоровый эгоизм (хорошо, что проснулось хоть что-то, если не могли проснуться забота или сострадание!) и он понял, что если дальше так будет продолжаться, то спать ляжет не ранее, чем через неделю. Тогда мальчик оторвался, наконец, от занятий, взял настольную ламу, включил ее рядом с комодом, отодвинул его и показал мне целую и невредимую Твикси, которая в качестве норки избрала пространство под комодом. Там она и наслаждалась жизнью и свободой, поддерживая свои силы зернами, предусмотрительно сброшенными за комод накануне.
   Беднягу опять водворили в клетку, но, конечно, не навсегда. Тяжкое обвинение с кошек было снято, и общение возобновилось.
   Итак, Твикси научилась добираться до Васиного дивана. А между диваном и стеной - довольно большое пространство, куда могла забежать не только крыса, но и Дези. И Шелли могла протиснуться, но с некоторым трудом. Там кошки могли взять Твикси в окружение.
   Как-то раз, бросив все дела, я улеглась на диван, чтобы видеть все подробности этой охоты. Какое это было захватывающее зрелище! Дези преследует Твикси, которая, спасаясь от зубов маленькой кошечки, бежит прямо в пасть огромной Шелли! Кажется, трагедии не избежать. Но это только кажется. Шелли трудно двигаться в узком проходе, и хитрая Твикси это знает. Она отчаянно ныряет прямо под кошку, пробегает под ее брюхом и выскакивает ровно под кончиком хвоста. И - да здравствует свобода!
   Хорошо, что кошки наши не были злопамятными, иначе Твикси несдобровать. Через несколько дней практически ту же картину уже можно было наблюдать не под диваном, а на диване. Причем видно было, как Шелли по очереди поднимает все четыре лапы по мере того, как под ней пробегает Твикси. Было впечатление, что она рада бы поднять все четыре одновременно, да вот как-то не получалось.
   Со временем Твикси осмелела еще больше и, выскакивая из-под кончика хвоста Шелли, не убегала, а начинала нахально дергать кошку за хвост. И один раз так увлеклась, что не успела вовремя скрыться. Шелли хлопнула ее лапой. И Твикси умерла. Она упала на спинку, подняла все четыре лапки и закрыла глаза...
   Шелли, осознав всю тяжесть содеянного, замерла в ужасе. Этого секундного замешательства Твикси хватило для того, чтобы быстренько воскреснуть, вскочить на лапки и удрать под диван.
   Проделав этот трюк с умиранием несколько раз, Твикси решила, что умирать каждый раз - это слишком многодельно, и заменила умирание пронзительным писком. Кошка ее касается - писк - кошка ее отпускает. Казалось бы, вариант идеальный. Но творческая мысль Твикси на этом не остановилась. Она попробовала следующий вариант: стремясь избежать удара тяжелой кошачьей лапы, стала наскакивать на Шелли и пищать одновременно. И опять расчет ее оказался верен. Правда, не совсем. Кошка к ней, не прикасалась, а просто уходила в положение "вне игры" - прятала под себя лапы и закрывала глаза. Таким образом, игра не получалась, и от этой тактики Твикси пришлось отказаться, вернувшись к предыдущему варианту. Со временем крыска стала крупнее и крепче, а кошки научились играть аккуратнее, так что игры в кошки-мышки обходились без писков, и на слабоопушенном хвосте Твикси перестали появляться ранки от Дезиных зубов и когтей.
   Примерно в этот период выяснилось, что Твикси знает свое имя. Она стала на него отзываться гораздо раньше, чем Дезика на свое. Дези, конечно, понять было можно: кому же захочется отзываться на имя, до обидного похожее на слово "нельзя"! И все же было досадно, что нам досталась такая глупышка, которая в свои три месяца существенно глупее, чем гораздо более мелкое животное в свои три.
   Что Твикси отзывается на свое имя, выяснилось совершенно случайно. Однажды, когда наступило время укладываться спать, и пора было водворить Твикси в клетку, я чисто по машинально, как позвала бы кошку, позвала крыску. И каково же было мое изумление, когда раздался тихий шорох, и на низеньком детском стульчике возник маленький серенький столбик, радостно посверкивающий глазками! Конечно, я тут же взяла маленькую умницу на руки, похвалила, погладила, но - отнесла в клетку. Разумеется, угостила чем-то вкусненьким, но еда, видно, не компенсировала крыске расставание со свободой.
   Еще пару вечеров Твикси баловала нас тем, что откликалась на зов и появлялась на открытом возвышенном месте - на спинке стула или на столе. Но так как проницательности крыске действительно было не занимать, она очень скоро смекнула, что подобная отзывчивость каждый раз приводит к заточению, и забыла свое имя. Раз и навсегда. Как кошмарный сон.
   Потом игры кошек и крыски перешли в несколько иную фазу, которую можно было бы назвать "А ну-ка угадай!". Угадать требовалось, откуда появится Твикси. Твикси забегала, например, под подушку. Сначала кошки, обычно Шелли, пытались достать ее лапкой оттуда, куда она шмыгнула. Понятно, что их подружка появлялась с противоположной стороны подушки, забегала им в тыл и принималась дергать за хвост то одну, то другую.
   Примерно через неделю кошки, наконец, сообразили, где следует ожидать появления Твикси, и действительно пару раз ее "осалили". Ободренные таким успехом, каждый раз, когда она исчезала с одной стороны подушки, прислоненной к изголовью кровати, они (причем обязательно обе, нет чтобы разделиться и контролировать оба "входа") стремглав неслись встречать крыску у противоположного, и в охотничьей позе усаживались ожидать ее там, уверенные, что отлично знают все ее хитрости.
   А что наша Твикси? Она, естественно, выныривала оттуда, куда нырнула, и, поблескивая озорными бусинками, усаживалась наблюдать, как нарастает нетерпение ее подружек. Если бы крысы умели смеяться, в этот момент все, включая кошек, имели бы прекрасную возможность услышать крысиный гомерический хохот. Но природа устроена разумно. Она старается не создавать врагов, если можно этого не делать. Поэтому и нам надлежало смеяться деликатно, про себя, чтобы не создать Твикси дополнительных неприятностей.
   А неприятностей у нее таки хватало. Для начала, где-то примерно через месяц после появления у нас Твикси засопела носом. Я, конечно, перепугалась, что она подцепила инфекцию, которую рассыпал по квартире Титус, и скоро нас всех ожидает очередная беда. Сразу позвонила Свете и по ее совету помчалась в ветеринарную аптеку покупать препарат для поднятия защитных сил хрупкого Твиксиного организма.
   Купила. Внимательно изучила инструкцию к применению. Из инструкции следовало, что животным с массой тела до ста килограммов следует ввести содержимое одной ампулы препарата, с большей массой - две. Иными словами, что подросшему бычку, что маленькой крыске, без проблем умещающейся на ладошке, вводить следует один и тот же миллилитр жидкости. Если составить простую пропорцию, то получается, что если бы Твикси была человеком, то ей следовало бы ввести в ягодичную мышцу от половины до целого литра жидкости. Себе бы я такого удовольствия не пожелала, поэтому лечебную процедуру решила растянуть хотя бы на три раза.
   Три вечера подряд мы с Василием с трудом отлавливали сопящее создание. Потом Вася его крепко-крепко держал, а я после долгого прицеливания вонзала иглу шприца в заднюю лапку бедняжки. И что удивительно, добродушная зверюшка на нас даже не обижалось. Только после процедуры сердито покусывало место укола, а потом как ни в чем не бывало бежала играть. Но главное - сопение прошло и больше не возобновлялось.
   Другая Твиксина проблема была совершенно иного характера. Вы думаете легко пусть очень умному, но очень маленькому, созданию состязаться с большими и сильными? Это все равно как десятилетнему ребенку играть с тигром. Пусть ребенок и умнее, но перегнать или положить на обе лопатки здоровенного тигра ему не под силу.
   Так, если кошки могли в несколько прыжков пересечь всю квартиру и одним махом вознестись с пола на стол возле окна, то бедной крыске для этого требовалось больше минуты, даже если она передвигалась прыжками на задних лапах, как кенгуру. Сначала ей нужно было сделать много-много маленьких шажков, чтобы прибежать из одной комнаты в другую, потом карабкаться на сидение дивана, потом на его высокую спинку, потом перебираться на письменный стол, оттуда на подоконник, и только потом можно было добраться до подружек, которым к тому времени уже наскучивало сидеть на столе в комнате и пора было бежать на кухню.
   Понятно, что самолюбие Твикси страдало неизмеримо. Единственное, что могло ее утешить - это игра в лесоруба. Она подбегала к горшку, где рос циперус папирус, и начинала одну за другой подгрызать его пальмочки, пучком торчащие из земли. Пальмочки падали одна за другой словно от топора могучего дровосека. Осознание своей непомерной силы немного подбадривало Твикси. Она топтала своими розовыми лапками поверженные ею деревья-великаны, а потом удалялась по своим делам, даже не соизволив хоть немного поесть свежей зелени, которая могла бы быть ей очень даже полезна.
   А пианино? Точнее, его клавиатура, которую мы всегда забывали прикрыть крышкой. Кошки, зайдя с ручки кресла, проходили ее за несколько шагов, попутно взяв несколько не слишком благозвучных, но мощных аккордов, после чего преспокойно спрыгивали на пол. Если это происходило ночью, то люди даже не успевали толком проснуться, только отмечали во сне появление какого-нибудь не слишком симпатичного персонажа. А бедная Твикси? Чтобы пробежать от верхних клавиш до басов, ей приходилось наступить на все белые клавиши (а их пятьдесят две - труд немалый!), а потом, чтобы сойти с пианино, нужно было снова добежать до ручки кресла, то есть пробежать все те же клавиши в обратном порядке. Тут уже даже я, которую разбудить практически невозможно, успевала проснуться, придти в себя, встать, подойти к инструменту и арестовать злостную нарушительницу ночной тишины. После этого следовало водворение ее за решетку без суда и следствия. Но это было все же лучше, чем исполнение угроз нашего папули, который к моменту первого исполнения ноты "до" второй октавы совершенно просыпался и начинал испускать громы, молнии и тысячи проклятий, из которых следовало, что если он только встанет, то этому мерзкому животному не жить.
   Но пианино - это еще не самое страшное. Это все-таки бесконтактное воздействие. Хуже было, когда Твикси, удрав ночью из клетки, принималась усовершенствовать форму бровей или густоту ресниц. Не своих, разумеется.
   Но и это было еще не самым страшным. Самое страшное начиналось, когда ночью кошки обнаруживали, что Твикси на свободе, на диване, и решали, что теперь самое время поиграть в кошки-мышки. А теперь представьте, что местом охоты становится ваша кровать и вместе с ней вы. Что ощущал и говорил в такой ситуации наш папа, описывать не стану. Крыску спасала только стремительность, с которой я вскакивала, прятала Твикси в клетку и старательно делала вид, что ничего не произошло, просто что-то случайно всем одновременно приснилось. Ну пусть не совсем приятное, но ведь всякое бывает...
   А можете себе представить, что творилось в одну недобрую ночь, когда Твикси осенила светлая мысль, как открываются дверцы клетки? Только в нашу комнату из детской она приходила четыре раза, а до этого цирк с конями еще несколько раз имел место на диване Василия. Василий отлавливал ее, сажал в клетку и закрывал дверцу. В отличие от меня, он плоховато соображает спросонья, и ему не удалось пресечь Твиксины самоволки.
   Когда Твикси пришла подровнять мне брови в первый раз, я отнесла ее в клетку, запустила в открытую нижнюю дверцу и закрыла ее. Проволочная петелька замка на дверце тихо щелкнула (я точно помню). Через некоторое время я снова почувствовала, что кто-то активно уделяет внимание моим бровям. Поймала Твикси, отнесла в клетку, запустила в открытую нижнюю (!) дверцу, но на этот раз так загнула петельку, что сама с большим трудом закрыла замок.
   Прошло совсем немного времени, и эта вредина пришла мне сообщить, что зря я так старалась ее ловить и проволоку гнуть, потому что она все равно убежала. На этот раз была открыта верхняя дверца. На ней я тоже подогнула петельку. И что же вы думаете? Крыска снова пришла похвастаться победой своего недюжинного ума над моей грубой силой! На этот раз она сдвинула верхнюю клетку относительно нижней и выскочила в образовавшуюся щель.
   Тут уж пришлось проснуться окончательно, чтобы найти проволоку и прикрутить верхнюю клетку к нижней аж в нескольких местах. Пусть без должной эстетики, зато надежно. А главное, так было лучше для ее же собственной безопасности.
   Да, в отличие от Титуса, клетку свою Твикси не любила и так и не научилась считать ее своим домом. Вероятно, Титус только благодаря преклонному возрасту достиг таких высот философского осознания, что даже под простым газетным листом считал себя защищенным от всех жизненных невзгод. Твикси же была молода, полна сил и, как любая представительница слабого пола, придавала большое значение надлежащей обустроенности своего жилища. Кроме того, она, по-видимому, считала, что чем больше надежных укрытий, тем лучше.
   Дом Твикси был везде. Только не в ее законной клетке. Особенно она любила скрываться в Ленином кресле и моем диване. Но если бы она там только пряталась! Она же стаскивала туда всю еду, которую выпрашивала, но не могла съесть сразу. Например, блинчики.
   Как-то Ленуся в порыве увлечения кулинарией испекла замечательные блинчики. Мы с Леной съели свою долю, а Василий замешкался. Но, наконец, забрал свою часть и уселся на диван перед телевизором просмотреть кино и заодно насладиться Лениным шедевром.
   Почуяв соблазнительный аромат, тотчас возникла Твикси и попросила маленький кусочек. Вася - добрый мальчик и отказать, конечно, не мог. Твикси схватила лакомство и исчезла под покрывалом, а потом зашуршала где-то в глубине дивана. Затем она появилась снова и преданными глазами уставилась на Васю. Вася дал ей еще кусочек. Твикси снова исчезла, но уже не так надолго, как в первый раз, и снова встала перед Васей. Ее мордочка выражала большую обеспокоенность тем, что еда как-то слишком быстро исчезает с тарелки, притом совсем не там, где следовало бы.
   Потом Вася только успевал отламывать кусочки и, жалобно повизгивая, провожать глазами прожорливое создание, которое в мгновение ока исчезало с кусочками его ужина под покрывалом дивана и тотчас возвращалось опять. Спешно сунуть кусок в рот он успевал, только когда грабительница на секунду скрывалась из виду. В результате душевное благородство так и осталось недокормленным, а на диванной подушке до сих пор красуется огромное жирное пятно.
   Однако настоящая проблема началась тогда, когда наша дорогая Твиксюня услышала голос инстинкта, который настойчиво требовал рыть норы в земле. Твикси перебрала все горшки с цветами и, наконец, остановила свой выбор на большом и широком горшке, в котором росла монстера. Горшок стоял на подоконнике рядом с Васиным столом, и однажды, когда мальчик собрал волю в кулак и приблизился к своему рабочему месту, чтобы сесть, наконец, за уроки, оказалось, что все тетради и учебники покрыты ровным слоем земли.
   Наш ученик, естественно, громко возмутился, но собрал землю в горшок и сел заниматься. Стоило ему ненадолго отойти, как история с рытьем норки повторилась, и на этот раз ликвидировать безобразие он призвал меня. Я, конечно, все убрала (ведь должна же заботливая мать создавать сыну условия для занятий!). Порядок царил совсем не долго. Твикси как-то сразу почувствовала, что ее норку зарыли, мигом взлетела по занавеске на стол, со стола на подоконник, с подоконника в горшок, и земля снова веером полетела на книги. Пришлось посадить ее за решетку, где бедная крыска страдала от невозможности построить себе нормальный дом. Василий страдал от невозможности заниматься. Не страдала, кажется, только одна монстера. Несмотря на то, что была подрыта самая основа ее существования, она и не подумала засохнуть, продолжала расти и даже выпустила лист более крупный, чем все предыдущие.
   Однако, чтобы застраховать Васю и монстеру от неприятных сюрпризов, пришлось поверхность земли присыпать еловыми иголками (благо было начало января, и добыть их в городе не составляло никаких проблем), а горшок сверху для надежности прикрыть сеткой.
   Да, Василий больше всех страдал от Твиксиных проделок. Именно на проводах его любимых электронных приборов наш дорогой грызун оттачивал свои зубки. Стоило Васе в свободную минутку вечерком сесть поиграть на электрогитаре, Твикси охватывало неописуемое беспокойство. И я ее хорошо понимаю. Из всех возможных тембров, которые могут создавать электромузыкальные инструменты, Василий выбирал именно те, которые более всего напоминают звук бормашины, при этом выводил звук на максимум, чтобы все жители близлежащих домов имели возможность приобщиться к его высокому искусству. И как мы не объясняли ему, что не любим, когда сверлят наши зубы, причем все сразу, что Лене надо заниматься, что мы устали, что у нас уже болят уши, а соседи, наверно, уже легли спать, остановить это бесчинство не было никакой возможности. Если Вася по каким-то причинам переставал играть на гитаре, то на время вынужденного кратковременного простоя он обязательно включал магнитофон, и обязательно с такой же ужасной музыкой, и обязательно на полную громкость. И ничего поделать с этим было невозможно.
   Маленькая, но очень смелая Твиксюня взяла на себя роль нашего адвоката. Ну если не адвоката, то судебного исполнителя. Или благородного камикадзе, готового с риском для жизни победить засилье этой дьявольской какофонии хотя бы в пределах досягаемости. Поэтому когда наша восходящая рок-звезда брала в руки свое орудие пыток, она частенько обнаруживала, что какой-нибудь тоненький проводок где-нибудь перегрызен. И тогда наш Василий со словами, на удивление напоминавшими те, что произносил наш дорогой папуля, когда сердился, но являющимися божественной музыкой по сравнению с тем, что выдавала его "безумная балалайка", принимался паять или скручивать провода, что хотя бы на некоторое время отдаляло начало наших ежевечерних мучений.
   Могу добавить для сравнения, что Дези также всегда была неравнодушна к Васиным музыкальным упражнениям. Только старалась помочь, а не помешать. Когда он усаживался с гитарой, она спешила забраться к нему на колени и принималась дергать коготками струны, предлагая сыграть в четыре руки (или лапы?). Но в настоящий экстаз кошечка входила, когда повзрослела, а Вася увлекся игрой на губной гармошке. Стоило ему начать извлекать из гармошки звуки (назвать музыкальными которые было невозможно при всем желании и самом пылком воображении), Дези принималась активно тереться о Васины ноги и громко мяукать. По-видимому, именно такими представляла она себе серенады влюбленного Принца Своей Мечты и стремилась выразить ответное чувство, подозревая, что прекрасный принц скрывается где-то в глубине Васиного существа. Может быть, конечно, она просто пыталась дать нашему музыканту достойный образец для подражания, а заодно объяснить, что самые достойные внимания звуки, которые стоит извлекать из этой штуки - это кошачье мяуканье. Кто же его, это мяуканье, поймет? Уж во всяком случае, не я. К сожалению.
   А между тем, Твикси объявила войну проводу от модема. Тут я тоже готова была поддержать ее всеми руками и ногами. Когда Василий выходил в интернет, чтобы узнать какую-нибудь ерунду из жизни своих рок-кумиров, "скачать" ноты каких-нибудь зубодробительных композиций, которыми собирался услаждать свой слух и добивать мою нервную систему, или принимался по модему же играть со своими друзьями в какие-нибудь бесконечные стратегии (и то, и другое он осуществлял с удручающим постоянством), телефоном невозможно было пользоваться в течение многих часов.
   Но наша отважная спасительница одним движением зубок достигала того, чего невозможно было добиться длительными и красноречивыми увещеваниями И несколько дней, пока Вася добывал и протягивал новый провод, появлялась возможность использовать телефонную сеть по ее прямому назначению. Но самое потрясающее - это то, что Твикси ни разу за все время не повредила телефонный шнур, который выглядел точно так же, как модемный, и проходил как раз рядом с ним.
   И ведь что удивительно, Василий даже не объявил злонамеренную крысу своим врагом до скончания веков. Своим отношением к ней он порой даже вводил меня в глубокое замешательство. Например, такая ситуация. Сижу, занимаюсь. В комнату входит Василий.
   - Мама, а где колбаса?
   - В холодильнике. Где же ей быть? - отвечаю я, не отрываясь от работы.
   - Да нет, ты не поняла. Колбаса!
   - То есть?
   - Ну колбаса! Твикси, значит. Она меня колбасит.
   Если читатель вдруг что-нибудь не понял, то перевожу: "колбасит" в примерном переводе с современного молодежного языка на русский литературный означает "радует, доставляет удовольствие".
   Наверно, у них действительно было какое-то родство душ. Например, Вася, как и большая часть молодежи, имеющей несчастье соприкасаться с этой заразой, совершенно не может жить без компьютера. Твикси тоже имела большое почтение к этому монстру двадцатого века. Во всяком случае, она ни разу не перегрызла ни одного компьютерного провода, хотя все они были в ее полном распоряжении. Только куснула разок провод от клавиатуры, как раз в том месте, где он к клавиатуре крепился, и то, наверно, только для того, чтобы оставить нам на долгую и добрую память свой трогательный автограф.
   Подозреваю, что в ее маленьком тельце скрывался незаурядный компьютерный гений. Вот пример. Как-то раз я целый день просидела за компьютером, набирая текст в текстовом редакторе Word for Windows, а Твикси время от времени заскакивала на стол, чтобы проверить, как я справляюсь, и, пробегая по клавиатуре, внести кое-какую незначительную правку, на которой, впрочем, не сильно настаивала. Вечером я сохранила документ и спокойно выключила компьютер.
   Открыв документ на следующий день, я обнаружила, что часть из того, что было набрано накануне, напрочь отсутствует. Чудес на свете, как известно, не бывает. В компьютерах тоже. Хоть где-то это должно быть сохранено! И я начала просматривать все текстовые файлы подряд. Нигде нет. Я была в отчаянье. И когда уже начала подозревать, что чудеса все-таки случаются, притом самые нежелательные и в самый неподходящий момент, вдруг обратила внимание на иконку на "Рабочем столе" (хотя я никогда никаких документов на "Рабочем столе" не сохраняла и даже не задумывалась над тем, как это можно сделать) под странным названием ".=". Открыла документ. Вся моя вчерашняя работа была там!
   Ну тут уж я совсем разобиделась на мелкое серое создание, которое одним росчерком хвоста (или несколькими движениями изящных лапок - уж не знаю) приравняла плоды моих многочасовых размышлений к точке. Всего лишь к точке! Да к тому же лихо проделала на компьютере операцию, которую я сама еще ни разу не производила! Тут уж пришлось сконцентрироваться и предпринять нешуточный мозговой штурм, чтобы научится делать то, что с такой легкостью проделала простая, хоть и декоративная, крыска - сохранять документы на "Рабочем столе".
   Да уж, учудить что-нибудь Твикси знала и умела. И очень ловко умела маскировать это свойство невинным выражением мордочки. Но ее истинная сущность все же иногда проглядывала наружу - а именно, тогда когда она сладко потягивалась после сна. Она вытягивалась, как кошка, сделав хвост дугой и выставив вперед свои малюсенькие ручки, треугольничками около плеч и с изящными розовыми ладошками на концах. При этом она широко зевала, глазки ее превращались в узенькие лукавые запятые, щечки надувались, словно при улыбке, и крошечный ротик вдруг открывался, превращаясь в широкую пасть, из которой ехидно торчали две пары передних резцов.
   Но больше всего на свете Твиксюня любила хорошую компанию. Зная это, мы старались ее одну по возможности не оставлять, однажды даже брали с собой на уикенд на "фазенду". За этот выезд она успела меня поразить целых три раза.
   Для начала она продемонстрировала, как ловко умывается. (До этого мне как-то не удавалось это видеть.) Разумеется, она делала это не потому, что хотела кого-то поразить. Просто решила сэкономить время в дороге, чтобы не тратить его на всякую ерунду, когда ее, наконец, выпустят из клетки. Умывалась она так же резко и решительно, как делала все остальное. Например, вырывала у меня из пальцев очень вкусную шоколадную конфету, которой я собиралась насладиться за чтением, и оставляла меня в глубокой задумчивости, лезть ли мне под кресло и отбирать у нее конфету или все же не терять человеческого достоинства и только интеллигентно пожелать ей, чтобы она обожралась и лопнула.
   Так вот Твикси умывалась почти совсем как кошки. Только они, многократно совершая свой ежедневный туалет, лижут и покусывают шерстку, словно лаская себя. Твикси же делала это резко и даже как будто раздраженно. И особенно раздражал ее собственный хвост. Когда подошла его очередь, она схватила его передними лапками, злобно подтянула к себе и начала быстро-быстро кусать. А потом, обкусав все, что считала лишним, гневно отшвырнула в сторону.
   Ну и зря она его так ненавидела. Ведь он помогал ей сохранять равновесие при головокружительных перемещениях по самым невероятным "дорожкам", а иногда она, словно мартышка, цеплялась им за предметы, чтобы не сорваться вниз. Правда, может быть, она, как и положено настоящей даме, просто ненавидела то, что ее не украшает? А может быть, она просто ненавидела умываться? Во всяком случае, она с удовольствием предоставляла кошкам эту нудную и неблагодарную работу.
   Это было второе, чем Твикси поразила меня в этот день. Дети, правда, говорили, что видели такое не раз. В тот момент, когда Дези умывалась, Твикси подскочила к ней так, что кошка легко загребла ее всей лапкой. А потом Дези, у которой своих котят еще не бывало, принялась вылизывать подружку, как кошки вылизывают своих котят, по полной программе: и мордочку, и ушки, и спинку, и животик, и хвостик и под хвостиком. И Твикси, которая обычно с великим удовольствием удирала от кошек, на этот раз даже не пыталась вырваться, а напротив, проявляла невероятную покорность и сговорчивость, до конца выдержав процедуру.
   Третье, чем она меня поразила в этот день - это тем, что она сбежала, но вернулась. Сбежала она, правда, не так уж далеко, не на улицу. Из дома выпустить Твикси мы так и не решились, поскольку боялись, что в гости к нашим кошкам в любой момент могут заглянуть Котя и его подружка Мотя, которые могли даже не догадываться о том, что кошки могут крыс не есть, а, наоборот, дружить с ними. Твикси, со своей стороны, могла по неопытности вдруг решить, что все кошки - ее друзья. Поэтому Лена и Вася целый день пасли крысу и двух кошек в своей крошечной комнатке в мезонине и решительный отказ хоть чем-нибудь помочь на участке мотивировали этим Очень Важным И Ответственным Занятием.
   В комнате был шкаф, задняя стенка которого соприкасалась с крышей изнутри, а через недоделанные боковые стенки крыска могла легко проникнуть в обширное пространство между внешней и внутренней обшивкой дома. И изъять ее оттуда уже было бы невозможно никакими силами, что я детям доходчиво объяснила и просила внимательно следить за тем, чтобы дверцы шкафа были плотно закрыты. Нужно ли говорить, что дети шкаф, естественно, открыли, а закрыть, естественно, забыли. Твикси в шкаф, естественно, шмыгнула, и дети мне ничего, естественно, не сказали. И все это выяснилось чисто случайно, когда я в десятый раз поднялась к ним наверх, выяснить, не хотят ли они взглянуть на солнышко, а заодно и перекопать пару грядочек.
   "Пастушок" с "пастушкой" наслаждались чтением, две "овечки" покрупнее тоже были на месте, но самая маленькая и самая ценная, ради которой двух этих лодырей освободили от всей другой работы, удрала в шкаф. У меня не было слов. Я уже мысленно простилась с ней и простила ей все ее грехи, заранее представляя, как нам всем будет ее не хватать. Но она вернулась! Сама вышла из этого злополучного шкафа и, как ни в чем не бывало, принялась суетиться вокруг спящих кошек. И лично мне очень приятно было осознавать, что наше общество, несмотря на некоторые его недостатки, было для нее все-таки важнее, чем почти полная свобода, которой манила ее terra incognita недостроенного дома.
   Твикси хорошо относилась к людям. Конечно, когда в дом приходили малознакомые гости, она сторожилась, но не удирала. Она позволяла взять себя в руки и никакой агрессии не проявляла. У нас с ней был даже показательный цирковой номер для гостей. Назывался он "самолетик": "дрессировщик" сажал крыску на плечо, потом расставлял руки, как крылья самолета, а потом "давал крен", то есть чуть наклонялся вбок так, чтобы одно "крыло" было немного выше другого. Твикси сбегала по руке вниз. Тогда "самолет давал крен" в другую сторону, и она опять шустро сбегала по рукам вниз. И так несколько раз.
   А вот незнакомых кошек Твикси боялась. В этом мы могли убедиться, когда пригласили в гости Шону с ее хозяйками Юлей и Аней.
   Шону принесли на руках и в коридоре прямо у входной двери поставили на пол. Вид и запахи родной квартиры никаких теплых чувств у кошечки не вызвали. Когда она небрежно сделала несколько шагов вглубь квартиры, из комнаты навстречу ей появились Шелли и Дези. Просто вышли встретить гостей.
   Вы думаете, их дочь и сестра была счастлива встрече? Вы думаете, что она бросилась им в объятья, и все утонули в радостных поцелуях? Ничуть не бывало. Единственное, чем Шона сочла возможным отреагировать на появление родственниц - это грозное шипение, из которого даже я поняла, что знаться с ними она не желает, и в резких выражениях требовала, чтобы они навсегда забыли о таком прискорбном для нее факте, как близкое родство.
   Дези так и села от изумления и в течение целого вечера больше не стремилась завязать общения с родной сестрой. Но Шелли возмутилась таким нахальством, ощетинилась и зашипела в ответ, желая поставить на место непочтительную дочь.
   Неловкая ситуация явно затягивалась. Тогда я предложила нашим гостьям пройти в комнату. Юля взяла на руки Шону, продолжавшую изрыгать что-то нелицеприятное, внесла ее в комнату и, сев на диван, посадила кошку рядом с собой.
   Шелли прибежала следом и злобным шипением загнала дочку на спинку дивана, а потом попыталась объяснить ей, где ее место. Дочка в долгу не оставалась, и возникла реальная опасность вместо приятного чаепития насладиться хорошей кошачьей дракой.
   Пришлось просто снять Шелли с дивана и унести в другую комнату. Только тогда Шона немного успокоилась и, демонстрируя, какую честь своим посещением оказывает дому, где и монитора-то приличного нет (излюбленным местом ее отдыха тогда был электронно-лучевой монитор компьютера), принялась оценивать интерьер. Обстановка у нас - увы! - отнюдь не на высоте, но монитор, хоть допотопный, маленький и плохонький, но все-таки нашелся, нашелся. Гостья возлегла на него и объявила, что больше ничто ее не интересует. Мы, конечно, можем пить свой чай, она так и быть, потерпит, но просит ей ничье общество не навязывать.
   Чаю мы, конечно, выпили и поговорили, но никакой надежды на то, что нам удастся насладиться умилительными сценами общения обожающих друг друга сестер или кошки-мамы и кошки-дочки, уже не осталось. Анечка отнесла Шону домой, потом вернулась, а Юля попросила показать ей Твикси.
   Мы всегда были рады похвастаться своей Твиксюней. Но на этот раз она, вопреки обыкновению, совсем не стремилась к обществу. Это был второй и последний раз в ее жизни, когда она хотела посидеть в клетке. Открываю дверцу - не выскакивает. Открываю другую - сидит, не шелохнется. Когда стала вынимать ее, мне показалось, что крыска стала вдвое тяжелее обычного. С некоторыми приключениями удалось извлечь ее из клетки и вручить Юле. Конечно, Твикси, чтобы не показаться невежливой, понюхала незнакомой даме нос, побегала по плечам и дала себя погладить. Но при первой возможности юркнула под кресло и не вылезала оттуда еще несколько часов даже после ухода гостей. Наверно, пока не улетучился запах чужой кошки.
   С наступлением лета для Твикси начались тяжелые времена. Лена уехала в детский оздоровительный лагерь. Шелли и Дези отвезли на дачу, где за ними присматривали бабушка и дедушка. Твикси везти туда по многим причинам не решились, к тому же не хотелось обременять лишними хлопотами старшее поколение, хотя за Титусом наш дедушка в свое время ухаживал на удивление нежно и трепетно, вдруг воспылав интересом к крысе, при том что Макс такого интереса понять и одобрить не мог.
   Итак, Твиксюне, которая не представляла себе жизни без общения, пришлось перестраиваться с кошек на людей. Она даже стала бегать за мной, как собачка: я на кухню - она на кухню, я в комнату - она в комнату. Она перестала забираться в разные темные уголки - за плиту, за холодильник, под раковину, что несказанно меня радовало, поскольку мысль, что в моей кухне под раковиной живет крыса, при всем моем уважении к Твикси, самоуважения как-то не добавляла.
   Только теперь мы поняли, каким прекрасным громоотводом при общении с Твикси являлись для нас кошки. В один прекрасный вечер она совершенно замучила нас с Васей своей неуемной активностью.
   Мы с Василием собрались было тихо и мирно позаниматься каждый своими делами - Вася уселся за компьютер играть в какую-то стратегическую игрушку, а я прилегла на диван править распечатанный на бумаге текст.
   И тут пришла Твикси. Сначала она ринулась помогать Васе. Забралась на стол, взглянула на экран монитора, чуть подумала, а потом принялась бегать по клавиатуре компьютера, пытаясь объяснить, как, по ее мнению, следует поступить в сложившейся непростой ситуации. Васе было недосуг обдумывать тактические разработки новоявленного стратега, и он довольно бесцеремонно ссаживал Твикси со стола на диван. Тогда активный зверек обратил свой взор в мою сторону.
   Понятно, что бездеятельно наблюдать наша Твиксюня была не в состоянии по определению, поэтому немедленно включилась в работу. Для начала она отгрызла у карандаша грифель. Под рукой у меня был другой карандаш, и я взяла его. У другого карандаша она прямо у меня под носом отгрызла ластик. И это, в общем, тоже можно было пережить Я отдала карандаш ей на растерзание и взяла ручку. Но догрызать в мелкие щепочки карандаш Твиксюне тоже было абсолютно не интересно. Она совершенно верно смекнула, что если она займется этим полезным делом, я в ее игру не включусь. Не включусь потому, что спасти карандаш - это для меня не жизненно важно, ведь в доме, где целых два школьника, другой карандаш рано или поздно найдется.
   Тогда она придумала такую игру, которая моментально заставила меня оторваться от всех дел. Она сообразила, что покрывало на диване у нас одно, и другого я не найду, как бы не старалась. Убедившись, что я на нее смотрю, она впилась зубами в край покрывала как раз в том уголочке, где сходились спинка, сидение и подлокотник дивана, и в месте соединения начинался коридорчик, сверху прикрытый покрывалом и очень удобный для отступления.
   Покрывало срочно требовалось спасать, и я громко закричала: "Твикси!". Крыска чуть подскочила, нырнула в коридорчик под спинкой дивана и через несколько секунд вынырнула у противоположного подлокотника. И как картинно она появилась! Опираясь о подлокотник, мощной лапкой отодвинула край покрывала и в образовавшемся проеме встала сереньким столбиком с гордо задранным носиком и озорно сияющими глазками - нерукотворным памятником непревзойденной Себе. Простояв так ровно столько времени, чтобы убедиться, что зритель (то есть, я) оценил ее эффектный выход, она чуть подскочила и впилась зубами в покрывало.
   "Твикси!" - опять закричала я, и мелкая ехидина, чуть подскочив, нырнула в коридорчик, и через несколько секунд эффектно появилась у противоположного подлокотника. А еще через несколько секунд, собрав с меня дань восхищения Собой, снова впилась зубами в покрывало.
   Теперь уже никак нельзя было сказать, что в игру я не включилась. Регулярно и громко я выкрикивала ее имя. А она то очень убедительно изображала памятник Себе Великой и Могучей, то вонзала зубки в наше многострадальное покрывало, то деловито бежала по дивану, попирая аккуратными лапками не только наш хлипкий диванчик и мое право на труд, но и законы физики: никаким правилом рычага, насколько я понимаю, невозможно было объяснить тот факт, что при движении такого маленького существа ходил ходуном ВЕСЬ диван.
   Рано или поздно эта завлекательная игра мне надоела, и пришлось крыску поймать. Но чтобы она не слишком обиделась, я решила с ней "побороться" - положить рукой на обе лопатки. Кошки в такой ситуации вырывались и убегали. Но Твикси была не такой. Она решительно вцепилась зубами в мой ноготь и объявила, что готова сражаться бесконечно. Таким временем я не располагала и была вынуждена с большим сожалением посадить ее в клетку. Но до сих пор с восхищением вспоминаю эту придуманную ею игру.
   А через несколько дней Твикси сделала свой самый последний и самый потрясающий "финт ушами". Она удрала. Удрала из собственного тела, которое мешало ей быть там, где хотелось быть душе. То, что произошло, я осознала далеко не сразу и с чужой помощью. Но сначала я решила, что крыска просто умерла.
   А было это так. Игорь, Вася и я на субботу и воскресенье поехали за город, а Твикси с собой не взяли. Она ждала нас в клетке. Когда приехали, ее не выпустили сразу. Я разбирала сумки, Игорь самолично угостил крыску кожицей от грудинки, а Вася поделился своей очень вкусной сарделькой. И ушли, сели ужинать перед телевизором в другой комнате. И Твикси опять осталась одна.
   Когда я понесла крыске свежий лист салата, то обнаружила, что Твикси лежит на спинке лапками кверху, глазки открыты, толстенькая, гладенькая и - бездыханная...
   Что случилось? Я ничего не могла понять. Не похоже, чтобы Твикси чем-то болела. Гораздо позже я осознала, что крыска умерла просто от стресса. Хорошо известно, что с крысами это бывает. Душа Твикси, за два дня стосковавшись по обществу, так сильно стремилась к общению, так хотела вырваться из клетки, что вырвалась из собственного тела, которое клетку покинуть не могло. А может быть, Твикси просто очень расстроилась, что вкусная сарделька исчезнет без ее участия? Как это узнать? И очень грустно сознавать, что выпусти мы ее из клетки сразу, как только приехали домой, она, наверно, еще была бы с нами и удивляла своими невероятными и веселыми проделками...
   А потом... Стоило мне вспомнить про Твикси, особенно про ее забавные игры, как мне начинало казаться, что ко мне приближается светло-серое облачко с золотистыми краями. Облачко тихонечко наплывало на сердце и наполняло его удивительно теплым и светлым чувством. Любовью с таким оттенком, какой я до того никогда не испытывала и описать никогда не смогу.
   Конечно, про это свое ощущение я никому не рассказывала - мало ли какие образы могут возникнуть в воображении, особенно в таких печальных случаях. Но когда уже в сентябре мы обсуждали с Ленусей, какое бы животное завести вместо Твикси, девочка сказала фразу, которая потрясла меня своей точностью: "Твикси уже давно нет, но она как будто у нас осталась."
   Действительно, похоже, что хотя с тех пор прошло уже довольно много времени, душа Твикси еще с нами. Поэтому не возникло такого щемящего ощущения пустоты, какое было после смерти Титуса и Морица. Может быть, именно поэтому эта большая утрата маленького существа переносилась как-то легче. Может быть, действительно, когда наши мысли или чувства обращались к ней, ее душа отвечала нам, посылая ту удивительную любовь, которая наполняла наши сердца, и которую нельзя спутать ни с какой другой? И ведь - опять удивительно - Ленуся, которая жить не могла без грызунов в доме, говорит, что крыску она обязательно заведет, но когда-нибудь попозже. Не знаю, что это. Но опять угнетает ощущение своей ограниченности, не позволяющей видеть, слышать, чувствовать, понимать...
   Да. Крысочку мы с Леной больше не завели. Но наше отношение к этим зверькам резко изменилось. Так, я до сих пор с удовольствием вспоминаю встречу с крысой возле метро.
   Было лето, пять часов вечера, множество людей проходило мимо цветочного киоска напротив выхода из метро. Я стояла и ждала подругу. Вдруг совершенно случайно взгляд упал на мусорный ящик возле киоска. В нем наблюдалось некоторое движение. Присмотрелась. Некрупная взъерошенная черно-коричневая крыса что-то выискивала в мусоре, брала, уносила под киоск, потом опять забиралась в ящик, и все повторялось снова.
   Я стояла, завороженная этим божественным зрелищем, и не могла оторвать восторженного взора от дикой и неухоженной Твиксюниной родственницы, одной из множества тех, с кем люди борются, привлекая немалые силы и средства, кто одним своим существованием (не говоря уже про внешний вид) позорят любой город и безнадежно ухудшают санитарно-эпидемическую обстановку.
   Если бы пару лет назад кто-нибудь сказал мне, что я буду стоять и влюбленными глазами следить за уличной крысой, я отошла бы от него подальше - зачем разговаривать с сумасшедшими? А теперь? Какая нежность и любовь переполняли меня! Ведь я-то знала, какое это от природы умное, смелое и веселое создание, которое совсем не виновато, что ему выпала судьба родиться на помойке или в подвале, а не в чистой клеточке в чьей-нибудь ухоженной квартире или виварии со всеми удобствами. "Собака бывает кусачей только от жизни собачей". И крысы, наверно, тоже...
   Забравшись в очередной раз на бортик ящика, зверек поймал на себе мой взгляд, замер, осмотрелся по сторонам, вычислил, кто именно на него смотрит, и оценивающе уставился на меня, прикидывая степень исходящей от меня угрозы. Потом решил, что бояться меня не стоит, и продолжил работу. Я еще полюбовалась на эту прелестную картину и ушла с ощущением тихого праздника на душе.
   Расскажу еще одну историю. Слабонервных просим следующий абзац пропустить.
   Месяцев через пять после описанного эпизода мы с Ленусей стали раз в неделю ходить в одно детское лечебно-оздоровительное учреждение - улучшать ей зрение. И вот как-то по дороге туда девочка без очков (а к тому времени ей уже прописали очки минус шесть диоптрий) на земле возле помойного ящика разглядела дохлую крысу. На обратном пути, когда уже не было необходимости спешить, мы остановились и долго и с нежностью разглядывали этот припорошенный снегом трупик. Через неделю с таким же теплым чувством мы навестили его снова. Еще через неделю, когда это непотребство было, наконец, убрано, у меня было чувство, что меня лишили чего-то очень дорогого и любимого. Думаю, не сильно ошибусь, если скажу, что Лена чувствовала нечто подобное.
   И подумать только, до чего смогло довести больших и почти нормальных людей одно маленькое и вредное создание! Большое спасибо тебе за это, наша дорогая и непревзойденная Твикси!
  

Серия шестнадцатая

О ВЕСНЕ, ЛЮБВИ И...

   Всем бывает приятно вырваться на природу после зимнего заточения - и людям, и кошкам. В первый раз мы выехали на "фазенду", когда только земля оттаяла, и новая травка еще едва пробивалась, а старая повсюду нескромно торчала из земли, не украшая ландшафт, зато ворчливо шурша. А иногда и довольно резко треща. Кошек эти шумы сильно дезориентировали, даже Шелли, понимавшую толк в звуках природы. А уж Дези первое время только хвостиком ходила за матерью в полной растерянности, что можно делать, а чего нельзя.
   Было полное впечатление, что за зиму Шелли успела окончательно позабыть, что на свете существуют мыши, и что кошачий долг - их ловить. Казалось, она изо всех сил старалась припомнить, охота на кого или что доставляло ей такое удовольствие и, чтобы облегчить себе процесс вспоминания, ловила все, что шевелится. Дези во всем, естественно, подражала матери. Так, мы заставали их за охотой на только-только очнувшихся от зимней спячки жуков, пауков, а однажды вынули из их лап маленького ужонка. С особой гордостью кошки приносили нам, чтобы похвастаться, то отчаянно извивавшийся хвост без ящерицы, то неподвижную ящерицу без хвоста. Хвосты мы оставляли на волю победителя, а ящериц конфисковывали и относили к куче дров, где безжизненные тельца, только что болтавшиеся в руке, как тряпочки, сразу оживали и в мгновение ока исчезали в какой-нибудь щели.
   Очень интересно этой весной встретились Шелли и Котя. За год у Коти появилась подружка - Мотя - стройненькая и симпатичная гладкошерстная кошечка, коричнево-полосатая с рыжими пятнами. И, конечно, в первый же наш приезд Котя и Мотя пришли с визитом.
   Сначала пришел Котя. Его встретила Шелли. Они мирно улеглись друг против друга на перекопанной с осени земле, аккуратно поджав лапки. Потом прибежала Мотя и забралась в поставленный на бок деревянный ящик. Потом появилась Дези и так же легла, поджав лапки, перед Мотей. Какое-то время кошки так и сидели по парам, глядя то по сторонам, то на своего визави. Потом на свой участок убежала Мотя, потом пошел домой Котя. На этом визит завершился, без воплей и драк.
   Я так и не поняла, что именно обсуждали кошки. Не похоже, что территориальные вопросы. После этого Котя и Мотя иногда ненадолго забегали на нашу территорию - просто так, для разнообразия. Никаких потасовок никогда не бывало. Шелли и Дези спокойно изучали наш участок и его ближайшие окрестности. И Читатель, конечно же, без труда догадается, которая из них активно зачесалась, донимаемая блохами, после первого же выезда на природу.
   Время шло. Наступили майские праздники, травка зазеленела вовсю, цвели крокусы, набирали бутоны тюльпаны и гиацинты, собирались цвести яблони, и мы всей семьей, как и все трудящиеся, выехали ударным трудом отметить праздник весны и труда.
   К тому времени еще не было поймано ни одной мышки, и я в какой-то недобрый момент возьми да скажи: "Ну что же ты, Шелли, ни одной мышки не поймала? Хоть бы дочке своей показала, что это такое. А то ей давно замуж пора, а она еще мышей ловить не умеет". И надо же, накаркала. У Дези началась пора любовного томления.
   Хозяева кошек знают, что порой окрестные коты узнают о подобных тонких моментах гораздо раньше самих хозяев. Вот и на этот раз получилось именно так.
   За нашим забором деликатно замаячил силуэт кота, гладкошерстного белого с большими серо-тигровыми пятнами на спине и голове. Поскольку его никто не прогонял, он все более приближался, пока не зашел на участок. А когда зашел, обнаружил нашу Дези, внимание которой безошибочный инстинкт обратил на гостя, и тот же самый инстинкт подсказал, как выразить ему благосклонность. Не знаю, был ли этот кот домашним, но во врожденной интеллигентности отказать ему было невозможно. Поэтому (не знаю, что именно говорил ему в это время властный голос инстинкта) он пустился с нашей юной барышней в пространные объяснения, которые она трепетно выслушивала.
   Вот эти-то пылкие речи бродячего поэта в кошачьем обличье и привлекли, наконец, мое внимание. Тут во мне в свою очередь проснулся инстинкт матери, у которой подрастает дочь: контроль, контроль и еще раз контроль. Кот был изгнан, калитка закрыта, Дези было запрещено выходить с участка, а Шелли дано указание получше следить за своей дочерью.
   Наверно, Шелли была матерью более разумной, чем я, и здраво рассудила, что если молодому поколению что в голову взбредет, то вразумить его нельзя никакими силами. Особенно если дело касается любви (счастливая! у нее-то не будет проблемы, куда девать котят!), поэтому она продолжала отдыхать в тени вишни и предоставила дочери самой распорядиться своим сердцем.
   Естественно, не прошло и двадцати минут, как соседи сообщили, что наша кошка сидит под их машиной. Конечно, я бросила все и помчалась ее спасать. Но если бы она там сидела! Сидел кот и старательно выводил свои рулады, а в перерывах гипнотизировал свою избранницу проникновенными взглядами. А Дези, окончательно сраженная его поэтическим даром, каталась в пыли.
   При виде этой возмутительной картины я, естественно, озверела, схватила Дези за шкирку, отнесла в дом и бесцеремонно закрыла в одной из комнат. И бедняжка просидела там в заключении весь остаток дня до самого отъезда, не в состоянии взять в толк, чем же она, в конце концов, провинилась. Ведь все было так прекрасно и романтично.
   А наш Ромео следовал за ней, пока это было возможно. В дом войти он не решился и присел под куст смородины неподалеку от крыльца в надежде вновь увидеть свою Джульетту.
   Объяснения с влюбленным кавалером взяла на себя Шелли. Сидя на перилах крыльца с видом светской дамы, которая слишком хорошо воспитана, чтобы грубо выпроводить нежеланного жениха, она внимательно "выслушивала" его молчаливые признания в адрес дочери, изредка пошевеливая хвостом, словно веером. Вид у нее был весьма довольный и загадочный. Шелли с наслаждением перехватывала флюиды любви, пусть даже предназначенные не ей. Уж она-то понимала в них толк в отличие от своей несмышленой дочери! Может быть, кошка даже вспоминала молодость и Морица - сказать трудно. Точно сказать могу лишь одно: я очень благодарна нашей матроне, что она на несколько часов избавила нас от громких воплей кота, которые так хорошо знакомы даже тем, кто кошек не держит.
   Наконец, Ромео наскучило безмолвное и бесперспективное сидение под кустом и он решил перейти хоть к каким-нибудь действиям. Похоже, самым надежным способом он счел ухаживания за мамашей. Но та, заметив лишь малейшие поползновения к этому, зафыркала и зашипела так, что неудачливый претендент твердо усвоил, что имеет дело с достойным семейством, и пошел на попятную.
   Честное слово, наблюдая эту сцену, я даже прониклась некоторой симпатией к деликатному и незадачливому котику. Но не выпускать же Дези на улицу! Тем более, что совсем скоро нам уже нужно было отправляться домой, а в такой ситуации лучше, чтобы все кошки были на виду. А еще лучше взаперти.
   Не успели приехать домой, как Дези исчезла. Можно, конечно, предположить, что она сорвалась с балкона в погоне за каким-нибудь воробьем. Но я почему-то уверена, что она сознательно сиганула с пятого этажа в надежде найти Любовь, Большую и Прекрасную. Я ничуть не сомневаюсь, что ее мамочка во время длительных прогулок по весенней травке поведала ей, что бывает на земле такое чудо, и что нет ничего прекраснее, и что ради нее можно пожертвовать всем на свете. Иначе как же можно объяснить, что в поисках любви наша Дези прыгает с огромной высоты в то время как ее родная сестрица Шона, родившаяся с ней в один день, но расставшаяся с мамочкой в таком юном возрасте, когда вести разговоры на подобные темы с молодым поколением бесполезно, сидит себе преспокойно на балконе первого этажа, никуда не сбегает, с дворовыми котами не знакомится и даже отказывается заглянуть на огонек к роскошному рыжему персу, обитающему на соседнем балконе?
   В этот день найти Дези мне так и не удалось. Я обнаружила ее только на следующий вечер под кустом во дворе, одинокую и печальную. Не было вокруг галантных влюбленных кавалеров, никто не пел ей серенад, не читал стихов, не говорил комплиментов, и во всем ее облике не было счастья.
   "Дези, Дези!" - окликнула я ее. Но она никак не среагировала. Не сделала движения ни ко мне, ни от меня, только безучастно уткнулась носом в какую-то травинку и застыла.
   Я принесла ее домой, и через пару дней она пришла в себя. А в субботу соседка по "фазенде" сообщила, что нашего Ромео постигла печальная участь Морица. Тогда я горько пожалела, что вмешалась в его роман с Дези. Жалко, если он так и не оставил потомства. Благородный был котик, удивительные могли быть котята.
   На лето Шелли, Дези и Макса вывезли на дачу. Там Дези научилась ловить мышей, но не сильно этим увлекалась. Ей было не до того. Фигура ее начала довольно быстро меняться, так что через два месяца окончательно утратившая пушистость кошечка с видимым трудом носила на тонюсеньких ножках солидных размеров животик, и Василий даже начал прикидывать, как бы соорудить тележку, чтобы облегчить ей передвижение.
   Бабушка Лена по-женски жалела несчастную глупышку, которая готовилась стать матерью, так и не узнав настоящей любви. (Разве может спаривание, "в рабочем порядке" с дворовыми котами, бестрепетно выполняющими свою биологическую функцию, дать юному неопытному созданию хоть какое-то понятие о том, что такое Любовь?) А я чувствовала себя невольной причиной трагического крушения романтических грез несчастной малышки и решила в кошачью личную жизнь так грубо больше никогда не вмешиваться.
   А что наша Шелли? Как она готовилась стать бабушкой? Не знаю, сознавала ли она, что в ближайшее время ей придется перейти в новое качество, но заботу о дочке все-таки проявляла. Я собственными глазами видела, как Шелли принесла мышку вечно голодной по понятным причинам дочке, и та, отгоняя собственную мамочку грозным ворчанием, моментально ее "схрумкала".
   Кошки частенько укладывались полежать рядышком и нежно облизывали друг друга, но в общем Шелли продолжала оставаться далекой от слащавой сентиментальности, ее никогда не покидало чувство собственной значимости, и она всегда ждала особых знаков уважения к своей персоне.
   Например, когда мы только перевезли детей и кошек на дачу, я позволила себе несколько дней кряду там не появиться. Так потом эта кошка вообще не давала себя гладить, убегала, не подходила, когда звали. Со временем мне удалось заслужить высочайшее прощение, но когда мы укладывались спать, она ждала особого приглашения войти в дом. И ведь именно ждала, потому что стоило ее позвать, как она тотчас волшебным образом отделялась от темноты и с удивленным "мрр?" элегантно проскальзывала в дверь. И, конечно, всегда укладывалась отдельно и всегда на возвышении. Поэтому, хоть я и не являюсь сторонником идеи вечно идти на поводу своих кошек, невольно приходилось соответствовать, чтобы еще и эта кошка не оставила нас в поисках лучшей доли.
   Шелли и Дези была предоставлена полная свобода передвижения по участку и за его пределами, тем не менее, где-то через месяц мне стало казаться, что Шелли томится. Ей
   "...овладело беспокойство,
   Охота к перемене мест -
   Весьма мучительное свойство,
   Немногих добровольный крест."
   Она стала провожать меня, когда я отправлялась на работу. Пробегала весь наш переулок и довольно приличное расстояние по дороге вдоль леса и иногда заходила в сам лес. Тогда, потеряв кошку из виду, я окликала ее. И вдруг оказывалось, что она совсем рядом. Просто благодаря защитному дикому окрасу слилась с лесной подстилкой. Но отделиться от нее кошке ничего не стоило - нужно было только чуть-чуть шевельнуться. Это напоминало популярные среди детей "волшебные" картинки, состоящие из непонятных геометрических фигурок, на которые нужно как-то по-особому посмотреть, чтобы из хаоса линий вдруг непостижимым образом возникло объемное изображение.
   Один раз Шелли отправилась сопровождать нас с Леной, когда мы пошли в дальний лес за лекарственными растениями. Она долго бежала за нами по центральной дороге поселка, потом лапки устали, и она, уклоняясь от дальней дороги, шмыгнула под забор какого-то чужого участка. Проходя мимо него на обратном пути, мы окликнули ее, и она со спокойным "мрр" вынырнула из-под того же забора и с независимым видом затрусила впереди, указывая дорогу домой.
   Я думала, что кошке не хватает новых впечатлений, и боялась, что из-за этого она куда-нибудь удерет, поэтому рисковала брать ее на "фазенду" - немного развеяться. В субботу Игорь заезжал за нами, все обитатели, включая кошек, выходили его встречать, потом кто-то садился в машину, а кто-то оставался махать рукой у калитки. Дези в такие поездки больше не брали, и она оставалась тоскливо смотреть вслед уезжавшим.
   Вот и в эту субботу все вышли встречать машину. Шелли не путалась под ногами, а села чуть поодаль, в некоторой задумчивости отвернувшись от суетившихся возле машины людей, и чуть опустила голову.
   Хотя мне показалось, что что-то не так, я подхватила кошку и села с ней в машину. Когда поехали, Шелли, вопреки обыкновению, металась по машине совсем недолго. Не прошло и пяти минут, как она села ко мне на плечо, передние положила на спинку сиденья и напряженно замерла. Это было уже совсем необычно, мне стало не по себе, захотелось вернуть кошку домой, но одна мысль о том, что скажет Игорь, когда ему предложат развернуть машину и отвезти кошку обратно, заставила содрогнуться и понадеяться, что все это только показалось.
   - А какое сегодня число? - спросила я на всякий случай, потому что в днях недели еще кое-как ориентируюсь, а в числах уже нет.
   - Четырнадцатое июля, - ответили хором баба Лена, Игорь, Василий и Ленуся.
   Ну, четырнадцатое июля - это не тринадцатое. И потом, сегодня суббота, а не пятница. Это я точно знала. Можно не волноваться.
   День прошел прекрасно, только работать было ужасно лень. Трудилась, похоже одна только Шелли. Она принесла двух мышек, а Лена их забрала и посадила в клетку, в ту самую, в которой когда-то жил Мышастик. Я залегла дочитать несколько страниц в книге, потом глаза сами собой закрылись, наплыла сладкая дремота, а за ней и крепкий сон.
   Проснулась часиков в девять вечера в состоянии полного блаженства, вышла посидеть на крылечке и полюбоваться цветами, которым лучи заходящего солнца придают совершенно особенную прелесть. Все было прекрасно, только вдруг внутри все сжалось от какой-то странной пустоты.
   - Ленуся, а где Шелли?
   - Не знаю.
   - А ты давно ее видела?
   - Не помню.
   - Шелли, Шелли, - позвала я. В ответ - пустота. Потом позвала громче, потом во весь голос. Пустота. Ну да ничего. Еще не поздно. Придет.
   Десять часов. Одиннадцать. Кошки нет. Между делом выяснилось, что число сегодня не четырнадцатое, а тринадцатое. Я пошла искать, хотя нет дела более безнадежного, чем на природе искать кошку дикого окраса, в планы которой не входит быть найденной. Походила по переулкам поблизости от нашего участка, покричала в лесу. Нет ответа.
   Когда возвращалась мимо участка соседей-"небожителей", которые на вечер уехали домой, взгляд случайно упал на окно их дома. В окне на фоне светлой занавески вырисовывался темный кошачий силуэт, точный силуэт нашей Шелли.
   Я прилипла носом к чужому забору и стала что-то говорить о том, что кошечке надо только чуть-чуть подождать до завтра, а там уж ее освободят, как будто кошка могла меня слышать. Кошка посмотрела-посмотрела на меня, потом повернулась и, равнодушно шевельнув хвостом, исчезла за занавеской. Оказаться запертой в чужом доме - это, конечно, наименьшее из всех зол, которые могли бы обрушиться на Шелли вечером тринадцатого июля. Я была так счастлива увидеть кошку, что даже не придала значения тому, что для Шелли она вела себя довольно странно - не рвалась ко мне, не искала способ выйти наружу и спокойно ушла вглубь дома.
   - Вася, я знаю, где наша Шелли, - торжественно объявила я с порога сыну, поглощенному мытьем посуды. - Она закрыта в доме наших соседей.
   - Это их кошка. Они сегодня привозили своих, - охладил мою радость сын.
   - Правда? Я не видела. Ну, завтра проверим.
   В эту ночь о спокойном сне мечтать уже не приходилось. Спалось в полглаза, слушалось в пол-уха: не замяукает ли у двери кошка? Не залают ли поблизости собаки? Не замяукала. Не залаяли. Только где-то под утро вдруг почудилось, что пол тихонько заскрипел под мягкими кошачьими лапками, а потом как будто кошка вскочила в изножье кровати. Открыла глаза - никого. Тут мне почему-то стало ясно, что это не Шелли была в доме соседей и еще: Шелли мы больше не увидим.
   Утром встала рано, аж в полдевятого. Соседи-"небожители" уже трудились в своем "раю". Надела вежливую улыбку, пошла поздороваться и как бы невзначай спросила, что это за кошечка выглядывала вчера вечером в окно, не наша ли Шелли?
   - Да это же наша Ксюша! - засияла соседка в ответ. - И Даша тоже сегодня ночевала.
   Оставалось только умиленно улыбнуться таким трогательным подробностям. Но камень с души от такого известия почему-то не свалился.
   Отправилась искать Шелли, теперь уже при свете дня. И пока шла вдоль забора "рая", соседская кошка Ксюша, так похожая на нашу Шелли, бежала параллельно мне вдоль забора внутри ограды и все время взволнованно мяукала, словно торопясь поведать что-то важное, пока хозяйка не отозвала ее. Хозяйка услышала мяуканье своей любимицы, окликнула ее, и кошка исчезла в кустах. А я так и осталась в полнейшем недоумении, что за важную информацию пыталась сообщить мне чужая кошка.
   Как же я пожалела в этот момент, что не понимаю кошачьего языка! Может быть, она видела, что произошло? Может быть, Шелли по каким-то своим кошачьим каналам просила нам что-то передать? И ведь, наверно, что-то действительно важное, если чужая кошка, обычно почти не обращавшая на нас внимания, долго бежала со мной и долго и взволнованно что-то говорила. Вот тупые человечьи мозги! Как вас заставить работать, как надо?!
   Ради собственного спокойствия я решила, что кошка просто жалуется на скуку и на то, что весь ее мир заключен в рамки из проволочного забора участка или четырех стен квартиры. Хотели ли Мориц или Шелли такого счастья в течение многих лет? Или свобода путешествовать, свобода искать и находить, свобода рисковать и побеждать - дороже? Наверно, каждому свое...
   Пока я могла воспользоваться только свободой искать и расспрашивать. Рассказывать подробно не буду. Скажу коротко: не нашла я Шелли ни живую, ни мертвую. Никто такую кошку не видел, никто ничего о ней не слышал. Народ в нашем поселке простой, и ужасы рассказывают все друг другу с большим удовольствием, так что если бы Шелли нашли мертвой, эта информация до нас, скорее всего, дошла бы. Но я так ни чего о ней и не услышала. Только соседка сказала, что видела, как в субботу часов в восемь вечера Шелли шла по дороге в сторону того леса, на который я, обливаясь слезами, смотрела ровно год назад, в ночь с тринадцатого на четырнадцатое июля.
   Но сейчас у меня не было такого тягостного чувства. И причину тому объяснить довольно просто (или сложно?). Дело в том, что уже много лет подряд каждое лето я читаю книги Карлоса Кастанеды. Почему летом? Потому что только летом много времени провожу в транспорте, а другого времени читать у меня просто нет. Почему Кастанеды? Потому что все читающее человечество его книги уже прочло и оценило. Для общего образования решила прочитать и я.
   Так вот. Книга, дочитав которую я уснула накануне, называлась "Дар Орла". И уснула я, закончив читать описание момента ухода партии нагваля Хуана к Свободе. Группа людей, достигших максимально высокого духовного уровня, доступного им в их земных телах, и дополняющих друг друга, попрощались с друзьями, выстроились в цепочку и исчезли во тьме таинственной расщелины, появившейся в стене комнаты. Больше их никто не видел.
   Описание этого события произвело неизгладимое впечатление. Ощущение близкого чуда не оставляло меня. Всем известен метод получения ответа на сложный жизненный вопрос: нужно взять хорошую книгу, открыть случайную страницу и прочесть текст, в который наугад уткнулся палец. Для меня же ответ пришел раньше, чем вопрос. Поэтому ничего иного не оставалось, как из многих сотен причин и способов исчезновения кошек выбрать самый невероятный: Шелли стосковалась по другу, поняла, что Дези - это не Мориц, и ничто на этом свете не могло ей заменить его. Всех общих котят она "выпустила в свет", скоро должны были увидеть солнце их внуки. Она выполнила свою задачу и ничто больше не держало ее на этой земле. Вот она и дождалась, когда открылся тот "тоннель в пространственно-временном континууме", по которому год назад ушел настоящий Мориц, и ушла вслед за ним. Чтобы быть с ним рядом - не в этом мире, так в ином. Где-то там, в непостижимом для нас Невидимом.
   Наверно, решение уйти давалось не очень легко, потому она и казалась такой напряженной в тот день. Но любовь пересилила страх и все остальные привязанности. Так и получилось, что вместе в нашем мире жили они счастливо, хоть и не долго, и ушли в один день, как принято говорить в конце красивых сказок про любовь. Только с разницей ровно в один год. Почему бы и нет? Кошки - существа таинственные. Много ли мы знаем о них? Много ли мы знаем о Любви? Знаем, что бывает любовь до гроба. А дальше? Возможно, бывает и такая, которая не умирает никогда...
   Еще долго сияло в сердце ощущение причастности к великой, прекрасной и непостижимой Тайне. Но со временем острота этого ощущения иссякла, а вместе с ней и убедительность экзотической "рабочей гипотезы". Пришлось взглянуть на вещи здраво. "Ну, поздравляю, - ехидно говорила я сама себе. - Стареющая тетка, которая обожает, но не имеет возможности смотреть бесконечные латиноамериканские сериалы, придумала себе идиотскую сказочку про любовь и млеет над этой белибердой! Чистое умопомешательство".
   Вот интересно, что могли бы сказать о моей "рабочей гипотезе" мужчины? И поведала историю об исчезновении Шелли дяде Жене и еще одному моему знакомому, физиологу по образованию, который, как и дядя Женя, интересуется тем, что сейчас не очень обоснованно называется эзотерикой. "Все может быть," - сказали они, не сговариваясь. - "Мы очень мало об этом знаем". И выразили сочувствие по поводу исчезновения кошки.
   Как ни обидно бывает несчастным владельцам животных, потерявшим своего любимца, мало кто их понимает. Кого не постигала подобная утрата, не может даже вообразить, как это больно. Зато люди, которым случилось пережить такое, всячески стараются поддержать человека, которому выпало это испытание.
   Так, меня поддерживала сотрудница, владелица двух полноценных котов, которые, попав на дачу, сразу отправляются на поиски приключений, за считанные дни спуская весь жирок, предусмотрительно накопленный за зиму и весну во время вынужденного сидения взаперти в московской квартире.
   "Не волнуйся, - успокаивала меня эта добрая дама, когда Шелли только исчезла. - Мои меньше, чем на четыре дня, не исчезают." "Еще придет, - говорила она еще через неделю. Вот у моих соседей пропала беременная кошка. И, представляешь, пришла через две недели, еще более беременная, и окотилась под крыльцом у других соседей, потому что хозяйская собака ее очень гоняла."
   А нашу Шелли никто не гонял. Почему же она исчезла? Конечно, Игорь всегда был сторонником того, чтобы иметь только одну кошку. Я даже на всякий случай с пристрастием допросила его, не подарил ли он кому-нибудь нашу Шелли. На это Игорь резонно ответил, что если и стоило бы кого-нибудь из наших кошек дарить, так это Дези с котятами, а не Шелли, у которой, во-первых, котят не будет, а во-вторых она, в отличие от своей дочки, очень чистоплотная.
   Итак, Шелли загадочным образом исчезла. Через несколько дней мы даже уговорили Ленусю как бы в память о ней выпустить на волю одну из тех мышек, которых поймала в последний вечер Шелли (вторая сама убежала уже на следующий день). Ведь согласитесь, что мышки - это довольно своеобразная память о кошке, даже если они практически одинакового цвета.
   Зато на место Шелли пришли в наш дом ее внуки и внучки.
   Женская часть нашего семейства очень волновались, как Дези справится с рождением и кормлением котят. Бабушка Лена и Ленуся приготовили для нее в доме уютную коробку, выстланную мягкой тряпочкой, и поставили ее в самый укромный уголок. Однако будущая мама коробку не оценила и решила приступить к родам прямо на грядке.
   О том, как все происходило, я узнала из бабушкиного рассказа. Это было часов в восемь вечера. В тот ответственный момент Лена помогала бабушке выкапывать чеснок. Дези крутилась рядом. Вдруг кошка села на задние лапы и закричала басом. Девочка остолбенела. Зато бабушка, сразу поняла, что происходит, быстро подхватила Дезику и отнесла в приготовленную коробку. Там в присутствии Лены и бабушки у кошки благополучно родилось четыре котеночка.
   Прошло часа два, в течение которых Ленуся с интересом наблюдала, как кошка вылизывает и кормит котят, но вдруг кошка заволновалась и... родила еще двух. Первый был нормальный, а второй не двигался. Девочка взяла его в руки, стала жалеть, плакать, гладить. И тут случилось чудо. Котенок зашевелился и начал дышать.
   Такого Лена никак не ожидала. От потрясения у нее началась настоящая истерика. До часу ночи она плакала, жалела котят и убивалась, что котят слишком много, и теперь папа всех нас убьет. Бабушка, как могла, успокаивала бедняжку, ведь котят у нас уже было много, и нам как-то удавалось всех раздавать. Но девочка плакала и плакала, пока не устала и не уснула.
   Когда я дня через три смогла приехать, все шестеро котят с энтузиазмом сосали мамочку, энергично барахтаясь в коробке. Дези их старательно вылизывала, а Ленуся с гордостью выполняла роль экскурсовода в нашем небольшом зверинце. Она старалась надолго налюбоваться трогательной картиной счастливого кошачьего семейства, поскольку через несколько дней ей предстояло с папой и братом на три недели отправиться на рыбалку. А по опыту она уже очень хорошо знала, что когда вернется, котят узнать будет уже невозможно.
   А мне предстояло сидеть на "фазенде" и ждать Шелли. А вдруг она вернется? Что ни говори, любимая кошка все же лучше даже самой красивой сказки и тем более рациональной "рабочей гипотезы". К тому же компьютер, который у нас имеет обыкновение давать дельные советы при начале работы с программой "Word", выдал ценную информацию: "Что само потерялось, само и найдется". И я, вдохновленная этим обещанием, оставила на даче котят на попечение Дези, бабушки и дедушки и уединилась на "фазенде" - ждать Шелли и пробовать писать эту книгу.
   Конечно же, мой "отдых" начался с поисков Шелли и расспросов всех встречных, не видели ли они кошку, цветом и формой похожую на бурого мишку. Никто ее не видел, о ней ничего не слышал, но обещали сообщить, если что-нибудь узнают.
   Так и просидела я почти две недели одна. Только изредка мое уединение нарушали мыши, которые совсем обнаглели. То из травы, которую я поливала, выползала толстая мышь и, всем своим видом демонстрируя мне, насколько она недовольна, что в ее норке стало сыро, а потом неспешно удалялась в другой отнорок. То совсем неопытный мышонок, найдя прямо перед крыльцом засохшую корочку, с восторгом начинал ее уничтожать, при этом в азарте переворачивался на спинку, сияя светлым пушистым брюшком и в экстазе размахивая всеми четырьмя лапками. И некому, совсем некому было меня спасать. Только Котя и Мотя изредка по пути заглядывали ко мне на участок, съедали сухой корм, положенный в кормушку на случай возвращения Шелли, и не давали себя гладить. А Шелли все не было.
   Иногда я заходила к соседу дяде Толе, который знал, по-моему, всех жителей наших участков, чтобы перекинуться парой слов, а заодно спросить, не слышал ли он чего о нашей пропавшей кошке.
   - Да зачем она тебе? - каждый раз спрашивал он. - Вон забери нашу паленую. Мало того, что она сама нам не очень-то нужна, так еще котят скоро народит. Куда их девать?
   - Спасибо, дядь Толь. У меня уже есть кошка, и котят мне тоже пока хватает. Мне нужна Шелли. Зачем вы свою кошку обижаете? Вон какая ласковая. И красивая.
   Тут дядя Толя принимался ворчливо хвалить свою Мотю, которая, насколько я могу судить, была просто ангелом даже по сравнению с нашими совсем не избалованными кошками. Это, наверно, потому, что интуитивно чувствовала, что будь она хоть чуть несовершеннее, церемониться с ней особенно не стали бы. И вот теперь, блаженно развалившись у ног хозяина, она даже мне позволяла погладить себя по головке, спинке и круглому животику. И смотрела мне в глаза.
   Этот взгляд очень взволновал меня. Такой был у Дарси, когда я видела ее в последний раз, такой бывал и у Шелли, и у Дези, когда они ждали котят. И каждый раз я мучительно старалась вспомнить, чей взгляд виделся мне в их глазах.
   И тут вдруг меня осенило. Да простят меня православные верующие, взгляд этот был удивительно похож на взгляд Богоматери Казанской на иконе, несколько лет назад растиражированной в настенных календарях. Та же безграничная любовь, та же неизбывная печаль, та же решимость любой ценой выполнить свой долг и принести в этот мир свое Дитя, хотя знает, как неласково примет его этот жестокий мир, и как много страданий ожидает Его. И то же желание оградить, защитить, спасти, и та же печаль от понимания, что защитить невозможно: без Его страданий этот мир стать лучше не сможет.
   Ну ладно, животные, наверно, действительно не могут ничего поделать с таким положением вещей. Но люди?! Почему люди не могут сделать свой мир дружелюбным? Почему наш мир неизменно жесток и не спешит становиться добрее, даже при том, что почти половине человечества чувства, подобные чувствам Богородицы, хорошо знакомы? При том, что каждая мать, выпуская в жизнь новое существо, стоит перед лицом Великой Истины на грани между миром видимым и великим миром Невидимого для нас, между жизнью и смертью, и в момент своего тяжелого испытания может просто не удержаться на этой тонкой грани и уйти Туда, безвременно покинув эту землю! И это при том, что каждой матери известно, как бесценна и хрупка жизнь, и каждой матери знакомо чувство тревоги за свое дитя и желание сделать его мир более безопасным и счастливым. Так почему же мы так быстро забываем это чувство причастности к великим тайнам Материнства и Жизни и позволяем существовать злобе, жестокости, убийствам? Почему?
   А что сильная половина человечества? Те, кто призван защищать и оберегать самые идеи Материнства и Жизни? Почему они не понимают, какое чудо доверено им? Почему не контролируют свою агрессивность, из которой проистекают грубость, драки, войны и многие страдания человеческие? Почему порой не ценят великого труда и великих жертв, совершаемых слабым полом, чтобы продолжалась жизнь, и, таким образом, их собственные жизни имели хоть какую-то ценность? Как они могут не уважать тех, кто подарил им детей - детей как путь к их собственному бессмертию?
   Вот так открылся для меня новый круг ада. И я стояла на какой-то очередной грядке, в отчаянном бессилии уронив руки, и готова была выть, глядя в чистое синее небо. Стояла перед лицом Бесконечного Неба и чувствовала себя такой великой преступницей перед Человечностью, что прощения мне нет и быть не может. Потому что это МОЯ дочь, девочка, которой предстоит подарить жизнь человеку и которая всем своим существом должна понимать ценность жизни вообще, безутешно рыдала, когда родилось много котят. И потому что она боялась своего отца, МОЕГО мужа, который, будучи взрослым и образованным человеком, не понимает чуда и ценности Жизни. И потому что это Я им этого не объяснила. И потому что я сама до недавнего времени этого в полной мере не осознавала. И нет у меня слов, чтобы объяснить это. И, казалось, конца этому кошмару не будет...
   Снова спасло время - наш лучший лекарь. И очень хороший лекарь - новые впечатления. Я прождала Шелли на "фазенде" больше двух недель, а потом уехала в пансионат под Костромой отдохнуть и немного отвлечься. Там была возможность выезжать на экскурсии, и в ходе экскурсии по Костроме мы посетили Успенский собор, где хранится подлинная чудотворная икона Феодоровской Божией Матери. Эта икона очень почитаема православными верующими.
   Нам подробно объяснили, как следует подходить к ней и отходить от нее. Я совершила все надлежащие поклоны, перекрестилась и приблизилась к иконе. Но вместо того, чтобы с поклоном приложиться к ней, я стала нахально разглядывать лицо Богоматери.
   Лик был черен. Черты просматривались довольно плохо. И мне привиделось, что ее глаза похожи на... Наверно, не очень удачно падал свет... Те же кажущиеся почти круглыми глаза без белков, зрачок, чуть вытянутый, как мне показалось, в вертикальном направлении ... Потом я почувствовала, как на глаза ни с того, ни с сего набегают слезы. Опять слезы, эта та легкая, но непроницаемая завеса, которая отделяет наше конечное сознание от Бесконечного Понимания...
   Когда сели в автобус, наша дама-экскурсовод спросила:
   - Ну как? открылась вам Божия Матерь?
   - Как это?
   - Видели вы ее лик?
   - Нет, он был черным. А бывает другим?
   - Некоторым людям она показывает себя.
   - А вам показала?
   - Да. Несколько лет назад, во время Пасхальной службы я вдруг увидела, что лик Ее светится.
   А для нас ее лик не светился. Наверно, потому, что недостойны. И не было праздника, и не было службы, но был Успенский пост, и запрещено было звонить в колокола. А может быть, Она каждому открывается по-своему? Может быть, для меня Ее взгляд выразил идею Божественного Материнства, оберегающего и объединяющего все сущее на земле?
  
   А Шелли так и не нашлась. Предсказание компьютера относилось, по-видимому, к серьге, которая нашлась так же необъяснимо, как и потерялась.
  

Серия семнадцатая

РАЗДАЧА "РОЗОВЫХ СЛОНОВ"

   Когда кончается лето, к сожалению, начинается учебный год, и детям нужно идти в школу. До сих пор для меня первое сентября - настоящий день траура, хотя я тщательно скрываю это от собственных детей и рассказываю, что учиться - это здорово, что знание - сила, что ученье - свет, что тяжело в ученье - легко в бою, что юность мужает в борьбе с собственной ленью (но ни в коем случае не со своими родителями и педагогами! Не перепутать!!) и так далее и тому подобное.
   Но какое счастье, что кроме учебного процесса в течение учебного года есть много других вещей, которые, с одной стороны, конечно, от учебы отвлекают, зато с другой - не дают навек уснуть над учебниками! Вот я и придумала Василию классную "шабашку" - раздать Дезиных котят. Незадолго до того мальчик представил мне счет на кругленькую сумму, которая требовалась ему для приобретения жизненно необходимых для учебы вещей (без которых, на мой отсталый взгляд, можно было с большой легкостью обойтись).
   Конечно, эти деньги он бы и так получил, но в цивилизованных странах даже детей миллионеров с младых ногтей приучают самостоятельно зарабатывать деньги. А для нас это еще более актуально, поскольку уж миллионерами-то нас никак не назовешь. Так что грех было не воспользоваться ситуацией для воспитания в молодом человеке навыков, необходимых для выживания в обществе свободного предпринимательства.
   Ведь сейчас главное что? Изобрести или произвести какую-нибудь штуку, которую человек в здравом уме и твердой памяти ни за какие деньги не признает хоть на что-нибудь годной, а то и сочтет исключительно вредной, а затем разрекламировать ее так, чтобы каждый увидевший рекламу спешил отвалить за эту штуковину требуемую сумму, и отдавая вам свои кровные, считал себя на верху блаженства и еще долго вас благодарил и кланялся. А там, глядишь, и направление научно-технического прогресса изменится, и вкусы людей, и привычки, и потребности - и вот вы уже на гребне истории и на вершине финансового Олимпа. И все это только благодаря тому, что в свое время умели картинно улыбаться и эффектно формулировать свои (далеко не всегда искренние) мысли. Шутка.
   Но поскольку в каждой шутке есть некоторая доля правды, то я с чистой совестью изложила Василию эту антинаучную теорию, чтобы вдохновить его на ни разу ранее еще не совершенный им подвиг. Совесть моя была кристально чиста, поскольку я совершенно искренне не считаю кошку лишней и ненужной деталью окружающей среды человека. Напротив, абсолютно уверена, что в каждом доме должно быть хотя бы одно такое сокровище, за исключением, естественно, случаев с медицинскими противопоказаниями. Поэтому раздачу котят по сути считаю таким же благородным занятием, как раздачу "розовых слонов" счастья.
   Уговорить нашего героя взяться за это дело оказалось значительно проще, чем раньше, поскольку ему светило материальное вознаграждение. И кроме того, к этим котятам Вася не успел так привязаться, как к предыдущим, поскольку они не успели его так потерроризировать, как их предшественники. А ведь каждому известно, что любят не столько за достоинства, сколько за недостатки.
   Дезины же котята, не привыкшие общаться с людьми и оставшиеся практически дикими (точнее живущими по законам дикой природы), старались не показываться нам на глаза. Это были тихие, скромные, воспитанные и незаметные дети. Казалось бы, это идеал. Но для домашних котят идеал этот был сомнительным. Кошки, живущие в доме, должны уметь общаться с человеком. А наши не умели.
   Так получилось, что когда котята подрастали, наше семейство было в разъездах, бабушке и дедушке тоже было не до возни с котятами, и Дези воспитывала их сама, как могла.
   Дези была старательной мамочкой. Котята были сытенькие и чистенькие при том, что сама она сильно исхудала. Бабушка говорила, что только раз Дези позволила себе отлучиться надолго - на целых шесть часов - перепугав своим отсутствием и котят, и бабушку.
   Когда ночи стали холодными, кошка перетащила котят из холодной комнаты на первом этаже в мансарду, в самую теплую комнату, а точнее, на широкую дедушкину кровать. Иными словами, на территорию своего главного, после Игоря, критика. А главное, на этой же кровати ночью спал и Макс. До сих пор осталось загадкой, планировала ли Дези со всем своим многочисленным семейством помещаться там одновременно с исконными хозяевами или же собиралась объяснить им, что все лучшее - детям, а заодно их матерям, а потому мужская часть сообщества могла бы поискать себе другое место.
   Дедушка наш вести переговоры в таком ключе всегда был не особенно склонен, счел это соседство крайне обременительным для себя и перенес весь выводок на теплую терраску.
   Терраска находится в стороне от "путей цивилизации" - через нее не пролегает путь ни в одну из комнат, и если прикрыть дверь, ее обитатели оказываются отгорожены от окружающего мира, с которым этот маленький замкнутый мирок сообщается только через окно. Этим "окном в мир" по понятным причинам могла пользоваться только Дези. Через это окно отправлялась она покушать, размяться, развлечься и навести порядок среди мышей, потому что Макс к этому времени окончательно разленился.
   Представьте себе картину. Семейство ужинает на кухне. Самый почетный (вслед за дедушкиным) стул занимает Макс и внимательнейшим образом следит за тем, чтобы ни одно блюдо, представляющее хоть какой-то интерес для кошек, не прошло мимо его носа.
   На кухню наскоро подкрепиться торопливо забегает Дези. Ей дают кусочек сыра (нужно же побаловать кормящую маму каким-нибудь деликатесом!), и кошка с аппетитом принимается за него. Но вдруг прекращает есть, исчезает под разделочным столом и через несколько секунд появляется в мышью в зубах. Макс, естественно, за все это время даже не шелохнулся.
   - Дедушка, твой кот совсем мышей не ловит.
   - Конечно. Он считает это ниже своего достоинства, - с гордостью констатирует деда Сережа и протягивает Максу кусок колбасы.
   - Вот. Всегда все на женщин перекладываете.
   - Мужчины должны заниматься более важными делами, - многозначительно замечает дедушка и ловит понимающий взгляд кота, но какими именно делами более важными, чем ловля мышей, занимается многоуважаемый кот-бегемот, поведать теряющимися в догадках домочадцам отказывается.
   Уж во всяком случае, к воспитанию котят Макс свою лапу не приложил. Весь этот тяжкий труд упал на хрупкие плечики Дези. Мы тоже только во время редких наездов на дачу имели возможность уделить котятам хоть какое-то внимание.
   Наблюдая кошачье семейство в том самом уголке той самой терраски, где когда-то много лет назад вскармливала маленьких Макса и Джессику кошка Дина, положившая начало целой эпохе нашей семейной истории, я подумала, что, может быть, круг замкнулся - кончился тот "кошачий сериал", в котором с роковой неизбежностью покидают нас наши любимые звери, и началась, наконец, эра спокойной и счастливой жизни.
   В любом случае, спокойствием и счастьем, пусть даже кратковременным, наполнялось сердце, когда появлялась возможность понаблюдать, с каким энтузиазмом чмокает дружная компания, поглощая мамино молочко, как толкают тоненькие лапки мамин животик, как вычесывают из него едва заметными полупрозрачными коготками солидные пуки шерсти, как потом постепенно отваливаются и, не в состоянии еще толком держаться на ногах, уже пытаются играть, а мать с гордостью и любовью взирает на эту копошащуюся массу и пытается навести идеальную чистоту и порядок там, где, кажется, навести его в принципе невозможно, и при этом еще ласково урчит!
   И, конечно, Дезины котята, как и все котята, были само очарование. Но их было так много, и были они так похожи, что различить их, чтобы дать имена, было довольно трудно. Могу только точно сказать, что среди них было два котика и четыре кошечки. Одна кошечка выделялась из общей массы своей веселенькой ситцевой окрасочкой - спинка и головка были рыжевато-песочного цвета, покрытые узором из мелких черных точек и коротеньких штрихов. И если к этому добавить белый носик, белую грудку, белые перчаточки и носочки, то получалось такое чудо, которое при всей своей преданности Максу не мог не заметить даже наш дедушка. Похоже, что он даже стал подумывать, не оставить ли котенка себе. Но узнав, что это не котик, к этой идее охладел.
   Итак, воспитание котят было полностью возложено на Дези. В результате в конце лета, когда уже нужно было собираться в Москву, оказалось, что котята совершенно дикие: шарахаются от людей, стараются как можно быстрее и дальше от них спрятаться, о существовании туалетных ванночек и наполнителей для кошачьих туалетов даже не подозревают.
   С подобным феноменом мы еще не сталкивались. Наблюдать за этими дикарями и дикарками было страшно интересно, но с таким багажом знаний о получении хорошего места и мечтать не приходится. Так что по приезде в город пришлось срочно заняться их одомашниванием.
   Прежде всего, пришлось приучать их не бояться людей, поскольку они никак не хотели находиться на открытых пространствах и сидели, в основном, в "темных норках". В качестве норок котята использовали промежуток между Лениным креслом и Васиным диваном, а также промежуток между ними и ближайшей стеной. В качестве туалетика испрльзовали любую оказавшуюся в указанной зоне вещь или бумажку. В "норке" они укладывались плотной кучкой, переплетаясь друг с другом, так что если кому-то приходило в голову извлечь их из этого укромного местечка, выхватить кого-то одного бывало достаточно трудно.
   Разумеется, в этом месте очень хочется в очередной раз восхититься предусмотрительностью Матери-Природы, которая использует даже малейшую возможность защитить от опасности своих малышей. С другой стороны, если задуматься, то становится немного грустно. С одной стороны, врожденный природный инстинкт, чтобы обеспечить выживание каждой отдельной особи и данного конкретного зоологического вида, закладывает фундаментальную информацию, что мир агрессивен и опасен, а потому повелевает бояться, избегать, а впоследствии, возможно, и уничтожать то, что "не свое". Но это - программа для выживания в зоологическом сообществе.
   Для того, чтобы жить в человеческом обществе, необходимо обладать совершенно другим знанием и умением. Это знание - о том, что мир значительно более добр, чем агрессивен. Это умение находить точки соприкосновения, общие интересы и общий язык с теми, кто не похож на тебя. Это - умение достигать своих целей, не ущемляя права окружающих. Это - умение жить мирно со всеми. Это - умение из агрессивного хаоса создавать гармонию мира и всеобщего счастья.
   Но можно ли требовать этого от месячных котят, если далеко не все взрослые люди умеют это? Правда, может быть, именно от маленьких и имеет смысл этого требовать. Им легче, чем взрослым, поверить в то, что мир добр, и научиться мирно уживаться со всеми. Так что приходилось, не теряя времени, объяснять им эти важные вещи. Пока маленькие.
   Итак, единственной веской причиной выбраться из своего укрытия котята считали призывное материнское мурлыканье, сообщавшее о том, что можно покушать. Понятно, что такая соблазнительная перспектива перевешивала любой страх, тем более, что рядом была мамочка, а в ее присутствии можно ничего не бояться. Котята по очереди выбирались из "норки" и приближались к маминому животику. И вот тут-то они моментально забывали о всякой необходимости соблюдать конспирацию и в битве за мамино молочко устраивали настоящую свалку. Потом битва "за хлеб" перерастала просто в битву вокруг мамы и непосредственно на ней.
   В это время Дези вела свою собственную битву - битву за чистоту. Она спешно вылизывала своих детей, потому что протиснуться в тесную норку могла лишь с большим трудом. (Бедная Дезика, которой не исполнилось еще и года! С каким стоическим терпением приходилось ей выполнять свой долг, расплачиваясь за ошибки молодости!) И только навозившись вдоволь, дети вновь вспоминали о необходимости получше спрятаться, исчезали в своем "домике" и бесшумно укладывались спать.
   Василия такое положение вещей вполне устраивало, потому что ночью по нему никто не ползал и спать не мешал. Но Ленуся никак не могла смириться с тем, что котята не желают спать рядом с ней. А кроме того, какой же нормальный ребенок сможет пережить, что рядом с ним находится целая куча котят, ни один из которых не желает с ним играть? А уж если этот ребенок - наша Ленуся, то становится совершенно ясно, что такое положение вещей долго сохраняться не могло. Наша юная любительница дружить всех со всеми приложила максимум энергии (которой после каникул было хоть отбавляй) на то, чтобы ликвидировать эту педагогическую недоработку Дези.
   Через пару дней упорных тренировок котята убегали с ее кровати уже не сразу после того, как их на нее помещали. Еще через пару начали сами робко выходить на середину комнаты, чтобы осмотреться. Еще через день они вслед за мамочкой степенно прошествовали в коридор и получили первый урок пользования туалетной ванночкой. Затем они более или менее уверенно пробовали его воспроизвести, но столкнулись с большой проблемой, которую я, конечно, не предвидела: котят было слишком много, чтобы одновременно в нее уместиться, а воспользоваться ей они решали все сразу и одновременно. Поэтому сначала начиналась небольшая потасовка, во время которой наполнитель разбрасывался по полу, потом все начинали копать ямку где кому повезет, потом делали соответствующие дела, а потом я тряпкой и веником ликвидировала с пола и ковра соответствующие последствия.
   Конечно, долго так продолжаться не могло. К тому же котятам исполнилось уже шесть недель, и они вот-вот могли утратить неотразимый "товарный вид", которым обладают только очень маленькие котята. Иными словами, надо было срочно думать о том, чтобы их побыстрее раздать, уже даже не помышляя любоваться ими и наслаждаться их обществом.
   Итак, воспользовавшись Васиными материальными затруднениями, а также тем, что к котятам привыкнуть он еще не успел и при этом еще не был сильно загружен в школе, я вручила ему розовую пластиковую корзинку с котятами, произнесла вышеприведенную речь и отправила к станции метро на героические свершения. Сопровождать Василия взялся его друг Димон.
   Понятно, что я умирала от любопытства, как у Василия идут дела, поэтому не будучи в состоянии дождаться, когда он придет домой и расскажет все подробности операции, отправилась на место действий.
   У выхода из подземного перехода Василий стоял один, и если я и узнала собственного сына, то только по одежде, потому что его обычного лица на нем не было. Было нечто угрюмое, перекошенное от раздражения, с черными щелями вместо глаз и с несчастным котенком около подбородка. Понятно, что люди от него слегка шарахались, и бесценный товар нарасхват не шел.
   - Вася, так у тебя ничего не получится. Нужно улыбаться и самому приветливо заговаривать. Вот смотри. Простите, вам не нужен котеночек? - обратилась я к первой попавшейся женщине. Судя по одежде, она была откуда-то из Средней Азии.
   Женщина очнулась от задумчивости, медленно подняла на меня глаза, затем перевела взгляд на протянутого ей котенка.
   - Нет, спасибо. Его дети затискают.
   Она погладила котенка и улыбнулась. Только когда улыбка осветила ее лицо, я осознала, насколько оно прекрасно и невыразимо печально. Потом мы снова встретились с ней глазами и еще раз без слов улыбнулись друг другу. А потом она повернулась и ушла, унося за собой шлейф прекрасной и печальной тайны...
   Гм. Да. Наверно, не ко всем стоит приставать с предложением взять котеночка. Но во всяком случае, Василий имел возможность убедиться, что люди в такой ситуации не кусаются.
   В десяти метрах от Василия у другого выхода из подземного перехода было гораздо веселее. Там Димон, предлагая котенка, любезничал с очень симпатичной молодой девушкой. Но ни его обаяние, ни даже мое квалифицированное вмешательство почему-то не помогли девушке решиться и взять "розового слоника", чтобы подарить маме на день рождения, куда она как раз и направлялась.
   А рядом, держа втроем одного котенка, стояли девочки из Васиного класса. К ним как раз подошел молодой человек. Разумеется, не котенка взять, а познакомится. При моем приближении молодой человек изобразил страшную занятость и исчез, а девочки лукаво заулыбавшись, вручили мне десятку, которую уже успели получить за одного котенка и ни в какую не хотели оставить себе на сладости. (Потом мне пришлось покупать конфеты самой и передавать их через Василия, но не уверена, что они были доставлены по адресу.)
   Убедившись, что дела идут совсем не так, как хотелось бы, и помешав всем в чем только можно, я спокойно отправилась домой. Через час появился Василий все с той же пластиковой розовой корзинкой, все с теми же пятью котятами, отвратительным настроением, но - с некоторым жизненным опытом и новыми идеями.
   Готовясь в следующий раз идти на дело (материальная заинтересованность - серьезный двигатель прогресса!), он воспользовался старой истиной, что главное в торговле - это реклама, и "сваял" на компьютере в трех экземплярах забавную кошачью рожицу с надписью по-английски (реклама должна быть международного класса!): "Today free" - "Сегодня бесплатно". Кроме того, он учел совет Лениной подружки Кати, круглолицей плотненькой девочки, в свои одиннадцать лет удивительно хорошо разбиравшейся в людях и ситуациях. Она твердо и уверенно изрекла: "Надо идти к "Диете". У "Диеты" котята хорошо идут".
   И Василий пошел к "Диете". В этот день друг Димон с ним пойти не смог, зато пошел друг Юрец, высокий и видный молодой человек с длинными волосами и неотразимой улыбкой кинозвезды. За мальчиками увязалась Лена, которая просто не могла усидеть дома, раз началась такая могучая акция и появилась возможность посоревноваться со старшим братом в таком важном деле. С ней пошла практичная Катюха и другая подружка, представлявшая собой прямую противоположность Кати - безнадежно оторванная от жизни, чувствительная и богобоязненная Кристина. Так получилось две соперничающие команды - команда мальчиков и команда девочек.
   И действительно, у "Диеты" кошки "пошли" хорошо. Думаю, что не потому, что посетители этого супермаркета умеют хорошо их готовить, как говорится в одной идиотской рекламе. А просто потому, что этот магазин посещают состоятельные люди, многие из которых подъезжают на роскошных авто и, в отличие от многих из тех, кто вынужден ездить в метро, могут позволить себе такую роскошь, как кошка в доме.
   Чары наших молодых людей оказались гораздо более действенными, чем чары одиннадцатилетних девочек. Юрец голливудской улыбкой сражал проходящих мимо дам, а Василий "вешал лапшу на уши" и "впаривал" котят. Юрец обволакивал обаянием, Василий говорил. Так они вдвоем составили одного более или менее успешного менеджера и, за час управившись с раздачей котят, победили девчонок со счетом 3:2.
   Но главное все котята были пристроены. Казалось, в нашем доме, хоть и не надолго, победили тишина и порядок, и можно ненадолго расслабиться. Ура!
  

Серия восемнадцатая

ПУФИК ДЖО

   Честно говоря, я совсем не ожидала, что компания по раздаче котят пройдет столь блистательно, и не оставила дома ни одного, чтобы Дези так не мучилась от прибывающего молока и внезапно нахлынувшего одиночества. До этого Дези никогда не бывала одна. Сначала были ее братья, сестры и мама Шелли, а где-то вдали маячил Титус. Потом были Шелли и Твикси. Потом ее собственные многочисленные котята, и вдруг - совсем одна, без друзей-животных. А у нас начался новый трудовой год, и много времени уделять ей никто не мог.
   И кошка затосковала. Нет, не по котятам, хотя ей тяжело было носить молоко. Как ни странно это было, она практически не искала их. Я только пару раз видела, как она ложилась на то место, где обычно их кормила, и призывно мяукала. Но поскольку они не появлялись, она спокойно вставала и шла в другую комнату. Она даже не заглядывала в ту "норку", где ее дети обычно прятались от людей: наверно, так измучилась с кормлением и прочими заботами, что их исчезновение не вызывало у нее большой печали.
   Дези явно искала Твикси. Кошка подолгу принюхивалась ко всем закоулочкам, откуда имела обыкновение выскакивать ее подружка. Например, те уголки дивана, где, дразня меня, Твикси изображала памятник самой себе.
   Не знаю, искала ли Дези Шелли. Может быть, за два месяца уже успела свыкнуться с ее отсутствием. Тогда, в июле, Дези была слишком поглощена процессом, который происходил в ней. Конечно, носить шестерых котят такой молодой и хрупкой кошке было совсем не просто. Но и тогда, отдыхая на диванчике в кухне, где они с Шелли когда-то так уютно спали вдвоем, она начинала оглядываться и принюхиваться, когда слышала имя матери. Дней через десять после исчезновения Шелли появились котята, и начались нескончаемые хлопоты материнства. А потом наступила пустота...
   Дези ходила за мной и мяукала. Мяукала несколько дней почти все время. К этому я не привыкла - наши кошки никогда не были говорливыми. К тому же постоянно слышать обращенные ко тебе жалобы и не быть в состоянии чем-либо помочь - это совсем не просто. Я думала, что сойду с ума. Нужно было срочно найти для Дези какого-нибудь компаньона, и лучше всего котенка, который мог бы решить сразу кучу проблем: высасывал хотя бы немного молока, чтобы Дези не было так тяжело и больно и чтобы не развился мастит, а заодно немного отвлек ее от грустных размышлений, вечных спутников одиночества.
   Дядя Женя как раз в это время обнаружил, что кошка, живущая при одном из ближайших магазинов, кормит целую кучу симпатичных котят. Я пошла в тот магазин просить котенка. Дать котенка мне отказались под предлогом, что котята слишком маленькие. И как я ни убеждала продавщиц, что наша кормящая кошка вполне сможет позаботиться о малыше, что и молока, и заботы их котенку хватит с лихвой, к моим просьбам остались глухи.
   Тогда я подумала: а вдруг хоть на этот раз мне повезет найти нашу мраморную Дарси? Пусть она уже не котенок, а вполне взрослая кошка, но тоскующая в одиночестве Дези вполне могла принять ее с радостью. А заодно и совесть моя будет хоть немного чище.
   И я отправилась обследовать дом, возле которого полтора года назад я видела кошку, так похожую на нашу Дарси. Прошла по палисаднику вокруг дома и позвала ее во все открытые окна подвала. Никто ко мне не вышел.
   Возвращаясь домой, все на той же площадке увидела женщину-дворника, которая перегружала какой-то мусор с тележки в ящики. Я описала ей приметы Дарси и стала расспрашивать, не попадалась ли ей такая кошка.
   - Нет, что вы! - ответила дворничиха. - В этом доме одни крысы. И в том тоже, - она показала на другой дом, торцом выходящий на ту же площадку. - Кошки здесь не живут. И даже вон тот кот, - женщина кивнула в сторону серого кота, который как раз в этот момент вынырнул из-под крыльца ближайшего подъезда, - он даже зимой ходит туда только погреться. Крысы всех кошек поели. Вон у того подъезда бегает серенький котенок. За ним крысы охотятся. Возьмите его.
   Я поблагодарила ее и побежала к дальнему подъезду спасать котенка. Долго осматривала окрестности, обшаривала кусты, повторяла "кис-кис", но никакого серого котеночка так и не нашла. Ни с чем отправилась домой.
   И тут, наверно, по велению все того же таинственного Режиссера, в голову пришла мысль: "А как же Дарси? Кошка наша была отшельницей. В одном подвале с другими кошками она бы не ужилась. Если я видела ее на этом пятачке, то она должна была жить либо в этих домах, про которые только что говорила дворничиха, либо в детском саду. Но в детском саду у нас есть свой "агент" - Ленина бывшая воспитательница, которая любит кошек и даже когда-то давно, когда Лена еще только привыкала ходить в детский сад, завоевала ее сердце тем, что повела девочку в подвал детского сада смотреть котят. Однако воспитательница говорила мне, что кошки, похожей на Дарси, в детском саду нет. Значит, получается, что кошке больше негде было жить, как только в подвале одного из этих домов. Где живут крысы."
   Только теперь становилось понятно, что выражал ее взгляд, когда мы видели ее, беременную, в последний раз. Говорят, кошки могут угадывать будущее. Наверно, она чувствовала, что скоро наступит время, когда будет не в силах защитить себя и ту жизнь, которая крошечными лапками толкала ее живот изнутри, и тогда.... И взгляд ее выражал обреченность и бессилие. А еще отчаянную надежду избежать этого ужаса.
   Кажется, Режиссер снова подключил какой-то ему одному ведомый спецэффект, потому что в глазах у меня потемнело, голова закружилась, и я уже почти чувствовала, как в меня впиваются зубы десятков крыс. Боже! Неужели на такую ужасную смерть я сама, по здравом рассуждении и из самых гуманных соображений, обрекла будущую мамочку? Взять такой грех на душу - и всего лишь ради собственного комфорта! Комфорта своего и своих ближних... И как мне теперь жить с этой мыслью?..
   "Ну что ты? Вечно все драматизируешь!" - заговорил внутри подленький голосок из тех, что способны оправдать любые людские подлости, причем самыми неопровержимыми доводами. - "Твоя дорогая кошечка просто вышла из своей уютной квартирки немного прогуляться на солнышке. Ну и немного расчувствовалась, встретившись с тобой. А потом благополучно окотилась в мягком кресле или на чьей-нибудь постели. В любом случае, она сама сделала свой выбор".
   - Мы не можем кормить всех кошек, - тоном Игоря безапелляционно заявила дорогая Ленусенька, когда я рассказала ей о том, как раскаиваюсь, что полтора года назад не взяли Дарси домой.
   - Лена, что ты говоришь?! А если бы с тобой случилось что-нибудь подобное?
   - Она сама так решила, - прозвучал равнодушный ответ.
   - Но она же не могла знать, что так получится!
   - Ну и что?
   И я не смогла ей растолковать - ЧТО. Может быть, ребенку этого и не понять. А может быть, это вообще нельзя объяснить, как это страшно - смотреть в глаза Смерти любимого существа, стоять рядом и ничего не сделать, чтобы Костлявая ушла ни с чем. А еще страшнее - подтолкнуть кого-то к этой черной бездне. Я не нашла нужных слов объяснить, что "мы в ответе за тех, кого приручили". Может быть, с пониманием этого нужно родиться. А может быть, нужно долго-долго страдать, чтобы понять смысл этих слов. Таких простых слов - и таких непонятных.
   Больше обсуждать с Леной этот вопрос я не стала, только просила, если увидит Дарси, принести ее к нам домой. Месяца через два девочка сказала, что видела Дарси в детском саду и что там ее зовут Мурка. А домой не принесла, потому что кормить кошку дорого. Я сильно усомнилась в том, что она видела именно нашу Дарси. Но если это была она, то слава Богу. Там ей должно быть лучше, чем у нас. И я распростилась с идеей привести ее домой. А заодно и с идеей любоваться мраморной кошкой.
   А Дези продолжала томиться в одиночестве. В общем, пришлось нам с Леной ломать голову, какого бы зверя завести, чтобы Дези не было так тоскливо. Подумывали, не завести ли крысу. Но вдруг Твикси обидится, если на ее место так скоро возьмут другую крыску? Могла бы, конечно, и не обидеться, поскольку существом была общительным и доброжелательным. Однако, на что способны ее сородичи, мы уже примерно себе представляли. Проводов нам было жаль. К тому же было бы более интересно завести какое-нибудь другое животное. Можно завести, например, декоративного кролика.
   Кролик размером не сильно отличается от кошки, и не нужно будет волноваться, что кошка его съест. Даже больше того, может быть, крольчонок напомнит Дези котенка. Она будет кормить его молоком, и тогда отпадет еще одна проблема. А еще, говорят, кролики напоминают кошек тем, что такие же умные, общительные, их можно научить соблюдать чистоту и, главное, они очень симпатичные и совершенно не плотоядные.
   Ленусю долго уговаривать не пришлось, не пришлось советоваться и с нашими мужчинами, потому что их мнения на этот счет неизменны и неконструктивны, и если им неуклонно следовать, то можно просто умереть от тоски.
   Как-то случайно я разговорилась с одной знакомой, которая, как оказалось, одно время разводила на продажу декоративных кроликов. Она с большим воодушевлением принялась про них рассказывать. Ее истории придали мне решимости. И как раз оказалось, что у ее соседки есть крольчата, и через пару недель она собиралась их продавать. Я попросила разрешения посмотреть на них пораньше - а вдруг нам какой-нибудь понравится, и тогда можно будет взять его пораньше, пусть Дези его кормит.
   В назначенное время мы с Леной подъехали домой к моей знакомой, и имели возможность убедиться, что в одной даже не самой большой городской квартире помимо людей может жить очень даже много животных. Здесь в двух комнатах прекрасно уживались две довольно крупные собаки, о породах которых судить не берусь, большой попугай, два кролика и десятка полтора морских свинок самой разной опушенности, окраски и возрастов - от взрослых до трехдневных.
   Хозяйка этих симпатичных зверюшек с восторгом рассказывала, какие это интересные животные - морские свинки. Вот, например, котята или крольчата рождаются слепыми и совершенно беспомощными, а детеныши морских свинок, только явившись на свет, уже представляют собой родителей в миниатюре: они уже покрыты густой шерсткой, сразу открывают глазки, встают на лапки и бойко перемещаются в пространстве.
   Разнокалиберные свинки все вместе и каждая по отдельности так забавно копошились в обширной коробке, так задорно сверкали глазками и издавали такое симпатичное бульканье, что мне, конечно же, сразу захотелось завести еще и морскую свинку. Но очень серьезная дочь очень строго сказала: "Мама, мы приехали за кроликом. Свинки нам не надо." Пришлось внять голосу разума и терпеливо ожидать, когда из соседней квартиры принесут крольчат.
   Пока длилось томительное ожидание, семилетняя дочка хозяйки извлекла из клетки облако абрикосового цвета, при ближайшем рассмотрении оказавшееся крольчихой, положила на колени и принялась чесать специальной щеточкой. Крольчиху эта процедура ничуть не тревожила, она лежала спокойно, словно игрушка из искусственного меха, и только из густого пуха с вежливым любопытством выглядывал в нашу сторону большой влажный и загадочно-грустный глаз.
   Это было не животное, а мечта почти розового цвета. Приятно было сознавать, что скоро мы будем держать в собственных руках нечто подобное. Нетерпение наше все нарастало. И вот, наконец, в большой клетке прибыли пять маленьких крольчат - два абрикосовых, черненький, беленький и шоколадный. Право выбирать было предоставлено Лене, и она выбрала беленького.
   Мы уже собрались посадить его в давно известную Читателю коробочку с надписью "I am your best friend", в которой некогда путешествовали Хомчик, Мышастик и Твикси, и понести его домой, но хозяйка посоветовала забрать его через две недели, поскольку ему надлежало еще питаться молоком.
   - А кошачье молоко не подойдет? - спросила я с надеждой, что нам не придется расставаться с этим очарованием на такой длительный срок, а Дези лишнее время изнывать от недостатка общения и обилия молока. - Мы только что раздали котят, и кошка, наверно, смогла бы покормить колика.
   - Думаю, что не подойдет. Как-то у меня погибла крольчиха, и я кормила крольчат заменителем кошачьего молока. Ничего хорошего из этого не получилось, - ответила хозяйка.
   К ее совету следовало прислушаться, ведь кроме того, что она была ветеринаром по образованию, за ее плечами был большой опыт выращивания декоративных кроликов. Она даже говорила, что один ее питомец занимал какие-то призовые места на кроличьих выставках (оказывается, бывают и такие!).
   Пришлось набраться терпения. К счастью, терпеть пришлось не две недели, а всего одну. Когда я на всякий случай позвонила узнать, как поживает наш малыш, оказалось, что остальных крольчат уже отдали, и наш в одиночестве ожидает нас. Стоит ли говорить, что заставить его долго ждать мы не могли, и на следующий же день вдвоем с Ленусей отправились за своим "лучшим другом".
   На этот раз поездка оказалась еще более захватывающей, чем в прошлый раз. Мы были приглашены в квартиру, где зверей было еще больше. Прежде всего, когда на наш звонок в дверь вышла хозяйка, ее сопровождали два здоровенных ротвейлера. Чтобы дать нам возможность войти, их пришлось запереть в одной из комнат, и в течение всего разговора эти зверюги пытались выломать дверь. К великому счастью, она не поддалась, и невинная экскурсия не превратилась в захватывающую гонку преследования или что-нибудь еще более непредсказуемое.
   Нас провели в комнату, отведенную для мелких животных. У самой двери стоял огромный аквариум, в котором плавали огромные скалярии. Рядом на стеллажах стояло несколько клеток с кроликами разных пород, один кролик радостно скакал по полу, и наше появление его ничуть не смутило. Впрочем, длинноухие обитатели этого дома, видимо, вообще были не робкого десятка, если, как нам сказала хозяйка, не боятся даже ее здоровенных собак, которые, в свою очередь, проявляют незаурядную выдержку и охотой на кроликов не увлекаются.
   А еще там была большая клетка с шиншиллами. Конечно, шиншилл мы видели не в первый раз (и я даже для себя решила, что они представляют собой гибрид белки с кроликом, хотя была вполне осведомлена, что это никакой не гибрид, а совершенно самостоятельный зоологический вид). Но те, которых удавалось наблюдать в зоомагазине, были, как кролики, тихие и скромные. А звери, которых мы видели в привычной для них обстановке, отчаянно сигали в клетке с полки на полку. И это при том, что одна из них, как сообщила хозяйка, в скором времени должна была стать мамой. Но какая - непосвященному определить это было практически невозможно. Ни одна из этих заполошных белок никаких ассоциаций с солидной матерью семейства не вызывала.
   Наше сокровище одиноко сидело в клетке на полу и в задумчивости грызло травинку. Это был комочек белого пуха размером с кулачок с черными глазками. Ушки, носик и мордочка были темно-серыми, а лапки и светло-серыми. Глядя на него, хотелось сделать его жизнь счастливой и безоблачной. Именно поэтому (хотя книгу о декоративных кроликах я уже купила и проштудировала) мы завели разговор о кроликах, об уходе за ними, их болезнях, вкусах и привычках. Ведь одно дело - инструкция, написанная казенным языком, и совсем другое - живой и вдохновенный рассказ, особенно если иллюстративный материал носится под ногами, шевелит ушами, хлопает глазами или с аппетитом пережевывает сено.
   Между прочим хозяйка оговорилась, что некоторые кролики любят грызть обои (и в качестве доказательства привела стены комнаты, в которой мы находились), а некоторые даже грызут провода. Ну наш-то ангелочек на такое не способен, уверили себя мы с Ленусей, запихивая его в принесенную коробочку, которая, как хозяйке сначала показалось, слишком мала для него. Но когда крольчонка посадили внутрь, пух примялся, и выяснилось, что на самом деле кролик гораздо меньше, чем кажется, и в маленькую коробочку можно посадить как минимум еще двух таких же.
   В напутствие нам было сказано, что маленькие кролики очень нежные. Они легко цепляют разные инфекции, им нельзя нажимать на носик, их нельзя ронять, им нельзя царапать животик, и вообще лучше пару месяцев зверька из клетки не выпускать и с кошкой, по возможности, не знакомить.
   Ну привет! Нам-то нужно было совсем другое. Но отступать уже было поздно. Заплатили деньги, выслушали обещание давать консультации по всем волнующим нас вопросам, поблагодарили и ушли, унося с собой такое нежное и загадочное создание, с каким еще никогда не приходилось сталкиваться.
   Всю дорогу мы с Ленусей ломали голову, как же его назвать. Ленусе очень хотелось назвать его Артуром или Оскаром. Мне почему-то приглянулось имя Пуфик. Не то, чтобы крольчонок слишком напоминал этот предмет мебели, хотя что-то общее, несомненно, было. Просто согласно моим весьма туманным представлениям об английском языке это слово должно было напоминать слово "пушистый" по-английски. Василий, увидев этого хрупкого пушистика, предложил дать ему крутое ковбойское имя Джо. Долго мы спорили, на каком имени остановиться, но к окончательному решению так и не пришли, и решили просто проверить на выживаемость все имена. Выжило имя Пуфик, для особо торжественных случаев - Пуфик Джо, поэтому маленький герой будет фигурировать в нашем повествовании именно под этим громким именем.
   Само собой разумеется, что Пуфика представили Дези в тот же вечер. Увидев его, она пришла в большое волнение, хищно сглотнула слюну и сделала быстрое движение, целясь зубами схватить Пуфика за холку.
   Что греха таить? Не предполагая, что кошке придется дружить с кроликом, мы, случалось, покупали ей сухой корм с крольчатиной. И вот теперь она почуяла знакомый запах в такой интригующей упаковке, которая обещала не только вкусный ужин, но и незабываемую игру. Похоже, Дези, решила, что это запоздалый гастрономический подарок к ее недавнему дню рождения, и Пуфик, по-видимому, почувствовал это. И надолго запало в его робкую кроличью душу чувство страха перед зубастым серым зверем, а заодно и перед незнакомыми людьми, которые принесли его, маленького и беззащитного, на съедение этому невиданному чудовищу.
   Но люди-то ничего дурного не замышляли. Они сразу объяснили страшному зверю, что Пуфика принесли не для еды, а для дружбы. И Дези сразу все поняла, поскольку у нее уже был опыт дружбы не только с кошкой, а даже совсем напротив, с крысой. И она с энтузиазмом в свойственной ей грубоватой манере при первой же возможности ринулась дружить с Пуфиком. Но это произошло только дня через три, в течение которых это очень маленькое и очень пугливое существо получило возможность чуть-чуть оглядеться по сторонам.
   Оглядывалось оно преимущественно из поставленной в клетку коробочки, в которой его принесли. Еда и вода не могли заставить его выйти из укрытия, которое он между делом употреблял и в пищу. Короче говоря, вследствие такого бездумного обращения нового лучшего друга в этой коробочке принести нам уже никогда не удастся.
   Со временем Пуфик немного расхрабрился и даже сделал несколько шагов от своего убежища до кормушки и поилки. Как он ел! Про это нужно было снять фильм, чтобы все мамы и бабушки могли показывать своим капризным чадам, как нужно кушать.
   Пуфик сидел торжественно и чинно. Не прыгал, не крутился, не разговаривал, не требовал, чтобы ему читали сказки или включали мультики. Ротик его был плотно закрыт (только чуть-чуть виднелись передние зубки). Он долго и тщательно пережевывал пищу. При этом его круглые щечки выразительно двигались, как и положено во время еды двигаться щечкам всех примерных - послушных и упитанных - деток. Он кушал много и основательно, и на его мордочке была написана решимость вырасти большим-большим и умным-умным и победить всех-всех врагов. И пусть они смотрят и готовятся. Особенно эта серая зубастая зверюга, которая намеревалась его съесть.
   Единственный минус - иногда этот паинька забирался в кормушку всеми четырьмя лапками и пытался рыть норку в кучке зерен. От этого зерна разлетались в разные стороны, и все приятное впечатление о манерах юного создания улетучивалось, как дым.
   Пил он тоже очень смешно. В его прежнем доме кролики пили из специальных чашечек. Поэтому мы не стали сразу вешать поилку с шариком и имели возможность любоваться, как забавно лакает он воду ярко-розовым язычком, как трогательно намокает его мордочка, и как он облизывает ее, шевеля щечками еще более уморительно, чем во время еды.
   После еды и питья приходил черед умывания. Казалось бы - что нового по сравнению с кошками и крысами можно придумать по этой части? Оказывается, можно. Кошки умываются одной лапкой, а Пуфик умывался сразу двумя. Но по сравнению с Твикси, его передние лапки казались одетыми в меховые варежки, а задние - в меховые сапожки мехом наружу, и вот этими-то меховыми сапожками и варежками бедному малышу нужно было наводить красоту.
   Дези выразила горячую готовность помочь ему в этом ответственном деле, как помогала когда-то Твикси, а потом своим котятам. И как только Лена вынула кролика из клетки, чтобы потискать и полюбоваться им, Дези, тотчас обрушила на чужого детеныша всю свою сокрушительную заботу. Первым делом она принялась его вылизывать.
   Бедный Пуфик! Он был такой легкий! А пух его был устроен совсем не так, как шерстка у котят, да к тому же такой густой, что шершавый кошачий язык в нем застревал. И когда кошка приподнимала голову, чтобы от облизывания хвостика вернуться к облизыванию головки, Пуфик взмывал вверх, вниз головой раскачиваясь на Дезином языке и беспомощно размахивая лапками.
   Когда такое случилось первый раз Дези в полной растерянности разглядывала место, где только что был Пуфик, не понимая, куда делся ее подопечный. Ведь он только что был перед ней! Потом сообразила, что он болтается на ее собственном языке, и возмутилась: что за выходки он себе позволяет! Наконец, она сориентировалась в ситуации и пресекла непорядок - передней лапой крепенько прижала Пуфикину голову. Да так, что я перепугалась за его глаза, да и вообще за целость черепа. Но дело происходило на диване, и мягкое покрытие спасло от беды, так что после первой и самой неловкой процедуры крольчонок остался цел и невредим, однако, почувствовав малейшее ослабление заботы, тотчас задал стрекоча от своей няньки. Дези метнулась вслед за ним и, впопыхах не рассчитав скорость, сбросила бедолагу с дивана.
   Ну началась веселая жизнь! Всю эту самодеятельность нужно было срочно пресекать, поскольку здоровье и даже жизнь несчастного малыша постоянно подвергалась смертельной опасности. Лене было строго-настрого велено, чтобы она посадила кролика в клетку, клетку поставила на полку и ни за что Пуфика оттуда не вынимала. Как бы ни так. Неуемный архитектор Ленуся две имеющиеся у нас клетки соединила какими-то очень сложными переходами. А поскольку крепко соединить все это девочке никак не удавалось, решительная Дези раздвинула их, схватила Пуфика за шкирку и вынула из клетки, после чего Пуфик вполне самостоятельно свалился с полки на стол, а со стола на пол, где был пойман и зверски вылизан.
   Собственноручно засовывая мокрого и вдвое уменьшившегося в размерах Пуфика в клетку, я чувствовала, что этому хрупкому созданию в агрессивной среде нашей квартиры выжить практически не реально. Я даже почти готовилась оплакивать его безвременную кончину, поскольку точно знала, что Лена не оставит свои эксперименты и будет изо всех сил стараться приучить крольчонка к кошке. Да и кошка изнывала от желания побыстрее подружиться.
   Бедная, бедная Дезика! Она ходила вокруг клетки и не могла понять, в чем проблема. Почему ей не дают поиграть с детенышем, так похожим на ее котят? Она ложилась то рядом с клеткой, то на клетку и всеми способами выражала самые добрые намерения. Когда же открывались дверцы, она врывалась внутрь и хватала кролика за шкирку, чтобы извлечь его из тесной для нее клетки и спокойно умыть со всеми удобствами.
   Так возник циклический процесс: извлечение Пуфика из клетки, вылизывание, роняние на пол (иногда сначала роняние, затем вылизывание), отчаянные гонки, в ходе которых Пуфик забивался в какой-нибудь угол, куда не могла пробраться Дези, и краткая передышка, после которой Лена отлавливала бедного зайчика и вновь сажала в клетку.
   Не знаю, как крольчихи носят своих крольчат, но наш Пуфик определенно не был приспособлен к транспортировке за шкирку. Он отчаянно сопротивлялся, а не повисал покорно, как это делали котята, а потом у него на шейке сзади образовалась ярко-розовая морщинистая лысинка.
   Как ни странно, несмотря на такие ужасные испытания, Пуфик выживал и подрастал. Он даже научился пить из навесной поилки, и металлический шарик в металлической трубке производил такой шум, что только очень большие любители животных способны долго его выслушивать, особенно ночью. Наш Василий к последним не относится, и потому как-то поздно вечером прослушав бодрящий перезвон, не дававший ему уснуть, с сонным бурчанием "Живешь тут не как в квартире, а как в мире животных" выставил клетку с Пуфиком на пол в коридоре. Так начался "коридорный" период непростой жизни нашего Пуфика Джо.
   В коридоре Дези могла любоваться им, сколько душе угодно. И не только любоваться. Иногда ей позволялось войти в клетку - ведь теперь она не могла уронить малыша с большой высоты. Она тотчас забиралась внутрь и бесцеремонно зажимала в угол ее законного обитателя, а то и просто ложилась на него.
   Понятно, что бедному хозяину ничего иного не оставалось, как только побыстрее уносить ноги от неотесаной гостьи. Именно в такие минуты характер общения резкой и порывистой Дези и маленького хрупкого Пуфика особенно напоминали дружбу Тигры и Крошки Ру из сказки про Винни-Пуха.
   Вообще-то Пуфик предпочитал, чтобы Дези была снаружи, а он в клетке. Только в клетке он чувствовал себя в относительной безопасности. При этом собственную клетку он мог узнать далеко не всегда. Например, когда кролика выпускали погулять, а клетку переставили к противоположной стенке, он уже не был в состоянии сообразить, куда нужно свернуть, чтобы спастись от погони. И, надо сказать, очень меня этим огорчил: становилось ясно, что по интеллектуальному уровню наш дорогой Пуфик не сильно отличается от табуретки.
   Несмотря на это, Пуфик с большим апломбом давал Дези уроки хороших манер во время еды. Она даже пыталась их перенять - наверно, надеялась, что это поможет ей найти общий язык с неприступным соседом. Она забиралась в клетку и пробовала есть гранулированный корм и сено и пить воду из навесной поилки, а потом растерянно ловила мой взгляд, словно пытаясь выяснить, действительно ли можно есть такую гадость, или ее просто пытаются надуть. Единственно, что Дези взяла на вооружение - это сено. И с тех пор, как только кто-нибудь начинает шуршать мешком, в котором хранится этот редкостный деликатес, кошка проявляет большое беспокойство, трется о ноги и требует, чтобы ей дали сгрызть самые вкусные травинки.
   Ловить Пуфика в коридоре для Дези было значительно легче, чем в комнате - в коридоре меньше места, где можно спрятаться. А спрятаться Пуфик мог под табуреткой и за открытой кухонной дверью. Под табуретку Дези легко могла войти, но почему-то считала, что если Пуфик туда забежал, то он "в домике" и трогать его нельзя, и наш зайчик регулярно там спасался.
   Дези признавала еще один "домик" Пуфика, но кролик им не пользовался - то ли не понял, что в нем можно спасаться, то ли считал, что это не место для приличного крольчонка. "Домиком" этим был... кошачий туалет. Пуфик как-то случайно заскочил туда и замер. Тогда Дези улеглась на почтительном расстоянии, терпеливо ждала, когда предмет ее устремлений покинет сей интимный уголок, и даже не порывалась отвлечь его от важных дел, которые там полагалось делать.
   Самым неудачным "домиком" Пуфика с наших с Дези точек зрения была узкая щелка за кухонной дверью. С Дезиной - потому что кролик мог просидеть там бесконечно долго. С моей - потому что от нечего делать он как-то начал грызть пакет с наполнителем для кошачьего туалета, стоявший рядом с его "норкой", и наполнитель просыпался. И тут Пуфика осенило, что из этого материала можно соорудить отличную норку. Он прорвал в пакете здоровенную дыру и начал выбрасывать из него все лишнее. Понятно, что на полу оказался весь наполнитель. И как на беду, наполнитель был на основе слюды, частицы которой от малейшего движения воздуха разлетались во все стороны и приклеивались практически к любой поверхности, особенно к паласу. И как ни старалась я при помощи веника и пылесоса привести помещение в божеский вид, наш коридорный коврик еще долго напоминал карту звездного неба в Планетарии, сияя в темноте мириадами мерцающих точек.
   Жалея коврик и бедолагу Пуфика, которому большую часть жизни приходилось проводить взаперти на самом ходу и сквозняке, что могло бы повредить здоровью - нервному и физическому - любого живого существа, даже гораздо менее хрупкого, чем наш маленький Пуфичек, я рискнула перевести его за кресло в большую комнату. Там из открытой дверцы клетки он мог прямиком нырнуть под кресло, и в этой просторной "норке" предаваться своим глубоким размышлениям о превратностях кроличьей жизни и своей загубленной юности.
   Но сколько может высидеть на одном месте маленькое и шустрое существо? И Пуфик временами решался на дерзкие вылазки из-под кресла. Он приступил к изучению комнаты и обнаружил в ней немало весьма привлекательных уголков. Например, теплая "норка" за занавесками под батареей или укромные уголки под письменным столом, из-под которого начинался узкий проход за диваном. Он залезал в эту норку под письменным столом и выныривал в небольшую щель между диваном и креслом.
   Именно в этих-то "домиках" скрывался он от Дези, которая очень тонко чувствовала, когда он выбирался из-под кресла, и тотчас бросалась ловить его. У меня сердце сжималось от страха каждый раз, когда они проносились по комнате, оба скрежеща когтями о пол, а через несколько секунд воцарялась мертвая тишина. Тогда мне представлялось, что Пуфик уже лежит бездыханный где-нибудь под столом, потому что Дези перепугала его до смерти, не рассчитав интенсивность своего несокрушимого желания подружиться.
   Со временем выяснилось, что кролик вполне адаптировался к такой форме общения, и даже начинает привносить в эти судорожные гонки некий элемент кроличьей игры. Так, удирая от кошки, он начал петлять, как петляют, удирая от собаки, зайцы в поле: на полной скорости вдруг совершал поворот на девяносто градусов, и Дези, которая, казалось, уже почти нагнала его, почти врезалась в кресло (а точнее, была вынуждена вскочить на него) или просто пробегала несколько лишних шагов, не в состоянии резко затормозить или повернуть. А тем временем маленький хитрец уже менее судорожно забирался в один из своих "домиков".
   Иногда Пуфик заскакивал и на диван. Спасаясь от Дези, он открыл там замечательную "пещеру" в диванной спинке, где некогда так любила скрываться Твикси. Когда он первый раз нырнул в нее, Дезика мигом припомнила все Твиксины хитрости, и даже сообразила, что надо наблюдать и за входом, и за выходом одновременно. Думаю, что в этот момент она в первый раз в жизни пожалела о том, что у нее, как у всех хищников, оба глаза смотрят вперед. Вот если бы глаза ее были расположены, как у кролика, мышки или птички - по бокам головы - создавая почти круговой обзор, ей не пришлось бы крутить головой, "как воробей на помойке", чтобы видеть оба конца покрывала.
   И хотя Дези просидела несколько минут, крутя головой так активно, что я стала бояться, что голова вот-вот открутится и отвалится, поймать Пуфика ей так и не удалось. Он придумал хитрость, на которую Твикси во время игры не пошла бы ни за какие блага мира: засел в своем убежище на несколько часов. Такой каверзы Дезика предвидеть совсем не могла и, вновь потерпев поражение, отправилась в другую комнату зализывать душевные раны и облизывать шерстку.
   В своих убежищах Пуфик отнюдь не только мыслил. Он еще и ел. Так, ему пришлись по вкусу симпатичные обои под батареей. И он за раздумьями задорно ими похрустывал. Хруст особенно привлекал к себе внимание в ночной тиши, совершенно лишая сна нашего папу. Я попыталась прикрыть аппетитные обои пластинами пенопласта. Но они привели нашего зайчика в еще больший экстаз. Он крушил их еще громче, чем обои, а затем, обнаружив на полу огромное количество маленьких шариков, в которые превратились пластины, принялся рыть в них норку. Тут уже даже мне пришлось забыть про сон и отправиться на охоту на разбушевавшегося зайца.
   Побегав на четвереньках в темноте под столом минут десять, я все-таки изловила его и поместила в клетку. А на утро наш маленький ангелочек выглядел настолько удрученно и меланхолично, что я стала подумывать, не повредили ли ему съеденные обои и пенопласт, и не пора ли уже нести его к врачу. Но к вечеру задумчивость прошла, и Пуфик, покушав сенца, капустки и комбикорма, посверкивал глазками, давая понять, что неплохо бы все это закусить обоями.
   Конечно, ничего хорошего такой настрой не сулил, и разумный человек, будь он на моем месте, конечно, ни за что не выпускал бы кролика гулять и всю жизнь продержал в клетке, изредка бросая в его сторону рассеянный взгляд или умиленно наблюдая, как он уничтожает морковку. Но если я не желаю такой жизни себе, могу ли я обречь на пожизненное заключение маленького и такого одинокого крольчонка? И, набравшись мужества, я выпускала его на волю. То есть, в комнату.
   И каждый раз мне вспоминалась жуткая история, которую нам рассказали друзья, о том, что натворили кролики в доме их знакомого. Правда, это были большие мясные кролики, а не декоративные карликовые, как наш Пуфик. Их было много, и они жили на балконе, но по оплошности хозяина в его отсутствие попали в квартиру. Кролики очень быстро освоились в обстановке, и когда хозяин вернулся, то обнаружил, что все столы и стулья ... стали на десять сантиметров ниже.
   Но я утешила себя тем, что кролик наш очень маленький, а мебели из натурального дерева у нас нет, не было и не будет, а стало быть, если Пуфик не совсем глупый, грызть ДСП и пластик он не станет. И, нарушая здесь и далее хронологию, дабы создать более или менее правдивый портрет Пуфика, скажу, что мебель наша ниже пока не стала. Правда, кое-где на ее обтянутых материей деталях появились дырки, "раны" на всех проводах (за исключением тех, что восстановлению не подлежали) замотаны ярко-синей изолентой, совершенно не гармонирующей с общим колоритом комнат, и обои в укромных уголках начисто ободраны, а над диваном зияющие прорехи в обоях стыдливо прикрыты печатной продукцией, которая по каким-то причинам пришлась Пуфику не по вкусу, но квартира наша, если как следует в ней убраться, в общем, все еще отдаленно напоминает жилище Homo sapiens послепещерного периода.
   От всеядности Пуфика все-таки была некоторая польза. Скажу более, может быть, она, как ни странно, даже спасла ему жизнь. Во всяком случае, когда наш дорогой папуля планировал меню на свой день рождения и заявил, что самым желанным блюдом для него будет жаркое из Пуфика, мне даже не пришлось взывать к его гуманности и умолять пощадить наши чувства. Было достаточно просто сказать, что если хочет - может есть. Но экологическую чистоту продукта я гарантировать не могу, поскольку наш зайчик только что прикончил обои под письменным столом и принялся за палас. Игорь закатил глаза и страдальчески замычал, а я даже не рискнула поинтересоваться, чего именно было столь мучительно жаль нашему папе - обоев, которых все равно не видно, замызганного паласа или несостоявшегося жаркого. В конце концов, это и не важно. Главное, что Пуфик остался жив и - не дает нам скучать.
   Чтобы ночью от Пуфика было меньше шума, на ночь его закрывали в клетку. Ежевечерняя охота на него стала важнейшим элементом развлекательной программы и претерпевала заметную эволюцию. Сначала Пуфика ловили дети, потом им надоело гоняться за ним по комнате на четвереньках, и они объявили, что заяц мой, и я могу сама бегать за ним, сколько влезет. А всякие мои попытки объяснить Васе (а попутно и Игорю), что во все времена охота была священной обязанностью и преимущественным правом мужчин, наших представителей сильного пола на подвиги не вдохновили.
   Вместо реальной охоты Вася только обрисовывал мне свои далеко идущие планы. Планы заключались в том, что сейчас он будет много-много заниматься, чтобы хорошо закончить школу, потом поступит в институт, потом закончит его, потом станет великим инженером и построит себе дом, где все процессы будут контролироваться компьютером. И вот в этом-то доме у него обязательно будет ловушка для Пуфика. А пока ему нужно учиться, учиться и учиться, а иногда есть и спать. Так что извините.
   В общем, рассчитывать мне было не на кого, и ничего иного не оставалось, как только почувствовать себя амазонкой или Артемидой-Дианой и самой вникать во все тонкости охоты.
   Во-первых, необходимо было перекрыть вход в пространство за диваном, потому что извлечь Пуфика оттуда было невозможно никакими силами, и там он в полной безопасности шуршал под ухом Игоря всю ночь. Вход и выход этого убежища пришлось заложить газетами. Но Пуфик не был бы кроликом, то есть норным животным, если бы не нашел способ проделать ход в рыхлой кучке бумаги. Пришлось запихивать в щель более плотную стопку, причем не газет, а цветных журналов, и засовывать все это с таким большим усилием, чтобы наш маленький и к тому же немного затравленный кролик не мог их не только вытащить, но и прогрызть, даже если бы очень захотел преодолеть эту баррикаду. Таким образом, поимка мелкого террориста несколько облегчалась.
   Каждому ясно, что каждый вечер отлавливать шустрого кролика под столом или под креслом - это ведь может и надоесть, поэтому, когда время подходило ко сну, я просто начинала прислушиваться, когда Пуфик зазвенит шариком своей поилки. Это означало, что он в клетке и нужно просто подойти и закрыть дверцу. К сожалению, этот почти идеальный способ поимки дикого кролика со временем исчерпал себя: объект охоты стал звонить своим "колокольчиком", когда уже все, и даже я, давно улеглись и уснули. Приходилось просыпаться, вставать и искать в темноту клетку, чтобы закрыть эту пресловутую дверцу.
   Правда, если Пуфик слышал, что в кормушку ему сыпется зерно или комбикорм, что в клетку кладут свежее сено или капусту, яблоко или морковку со словами: "Пуфичек, зайчик, кушать-кушать", он довольно скоро заскакивал в клетку и уже оставался в ней на ночь (разумеется, не совсем по собственной воле). И на пару месяцев это стало решением проблемы, но с периодическим заточением Пуфик смиряться не хотел. В какой-то момент он решил, что заходить в клетку вообще не будет и перейдет на питание исключительно обоями, но скоро понял, что долго так не протянет, и эту затею оставил. Затем был период, когда он засовывал голову в клетку и утаскивал под кресло все, что можно утащить и съесть в безопасности, например, морковку, кусок яблока или капустный лист. Но зерно или комбикорм утащить было нельзя, и кроличий мозг продолжал напряженный поиск решения.
   И вот примерно через полгода (!) этот глубокий мыслитель сообразил, что если он забрался в клетку немножечко подкрепиться, и к ней подхожу я, то это грозит многочасовым лишением свободы. Поэтому при моем приближении Пуфик стал выскакивать из клетки и нырять под кресло. По счастью, люди соображают все-таки немного быстрее, чем кролики. Поэтому заслышав звон поилки, я уже даже не трудилась отрываться от дел, а невинно глядя в глаза кролику и по возможности нежно ему улыбаясь, просто подзывала Лену, а уже она захлопывала дверцу.
   Не знаю, до чего додумался бы Пуфик еще через полгода, но Вася додумался до радикального способа поимки нашего Неуловимого Джо. Он вставал посередине комнаты в позу угрожающей гориллы (ноги чуть расставлены, руки слегка согнуты в локтях и разведены в стороны) и издавать громкое и раскатистое рычание. Где бы Пуфик ни находился, что бы он ни делал, он стремглав несся в клетку, заскакивал в нее и замирал, хлопая глазками невинного паиньки.
   Чуть позже Василий изобрел еще один способ загнать кролика в клетку. Назывался он кроулинг, по аналогии с боулингом. Для кроулинга, как и для боулинга, в первую очередь был необходим мяч. Вторым необходимым условием был кролик на более или менее открытом месте, доступном для мяча. Удар считался удачным, если, независимо от попадания мячом в кролика, последний оказывался в клетке и опять же невинно хлопал глазками.
   Да, только в нелюбимой клетке Пуфик чувствовал себя в безопасности. И мы - при закрытой дверце - тоже. Потому что слушать треск отрываемых обоев или гадать, какой провод он перегрызет следующим или какой нужной газетой, журналом или книгой, случайно оказавшимися на полу, он решит разнообразить свое меню - согласитесь, не самое приятное развлечение.
   С другой стороны, не выпускать этого опасного зверя - просто негуманно не только по отношению к нему, но и по отношению к себе. Потому что ничто так не успокаивает нервную систему, как созерцание беззаботно резвящегося кролика.
   Если Дези отправлялась проведать Макса и его кормушки, или кошку не пускали в комнату, просто закрыв дверь, для Пуфика наступало дивное время, когда можно всласть порезвиться на зеленом паласе в белый цветочек, так чудно напоминающем летний лужок. Пуфик бегал кругами, петлял, подпрыгивал вертикально вверх и в воздухе совершал поворот на девяносто градусов, каким-то невероятным манером размахивая ушами и задними лапами, словно маленький веселый веротолетик. А еще на спинке дивана он устраивал "катание с горки". И все это было так задорно и весело, так забавно и невинно, настолько мирно и лишено какого бы то ни было намека на агрессивность, что наблюдатель этого зрелища невольно заражался бесшабашной детской радостью.
   Но погладить или причесать это чудо до сих пор практически невозможно. Еще более невозможно, чем заманить в клетку. Невозможно с ним "поговорить" и объяснить, чем мы недовольны, чтобы придти к какому-то консенсусу. И невозможно установить хоть какой-нибудь душевный контакт и снискать хоть какое-нибудь доверие. Это маленькое существо весом менее килограмма, в голове которого "пусто и темно", как сказал, побывав в оболочке красивой и глупой девушки-телеведущей, марсианин в забавном американском фильме, продолжает представлять собой неразрешимую для меня загадку.
   А ведь существуют же где-то более разумные и общительные экземпляры! Вот взять, например, крольчиху Соньку.
   Наша Дезика и ее братик Тиша явно родились под одной звездой. Мало того, что они имеют очень похожую окраску, обоим к тому же выпал жребий жить в одном доме с кроликом противоположного пола. Причем оба кролика пушистые и даже имеют одинаковый окрас.
   Одним словом, наша студентка Света, хозяйка Дезиного брата Тиши, неугомонная любительница животных, поддалась на уговоры одной своей знакомой и осчастливила своих родителей еще одним подопечным - крольчихой Сонькой. Но когда Света брала Соньку, та была уже взрослой и вполне уверенной в себе крольчихой, раза в два крупнее нашего взрослого Пуфика. Она была совсем ручная - не пряталась по углам от людей даже незнакомых, быстро освоилась в новой обстановке и скоро научила всех понимать свое хрюканье: когда угощать ее всякими кроличьими деликатесами, когда просто погладить.
   Общий язык с Тишей Сонька тоже нашла почти моментально. Они рядком укладывались на диване поспать, дружно презирали кота Дембеля и славно играли в салки. А если Тиша слишком грубо опрокидывал Соньку, она мстила ему, больно толкая мордой в бок, когда ничего не подозревавший кот позволял себе немного расслабиться после гонок.
   Правда, со временем Тиша обленился и утратил интерес к беготне. И когда Сонька подбегала к Тише с предложением побегать, обленившийся Тихон только небрежно отмахивался от крольчихи толстой мохнатой лапой.
   Над Светиными животными сияют явно более благосклонные звезды, чем над нашими. Вот и Соньке везет больше, чем Пуфику. Каждое утро на кухне ее ожидает не менее пяти тарелочек с разнообразными яствами: морковкой, капусткой, огурчиками, зернами и т.д. Отдельно подаются свежая зелень и разнообразные веточки. Удивительно ли, что крольчиха и без того уже солидных размеров сразу начала расти, как на дрожжах? Может быть, именно поэтому Света никогда не жаловалась, что крольчиха ест провода. Зато с нескрываемой гордостью рассказывала, как великолепно эта ушастая энтузиастка справилась с обдиранием обоев в комнате, где намечено было делать ремонт.
   Эту комнату Соньке отвели целиком. Помимо необъятного количества обоев в полном ее распоряжении оказалось кресло и целых два дивана. На одном диване стояла клетка, на другом лежала огромная куча сена, в которой Сонька рыла норы и просто питалась. Кроме того, ей выдали целую кучу тряпочек, из которых крольчиха тоже пыталась сооружать все те же норы.
   Ночи Сонька проводила исключительно в клеточке, на белоснежной тряпочке (правда, как и Пуфик, под замком), никогда не роняла там свои шарики и не делала луж. Она ждала, когда ее выпустят, и мчалась на предназначенную для этого особую тряпочку. Зато получив на кухне что-нибудь вкусненькое, например сочную морковку (конечно, если хозяева не успели покрошить ее на мелкие кусочки для удобства поглощения), крольчиха иногда тащила деликатес в клеточку, и уже там наслаждалась его поглощением.
   Иногда в Сонькину комнату вторгалась Светина сестра. Например, поспать на одном из диванов. Соньку это ничуть не смущало - она всегда была рада общению и находила в нем много для себя полезного. В частности, когда в квартире было холодно, Светина мама никак не могла найти Соньку. После продолжительных поисков был обнаружен только ее нос, который торчал из-под одеяла Светиной сестры, куда крольчиха юркнула погреться, - эта норка показалась ей гораздо уютнее, нежели ее собственные многочисленные норы.
   Света всегда взахлеб рассказывала про Соньку, как и про Тишечку. Но когда я спросила, кто интереснее, кот или кролик, она уверенно ответила: "Собака. Лучше друга быть не может. А уж если выбирать из двух зол, то кот лучше - больше похож на человека." Конечно, пришлось позавидовать, что ей посчастливилось иметь в доме собаку. Впрочем, и с нашими животными не соскучишься.
   Но Плюшка - Плюшка, кажется, перещеголяла всех.
  

Серия девятнадцатая

МАГИЧЕСКАЯ ПЛЮШКА

   Всем известно, что чудес на свете не бывает. Бывают только различные стечения обстоятельств, случайности, везение и, главное, достижения в результате упорного и напряженного труда.
   Кошка по имени Плюшка - самая обычная кошка, и магической пришлось обозвать ее лишь для того, чтобы немного встряхнуть Читателя, которому уже, возможно, наскучило читать о самых обычных эпизодах из жизни самых обычных домашних животных, даже если эти животные - такие загадочные существа, как кошки. Говорят, в Средние века на кострах Инквизиции сгорело немало этих непонятных созданий. Правда, преимущественно черных. А наша Плюшка - не очень черная кошка. Однако, когда ряд событий, легко объяснимых чистой случайностью, складываются в некоторый ряд, то невольно хочется выявить какую-нибудь особенную закономерность... Ну да ладно, буду рассказывать более или менее по порядку.
   Буквально через несколько дней после того, как я совсем распрощалась с мечтой найти нашу мраморную Дарси и решила, что Дези и Пуфика Джо нам вполне достаточно, раздался звонок в дверь. Как это нередко бывает, на пороге стоял Дядя Женя и, как это уже не раз случалось, в его руках было животное, которое он подобрал на улице и предлагал нам взять в дом.
   На этот раз это была молоденькая кошечка, довольно пушистая, хотя большая часть шерсти свалялась в "иголочки", с белой мордочкой, белым животиком, в белых "носочками", в основном черная, но с мраморным (!) рыжим рисунком. Это был не круговой мраморный рисунок, как у Дарси. Но обязательная для мраморных кошек "бабочка" на плечах присутствовала. От "бабочки" шли две параллельные рыжие полоски вдоль позвоночника, а на боках от хребта к задним лапам шли три ряда аккуратных рыжих пятен, похожих на шашечки такси.
   Но самое примечательное, на что напирал дядя Женя, было то, что кончик ее хвоста заканчивался крючком. А это, опять же по утверждению дяди Жени, однозначно свидетельствовало о том, что в прошлой жизни она была кошкой из свиты принцессы Сиама. Ведь всем должно быть известно, что когда принцессы Сиама шли купаться, хранить свои многочисленные кольца они доверяли придворным кошкам, надевая их на кошачьи хвосты. Поэтому хвосты этих высокопоставленных особ были загнуты крючком - чтобы не растерять драгоценности. В этой жизни, однако, кошке явно повезло гораздо меньше - дядя Женя подобрал ее в самом обычном нашем районе возле самого обычного продуктового магазина, а теперь планировал поместить в свой зверинец.
   Меня, конечно, больше привлек мраморный рисунок, чем экзотический хвост. Но в любом случае я сочла недопустимым помещать эту прелестную кошечку в перенаселенную соседскую квартиру, и подумала, что уж такой прекрасной кошке мы обязательно найдем хозяина, у которого она будет жить, как принцесса, единственная и неповторимая. А пока будем искать, я хоть немного полюбуюсь ее мраморной окраской.
   "Кошка явно домашняя, ручная, ласковая," - продолжал рекламировать кошку дядя Женя. И в доказательство она терлась о наши с Леной ноги, преданно заглядывала в глаза, а потом легла на спину и предложила погладить свой белоснежный животик, что, как известно, у кошек является знаком глубокого расположения и полнейшего доверия. Этим она нас и подкупила. И поскольку Игоря и Васи, на их беду, не оказалось дома, и некому было сказать решительное "Нет!", я сказала "Оставляйте", и кошка осталась у нас. На время, разумеется.
   Новую кошку отнесли сначала на кухню. Там она с аппетитом поела. Потом препроводили на кресло в большую комнату, где она с удовольствием улеглась и не вставала несколько часов кряду.
   Кошка была действительно красивая и прекрасно смотрелась в интерьере. Единственное, что ее портило - это выражение морды. Потому что похожа она была, извините, на свинью. Не могу понять, чем определялось это сходство, но оно особенно усиливалось, если кошка прищуривала глаза и опускала уши, когда кто-то протягивал руку ее погладить.
   Тут уже мне начинали лезть в голову всякие средневековые байки о том, что кошки являются слугами дьявола (которого, как известно, часто изображали со свиным рылом). Но разбушевавшуюся фантазию совсем не трудно было утихомирить тем, что чертей не бывает, что кошка совсем не виновата, что мама с папой одарили ее именно такой мордой (зато ведь у нее мраморный окрас!), и что все равно мы скоро ее отдадим.
   Ну а пока она жила у нас, нужно было ее как-то называть. А имя, даваемое на время, в общем-то значения не имеет - ведь другой хозяин все равно даст ей другое. Поэтому мы с Леной стали перебирать разные слова в надежде найти такое, на которое кошка повернет голову в нашу сторону. Таким словом оказалось слово плюшка - что не удивительно для кошки из продуктового магазина. Ну Плюшка - так Плюшка. Как говорится, хоть горшком назови, только в печку не ставь.
   Да, кстати, о печке. Забегая немного вперед, расскажу душераздирающую историю. Как-то Лена решила поупражняться в кулинарии и долго возилась на кухне, пока я занималась делами в комнате. Вдруг девочка пришла показать свой пораненный палец:
   - Мама, я порезалась.
   - Бедненькая! Как же так получилось?
   - Плюшку ножом чистила.
   - То есть как ножом?!
   Лена весело расхохоталась: наверно, мои глаза слишком явно полезли на лоб, когда перед ними возникла картина, как девочка скоблит кошку кухонным ножом, и я стала судорожно соображать, как они обе остались живы.
   - Мама, да у меня же плюшки в духовке подгорели!
   Только теперь сквознячок принес в комнату запах, подсказывающий, что юной кулинарке еще придется изрядно поскоблить свои изделия, прежде чем их можно будет положить в рот. Но это не главное. Главное - все остались живы и, если не считать царапины на пальце, здоровы.
   Других проблем связанных с таким необычным именем не было, если не считать того, что деда Сережа пару раз назвал Плюшку Лепешкой. Да она этого все равно не слышала, и самолюбие ее ничуть не пострадало. "Итак, она звалась ..." Плюшкой.
   Читателю, имеющему опыт общения с кошками, совершенно ясно, что в данной ситуации имя - это не самая большая проблема. Значительно большая проблема состоит в том, чтобы познакомить и подружить двух взрослых кошек.
   Исходя из общего правила, что домашние животные должны быть похожи на своих хозяев, а люди мы, в общем, миролюбивые, и, следовательно, наша кошка должна принять другую без больших проблем, в Дези я была совершенно уверена.
   Дези Плюшку не гоняла, на нее не шипела, но все-таки что-то не складывалось. Дези даже не входила в комнату, где сидела Плюшка. Она садилась в дверях и напряженно следила за всем происходящим. А посмотреть было на что.
   Плюшка, устав лежать на кресле, решила немного поразмяться и отправилась обнюхивать все предметы по очереди. Она обнюхала пианино, второе кресло... А за креслом стояла клетка Пуфика. А в клетке были чистые опилки. Сам же хозяин разгуливал по комнате. Плюшка, не долго думая, забралась в клетку и томно разлеглась на опилках, урча от удовольствия.
   Пуфик, на минуту оторвавшись от обоев, которые терзал под обеденным столом, увидел, что к нему в клетку пожаловал гость. И этот гость - явно не Дези. Бедный кролик, стосковавшийся по полноценному общению, тотчас ринулся знакомиться. Сначала он сквозь решетку обнюхал нос неожиданной гостьи, потом стал просовывать мордочку то в нижнюю дверцу клетки, то в верхнюю. А чтобы показать, какой он крутой парень, даже попытался вскарабкаться на стену. Но не сильно в этом преуспел, а просто шлепнулся с полуметровой высоты.
   Плюшка не проявила никакого желания знакомится. Она вышла из клетки и улеглась на ковер возле шкафа. Кролик, догадавшийся, что навязчивое внимание Дези в присутствие новой кошки ему не угрожает, неотвязно следовал за ней. Он все пытался понюхать ее с разных сторон. Она же, если он был не слишком тактичен, отмахивалась от него лапой. Тогда Пуфик преувеличенно пугался, подпрыгивал и убегал под стол, чтобы тотчас вернуться я продолжить ту же самую игру.
   Скоро Плюшке все это надоело, и она улеглась на другой бок у другого шкафа. Пуфик решил сменить тактику ухаживания и принялся бегом описывать возле кошки полукруги. У бедной Плюшки скоро зарябило в глазах, и она перебралась под обеденный стол. Пуфик понял это перемещение так, что его предложение дружить принято, перестал суетиться, чинно уселся напротив возлежавшей Плюшки и стал бросать на нее многозначительные взгляды.
   Примерно через полчаса, в течение которых практически ничего нового не произошло, я решила, что уже можно не подсматривать, и занялась своими делами. Но вдруг из самого укромного уголка под письменным столом раздался необычно громкий хруст обоев и необычно скоро прекратился.
   Я заглянула под стол выяснить, в чем дело. Пуфик тем временем вынырнул из-под письменного стола и уселся напротив Плюшки, всем своим видом показывая, что если Прекрасная Незнакомка посетит его укромный уголок, он будет иметь честь и особое удовольствие угостить ее отличными немецкими обоями. Качество отменное. Лично проверил.
   Плюшка не была расположена грызть обои, потому сочла его предложение оскорбительным и вспрыгнула на обеденный стол, дабы избежать навязчивости ухажера-недотепы. А озадаченный Пуфик так и остался сидеть под столом, теряясь в догадках, что же он сделал неправильно. И все же он поверил в возможность найти друга и определенно воспрял духом. Этой ночью я отловила его на диване во время "катания с горки" по спинке дивана прямо у меня над ухом, чего раньше никогда не бывало. А поутру в кошачьей туалетной ванночке впервые за всю историю обнаружились его шарики, посредством которых он будто старался сообщить: "Привет, девчонки! Я такой же, как вы! Давайте дружить!"
   Жаль, что Плюшка к тому времени даже не подозревала, для чего существуют на свете туалетные ванночки, и кроличье послание до нее не дошло. Зато Дези, которая и без всяких посланий всегда стремилась подружиться с Пуфиком, на следующий день страдала, кажется, еще больше, чем в первый. Она все еще не решалась войти в комнату, продолжала сидеть на пороге и силилась понять, как же так получилось, что эта невесть откуда явившаяся нахалка не только оккупировала самую лучшую комнату, но и походя возбудила нежные чувства Пуфика, дружбы которого сама Дези добивалась столько месяцев, но тщетно.
   На следующий день Дези уже грозно шипела на Плюшку, и наша новенькая пряталась от нее то на обеденном столе за горшками с монстерой и пальмой, то под обеденным столом, где компанию ей с удовольствием составлял так и не оцененный ею бедолага Пуфик.
   Я огорчалась, что сильно преувеличила миролюбие Дези и, следовательно, и свое, и начала уже ломать голову, как наводить мосты между кошками.
   Оказалось, это гораздо проще, чем можно было предположить. Главное было устранить недовольство Дези. А причина недовольства Дези была крайне проста. Плюшка, по всей видимости, никогда и не была домашней кошкой, а потому твердо придерживалась правила удобрять землю и только землю. К сожалению, обнаружилось это не совсем сразу, поэтому не совсем сразу Дези перестала видеть в Плюшке угрозу своему авторитету. Была середина декабря, и на столе помимо пальмы и монстеры красовались две купленные к новому году маленькие елочки в горшках, источая свежий аромат хвои. Но в какой-то момент мне показалось, что аромат этот несколько резковат для хвойных растений и даже, более того, он совсем не хвойный. Пришлось тщательно обследовать сокровенные уголки стола.
   Не трудно догадаться, что обнаружилось при этом исследовании. Наша дорогая "домашняя" Плюшечка удобрила клеенку на столе, присыпав следы преступления землицей из горшка с многострадальной монстерой, подкоп под которую некогда вела незабвенная Твикси. И резкий запах на столе, без всякой задней мысли оставленный Плюшкой, можно было расценить как претензию на мировое господство. Не удивительно, что Дези увидела в гостье наглую захватчицу. Да и кто угодно сказал бы, что это чересчур.
   После ликвидации этих "записей" Дези заметно смягчилась, и отношения межу двумя кошками быстро пошли на лад. Зато я поняла, что такую не приученную к порядку кошку, как Плюшка, просто невозможно предлагать кому бы то ни было. Пришлось еще какое-то время заниматься ее воспитанием.
   Эта наука далась Плюшке не сразу. Возможно, ее смущал чужой запах туалетной ванночки, и она искала всевозможные пути избежать пользования чужой собственностью. Так, однажды она предложила нам такой вариант: для этого она будет пользоваться креслом.
   Пришлось в доходчивой форме объяснить ей, что это никого не устраивает. В другой раз я с трудом оторвала ее от столетника, ствол которого кошка обхватила передними и задними лапами и уже готовилась оросить землю, аккуратно усевшись попкой в горшок. К сожалению, донести ее до места назначения я так и не успела - теплая струйка пролилась на ковер и мне на ногу.
   В конце концов и кое-как объяснить кошке, что к чему, все-таки удалось, и можно было наслаждаться ее обществом и красотой, а между делом неспешно опрашивая всех знакомых и малознакомых людей, не нужна ли им очень красивая, очень ласковая и очень аккуратная кошечка.
   Общаться с ней было действительно очень приятно. Определенно, она была гением общения - неизменно добивалась всего, что ей нужно, и при этом очень деликатно. В отличие от ершистой Дези, Плюшка была на удивление ласковой кошкой и не только давала себя погладить, но и сама подходила потереться о ноги, посидеть на коленях, прильнуть к щеке. Но трогательнее всего было ее умение подойти к человеку, встать на задние лапки, одной передней лапой опереться о его ногу, а другой тянуться, тянуться вверх, словно просясь на ручки, при этом ее голова тонула в пышном воротничке, а глаза цвета хризолита очень и очень завлекательно зажмуривались. Тут уже невозможно было не отложить даже самые важные дела, не взять ее на руки и не почесать за ушком. Плюшка, опять же выгодно отличаясь от Дези, хорошо осознавала, что не стоит вонзать когти в спину взявшего ее на руки человека. И шерсть ее была такой нежной и шелковистой, что на руках держать ее было настоящим удовольствием. Так что у нашей простоватой, "прямой, как оглобля" и неласковой Дези были все основания поревновать. Но она не сердилась.
   Да, примерно за неделю две совершенно чужие кошки совершенно притерлись друг к другу, не соперничали из-за еды, дружно носились по квартире и дружно игнорировали Пуфика, как две подружки-старшеклассницы игнорировали бы какого-нибудь третьеклашку, набивающегося им в приятели.
   Расположение Макса Плюшка тоже завоевала моментально. Так получилось, что когда Плюшка в первый раз решилась сопровождать Дези во время ее ежевечернего визита к Максу, а заодно и к нашей бабушке, кошки замешкались на лестнице. Я открыла дверь и дожидалась, когда они, наконец, спустятся и войдут. А в это время Макс степенно выплыл им навстречу. И Плюшка (как она угадала, что с этим котом надлежит быть в дружбе?) на ничейной территории прижалась боком к его боку. А потом спокойно вошла в чужую квартиру. После такого доверительного жеста обалдевший Макс даже ни разу не фыркнул и не зашипел на нее, хотя первое время был несколько напряжен.
   Плюшка же моментально освоилась в незнакомом месте даже в присутствии незнакомых ей людей, нашла самый уютный уголок самого уютного дивана и с подкупающим урчанием улеглась на нем. "Ну и нахалка," - чуть ворчливо прокомментировала бабушка Лена, но сгонять ее, конечно, не стала.
   А дальше Плюшка стала поражать меня все больше. Для начала у нее отломился хвост. Нет, конечно не целиком, а только тот самый крючочек, которым, по утверждению дяди Жени, она в прошлой жизни придерживала кольца сиамской принцессы. Просто однажды я нашла на полу нечто напоминавшее пучок волосков от кисточки для рисования и уже почти собиралась вручить его Лене, как нащупала в его центре короткий твердый стерженек.
   Тут у меня почему-то по спине забегали мурашки, и я быстренько отнесла его в мусорное ведро, даже не успев сообразить, что такую редкую штуку, наверно, можно было бы использовать для приготовления каких-нибудь колдовских зелий. Но поскольку зельеварением мы не занимаемся, сокрушаться об утрате такого редкого ингредиента не будем.
   Потом рядом с компьютером, за которым я работала, милая Плюшечка походила с намеком на то, что нечего всякой ерундой заниматься, лучше бы я ее погладила. Погладить я ее, конечно, погладила, но на следующий день в программе, прекрасно работавшей накануне, произошел сбой. И наладить ее своими силами нам так и не удалось.
   Конечно, этому стечению обстоятельств не стоило бы придавать какого бы то ни было значения, если бы еще через пару дней кошка не походила над фотоаппаратом, которым ее только что фотографировали. Кому же понравится, когда яркая вспышка слепит глаза? Плюшке, конечно, не понравилось, и фотоаппарат перестал чувствовать батарейки, даже когда я вставила совершенно новые. Пришлось зачищать контакты, трясти фотоаппарат и так далее. Через некоторое время он заработал так же внезапно, как и сломался. Еще через несколько месяцев потерялся от него футляр, а чуть позже украли и сам аппарат.
   Правда, это было потом. А пока я вспомнила, что пора бы уже Плюшку кому-нибудь и отдать. Но расставание с нами в Плюшкины планы явно не входило.
   Среди знакомых найти желающих взять кошку не удалось, пришлось печатать и развешивать объявления, что я и сделала. А через пару дней заметила, что заболела Дези. Когда она в постоянно углубляющейся задумчивости провела два дня, это можно было списать на магнитные бури, изменение погоды или просто случайность. Но когда, слыша, как я надеваю шлепанцы, гремлю ключами и открываю дверь, чтобы идти к бабушке, Дези не выскочила за порог раньше меня, я поняла, что дело совсем плохо.
   Вечерний визит к бабушке всегда был для нее священнейшим ритуалом, который она не пропускала никогда. Даже если я по каким-то причинам в обычное время не приступала к его совершению, Дези, а за ней и Плюшка, беспокойно кружили возле двери, напоминая о необходимости проверить, все ли в порядке у бабушки, дедушки и Макса. А тут Дези лежала, безучастно глядя в одну точку, и не двигалась с места. Снова замаячил призрак надвигающейся утраты, и подпустить его близко я не могла.
   Если мы отдадим Плюшку, а потом еще и потеряем Дези, то останемся без единой кошки. Такой жизни уже невозможно было себе представить. Поэтому на следующий же день я сорвала все свои объявления (с которых, кстати, не было сорвано ни одного клочка с телефонным номером), а вечером мы с Васей понесли Дези в ветеринарную лечебницу.
   Животные не умеют объяснить, что у них болит, и ветеринарному врачу труднее, чем человечьему, установить причину плохого самочувствия пациента. Бедную Дезику осматривали и ощупывали совершенно незнакомые люди, делали рентгеновский снимок и брали кровь из вены, вводили в вену и в мышцу какие-то лекарства, а в довершение ко всему прописали вливать в нее вазелиновое масло и несколько дней утром и вечерам делать по несколько инъекций разных препаратов.
   Страдания бедной кошки были неисчислимы. И наши тоже. Вася, рискуя быть разорванным в клочья, держал Дези, пока я из шприца вливала ей в рот это самое вазелиновое масло. Я, вся вымазанная маслом, с перепугу влила в бедную кошку столько, что оно, кажется, выливалось уже изо всех отверстий. Кошка пыталась его слизывать с шерсти, но в результате только размазывала по телу, и скоро стала похожа на ежа. Но кроме этого, ей приходилось перед каждым уколом со страхом и подолгу дожидаться, пока я соберусь с духом и примерюсь, чтобы попасть иглой в нужное место. А у меня тем временем тоже от страха тряслись руки, потому что тонкостям внутримышечного и подкожного введения лекарств научиться было негде.
   К счастью, наши труды оказались не напрасны. Через день Дези почувствовала себя лучше, а через неделю подружки, как ни в чем не бывало, носились по квартире. (Хороши подружки, думаю я теперь, если одна другой могла подложить такую свинью!) Как бы то ни было, на какое-то время можно было расслабиться и перевести дух. Но, естественно, не надолго.
   Видя, как все мы прыгали вокруг больной Дези, когда та была больна, Плюшка, по-видимому, смекнула, что это самый надежный способ стать нашей дорогой кошечкой. Причем дорогой не только в переносном, но и в самом прямом смысле. Каким-то дьявольским чутьем она пронюхала, что у меня появилась некоторая незапланированная сумма денег, которую я намеревалась истратить на покупку Васе приличного костюма к выпускному вечеру, ведь в этом году он заканчивал школу, и заканчивал хорошо. Да и какому молодому человеку не нужен приличный костюм?
   Но Плюшка считала совсем иначе.
   Для начала она выдала нам течку. Нет, он не кричала и не метила стены. Просто она стала бесконечно ласковой, погрузилась в томную задумчивость и характерно выгибала спину, когда кто-то подходил ее погладить. Иногда к ней подскакивал Пуфик и нюхал ее нос, словно старался выяснить, как у нее дела, и не может ли он чем-нибудь помочь. Нет, он не мог помочь ничем...
   Иногда подходила Дези и, чтобы хоть немного морально поддержать приятельницу, принималась отгрызать ей ухо. Плюшка принимала этот знак сочувствия даже с некоторой благодарностью. В общем, все происходило тихо и благопристойно. Но после окончания этого волнительного периода я обратила внимание, что на животе у кошки появились какие-то припухлости. Разбираться, в чем дело, было совершенно некогда. Тем более что на ощупь эти бугорки напоминали просто колтунчики свалявшейся шерсти.
   После первой течки спокойно прошло дней десять. Потом Плюшка выдала вторую течку. На этот раз романтическими мечтаниями ей удалось заразить даже Дези, которая в течение семи месяцев после расставания с ватагой многочисленных деток подобными глупостями голову не забивала.
   Кошки дружно возлежали на паласах, словно соревнуясь, кто примет более картинную позу, а Пуфик носился между ними, силясь понять своими неповоротливыми мозгами, что это случилось с обеими кошками, и почему никто за ним не носится.
   Пуфик, Пуфик, милый зайчик! Ничего-то ты не понимаешь в биохимии и физиологии! Слыхом не слыхивали о гормонах твои мохнатые уши.
   А гормоны - это такие маленькие-маленькие молекулы, которых в организме вырабатывается очень мало, но они способны оказывать на организм и поведение живых существ очень даже большое влияние.
   Вот взять, например, наших кошек. Были нормальные, веселые, всем довольные, хорошо кушали, играли, гонялись за тобой, Пуфик. А гормоны в организме накопились до определенного уровня - и вот пожалуйста - их не узнать. Тают от нежности, принимают странные позы, загадочно изгибают хвосты и отказываются есть. Хорошо еще, не орут дикими голосами, не писают на стены и не удирают на улицу кокетничать с подозрительными котами, на которых в обычном состоянии даже и не посмотрели бы. А если бы посмотрели, то только для того, чтобы вцепиться в морду объяснить, что нечего всяким сомнительным личностям к ним приближаться.
   А через недельку, глядишь, гормонов в их крови станет меньше, и все снова придет в норму. Кошки станут совершенно как всегда. А через месяц-другой - гормоны опять "включат" временное безумие, а через недельку снова "выключат", а потом снова "включат", а потом опять "выключат" и так далее, пока какой-нибудь котик не осчастливит кошечку котятами. Тогда гормоны "включат" совсем другое поведение, и ты, Пуфик, опять будешь иметь немало поводов поудивляться.
   На кошках это влияние гормонов наблюдать очень удобно - "переключение режимов" происходит довольно часто. А вот у людей, например, - только одно "включение" и одно "выключение". Поэтому и то, и другое воспринимается, как весьма значимые этапы жизни. "Включение" - это переходный возраст. У подростков напрочь "срывает крышу", они забывают все разумное, доброе и вечное, чему их учили все предыдущие годы, апеллировать к их здравому рассудку становится совершенно бесполезно, их тусовки превращаются в сборища молодых шимпанзе, а родителям и педагогам остается только пить валерьянку или что-нибудь покрепче.
   Со временем первое опьянение гормонами проходит, люди взрослеют, соображают, что должны чем-то отличаться от животных, учатся обуздывать свои порывы, но туман в головах остается еще на три-четыре десятилетия, когда "любовь зла - полюбишь и козла". Люди влюбляются в кого ни попадя, и при этом считают, что свободны. Какое заблуждение! Они рабы своих собственных маленьких молекул. Да, да, мы - просто марионетки, а кукловод - Природа. Для нее очень важно, чтобы род человеческий не прекратился. Используя гормоны и запахи, как кукловод веревочки или палочки, она заставляет нас творить Бог знает что и влюбляться Бог знает в кого, чтобы на свет появлялись здоровенькие детки. И это прекрасно. И не стоит этого стыдиться. Стоит просто отдавать себе в этом отчет. В конце концов, зависимость от инстинкта продолжения рода - это одна из двух (помимо инстинкта творчества) самых плодотворных зависимостей человека. Куда менее разумно зависеть от денег, похвалы окружающих, упоения собственной важностью, комфорта, страсти к разрушению, алкоголя, табака, прочих наркотиков и многих других человеческих заморочек. В отличие от гормональных "веревочек", эти зависимости ограничивают нашу свободу ради уничтожения, а не сотворения, и очень важно понимать, "кто дергает за веревочку". Но об этом потом.
   Вернемся к зависимости от гормонов. С годами их власть ослабевает, гормональное притяжение исчезает, с глаз спадает пелена. Дети к этому времени уже обычно подрастают настолько, что успевают объяснить родителям, что их опека им на фиг не нужна. И тогда в полный рост встают вопросы "А какого рожна я должна терпеть этого облезлого козла?" или "Какого ... я обязан считаться с этой стервозной (очень мягко выражаясь) кошкой (последнее слово каждый заменяет в зависимости от своего культурного уровня)?".
   И вот тут-то для людей наступает момент истины. Если на крыльях гормональной - животной, земной и порой эгоистичной - любви человеку хоть однажды посчастливилось взлететь до небес и вдохнуть благоухание безграничной Любви Божественной, любви возвышенной и самоотверженной, объемлющей все сущее, он всю жизнь будет стремиться к ней и очень бережно относиться к любви вообще. И, храня любовь, даже земную, он постигнет, насколько необходимы взаимопонимание и прощение, уважение и жертва, насколько бесценна человеческая жизнь и вообще жизнь любого существа. Тогда человек сможет парить на крыльях любви до конца дней своих. И любимый мир всегда найдет возможность выразить человеку свою любовь. Смею утверждать, что эта любовь гораздо более счастливая, чем гормональная, поскольку не зависит от смены настроений любимого объекта. И любовь эта будет всегда освещать мир, а заодно поможет сохранить и взаимопонимание, и взаимопомощь, и прекрасную любовь с близкими людьми.
   Если же человеку не хватило культуры, чуткости или удачи, если у него нет желания совершать духовный труд, чтобы воспарять к небесам, он так и останется в лапах заблуждения, что физическая любовь - это и есть высшая цель человеческих устремлений. И чтобы не лишиться хоть такой любви (ведь жизнь без любви подобна смерти!), будет принимать гормоны, виагру или черт знает что, чтобы только скакать козликом и продолжать привлекать внимание особей противоположного пола. Это его бесспорное право. Но количество не заменит качества, и получая удовольствия, человек лишит себя Счастья.
   Вспоминая Морица и Шелли, вспоминая неповторимую Твикси, думаю, что и животным знакома эта негормональная любовь. Да мало ли примеров можно привести из жизни людей и животных? И, наверно, все мироздание еще не уничтожило само себя, потому что в его основу заложена любовь. И далеко не всегда гормональная. Гораздо чаще - просто Любовь...
   Ну что, Пуфик, ты все понял? Ничего не ответил кролик, только тихонько заковылял под кресло. Наверно, переваривать информацию. Или только что съеденные обои.
   Простите, я немного отвлеклась от рассказа про кошек.
   Кошачьи страдания доставляли некоторые неудобства, но, в общем, не сильно тревожили. Встревожиться пришлось, когда выяснилось, что молочные железы Плюшки с каждым днем становятся все тяжелее и горячее, и приносят кошке все больше страданий.
   Сначала я наивно полагала, что все пройдет само. Не проходило, а только усугублялось. Потом я наивно думала, что в платной ветеринарной клинике посетителей мало, и нас примут с распростертыми объятьями, как только мы появимся на пороге. Ничего подобного. Ожидание в очереди на прием грозило вылиться в часы, которых у меня не было. Три раза безрезультатно носила я Плюшку в ветлечебницу. И каждый раз на крышку пластмассовой корзинки с посаженной в нее Плюшкой усаживалась Дези. То ли чтобы приободрить приятельницу, то ли чтобы ее тоже не забыли взять с собой в путешествие. Похоже, эта корзинка не вызывала у нее особо неприятных воспоминаний о собственной болезни и посещении врачей.
   Когда же, наконец, с четвертого захода удалось пробиться к врачу, отек был уже очень большой, и думаю, не преувеличу, если скажу, что составлял не меньше четверти веса кошки.
   - Ого! Вот это вымечко! - поразилась большая и очень жизнерадостная женщина-доктор, едва взглянув на кошку. - Я такого еще не встречала. Что же это вы ее так запустили?
   - А вы думаете, так легко попасть к вам на прием?
   - В общем, у кошки ложная беременность вследствие гиперфункции яичников. Нужно срочно ее стерилизовать. Но операцию делать нельзя из-за большого отека. Недельку поделаете ей уколы и компрессы для снятия опухоли, потом приходите, и посмотрим, что с вами делать.
   - Это что же, у нас теперь котят не будет? - не удержалась я, представляя себе, какие замечательно красивые котята будут лишены возможности увидеть свет.
   - Если хотите котят, кошку нужно срочно вязать. Решайте сами.
   К сожалению, достойного жениха на примете у нас не было.
   - Ладно. Без котят обойдемся. В конце концов, у нас есть еще одна кошка.
   Нам выдали предписание, сделали несколько уколов и до срока отпустили домой. Выйдя из кабинета, я ознакомилась с прейскурантом и посчитала, что на операцию, которую предполагалось сделать Плюшке, денег как-нибудь наскребем. А пока принялись интенсивно лечить кошку.
   Первым делом нужно было сделать Плюшке компресс. Компрессы полагалось делать два раза в день по очереди то с ошпаренными капустными листьями, то с тряпочкой, намоченной смесью водки и столового уксуса. В результате очень скоро кошка стала забористо пахнуть маринованной капусткой. Это ничуть не смущало ни ее саму, ни Дези. Только Макс отскочил от Плюшки, как ошпаренный, когда, выйдя поприветствовать кошек, неосторожно нюхнул воздух.
   Не исключено, конечно, что нашего солидного и по причине зрелого возраста весьма консервативного кота перепугал внешний вид кошки, ведь она напоминала маленького дракончика - чтобы поддерживать капустные листы там, где им надлежало быть, пришлось соорудить из тряпки некоторое подобие фартучка, который крепился на кошке при помощи четырех бантов на спине. И хотя тряпочка была нежно-розового цвета и с какими-то выцветшими цветочками, при ходьбе банты колыхались на спине Плюшки, словно роговые пластины на спине стегозавра, что придавало кошке еще более зловещий вид, чем обычно.
   Как ни странно, кошка совсем не возражала против того, чтобы к ней приматывали все эти резко пахнущие примочки, и мужественно терпела, когда ей делали все положенные уколы. Именно в этот период она научилась проситься на ручки, а на руках укладываться многострадальным пузом кверху, словно маленький и беззащитный ребенок.
   Кроме этого, Плюшка сама предпринимала активные меры к собственному излечению. Так, в один прекрасный момент она, похоже, решила, что ей, как принцессе в старой сказке, нужно съесть Волшебную Рыбу, и все ее неприятности разом исчезнут.
   Рыбой мы кошек кормили, но Плюшка посчитала, что это типичное не то. А та самая Волшебная Рыба плавает в нашем аквариуме и называется бычок. Этого бычка когда-то поймали на удочку в реке, потом в течение лета он плавал в бассейне на "фазенде", а с наступлением холодов был перевезен в аквариум и без приключений проплавал там больше полугода. Вася любил его больше всей нашей живности, иногда о чем-то с ним беседовал, а потому изредка вспоминал и покормить. Все было очень трогательно. Пока не заболела Плюшка.
   До сих пор не могу взять в толк, откуда у этой кошки, опухшей, обмотанной капустой и тряпками, с заметным трудом перемещавшейся с места на место, взялось столько прыти, чтобы ловить рыбу в двухведерном аквариуме.
   Когда она выловила бычка первый раз, это произошло практически у меня на глазах. Бычок был спасен, а Вася в тот же вечер оповещен о нависшей над его другом опасности и о необходимости что-нибудь предпринять, чтобы не случилось беды. Например, накрыть аквариум стеклом или сеткой. Не могу же я, в конце концов, в доме все делать и обо всех заботиться. Взрослому мальчику пора было уже привыкать заботиться о тех, кто ему дорог. Но Василий, привыкший, что все само как-то за него делается, пропустил совет мимо ушей.
   Во второй раз бычка спасла Лена, и Васе снова напомнили о том, что о друге следует побеспокоиться. Безрезультатно. На третий раз бычка спасать было уже некому, и он бесследно исчез.
   Как же переживал наш Василий!
   - Это был мой лучший друг! Я доверял ему свои самые сокровенные тайны! С кем же теперь я смогу поделиться, как с ним? - стенал Вася. - Ну я покажу этой Плюшке!
   - Нечего Плюшке показывать. Сам виноват - прохлопал. Надо было лучше о нем заботиться, - нравоучительно бубнила я, хотя бычка было, конечно, жалко. - Можешь утешаться тем, что твои тайны теперь уже точно никто не узнает.
   Но Василий еще долго был безутешен. Хорошо хоть, с больной кошкой счеты сводить не стал. Надеюсь, что из этой печальной истории он какие-нибудь выводы для себя сделал. Только в этом случае могла бы быть какая-нибудь польза от безвременной и трагической кончины маленького бычка, потому что Плюшке это радикальное средство совершенно не помогло.
   Не помогли ни примочки, ни гормональные препараты. Отек ничуть не уменьшился, и к тому времени, когда нам было назначено вновь явиться на прием, кошка была все такой же опухшей. И, что хуже всего, у нее начиналась новая течка.
   Оптимистичная дама-ветеринар, бросив на Плюшку один-единственный взгляд, при всем своем оптимизме сказала, что помочь ей ничем не сможет - здесь нужен хирург, сразу позвонила хирургу и отправила нас к нему.
   Хирург был мужчина средних лет, невысокий, бородатый и энергичный. Увидев Плюшку, он тоже сказал, что такого ему еще видеть не приходилось, и тотчас обрисовал возможные перспективы: если кошку не стерилизовать, отеки молочных желез переродятся в раковые опухоли, если оперировать, то из-за резкого падения уровня гормонов в крови с вероятностью пятьдесят процентов может развиться энцефалопатия, другими словами могут начаться судороги, обмороки, параличи или что-нибудь в этом духе. Что выбирать - решать мне.
   Ну весело! Куда ни кинь, везде клин. Однако, насколько я могла судить, если мы сделаем операцию, вероятность благоприятного исхода будет все же несколько выше.
   В ходе беседы с хирургом выяснилось, что реально за операцию придется заплатить раза в четыре больше, чем значилось в прейскуранте - с учетом анестезии, расходных материалов и так далее и тому подобное. Стало ясно, что Васин выпускной костюмчик плакал горькими слезами. Но я уже не могла думать ни о чем, кроме мрачного призрака, который грозил вновь приблизиться к нашему дому, если операция не будет сделана. Оставалось только соглашаться на все. И немедленно.
   - Хорошо. Подождите, я подготовлю операционную.
   Мы с Плюшкой остались ждать в коридоре. Я сидела на стуле, а кошка в полном экстазе описывала круги вокруг моей головы, ловко перетекая с одного плеча на другое и успевая при этом еще тереться головой о мое лицо. Я только успевала вынимать из носа кошачью шерсть, а пришедшие после нас посетители с собакой с нескрываемым изумлением наблюдали это бурное проявление нежности. Но в общем-то было не очень весело.
   Доктор вышел сделать Плюшечке укол и заговорил с владельцами собаки. Я поняла из их разговора, что когда-то давно он уже оперировал эту собаку. И то, что врач помнил это животное, почему-то вселило в меня уверенность, что хирург он хороший и все будет хорошо.
   Между тем Плюшка уснула, и доктор взял ее.
   - Когда приходить за кошкой?
   - Вы лучше не уходите. Посидите здесь, подумайте о ней. Животному очень важно, чтобы хозяин о нем думал в такой трудный момент.
   - Хорошо. Буду думать. Но на некоторое время все-таки уйду.
   - Операция закончится минут через сорок, - деловито сказал доктор и унес Плюшку.
   Я помчалась домой, потому что там ждали неотложные дела, но по дороге мысленно все твердила Плюшке, как ее люблю, как все мы ее любим, и просила Шелли с ее неведомых кошачьих небес помочь подружке ее дочки. Через сорок минут была уже под дверью операционной. Ждать пришлось еще минут двадцать (ну, Плюшка! задала работу!), так что было время сосредоточиться на Плюшке и только Плюшке.
   Наконец доктор вышел и пригласил меня войти в кабинет. На столе лежала наша неподвижная кошечка, и на ней, как на кукле, доктор объяснил, как промывать шов, как накладывать мазь, как сделать так, чтобы она не тревожила шов. Затем последовало подробное объяснение, какие лекарства и для чего нам прописаны, а затем был дан номер сотового телефона, чтобы в любой момент можно было получить консультацию, что делать, если у кошки изо рта пойдет пена.
   Голова моя буквально опухла от информации, а ноги подкашивались от страха, что вот-вот начнутся осложнения. Да и вообще я не могла себе представить, как нам удастся обрабатывать шов у проснувшейся кошки. Ведь кошки, как известно, существа своенравные и не слишком считаются с тем, что доктор прописал.
   До дома мы кое-как добрались. Кошка начала приходить в себя от наркоза и пока никакого дискомфорта не чувствовала. Но после инъекции одного из прописанных лекарств у нее начались судороги. Я была в ужасе. К счастью, сообразила прочитать аннотацию препарата, где было написано, что судороги могут быть побочным действием этого лекарства. Пришлось больше его не применять, и дальше все пошло достаточно гладко. Даже обработка раны.
   Плюшка и здесь ухитрилась нас поразить. Может ли уважаемый Читатель представить себе кошку, которая урчит от удовольствия, когда ее укладывают на спину на клеенке, потом рану на гладко выбритом животе начинают поливать струйкой дезинфицирующего раствора, потом накладывают толстый слой противной мази, потом обкладывают бинтом и обвязывают передником? И она терпеливо дает опутать ленточками все четыре лапы завязать все четыре бантика на спине, и не удирает в недосягаемый угол, пока ей не сделают все положенные уколы? И это два раза в день в течение недели? Если бы мне такое рассказали, я бы уж точно не поверила. Я не верила, даже когда это происходило непосредственно со мной. Потому что такого не может быть, потому что не может быть никогда. И у меня было постоянное чувство, что что-то здесь не так и не так просто. Кошки - создания загадочные. А уж Плюшка - просто нечто из ряда вон выходящее. Но спасибо хоть на том, что она нас с Леной не царапала и позволяла себя лечить, исполнять, так сказать, свой хозяйский долг. В результате, когда через неделю доктор увидел состояние Плюшкиного шва, он произнес загадочную фразу "Чтоб я так жил!" и только потом уже более понятную "А отек-то заметно уменьшился". И за несколько секунд вынул нитки.
   Поскольку я смогла отправиться в лечебницу снимать Плюшкин шов лишь в десятом часу вечера, пришлось Васе сопровождать меня. На обратном пути он спросил, во что обошлось нам прооперировать Плюшку. И хотя я, не желая, по возможности, травмировать психику близких родственников, намеревалась сохранить в тайне солидную сумму, с которой вынуждена была расстаться, пришлось сказать правду.
   Василий замолчал, потрясенный. Потом обиженно проговорил:
   - Ну вот. Ты мне на еду денег не даешь, а на кошку тебе не жалко...
   - Ну Вася, ты ведь всегда можешь взять из дома бутерброд или яблоко! Не обязательно пиццу в буфете покупать. Как ты можешь сравнивать? Ведь речь шла о жизни. О жизни! Понимаешь?
   Вася, конечно, понимал. Но абстрактно. А вкусненького ему всегда хотелось. И побольше, побольше, побо-о-о-льше. Пришлось в ларьке по дороге купить ему какие-то сладости, которые мы дружно и умяли. Но еще долго меня глодала совесть, и я все мучалась, правильно ли поступила, что оторвала деньги от собственных детей. Ведь можно было просто отнести кошку к магазину, где она преспокойно жила, пока ее не изловил дядя Женя, или просто отдать ему - пусть что хочет, то и делает. А то его жалость к животным нам очень дорого обходится. Но когда такие мысли заползали в голову, я каждый раз вспоминала старика, который принес собаку на прием к тому же хирургу.
   В приемной было много народу. Люди привели животных с разными проблемами. На кого-то нужно было потратить много времени, на кого-то, как на нас, всего лишь несколько секунд. Доктор вышел в приемную и стал опрашивать всех присутствующих, кто с чем пришел, чтобы "рассортировать" проблемы и лишнее время не томить людей и животных в очереди. Дошла очередь и до старика, державшего на руках собаку.
   Старик был самого бомжового вида - небритый, беззубый, в неопрятной одежде. Собака тоже не отличалась красотой - толстая, почти круглая, и настолько облезлая, что на спине и боках была видна розовая кожа, а оставшаяся шерсть торчала беспорядочными рыжими клочьями.
   - У вас что? - брезгливо спросил его хирург.
   - Катетер вставить.
   - Что-что? - с нескрываемым раздражением переспросил врач.
   - Катетер, - неуверенно повторил старик простое, но непривычное ученое слово. - Ей уже вставили, а сегодня велели придти снова...
   - Ждите, - резко сказал хирург и перешел к другому пациенту.
   "Вставить катетер - это двести рублей за одну процедуру" - вспомнилась информация из прейскуранта. Это примерно два литра водки, а может и больше, если совсем дешевой. Серьезная жертва. А ведь и приходить, и платить придется не один раз. Сколько же пустых бутылок придется ему собрать по помойкам, в скольких необходимых вещах себе отказать, сколько вынести пренебрежения образованных и благополучных людей, чтобы всего лишь на время облегчить страдания своего четвероногого друга, которому, судя по всему, все равно совсем недолго осталось топтать травку на этой земле? Сам-то он, наверно, таких расчетов, наверно, не проводил. Просто точно знал: это друг. А для друга нужно сделать все. И считать тут нечего.
   У нас, слава Богу, таких проблем, как у него, не было. Мы отдавали не последнее. И хотя Плюшка к тому времени еще не успела стать другом, сомнениям не должно было быть места. Для спасения живого существа нужно сделать все. И мы делали.
   Отеки у Плюшки прошли не сразу. Для этого потребовалось больше месяца. И как раз в этот период одна моя знакомая, к которой я когда-то давно приставала с предложением взять котеночка, поинтересовалась, нет ли у меня случайно лишнего - для ее сестры.
   К тому времени Плюшка, с которой я так переволновалась и которой собственноручно сделала не меньше трех десятков уколов, действительно стала мне дорога, и не только как память. Поэтому хотя еще не все домашние были в восторге от ее присутствия, предложить ее кому-либо язык не повернулся. С другой стороны, мало кто согласился бы взять в дом почти взрослую кошку с гладко выбритым животом, на котором красовался не слишком эстетичный шов и нездорово припухшие молочные железы. Видно, Плюшке действительно была судьба оставаться у нас.
   И она осталась. Правда, похоже, все же планировала она остаться единственной кошкой в доме. В этом состояла моя безумная гипотеза, когда однажды исчезла Дези. Я сама уже начала над собой иронизировать, заметив тревожную закономерность: когда с кошками происходит что-нибудь плохое, мне в голову лезут самые невероятные теории.
   Конечно, не было ничего удивительного в том, что Дези удрала на улицу. После апрельской промозглости по-летнему засияло майское солнце. Листочки только начали распускаться, деревья стояли в легкой зеленой дымке, и сквозь эту дымку легко проходили солнечные лучи, обогревая даже самые затененные летом участки.
   Курсируя по окрестностям в поисках Дези, я не уставала удивляться, сколько же кошек живет в округе. Понежиться на солнышке бездомное кошачье население высыпало, похоже, в полном составе. Кошки были повсюду - на пнях, на канализационных люках, на заборах, на козырьках подъездов, на ветвях деревьев... правда, не на всех. Кошки были самых разных размеров, мастей и пушистости. Но нашей Дези среди них почему-то не было.
   Три дня все свободное время я ходила по окрестностям и подъездам близлежащих домов и звала Дези. На ее имя регулярно откликалась миниатюрная удивительно ладная черная кошечка, совершенно черная с маленьким белым пятнышком на грудке. Большого труда мне стоило не принести ее домой, хотя она понравилась даже Лене, когда мы с дочкой куда-то шли, а кошка откуда-то выскочила и принялась тереться о ноги.
   К вечеру третьего дня поисков я вернулась домой совершенно разбитая с ужасным ощущением, что без Дези совершенно не может жить какая-то глубинная часть моего существа, о которой я раньше даже и не подозревала. Потом я почувствовала, что почему-то ужасно сержусь на Плюшку, которая коварно щурилась на меня с подоконника в большой комнате. В этот момент мне было совершенно очевидно, что исчезновение Дези - это дело лап Плюшки. Поэтому в сердцах очень строго сказала ей:
   - Если не найдется Дези, я не буду тебя любить. Ты поняла меня?! Сделай так, чтобы Дези нашлась, иначе любить тебя не буду!
   И что бы вы думали? Клянусь, не прошло и часа, раздался телефонный звонок. Это был дядя Женя, которому я уже успела пожаловаться на пропажу кошки.
   - Иди в четвертый подъезд на пятый этаж и забери свою кошку. Быстро.
   Задавать вопросы было некогда. Надела самую плотную куртку, чтобы не быть до крови расцарапанной Дези, которая еще не избавилась от привычки со всей дури вонзать когти во все, на чем сидит, и помчалась, куда было велено.
   На улице было уже совсем темно, но лампочки в подъезде почему-то не горели, и силуэт женщины, защищавшей свою дверь от вопящей кошки, был едва виден, да и то лишь благодаря тонюсенькому лучику света, прорывавшемуся из чуть приоткрытой двери. Кошка чуть светлым пятном вырисовывалась в непроглядной темноте.
   - Это ваша кошка? - спросила дама.
   - Трудно сказать. Сейчас узнаем. Дези, Дези! - позвала я ее. Кошка не отскочила, позволила взять себя на руки и тотчас вцепилась когтями в плечо. - Вцепилась, значит, наша. Спасибо вам большое, - я постаралась улыбнуться так, чтобы было видно даже в самой кромешной тьме. - Всего вам доброго!
   И радостно помчалась вниз по лестнице. Кошка никак не могла сообразить, почему вместо того, чтобы пустить в квартиру, ее тащат вниз по лестнице и выносят на улицу. Она делала попытки удрать, и пришлось крепко держать ее за шкирку. Зато в нашем подъезде вверх по лестнице кошка взлетела сама.
   Поблагодарить Плюшку-спасительницу язык уже не поворачивался. Выдрать бы ее хорошенько, да боязно. Безумная гипотеза о том, что Плюшка - магическая кошка, как показала практика, обладала предсказательной силой. А это в любом другом случае позволяло бы утверждать, что гипотеза верна. Но ученому двадцать первого века не пристало ударяться в средневековые предрассудки и следует объяснять обретение Дези вскоре после моего ультиматума простой случайностью. И больше ничем. Но корректнее всего сказать, что гипотеза не была ни со всей определенностью доказана, ни полностью опровергнута. Исследования продолжались.
   Но наука наукой, а Плюшку я пообещала любить. Следовало хотя бы погладить и почесать за ушком. Но кошка в дурном расположении духа, словно недовольная тем, что ее тайна раскрыта, уже сидела на спинке кресла в маленькой комнате и всем своим видом показывала, что вовсе не нуждается в том, чтобы ее гладили по головке и уж тем более чесали за ушком.
   Все это я рассказала по телефону дяде Жене, когда позвонила поблагодарить за помощь.
   - Ну как можно спокойно жить рядом с этой бомбой замедленного действия? - не преминула я попенять соседу за то, что он осчастливил нас "подарочком", от которого одни проблемы. - Вот так не потрафишь милой кошечке, а потом костей не соберешь. Что прикажете делать?
   - Обсуждай с ней космические проблемы, - ответил дядя Женя тоном истинного философа.
   Ну конечно же! Как это я сразу не додумалась, что с кошкой нужно обсуждать проблемы! И именно космические! Да я их и с собственными детьми не очень-то обсуждаю, потому что точно знаю, что в чем, в чем, но в этом-то вопросе специалистом уж точно не являюсь. Правда, от полученного совета была одна несомненная польза: я несколько успокоилась, поняв, что еще не самая сумасшедшая на этом сумасшедшем свете.
   А может быть, напрасно я так скептически отнеслась к дружескому совету, поскольку несколько позже выяснила, что, например, Пифагор нередко обращался с философскими речами к животным, считая, что люди после смерти могут воплощаться в животных.
   Из школьного курса большинство из нас про Пифагора точно знает только то, что "Пифагоровы штаны во все стороны равны", а точнее, теорему о равенстве квадрата длины гипотенузы сумме квадратов длин катетов в прямоугольном треугольнике. Те, кто интересуется нумерологией, знают, насколько благоговейно он относился к числам, и слышали про квадрат Пифагора. И, наверно, совсем мало кто знает, что этого древнегреческого философа современники считали равным Богу, а в Пифагорейской философской школе одним из элементов обучения было наблюдение за животными с целью получения сокровенных знаний о человеке и космосе. Ни много, ни мало.
   А еще чуть позже выяснилось, что животным проповедовал Будда, и среди христианских святых были такие, что обращались к животным с проповедями. Например, святой Франциск Ассизский.
   Но это так, лирическое отступление. А за нашей загадочной кошкой приходилось следить повнимательнее.
   Довольно скоро представилась соблазнительная возможность еще раз поэкспериментировать с Плюшкиными магическими способностями. Сразу говорю, что результат опять получился неоднозначный, поэтому интерпретировать события каждый может в меру своего материалистического или мистического взгляда на мир.
   А ситуация была такая.
   Василий наш заканчивал школу. Он много занимался, готовясь к выпускным и вступительным экзаменам, посещал подготовительные курсы и писал пробные экзамены в различных институтах.
   Основной своей целью он поставил довольно сложный институт, где к знаниям абитуриентов предъявлялись требования очень высокие, и мы волновались, сможет ли Вася набрать необходимую для поступления сумму баллов. Предварительные экзамены он написал вполне сносно и получил допуск на олимпиаду, результаты которой приравнивались к результатам приемных экзаменов. Нам всем, конечно, хотелось, чтобы Вася на олимпиаде получил как можно более высокие баллы, тогда нам не пришлось бы волноваться лишних полтора месяца и рисковать на летних экзаменах. Но олимпиадные задачи значительно сложнее задач на предварительных экзаменах.
   Конечно, Вася занимался очень настойчиво и даже не пошел с одноклассниками на пикник отмечать последний звонок, потому что на следующий день нужно было ехать на олимпиаду и иметь свежую голову. Но экзамен есть экзамен, и некоторый элемент везения здесь очень важен.
   Конечно, я сходила в церковь и поставила за Васечку свечку и даже купила ему маленькую иконку с изображением Сергия Радонежского, который в младые лета не был силен в науках и даже в грамоте, но с помощью Сил Небесных стал великим прозорливцем. На оборотной стороне иконки были напечатаны две молитвы, которые Василию было велено зачитывать утром и вечером. Будущий физик-электронщик и программист даже говорил, что иногда это проделывал.
   Но кроме этого, я решила заключить договор с нашей магической Плюшечкой, что за каждый балл выше семерки по десятибалльной системе, полученный Василием на двух экзаменах, я буду в течение недели кормить ее не рыбой, как обычно, а мясным фаршем или печенкой.
   Разумеется, идея эта была совершенно бредовая, но читатели, чьи дети сдавали экзамены, особенно вступительные, прекрасно знают, что родители готовы пойти на все, чтобы увеличить вероятность поступления своего чада в институт. Если можно во время экзамена ругать любимое дитятко последними словами, держать палец в чернилах, стучать костяшками пальцев по дереву и по собственному лбу, то почему нельзя заключить договор с кошкой? Возможно, взятка кошке - это менее надежно, чем взятка непосредственно ректору института, но зато гораздо дешевле. Это уж точно.
   В общем, глядя кошке в глаза, я объяснила ей свои условия. Внести какие бы то ни было изменения она не предложила. Ну просто ничего не сказала. Я так и не поняла, что она по этому поводу думает, и вообще - собирается ли предпринимать хоть что-нибудь.
   По обоим предметам Вася решил не все задачи, и в течение двух недель все наше семейство от волнения не находило себе места.
   Но весна развивалась обычным чередом. Пышным цветом цвели одуванчики, грозя засеять свежими семенами стопроцентной всхожести и сверхъестественной живучести те немногие клочки нашего огорода, которые еще были от них свободны. Пришлось нам с дедушкой отправиться на войну с ними. А заодно и постараться посеять в мягкую, как перина, весеннюю землю семена хоть чего-нибудь культурного.
   Возвращались домой поздно, уже затемно. Перед нашим носом ушел автобус, следующего предстояло ждать около получаса. Дома мы могли появиться только около двенадцати ночи, и чтобы бабушка не волновалась, дедушка позвонил ей по мобильному телефону. Вот тут-то она и сообщила потрясающую новость: Вася набрал семнадцать баллов из двадцати, и это на два балла выше, чем прошлогодний проходной!
   Вот это была новость! Я была от счастья как пьяная, дедушка был более спокоен, но по дороге купил торт, шоколадки и бутылочку шампанского, чтобы отметить замечательную Васину победу.
   Пить чай и шампанское дети, я и кошки отправились в квартиру бабушки с дедушкой. Василий хвастался распечатанной страничкой с институтского сайта в интернете со своими результатами, в которой было отражено его постепенное восхождение по мере сдачи экзаменов от пяти баллов до девяти из десяти возможных. Васины заслуги были несомненны. Мы произносили тосты за будущего ученого, восторгались его успехами и трудолюбием, а о Плюшечке никто и не вспомнил. Даже я сама тогда о ней не подумала, хотя кошка все время была на глазах. И вполне можно было бы обратить внимание на тот факт, что Васины оценки на олимпиаде были выше, чем на пробных экзаменах, хотя задачи были гораздо сложнее. Кроме того, оценки были высокими, хотя не все задания были выполнены до конца. И ничем-то вкусненьким кошек никто не побаловал, и никакого праздника им не устроили, хотя ликование должно было быть всеобщим.
   А перед тем как улечься спать, я хватилась Плюшки. У бабушки она не осталась, я проверила. В нашей квартире ее тоже не было. Где же она? Стала расспрашивать Василия и поняла, что когда мальчик, опьяненный успехом и шампанским, первым ушел домой, Плюшка выскочила из двери вместе с ним. Вася, поглощенный только собой и своим успехом, не проследил, чтобы кошка вошла в нашу дверь, и она убежала на улицу.
   Я выглянула в окно. Двор бесшумно пересекала стая бездомных собак. Сердце сжалось. Собаки в нашей истории уже были. И никаких приятных ассоциаций не вызвали. Слава Богу, хотя бы никаких кошачьих воплей не было слышно.
   Спустилась во двор. На перилах балкона первого этажа сидела Шона. Обычно она не удостаивает нас внимания, но тут начала что-то взволнованно и торопливо говорить мне. Кошка, пытающаяся что-то объяснить - это тоже уже было. И опять не слишком приятные ассоциации.
   Я походила по двору, призывая Плюшку - она не подошла. Заглянула под все стоявшие перед домом машины - никого не увидела. Так ни с чем и пошла домой.
   И опять начался кошмар поисков кошки на улице. Правда, из-за бегства Плюшки я переживала почему-то не так сильно, как из-за исчезновения Дези. Но все равно совесть меня глодала. Все вспоминалось, как несколько дней назад она после длительного перерыва сделала лужу на кресле, и я в сердцах очень негуманно ткнула ее туда носом, грозно покричала и даже, мне казалось, шлепнула. Все вспоминалось, как кошка отбежала от меня метра на два, уселась на пол и остановила на мне долгий презрительный взгляд.
   А может быть, этой лужей кошка просто хотела сообщить, что по своим каналам она уладила все проблемы с Васиными оценками и потому достойна особого положения в доме? Каким иным способом она могла довести до моего сознания такую важную информацию? А ей ни слова доброго не сказали, ни кусочка вкусненького не дали! Как-то несправедливо получилось, нехорошо...
   Так что кошку я искала скорее не потому, что мне ее очень не хватало, а потому, что не люблю оставаться в долгу. Без Плюшки очень скучала Ленуся. Василий только радовался, что в доме стало тише, поскольку кошки не устраивают отчаянных гонок, а при подготовке к выпускным экзаменам требуется именно тишина. Дези не проявляла особой тревоги и тоски. Только когда я давала ей два маленьких кусочка рыбки вместо одного большого, съедала сразу только один. А другой оставляла Плюшке и приходила его доедать только через пару часов.
   Так прошла неделя. Поиски ничего не дали. Наконец-то я поняла, насколько мне надоело бродить по улицам в поисках своих удравших кошек. Тем более, что последнее время этим заниматься приходится каждые две недели. А ведь между прочим, Плюшка с ее особыми способностями, я полагаю, сама могла бы найтись. Если бы захотела.
   В следующее воскресенье мы с дедушкой снова поехали на дачу и снова возвращались затемно, и снова опоздали на тот же самый автобус, что и неделю назад, и снова дедушка звонил по телефону сказать, что мы задерживаемся. А я вспоминала, как хорошо было тогда, неделю назад, когда мы уже знали, что Вася хорошо сдал экзамены, а Плюшка еще не потерялась... Вот если бы она сочла воспитательные меры достаточными и все-таки нашлась! Как было бы хорошо!
   Домой приехали заполночь. Пока переоделись, перекусили, разобрали сумки - час ночи. Ну, думаю, пойду попытаю счастья. В последний раз. Прошла по двору вдоль дома. Рискуя нарушить сон благонравных жителей, громким голосом звала беглянку. Безрезультатно.
   По двору, освещенному лампочками у подъездов, дошла до конца дома, а дальше все тонуло в непроглядной мгле, и в этой мгле стоял детский садик, в котором часто поселяются убежавшие из дома кошки. Но идти туда в кромешной темноте было страшновато. Поэтому только погромче позвала:
   - Плюшка! Плюшечка!
   - Мяу, - раздался справа невозмутимый голос, словно его обладателя ничуть не удивило мое появление именно в этом месте именно в этот час.
   Повернула голову, и метрах в трех от себя увидела дерево, на нижней ветке, чуть выше человеческого роста, как раз возле ствола, светилось в темноте белое пятнышко. Я точно знала, что это территория совершенно незнакомого кота, но подойти на всякий случай все равно было нужно.
   - Плюша?
   - Мяу.
   В темноте, как известно, все кошки серы. Невозможно понять, наша это кошка или нет. Протянула руки, и кошка позволила себя взять. Какая шелковая! Таких больше нет. Теперь совершенно ясно: Плюшка. Но - удивительно - за время недельных "бегов" она ничуть не похудела. Даже наоборот, стала, кажется, еще тяжелей.
   - Кошка, редиска, где же ты была? В какое измерение шастала?
   - Мрр... - уклончиво ответила она и принялась тереться головкой о мою щеку. Значит, конфликт исчерпан. Можно спокойно идти домой.
   Лена была счастлива, что нашлась ее любимица. Дези, с нескрываемым интересом обнюхала подругу, "считала" информацию, где та была, лизнула ее в морду и совершенно успокоилась. Плюшка получила обещанную печенку и, как мне показалось, совершенно удовлетворилась существующим положением вещей.
   Правда, может быть, только показалось. Может быть, коварная Плюшка еще раз предприняла попытку остаться единственной кошкой в доме. Потому что еще через несколько дней Дези при всем своем богатом опыте полетов с пятого этажа очень неудачно свалилась с балкона. Настолько неудачно, что мне сразу удалось ее подобрать - далеко убежать она не смогла, смогла только на мой зов выйти из темноты на освещенное место, потому что не могла ступить на заднюю левую ногу.
   Поход к врачу отложили до утра в надежде, что все само образуется. Но и утром Дези не была в состоянии стать на больную ногу. Она лежала на боку и отчаянно отбиваться от Плюшки, которой непременно и срочно требовалось поиграть. Зато когда ее поставили на стол перед ветеринаром, она прекрасно удирала от него, опираясь на все четыре лапы. "Отлежится", - сказал доктор и даже денег за консультацию не взял. Действительно, все обошлось.
   Я до сих пор не могу понять неизменной Дезиной доброжелательности по отношению к злокозненной Плюшке, ведь, говорят, кошки обладают недюжинной интуицией. Дези должна была бы ощущать исходящую от Плюшки угрозу. Но может быть, Дези была и остается глупышкой? А может быть, у меня просто не в меру разыгралось воображение, и я беспочвенно возвожу напраслину на невинную Плюшу? А может быть, интуиция подсказывает Дези, что коварство можно победить только любовью, и обманывающему нужно верить "семижды семьдесят раз", как написано в Евангелии? Боюсь, прочесть кошачьи мысли мне так никогда не удастся.
   Пока же кошки мирно сосуществовали. Мирно ели из одной кормушки, мирно спали бок о бок, удивительно нежно вылизывали друг друга, чего я еще никогда не могла наблюдать ни у одной пары живших у нас кошек. Правда, обычно Плюшка с присущей ей стервозинкой переходила от облизывания к покусыванию, от покусывания к кусанию, после чего кошки сплетались в шипящий клубок, и исход этой битвы бывал троякий. Иногда кошки разбегались в разные стороны, иногда мирно укладывались дремать бок о бок, и один раз я видела, как вопящий и шипящий клубок разделился на двух кошек, трогательно облизывавших друг друга.
   Может быть, Дези и права в своем предположении, что любовью бороться с со злом более эффективно, чем драками? Не знаю. Жизнь покажет. Ведь она продолжается.
   А выражение Плюшкиной морды все-таки заметно изменилось.
  

Серия двадцатая

СНОВА ЛЕТО, СНОВА ДАЧА

   Постепенно приближалось лето - та райская пора пышного цветения и обильного плодоношения природы, та дивная пора каникул и отпусков, ради которой стоит терпеть все перипетии осени, зимы и своенравной весны.
   К сожалению, именно в это время года нас покинуло большинство наших питомцев. Но Читатель может больше не волноваться: это лето прошло благополучно. А это означает, что наш кошачий сериал действительно подходит к концу, к концу подходит повествование, и к портретам наших усатых-мохнатых героев остается добавить только несколько штрихов. А заодно быстро-быстро, пока не закончилась книга, успеть рассказать еще несколько забавных историй о наших искателях приключений, которые даже этим летом заставили нас изрядно поволноваться.
   На "фазенду" в этом году кошек не вывозили - слишком опасно. На дачу в первый раз вывезли на два дня первомайских праздников. Когда установилась теплая погода, усидеть дома в городе было невозможно и еще более невозможно было представить себе, что можно держать взаперти таких свободолюбивых зверей, как кошки: не увезешь на дачу - обязательно удерут в городе.
   Правда, несмотря на все уважение к их свободолюбию, для транспортировки пришлось запихнуть обеих кошек в одну корзинку. Оттуда они время от времени подавали тоскливые голоса, но, в общем, не слишком пугали сидевшего за рулем Игоря, который собрал в кулак всю свою волю, чтобы провести полчаса дороги до дачи в самой непосредственной близости с ними. Кошки, видно, ценили его жертву и тоже изо всех сил подавляли крики души.
   Корзинку с кошками поставили на участке между домом и кухней. Дези выскочила из нее первой и с удовольствием обнюхивала знакомые по прошлому лету места. Но Плюшка, выбравшаяся вслед за ней, сразу чего-то испугалась, выскочила в проулок, нырнула под забор соседского участка. Извлечь ее оттуда не было никакой возможности, поскольку хозяев не было дома. Но и дожидаться, когда она придет в себя и сможет откликаться на зов, мы тоже не могли, потому что Игорь торопил ехать на "фазенду".
   "Ничего, Дези ее приведет", - успокоила я себя и первая села в машину. Действительно, вечером, когда Игорь завез нас на дачу, Плюшка была уже на нашем участке. Она сидела под домом и никак не хотела оттуда выходить, хотя ее окружали только знакомые люди, а Дези у нее на виду с наслаждением то взлетала на деревья, то вихрем проносилась по дорожкам.
   Лишь с большим трудом нам с Леной удалось изловить Плюшку. Отнесли ее на кухню. Там она успокоилась, поела, посидела на диване и только после этого рискнула обследовать участок и дом. Похоже, и то, и другое ее, в общем, удовлетворили.
   Когда я собиралась улечься спать в одной из комнат мансарды, она было спокойно устроилась на одеяле в ногах, но на беду, я что-то забыла в кухне. Пришлось выйти на улицу, Плюшка вышла за мной, а вот войти уже не пожелала, как я ее ни уговаривала. Лаз в стене веранды, который деда Сережа уже много лет назад проделал для своего любимого Макса, Плюшка освоить еще не успела, так что ей предстояло провести всю эту ночь на улице. Ну что ж, ночь была действительно прекрасная.
   О, что это была за ночь, наша первая в этом году ночь на природе! Загадочно перемигивались звезды, а влажная земля, не давая себе ночного отдыха, дарила жизненную силу всему, что на ней растет и бегает. И все существо переполнялось бесшабашной радостью. Конечно, нельзя было не понять удравшую Плюшку: невероятно здорово бодрствовать в такую ночь. Но и сновидения обещали быть не менее прекрасными, поэтому я позволила себе все-таки улечься.
   О, что это была за ночь! Эта ночь явно не была предназначена для сна. Для моего-то уж точно.
   Первый раз я вскочила оттого, что мне почудилось дыхание двух больших собак прямо над ухом. Опять собаки! Вскочила и бросилась к окну. Действительно, возле кухни что-то обнюхивали на земле две крупные собаки. Я тотчас решила, что они уже доедают несчастную Плюшку. Они только проверяли содержимое мисок, а Плюшка, вытаращив глаза от ужаса, раскачивалась среди тонких яблоневых ветвей рядом с прошлогодним яблоком метрах в трех от меня, как раз на уровне окна.
   Как снять ее оттуда, не перебудив весь дом, я придумать не могла, а устраивать всеобщую побудку в четыре часа утра было просто жестоко. Пока кошка не взывала о помощи, можно было попробовать еще поспать. В конце концов, она ведь может спуститься и сама. И я полезла под одеяло.
   Спать, однако, пришлось не долго. Поблизости громко закаркали вороны, и в полусне начали вспоминаться чьи-то жуткие рассказы о том, как вороны нападают на кошек, застрявших на дереве. Но пока не слышно кошачьих воплей, можно было подремать еще немного.
   Отчаянный кошачий вопль не заставил себя долго ждать. Я тотчас вскочила и бросилась к окну, готовая видеть жуткую картину битвы кошки с воронами. Ничего подобного. Плюшка спокойно раскачивалась на ветке, и глаза ее из квадратных уже успели стать обычными миндалевидными. Зато в противоположной стороне комнаты, возле двери, происходило бурное выяснение отношений между Дези и рыжим котом, который еще в прошлом году был постоянным противником Макса в борьбе за наш дом и участок, а за время зимнего отсутствия Макса нашу собственность окончательно приватизировал и даже научился пользоваться лазом в стене веранды.
   Прогнав кота, Дези спокойно улеглась у меня в ногах, и мы обе спокойно уснули. Естественно не надолго. Потому что кот вернулся, чтобы пометить то, что считал своим. От запаха этой метки невозможно было не проснуться. Глаза начали слезиться. Пришлось распахнуть пошире окно и накрыться одеялом с головой. Только так можно было хоть ненадолго задремать.
   К тому времени, когда я почувствовала себя выспавшейся, было уже совсем не рано. В ногах мирно дремали Дези и Плюшка, которая сама спустилась с дерева и сама же обнаружила, что на террасу можно проползти в широкую щель под дверью. Это свое открытие она с успехом продемонстрировала чуть позже. А на стене напротив лестницы было четко написано: "Здесь был я", а на двери моей комнаты стояла надпись: "Как ни выпендривайтесь, хозяин здесь все равно я!". Но весенние сквозняки в то же утро вынесли вон из дома все упоминания о территориальных претензиях нахального рыжего кота.
   Весь день ошалевшие от свободы кошки носились по участку и утомились так, что сидя в корзине на обратном пути домой, были не в силах издать ни единого звука. Дома они упали на кресло - Дези на сиденье, а Плюшка на спинку - и не имели сил не только гоняться за Пуфиком, как обычно, но даже поднять головы.
   Кролик, одиноко промаявшийся два дня в клетке, напротив, жаждал активного общения. Он бегал кругами возле кресла, на котором возлежали кошки, но этим безотказным ранее способом их внимание к себе привлечь не смог. Даже внимание Дези, которая обычно, едва завидев его на более или менее открытом пространстве, тотчас бросалась за ним в погоню.
   Но видно, Пуфику все-таки безумно хотелось поиграть в салочки, поэтому он решился на отчаянную храбрость - вскочил на кресло, встал всеми четырьмя лапами на свернувшуюся калачиком Дези и принялся на ней кружиться. Единственное, на что была способна наша безудержная кошка в тот вечер - это лениво лизнуть его в нос. После этого бедному кролику оставалось только в одиночестве хрустеть обоями под столом или выписывать сложные фигуры на зеленом паласе в белый цветочек, убогом синтетическом напоминании о весенних лужайках с живой и благоухающей травой, по которым как раз в это время носились кошки в сладких и манящих снах.
   Этой весной впервые за всю свою жизнь заставил дедушку поволноваться его верный друг Макс. Когда через неделю его первый раз в году вывезли на дачу, он тотчас исчез и не пришел домой даже ночевать. За много лет кот прекрасно изучил все окрестности и ни разу надолго не исчезал, так что его исчезновение не могло не вызвать беспокойства.
   Хотя наш дедушка плоховато видит и плоховато слышит, он отправился на поиски своего любимого друга и искал его по участкам целых полдня. Разумеется, безрезультатно, поскольку отыскать кота, вознамерившегося на даче полной грудью дышать воздухом свободы, практически невозможно.
   В семействе воцарился траур. О пропаже кота не говорили. Потому что не говорили вообще. И молчание нашего дедушки, из которого указания и ценные советы обычно сыплются, как из рога изобилия, тревожило еще больше, чем судьба пропавшего кота.
   Кота вечером следующего дня нашла я, когда спряталась от родителей за дом, чтобы покурить в тишине и безопасности. Кот сидел под пристройкой к душу и, не произнося ни слова упрека, взирал на меня. Его глаза были шальными от счастья. На всякий случай сама я не стала его ловить и позвала дедушку: если ему не удастся поймать Макса, пусть хотя бы лично удостоверился, что кот его цел и невредим.
   Дорогому хозяину кот позволил извлечь себя из-под строения и даже не возражал, когда дедушка, нежно прижав к груди полупудовое тельце, с мягкими упреками и прочими ласковыми словами нес его в кухню.
   Вот тут-то Макс и попался! До отъезда домой вечером следующего дня дедушка из дома или из кухни его больше вообще не выпускал. Путь от дома до кухни Макс проделывал только на дедушкиных руках. Дом, кухня и участок были объявлены на осадном положении. Двери в доме и в кухне запирались на все возможные замки. Кошачий лаз в доме был забаррикадирован. Все дырки в заборе и под забором наглухо заделаны.
   Мы с мамой громко протестовали против такого положения, когда можем проникнуть в дом или на кухню лишь по особому разрешению дедушки. Это было жутко неудобно. И в крайне неловкое положение могло бы попасть все наше семейство перед соседкой Ниной Николаевной. Получив от самого дедушки приглашение на вечернюю чашку чая и какую-то интересную телепередачу, она никак не могла открыть дверь в кухню. Разумеется, интеллигентная дама на восьмом десятке не стала бы колотить в дверь руками и ногами, а также громко требовать, чтобы ее впустили внутрь, как это сделала я, по счастью, оказавшись поблизости. Она была бы вынуждена просто уйти ни с чем и в одиночестве коротать холодный майский вечер.
   Долго все втроем убеждали мы деду Сережу, что не стоит держать бедного кота взаперти, что любое существо, оказавшись в заточении, помышляет только о том, чтобы убежать, и подальше, что мало ли зачем нужно котику выйти на травку, в конце концов!
   Но дедушка был неумолим, свой белый (или красный?) террор он отменить отказался, поэтому у его любимца было предостаточно времени, чтобы осознать свою ошибку и больше никогда так не поступать. Отсидев свое, кот сделал все положенные выводы и в дальнейшем был безупречным умничкой.
   Перед окончательным переездом на летние дачи наших кошек постигло еще одно испытание. У Дези снова началась течка. Тут я подумала, что это хорошая возможность привязать ее к дому, ведь кошек, ожидающих появления потомства, гораздо меньше манят неизведанные дали, чем их сестер, по-настоящему серьезными проблемами не озабоченных. Вот я и решила подыскать ей достойного жениха, чтобы и кошка стала посолиднее, и котята получились посимпатичнее, и их полегче было раздать.
   Дядя Женя давно говорил, что с октября по май у него живет чужой кот невероятной красоты - черный, пушистый и большой. Вот к нему-то и решила я посватать нашу Дези. Дядя Женя в это время был в больнице, и переговоры о возможности заключения брачного союза между их котом и нашей кошкой велись с Тамарой Николаевной.
   Тетя Тамара не возражала и любезно взяла на себя труд отыскать кота. Труд был поистине немалый, поскольку наш предполагаемый жених избегал общества других соседских кошек и скрывался в укромных местах. А в преддверии сватовства и обуреваемый, видно, не самыми радостными предчувствиями, спрятался особенно надежно. Но так или иначе кот был найден и запущен к нам в квартиру. При этом нам сообщили, что кота зовут Барсик, и, соответствуя своему имени, он очень сильный и довольно агрессивный, поэтому общаться с ним нужно крайне осторожно.
   Каково же было наше с Леной удивление, когда этот могучий котяра трусливо скрылся под Ленино кресло и даже не пожелал взглянуть на невесту! Часа два мы с Леной Барсика не трогали - пусть сам оглядится в незнакомой обстановке. Кошки подошли к креслу и пошипели на гостя. Даже Дези. Это наводило кое на какие подозрения. Но через некоторое время Дези улеглась неподалеку от кота в самой мечтательной позе, и надежда, что брак все-таки состоится, робко воскресла.
   Как найти путь к сердцу кота и заодно извлечь его персону из-под кресла? Конечно же, нужно покормить. И Лена выложила сухим кормом на паласе ниточку из темноты на открытое пространство. "Ниточка" бывала съедена только до начала светлого пятна на полу, потом зверюга опять погружался в темноту и обнаруживал свое присутствие под креслом только маленькой белой точкой на шее и лунными огоньками глаз. Время от времени кот демонстрировал клыки неимоверных размеров, которые зловеще сверкали в темноте, и всем стало ясно, что сердце свое он дешево не продает.
   Тем временем из школы пришел Василий.
   - Вася, посмотри, какой зверь у нас завелся! - постаралась я отвлечь сына от мрачных мыслей,
   - Господи! Еще один! - страдальчески произнес наш молодой человек, но под кресло все-таки заглянул. - Надо обменять его на двух наших кошек, - деловито изрек он после непродолжительного созерцания того, что можно было разглядеть в темноте. (Честно говоря, если вести обмен по весу, за такого котищу можно было бы потребовать четырех наших.)
   - Его никто не предлагает брать. Просто нам бы хотелось, чтобы Дезины котятки были похожи на него.
   - Да, уж лучше на него, - пробурчал Василий и отправился обедать.
   А кот все не спешил осчастливить наше семейство. Весь вечер он так и просидел под креслом. Перед сном его решили перевести из детской комнаты в другую. Заставить кота перейти своими лапами так и не удалось, пришлось ловить его одеялом. И тут гигант опозорился. Когда его накрыли одеялом, этого здоровенного кота прохватила... медвежья болезнь.
   Долго я застирывала одеяло и замывала палас, а кот тем временем прятался на окне за занавеской. Там и просидел весь следующий день. Только к ночи кот решил, что пора уже что-то предпринять, и начал обследовать помещение.
   Под столом его привлек громкий шорох и хруст. Не трудно догадаться, что это был Пуфик, сладострастно догрызавший остатки обоев. Барсик стал подкрадываться к источнику шума, но увидел, что источник по величине существенно больше мыши, и решил охоту на него не объявлять.
   А Пуфик, завидев новое животное, хоть и значительно превосходящее его размерами, тотчас сделал движение навстречу Барсику. Бедный одинокий кролик снова воспрял духом, когда увидел нового гостя, и у него забрезжила надежда найти в этом парне то душевное понимание, какого уже не приходилось ожидать от глупых девчонок. К тому времени он уже успел прочно усвоить, что эти вертихвостки, Дези и Плюшка, совершенно не способны понять всю глубину его тонкой кроличьей души. Но коту в этот момент было не до кроличьих Проблем. Он зашипел, отпрянул и двинулся обследовать комнату дальше, а бедный Пуфик опять остался один и тушил пожар души сорванными со стены клочками обоев.
   Барсик опасливо прошелся по комнате, сопровождаемый взглядами обеих кошек, свысока наблюдавших за ним каждая со своего кресла, выглянул в коридор, позволил Лене себя погладить и даже съел с ее руки немного сухого корма. Но потом решил, что его подоконник все же безопаснее, а потому вновь удалился туда, причем настолько скромно, что предоставил нам самим догадаться, что есть и пить он может и там, так что кормить его пришлось прямо на обеденном столе. Поев, он выразил желание, чтобы его для полноты ощущений почесали за ушком, и спокойно уснул.
   Зато ночью кот решил обследовать квартиру более подробно, а заодно устроить короткое представление в стиле детской страшилки: "Черной-черной ночью от черного-черного окна отделилась большая-большая черная-черная тень. Черная-черная тень бесшумно скользила в черной-черной комнате по черному-черному ковру. Эта черная тень приблизилась к черному-черному креслу и вонзила в него большие-большие белые-белые когти! И кресло жалобно-жалобно трещало, когда черная-черная тень выдирала из него свои белые-белые когти. И каждый звук страхом отдавался в сердце человека, проснувшегося в черной-черной комнате. Человек, дрожа, зарылся в белое-белое одеяло, потому ему казалось, что с минуты на минуту черная-черная тень приблизится во мраке ночи и вонзит в него свои огромные белые-белые когти и острые-острые клыки..."
   Понятно, что этим человеком была я. Конечно, было не столько страшно, сколько жаль мебели, которая, судя по звукам, за одну ночь пострадала гораздо больше, чем за все время, пока в доме водились кошки. Мне уже было даже не важно, как сложатся отношения Дези и Барсика, потому что котят все равно отдавать, а с этой мебелью жить еще очень долго. Немедленно - завтра же! - отдаем эту зверюгу назад. Впечатлений от этого красавца хватит еще надолго.
   К утру Барсик почти совсем освоился. Кошки его не сильно задевали - наверно, из-за разницы весовых категорий. Пуфика Барсик безжалостно игнорировал. Нас, в общем, уже не боялся. Одним словом, он решил, что остается. Поэтому когда дядя Женя с видом Освободителя Несчастной Жертвы Жестокого Насилия пришел забрать кота (сосед по-прежнему пребывает в полной уверенности, что кошкам у нас гораздо хуже, чем у него), Барсик в объятья своего спасителя не бросился и на призывы не отзывался. Даже наоборот, забился в самый дальний угол под письменный стол. Пришлось дяде Жене без должной учтивости извлекать кота палкой. Только так удалось отправить его домой.
   Между делом дядя Женя объяснил нам, что мужских подвигов от кота ждать было глупо. Раньше Барсик жил в доме, где не приветствовались резкие кошачьи запахи, и кот был охолощен. Так что зря мы рисковали мебелью, мучили кота и мучились сами. Может, кота мучили зря, но появление нового животного несколько отвлекло Дези от тоскливых размышлений о неустроенности личной жизни. А если нам не удалось подобрать ей хорошего жениха, значит, предоставим свободу - пусть сама ищет свою любовь. Ей виднее. Уже большая.
   Так и случилось. Через несколько дней после того, как детей и кошек перевезли на дачу, у Дези опять началась пора любви. Коты под нашими окнами не орали и турниров не устраивали. Вечерами кошка сама уходила на поиски Того, кто достоин быть Отцом Ее Детей. Похоже, за право выбирать самой она вела отчаянные бои, потому что утром являлась уставшая и украшенная боевыми шрамами - то на шее, то на носу. Днем она отсыпалась, а вечером снова уходила на поиски своего кошачьего счастья.
   За это время она открыла для себя лес и даже после периода любви еще недели две надолго уходила туда. Возвращалась измазанная смолой и оклеенная еловыми иголками. Остаток дня после плотного обеда и крепкого сна уходил на приведение себя в божеский вид, чтобы хотя бы не приклеиваться к дивану и Плюшке.
   Плюшка в лес не ходила. Зато частенько надолго забиралась по дереву на какую-нибудь доступную крышу. Чем занималась там, она не сообщала, значит, и я не смогу об этом поведать ничего захватывающего.
   Побыв на даче дней десять, дети уехали с Игорем на рыбалку, а я осталась "пасти кошек" и набивать одним пальцем этот текст. Пока было тепло, кошки устраивались рядом со мной на диване: трогательно облизывали друг друга, а потом рядком укладывались спать и вдохновляли меня, сначала напоминая внешним сходством Дези - Морица, а Плюшка - Шелли, а потом играли самих себя.
   За этот месяц, как по заказу, ко мне "пришли" две интересные истории про кошек.
   Одну рассказала дедушкина знакомая, которая зашла к нему по делам. Дама увидела Плюшку и пустилась в воспоминания о своей кошке, на которую Плюшка была очень похожа.
   - А вы знаете, моя кошка умела говорить, - с гордостью произнесла дама.
   - Правда? А сколько ей было лет, когда она заговорила? - спросила я первым делом, поскольку меня давно интересовало, почему мои многочисленные кошки вытворяли, что угодно, но еще никогда не разговаривали.
   - Восемь лет.
   - И что она умела говорить?
   - Тамаррра (меня зовут Тамара), Ава (так кошка Ася называла себя), дава-ай (кушать).
   - Потрясающе! А как же она вдруг заговорила?
   - Я тогда жила как компаньонка у пожилой женщины, которая не могла себя обслуживать. Иногда ночью, когда хотела есть, она будила меня, громко называя по имени. Я шла на кухню варить яйцо, точнее, два - одно для этой женщины, другое для нас с Асей. А потом вдруг слышу - кошка меня зовет. Тарелочки ее пустые, и она есть просит. Я про свою говорящую Асю даже известному телеведущему Николаю Николаевичу Дроздову рассказывала, чтобы про ее по телевизору показали. Он сказал: "Ну вы же понимаете, кошка - не собака. Она по команде разговаривать не будет. Вы запишите ее голос на магнитофон, тогда о ней можно будет рассказать". Он мне даже диктофон дал. Дома я помыла все Асины блюдца, включила диктофон и стала ждать, когда она заговорит. Но, как назло, хоть она и голодная была, все равно ничего не сказала. Так ее по телевизору и не показали...
   Другую историю рассказала супружеская пара, с которой мы встретились в гостях у общих родственников. Супруги незадолго до этого приехали из Санкт-Петербурга и были переполнены впечатлениями. Они рассказали, что им довелось побывать на необычном благотворительном концерте. Концерт происходил в Эрмитаже, билеты были страшно дорогие, приглашены были исключительно VIP-персоны, а доход от него должен был поступить в фонд... кошек Эрмитажа. А я и не подозревала, что кроме реставраторов, вооруженных охранников и современной электроники наше национальное достояние охраняют еще и кошки - от крыс и мышей. И было очень трогательно, рассказывали они, когда во время выступления Любови Казарновской у ее ног сидела простая беспородная мурка.
   Разумеется, и наши кошки активно ловили мышей, хотя охраняли не такой ответственный объект, как Эрмитаж. Кто поймал мышей больше - Дези или Плюшка - не знаю. Знаю только, что Макс поймал меньше всех. Сначала он с большой завистью наблюдал, как Дези или Плюшка играют пойманной мышкой. Он неотрывно следил за играющими кошками и порой едва сдерживался, чтобы не отнять мышь. Наверно, с Плюшкой он как-то не сдержался. Я говорю это потому, что Плюшка в один прекрасный день по поводу и без повода начала очень грозно шипеть на него.
   Думаю, что Плюшкины воспитательные мероприятия со временем все же приносили свои плоды - по мере приближения конца лета Макса с пойманной мышью можно было видеть гораздо чаще, чем в начале. Однажды Макс даже устроил показательное выступление. Самого строгого его критика - Плюшки - на беду по близости не оказалось, его любимый дедушка бы в отъезде, Дези где-то охотилась, кроме меня зрителей не нашлось, и он устроил игру с мышкой в непосредственной близости от меня. Как назло, я еще не стояла, а сидела на крыльце с сигареткой и хорошо видела все представление с начала до конца.
   Очевидно, Макс (или Режиссер?) очень тщательно спланировал шоу с мышкой, чтобы привлечь внимание зрителей. Мышка была живая и очень громко пищала. Но было очевидно, что она серьезно ранена, что все равно не выживет, что можно даже не пытаться ее спасать. Основные действующие лица располагались на сцене в профиль ко мне, то есть так, словно главным зрителем была именно я. Дези, немного опоздавшая к началу представления, заняла место за спиной Макса, и ей было видно не так хорошо.
   Представление завораживало и приводило в оцепенение. Отвести глаза и тем более уйти было невозможно. Изменить ход событий было не в моей власти. Банальная жестокость ситуации не могла не вызывать внутреннего протеста, а Макс, словно гипнотизер в черном фраке с белой манишкой, величественно продолжал свое непостижимое действо.
   До этого как-то так получалось, что наблюдать за играми кошки с мышкой я могла только издали, когда пойманная мышка выглядит просто как серенький мешочек. И было совершенно недосуг продумать эту ситуацию по "ролям". Но сейчас все было иначе. На расстоянии чуть дальше протянутой руки были глаза несчастной жертвы, и уже некуда было деваться, и нужно было вместе с ней прожить эти последние минуты.
   И вот в какой-то момент мышка, на минутку отпущенная котом, вместо того, чтобы попытаться спастись бегством, вдруг потянулась носиком к огромному по сравнению с ней носу Макса, и они внимательно обнюхали носы друг друга. У кошек это знак обоюдного интереса и зарождающегося доверия. У мышей, наверно, тоже. Макс познакомился с мышкой, посмотрел в ее глазки, потом открыл пасть и заглотал ее живьем на глазах у потрясенных зрителей. И все.
   Я была почти в обмороке. Хорошо кошкам! Не мучают их проблемы морально-этического характера. Лови себе все, что движется, и... Но мне как человеку, чувствующему, что Бог есть, и где-то в глубине души уверенному в том, что Он мудр и милосерден, видеть подобную картину было совершенно невыносимо. Неужели милосердный Всевышний Бог - промыслил такой мир, который не может существовать без непрекращающейся череды убийств? Покой надолго покинул меня, и начались поиски ответа.
   А Режиссер его уже готовил. Точнее, готовил подсказку, где именно не вредно было бы "покопать".
  

Серия двадцать первая

ВЕТХОЗАВЕТНЫЙ ДЕТЕКТИВ

   В виду важности вопроса предлагаю ненадолго оставить кошкам их мышей и обратить свой взор на то, какой ответ пытался подсказать Режиссер. Для этого придется сделать небольшой хронологический скачок и перенестись вперед во времени - из августа в сентябрь и далее. И хотя эта глава совершенно выпадает из общего строя нашего повествования, опустить ее никак не возможно, как из песни не выкинешь слова. Рассказывать так рассказывать - все как было.
   Пока я, сидя на даче, кропала сей роман, Василий жил в Москве и наслаждался свободой вдали от всех родственников. Однажды в дверь позвонили. Он открыл. На пороге стояла симпатичная дама лет тридцати. Она объявила Василию, что является членом общества Свидетелей Иеговы, произнесла небольшую проповедь, вручила молодому человеку брошюру для изучения и исчезла, пообещав придти опять. Василий книжку изучил, а о приходе проповедницы ничего мне не сказал.
   В следующий раз дама явилась, когда мы со всеми вещами и кошками уже перебрались с дачи в город. На этот раз дверь открыла я. Не знаю, как в первый раз, но в этот день проповедница была в сопровождении молодого человека лет восемнадцати, худого настолько, что, казалось, мог улететь от легкого дуновения ветра, и с лицом, не выражавшим ничего, кроме запредельной скуки. Он надолго останавливал отсутствующий взгляд на какой-нибудь неровности стены и в разговоре не участвовал.
   А дама, принялась щебетать, не давая мне опомниться. А верите ли вы в Бога? А что вы знаете о Творце - Иегове? А знаете ли вы, что... А где тот симпатичный молодой человек, который беседовал с ней в прошлый раз?
   Наконец я начала ориентироваться в потоке ее слов и сообразила, что молодой человек - это наш Василий, а Свидетели Иеговы - это довольно жесткая тоталитарная секта, от которой моему сыночку лучше держаться подальше. Другого выхода не было - приходилось принимать огонь на себя: взрослого заморочить труднее.
   Вяло и односложно отвечая на вопросы проповедницы, я судорожно искала предлог, чтобы закрыть дверь. Предлог не находился, дама не замолкала, без объяснений захлопнуть дверь перед носом женщины мне не хватало хамства. И в этой обстановке, накалявшейся с каждой минутой, неожиданно мелькнула мысль: "Ведь ты никогда самостоятельно не изучишь Библию и никогда не будешь в ней ориентироваться. Вот пусть эта энтузиастка и найдет цитаты по интересующей тебя теме - откуда в этом мире взялось кровопролитие, если (согласно первой главе Библии) все живые существа были созданы травоядными, и в Царствии Божием, как всем известно, даже лев должен питаться соломой".
   Это был идеальный выход из положения! Со всяческими выражениями признательности за желание просветить нас я изложила даме свою просьбу. Она, видя, что нашла, наконец, заинтересованного слушателя, обещала найти цитаты и упорхнула, радостно щебеча и обещая непременно придти еще.
   И обещание свое сдержала. Каждую субботу ни свет, ни заря - часов в одиннадцать утра - она звонила в дверь. Приходила то с уже нам знакомым задумчивым молодым человеком, то с симпатичной молоденькой девушкой, то с матроной солидных размеров, пенсионного возраста и с большим синяком под глазом. И щебетала, щебетала, щебетала... Ее вовсе не смущало, что я выходила открывать дверь, еще не совсем очнувшись от сладчайшего утреннего сна или с чашкой дымящегося кофе. Она щебетала и щебетала. Сама задавала вопросы и сама на них отвечала, потрясала Библией, напечатанной так мелко, что разобрать текст при неярком освещении коридора было практически невозможно, обрушивала ворохи брошюр и беспрестанно восхваляла мудрость и справедливость Господа Иеговы.
   Несмотря на этот отчаянный напор, любовью к Господу Иегове никого из нас она так и не воспламенила и толком ответить на интересующий меня вопрос так и не смогла. И все же мне удалось выудить из нее несколько стоящих цитат. Месяца через два дама поняла, что наши информационные емкости заполнены до предела, особенно прочувствованно простилась и обещала зайти еще - ну когда-нибудь потом.
   Но вопрос-то все равно оставался открытым. В поисках ответа я пыталась сама читать разные книги Ветхого Завета. Но где там! На третьей странице наплывал глубокий сон, имена и события путались в голове, и кроме тяжелого осадка от описания бесконечных жестокостей, низости и безысходных страданий вперемежку с восхвалениями Господа ничего не оставалось.
   И возроптала я на Господа в сердце своем: "Ну какого черта принимаешь Ты хвалу своей мудрости и милосердию, если в мире Твоем рекою льется кровь?" И сделалась бесконечная тоска в душе моей, и пошла я к своей подруге, истинно верующей воцерковленной православной даме. И рассказала ей о метаниях своих, и отругала она меня как следует. И как-то ухитрились мы при этом не поссориться на всю жизнь оставшуюся, но стало мне легче, словно благодатью повеяло. И подумала я: вот где истинная вера, и негоже ничтожному человеку над промыслом Господним задумываться, а надобно смиренно тянуть свою лямку и головы не поднимать.
   И много воды утекло, и старалась я не вспоминать о этой болезненной для меня проблеме. Пока по какому-то поводу не почувствовала обиду на мужа. Обида - чувство нехорошее. Изгонять ее надобно. И вновь потянулась моя рука к Библии, как к спасительной соломинке. И только теперь смогла я прочесть ее достаточно внимательно, чтобы понять, откуда пришло в наш мир кровопролитие. А заодно и неуважение мужей к женам.
   И вот тут уже никакой тоски не было. Был такой прилив сил, что я почти не спала две ночи, зато от волнения курила вдвое больше обычного. И чтение Ветхого Завета превратилось в интереснейшее занятие. И гораздо интереснее стало читать литературу, посвященную священной истории и истории религий, чего и другим желаю.
   Ай, Пророк Моисей! Ай, Моисей Амрамович! Ну молодец, старик! Не даром при дворе фараона жил и у египетских жрецов мудрости учился! Это же надо было так элегантно все запутать, но при этом оставить ма-а-ленькую ниточку, чтобы при желании можно было размотать этот клубок и понять, "откуда уши растут"! (И рога тоже.)
   В общем, получился настоящий детектив, хотя и немного зооцентрический. Но это и понятно - ведь роман-то наш про животных. Давайте вместе перечитаем главы о установлении нашего миропорядка. Цитаты из Библии из уважения к первоисточнику буду выделять жирным шрифтом и постараюсь приводить их в той последовательности, как они записаны в Бытии, Первой книге Моисеевой. Пусть это несколько усложнит логику рассуждений, зато читателю будет легче проверить точность приведенных цитат, водя пальчиком по соответствующим стихам Священного Писания. Особо въедливые читатели могут заглянуть в примечания, где приведена информация из дополнительных источников, доступных даже детям. Нормальные люди могут примечаний не читать.
   Да, и на всякий случай давайте "стряхнем с ушей" всю ту "лапшу", которая "навешена" многократными пересказами истории о сотворении мира и грехопадении человека. Давайте, не мудрствуя лукаво и не претендуя на обладание истиной в последней инстанции, без предвзятости перечтем давно знакомый текст. И если какие-то мысли вдруг покажутся непривычными, то, пожалуйста, со всеми претензиями к Пророку Моисею. Или к переводчикам.
   Готовы? Итак

КРОВАВЫЙ ДЕТЕКТИВ "ОТЕЦ ЗЛА"

   Первую главу Бытия, где описывается сотворение неба и земли, отделение света от тьмы, тверди от вод, создание светил, животного царства и растительного мира, а потом и человека, целиком переписывать не буду: ее содержание почти всем хорошо известно. К тому же будет гораздо лучше, если уважаемый Читатель сам заглянет в оригинальный текст и убедится, что я ничего не перепутала. Позволю себе только обратить внимание Читателя на несколько важных моментов.
   Первое. На протяжении Первой Главы Моисей обозначает Творца словом Бог. Только Бог. И никак иначе. Слово Господь в Первой Главе не встречается .
   Второе. Великие сущности, которые Бог создает в начале творения, обладают способностью творить самостоятельно: (11) да произрастит земля... (20) да произведет вода... (24) да произведет земля... Творить они могут многое, в том числе душу живую (20, 24), но при этом подводится итог: (21) И сотворил Бог... (25) И создал Бог... Иными словами, земля и вода творят в рамках единого Бога.
   Третье. О создании человека в этой главе сообщается следующее: (27) И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. Обращаем особое внимание: по образу Своему, а не из праха. Создал мужчину и женщину равно и одновременно. Их имена собственные не называются. Заметим также, что человек - самое сложное существо - был создан после минералов, растений и животных, поистине венчая собой Творение.
   Четвертое. В мире, созданном Богом, никакое кровопролитие не предполагалось: (29) И сказал Бог: вот, я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя: - вам сие будет в пищу; (30) А всем зверям лесным, и всем птицам небесным, и всякому (гаду) пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так.
   Пятое. Все, что Бог создал, нравилось ему безоговорочно. На протяжении одной главы пять раз повторяется фраза: И увидел Бог, что это хорошо. А заканчивается глава стихом: (31) И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестый. И в этой главе Творец действительно предстает перед нами очень добрым и благостным, а созданный им мир - совершенно гармоничным. Хотя слово "Бог" выглядит, может быть, несколько абстрактно и холодновато.
   И вот начитается Вторая Глава. Начинается она с того, что Бог Первой Главы, или Вседержитель (обозначим его так) спокойно отдыхает в день седьмой. А в это время Моисей выводит на сцену другого творца, который назван более теплым и ласковым словом Господь или Господь Бог. Вводит его аккуратно и незаметно, как будто повторяя описание актов сотворения мира, но только более сдержано. Но с появлением второго творца - Господа - в повествовании возникает некоторая напряженность, представляющая разительный контраст возвышенному повествованию о первоначальном творении: вдруг выяснилось, что в Творении-то все как-то не слава Богу: кустарник-то создан, да его нет, трава-то создана, да не растет, (5) ...ибо Господь Бог не посылал дождя на землю, и не было человека для возделания земли. Ну, с орошением планеты в мироздании, созданном Богом-Вседержителем, вопрос решился и без участия Господа: (6) но пар поднимался с земли и орошал все лице земли. Так что растения, надо думать, расти все-таки начали. А что касается ухода за растениями, то человеку, созданному Богом в Первой Главе, не было назначено возделывать землю, так что конкретно для возделания земли человека, похоже, не было. И сразу встает вопрос: действительно ли всемогущ Господь, если без человека не мог поддерживать необходимый ему порядок?
   А дальше начинается описание творческой деятельности Господа, при этом возникает ощущение, что она является отражением актов Творения Первой Главы словно в кривом зеркале. Бог-Вседержитель создал и небо и землю, и звезды, и солнце, и луну - Господь насадил (не сотворил, а именно насадил - такой глагол может быть применен даже к человеку) маленький рай в Едеме, на довольно ограниченном участке земной поверхности (в Библии приводится его местоположение); Бог творил обитателей земли по мере усложнения "тварей" - Господь же сначала создал мужчину, потом насадил рай, потом произрастил деревья (только деревья), потом образовал животных, потом из ребра мужчины создал женщину. Да и созданием женщины Господь озаботился только после того, как Адам пересмотрел всех животных, которых Господь создал для него как помощников, и не обнаружил помощника, подобного себе (Быт. 2, 18-20), что, похоже было большой неожиданностью для их создателя. Кроме того, Бог создал человека по образу Своему, причем из ничего (см. сноску 4), Господь - из праха земного. Творение Божие было совершенно настолько, что Он мог позволить себе отдыхать, а созданного Им человека тяжелым трудом не нагружать и предоставил свободу жить, умножаться и развиваться по своему усмотрению, а Господь без человека он не мог поддерживать порядок в саду Едемском и жизнь человека регламентировал. Так по ходу повествования создается четкое ощущение, что второй творец, Господь, - сущность гораздо меньшего масштаба, чем Бог-Вседержитель Первой Главы.
   Переходим к мифу о "грехопадении" человека.
   (7) И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лице его дыхание жизни; и стал человек душею живою. (9) И произрастил Господь Бог на земле всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. (16) И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; (17) А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь.
   Мимоходом отмечаем для себя, что в раю человеку пока еще предлагается питаться только растительной пищей и переходим к рассмотрению более принципиального момента: Что за человека создал Господь? Совершенно очевидно, что Господь создал человека-животное, человека-раба: душею живою обладали и животные (см. Главу Первую, чтобы никогда не говорить, что у животных нет души), к тому же Господь назначил человеку работать, есть и не думать, не знать, что есть добро, а что зло. Понимание добра и зла - это уже скорее из области духа. Но приобщение человека к духу Господь решительно запретил, безжалостно установив жесткие рамки его развития.
   Другой важнейший момент. Сказав: в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь, этот самый Господь попросту солгал - как сообщает дальнейшее повествование, хотя первые люди так и не успели вкусить плода от древа жизни, они не только не умерли в день, когда вкусили запретный плод, но прожили еще очень и очень долго: ... дней жизни Адамовой было девятьсот тридцать лет (Быт. 5, 5). По нашим теперешним понятиям это целая вечность. Так что именно Господом была произнесена первая ложь со Времен Творения. Получается, что Господь является Отцом Лжи на земле.
   Еще один важный момент. Господь поступает весьма противоречиво: с одной стороны вроде бы не хочет, чтобы человек вкусил от дерева познания, с другой стороны помещает это дерево в раю, где живет человек. Причем не где-нибудь в укромном уголке, а в центре. И, что характерно, вместо того, чтобы умолчать о существовании этого древа и выставить возле него надежную охрану, как поступил бы заботливый родитель только что появившегося на свет неразумного дитяти, Господь обращает внимание человека на это древо, то есть фактически искушает, иными словами, поступает весьма лукаво. Приходится это признать и наделить Господа еще одним заслуженным титулом - Лукавый Искуситель.
   В Главе Третьей рассказывается, как приполз к первым людям змей. Когда Ева сказала ему, что (3) ... плодов с дерева, которое среди рая, сказал Бог (вот начало характерной путаницы: не Бог, а Господь), не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть, (4)...сказал змей жене: нет, не умрете (заметим: правду ведь сказал!); (5) но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (и ведь опять правду сказал, змей эдакий! Сам Господь подтвердит это, как описано в конце главы.).
   Да, кстати, а кто такие боги, знающие добро и зло? Почему во множественном числе? Ну предположим, что "боги" - не совсем грамматически корректное выражение, имеется в виду, что Адам и его жена станут в чем-то похожи на Бога, и про них можно будет сказать "боги". Но как тогда толковать стих: (22) И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло...? Мы - это кто? В последующих главах Господь говорит о себе в единственном числе. Получается, что сам Господь Бог прекрасно понимает, что он - далеко не единственный бог на свете. Как мы уже знаем из Первой Главы, существует Бог, который сотворил все мироздание и свое человечество, Бог гораздо более могущественный, чем Господь-Лукавый-Искуситель-и-Отец-Лжи. О том, что главный Бог один, но существуют и другие боги, свидетельствуют, например, слова из Псалма 81: "Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд."
   Кто эти другие боги, узнать ужасно интересно, но в эту область углубляться не будем - это уведет слишком далеко от цели нашего детективного расследования. Сейчас нам важно только уяснить себе, что Господь - не единственный творец во вселенной. И не верховный Бог. Просто по причине лживости своей натуры присваивает лавры истинного Творца, Бога-Вседержителя, дабы поиметь с потомков Адама и Евы свой "профит". Об этом позже, давайте продолжим следствие по делу "Грехопадение".
   Читать эту историю потрясающе интересно. При внимательном изучении свидетельства обнаруживается, что Господь запретил вкушать от древа познания только одному человеку, который в конце главы будет назван Адамом: ...не ешь... смертию умрешь... И после грехопадения (Быт. 3, 17): Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором я заповедал тебе (тебе, а не человеку или людям), сказав: "не ешь от него", проклята земля для тебя...).
   Человек и его жена - два совершенно различных существа: жену... привел ... к человеку, и еще: человек... прилепится к жене своей. (Заметим, что женщину здесь даже человеком не называют.) Человек, разумеется, припугнул свою половину, в самых мрачных красках живописуя опасность, исходящую от древа познания, но сама жена от Господа касательно плодов вышеуказанного древа никаких указаний не получала и потому, строго говоря, была вправе поступать, как ей заблагорассудится - есть или не есть. Ну она и попробовала. Адаму предложила только после того, как проверила неизвестный продукт на себе. К тому же не очень настаивала (в Бытии написано просто: дала). Разумеется, Господь в эти тонкости вдаваться не пожелал, как в известной басне: "Досуг мне разбирать вины твои, щенок! Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!" И Еву очернил на все века, как мог.
   Кстати, здесь очень интересно поведение Адама. Когда Господь начал с пристрастием допрашивать его, зачем тот ел запретный плод, первый на земле мужчина тотчас свалил свою ответственность других: (12) Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел. Браво! Как это в духе мужчин (во всяком случае, какими мы наблюдаем их сегодня) - наломать дров, а потом свалить все на женщину! Или еще на кого-нибудь. Вот Адам и жену "заложил", и Господа приплел: недостойную жену ему, видишь ли, подсунул! Виноваты все кругом, а сам чистенький - весь белый и пушистый. Ну что тут скажешь - из праха ведь слеплен!
   Женщина, в отличие от мужчины, произошла от какого-никакого, но все-таки человека. (Прошу прощения за чисто женскую колкость.) Наверно, именно поэтому она первая потянулась к знаниям и прогрессу, оценив, что запрещенное Господом дерево (6) ...вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел, приобщался к плодам просвещения.
   Да, да, это очень естественно, что к знанию потянулась именно женщина. Как выясняется, имя Адам произошло от еврейского слова "адама" - земля (или красная земля). Имя Ева означает Жизнь (см. сноску к стиху 20 Третьей Главы Бытия). А по традиции древних, имя должно отражать самое главное качество объекта. Жизнь обязана адекватно реагировать на окружение и обучаться - это необходимое условие выживания, размножения и развития. К земле в обыденном понимании и тем более к праху такие требования не предъявляются - прах он и есть прах.
   Разумеется, глупо отрицать, что в авангарде сегодняшнего технического прогресса шествуют мужчины. Женщины вынужденно взяли на себя самую скучную и неблагодарную работу и, обвешенные детьми и хозяйством, следуют в арьергарде. Но если вдуматься, то совершенно не удивительно, что воспитанием подрастающего поколения занимаются именно женщины - взращивание будущего человечества, хрупких и нежных детей, абы кому доверить нельзя, иначе род человеческий довольно скоро прекратит свое существование, и все интеллектуальные и прочие прорывы авангарда на 99% потеряют всякий смысл. Но именно "лучшая половина" человечества со времен сотворения мира побуждает и детей, и "остальную половину", чью способность к пониманию добра и зла Ветхозаветный Господь ослабил еще при самом ее создании, становиться лучше и потихонечку удаляться от первозданной дикости и темноты, устремляться к высотам гуманизма, познания, творчества и - не побоюсь этого слова - любви. Так что "пощипать" заплесневевших за телевизором (компьютером, домино) и бутылкой пива (вина, водки) представителей сильного пола - от века дело чисто женское. И святое.
   Да-да. Именно святое. Сейчас приведем доказательство.
   Кто такой змей, это первое животное, которое пострадало ради человека? Кто он, этот змей-"искуситель", который, в отличие от Господа, говорил правду, и которого Господь-Отец-Лжи костерил так, что пересказывать не хочется?
   А Бог его знает.
   У многих народов (которых во времена "грехопадения", конечно же, не существовало) змей считался и считается символом знания и мудрости. Но это мы обсуждать не будем, ибо обсуждаем только Библейские тексты. Мы просто напомним слова Иисуса, обращенные к апостолам: "...будьте мудры, как змии, и просты, как голуби" (Матф. 10, 16). Так что, похоже, Сам Бог-Вседержитель послал к "людям из праха" мудрого Змея-просветителя. Бог - действительно любящий Отец - в Первой Главе Творения замыслил человека по образу, по подобию Своему. И создал людей такими, что мог подумать: "Это хорошо". А поскольку Сам Он является Всезнающим и Всемогущим, и дети Его, должно быть, были во многом такими же. И не могло не волновать Бога, что люди, созданные из сотворенной Им земли, абсолютно лишены права на различение добра и зла, ведь "сон разума рождает чудовищ". Вот и отправил Он к людям своего посланника - Змея - чтобы подсказал людям-животным причаститься к духовному знанию, к Истине, чтобы человек стал действительно выше животных. Чтобы стал Человеком. Так что, похоже, не на ровном месте возникла поговорка: "Чего хочет женщина, того хочет Бог".
   На фресках православных храмов часто можно видеть сюжет, как Единородный Сын Божий во время своего Сошествия во Ад выводит праотцев, Адама и Еву, оттуда, куда их "закатал" лицемерно заботливый Отец Лжи и апологет невежества. Христос, Своим безвинным страданием и Своей кровью откупивший людей у Господа, таким образом дает понять, что стремление к знаниям и ослушание по отношению к Искусителю смертным грехом отнюдь не является.
   "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю," - говорил Иисус в Заповедях Блаженства. - "...Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся... Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное." (Матф. 5, 5, 6, 10) Вполне возможно, что спаситель относил эти слова к нашим Праотцам: не ослушались бы они Господа - унаследовали бы землю, предпочли Истину - унаследовали Царствие Небесное. А что более ценно?
   Воскресение Христа возвещает начало новой эры - Эры Света, Знания и Любви, пришедшей на смену временам Тьмы и Плача. (Жаль, что человечество до сих пор в полной мере этого не осознало.) Так что первородный грех - он не в стремлении к Истине, к пониманию Добра и Зла, а в ограниченности прахом. Просто Отец Лжи, как ему и положено, перевернул все с ног на голову. С его подачи испокон веков сюжет с "грехопадением" трактуется с точностью до наоборот. Но, слава Богу и спасибо нашим праотцам, вкусили они запретного плода. Теперь и наши глаза могут открыться.
   Ну и досталось же за это всем действующим лицам "грехопадения"! Такой разнос Господь учинил, что мало не покажется.
   Змею объявил: "...ты будешь ходить на чреве твоем и будешь есть прах во все дни жизни твоей. (Ну кто-нибудь когда-нибудь видел, или слышал о змеях, которые бы ели только землю? Увы, и здесь Господь очевидно уклонился от истины.) И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту. (Здесь, как мы видим, далеко не полностью отражено все многообразие отношений между людьми и змеями.)
   Чтобы любая мысль о возможности познания вгоняла потомков Адама и Евы в паническую дрожь, Господь доходчиво объяснил Адаму, кто он такой есть (уж припечатал, так припечатал!): (19) прах ты и в прах возвратишься. Потрясающий материализм! На грани полного атеизма. Для сравнения - напоминание Иисуса "вы боги" (Иоан.10, 34) и его слова: Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь. (Иоан.5, 24) Одной фразой Господь полностью выдал свои планы. Как правитель низшего плана материального мира, или князь мира сего, он изо всех сил старается скрыть от человека, что главная его (человека) составляющая - духовная, а потому жестко внедрил в его сознание программу, что кроме материи ничего нет, и стремление к познанию высших законов мира бессмысленно и порочно. Как показывает историческая наука, внушение Господа на людей подействовало - мракобесие воцарилось на многие века, не изжито до сих пор, и вкус к духовным исканиям, стремление к Изначальной Истине даже в наши дни всеобщим явлением далеко не стало.
   Раз женщина потянулась к знанию первой, ей и досталось от Отца Лжи больше, чем Адаму (ясное дело, зачем: чтобы в дальнейшем и думать забыла о том, чтобы напоминать своему благоверному о необходимости развиваться). Мало того, что ее создали для Адама как помощника, подобного ему, и слабому созданию нужно было выполнять часть работы Адама, так кроме этого Господь создал ей кучу проблем: (16) ...умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою. В общем, не буду развивать эту животрепещущую тему. Читателю уже и так ясно, что неуважение к женщине исходит от него, от "родимого", от Отца Лжи, стойкого борца за темноту и рабство.
   А ведь не даром (20) ... нарек Адам имя жене своей: Ева (сноска: Жизнь), ибо она стала матерью всех живущих. Уже за одно это люди должны низко поклониться Еве и всем ее дочерям и дочерям дочерей, выносившим, выкормившим и взрастившим каждого из живших и живущих на земле людей. Иного способа придти на землю - нет. Неуважение к женщине - это неуважение к человеческой жизни и самой Жизни. Так что заподозрить Господа в трепетном отношении к жизни вообще и человеку в частности очень и очень трудно.
   Господь не создал человека бессмертным. И когда Адам заметно поумнел, Господь весьма озаботился тем, (22) ...как бы не простер он руки своей и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. Как-то не очень похоже на заботу. Ну какого же любящего отца огорчит, если его дети будут жить вечно? Сколько бы любящий отец детей своих ни наказывал, смерти им он никогда не пожелает - он ведь им не враг!
   А почему Господь не запретил вкушать от древа жизни до того, как глаза человека открылись? Не иначе потому, что человек, не способный самостоятельно думать, для владычества Отца Лжи не опасен, может и вечно пожить. А вот думающий - пусть побыстрее уберется и не мешает властителю чинить на земле свой произвол. Нормальная позиция для правителя любой тоталитарной структуры. Если бы человек стал бессмертным, Господь утратил бы свой самый мощный рычаг управления им - страх физической смерти - и человек вообще перестал бы повиноваться Отцу Лжи.
   Чтобы сохранить свою власть над миром, Господь изгнал первых людей из рая: (23) И выслал его (Адама) Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. (24) И изгнал Адама, и поставил у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни. Ну вот как все просто! Оказывается, запретный плод можно надежно охранять, если действительно не хочется, чтобы кто-то его вкусил.
   Отметим для себя, что Господь, изгоняя человека из рая, назначил ему растительную диету (будешь питаться полевою травою... будешь есть хлеб...), и это соответствует установлению Творца Первой Главы. Но своевольничать Господь уже начал - плодиться и размножаться людям на прощанье не пожелал, зато "заложил бомбу замедленного действия": (21) сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные, и одел их. Ну почему обязательно кожаные?! Почему не шерстяные, льняные, хлопчатобумажные? Почему?! Заставив людей носить кожаные одежды, он положил начало шкурному отношению человека к животным (а заодно, похоже, и ко всему на свете), а главное, посеял семена смерти и кровопролития.
   Вот и утратили люди земной рай, созданный Господом. Да стоит ли огорчаться? Что в нем такого уж замечательного? Личное общение с Отцом Лжи? Да Адам с Евой, едва обретя способность различать добро и зло, стали скрываться от него, по-видимому, отождествляя свою наготу с беззащитностью перед Искусителем. Ну допустим, в раю тепло, светло, есть вода, полно всевозможной растительности и достаточно пищи. При этом все равно нужно трудиться - возделывать землю и состоять при ней сторожем. Для жителей пустынь это, возможно, предел всех мечтаний. Но в этом Едеме ведь даже моря нет! И множество людей, у которых есть клочок земли в нашей климатической зоне, если не поленятся немного поработать - по весне бросить в грядку хоть какие-нибудь семена, а несколькими годами раньше воткнуть в землю несколько прутиков плодовых деревьев и кустарников - во время летнего отпуска могут с полным правом считать себя уже в раю и наслаждаться райской жизнью. Проблема только в том, что мало кого может надолго сделать действительно счастливым такая жизнь - не всем людям захочется всю жизнь посвятить только возделанию земли.
   И ведь мы все равно маниакально стремимся почувствовать себя в раю земном. А все потому, что в незапамятные времена, изгоняя праотцев из рая, Господь-Искуситель-и-Отец-Лжи внедрил в их плоть и кровь программу устремления к раю земному. Чтобы их не склонные задумываться потомки принимались наперегонки лепить из праха свои "куличики", а о достижении истинного блаженства думать просто не успевали.
   Что и говорить, сложной конструкцией оказался человек! От Господа - осязаемое тело из праха, в существовании которого у нас никаких сомнений не возникает, и к потребностям которого мы привыкли относиться очень серьезно. Оно создает впечатление отдельности человека от других людей и всего остального мира, искушает противопоставить себя Целому. Чтобы удовлетворять потребности этого тела мы, не задумываясь, обираем, отбираем и убиваем (например, животных, мясо которых едим, а также мух, комаров и т. п.). Но где-то внутри, в самой глубине нашего существа, в самом укромном уголке сердца дремлет то, что дано нам от Бога. Это - крошечное зернышко дерева познания добра и зла, зернышко Духа. В нем заключена парадоксальная с точки зрения физического тела информация - что нет большего счастья, чем любить все Творение, служить Творцу и... отдавать. Отдавать свое. Отдавать себя без остатка.
   Какие же это чудесные зернышки - зерна дерева познания! Они призваны вырасти в прекрасные растения. Ветви их - ветви знания - способны объять целый мир. Цветы их - цветы творчества - украшают жизнь. Плоды их - плоды мудрости - дарят счастье абсолютной полноты жизни. Листья их, принимая божественные лучи Солнца, должны превратить все то, что впитают погруженные в прах корни, даже самое грязное, в ветви знания, цветы творчества, плоды мудрости и чистый воздух Небесной Любви. И кроны многих деревьев, сомкнувшиеся где-то там, высоко-высоко в Небе, будут тихонько шептаться, рождая прекрасную музыку беспредельного счастья.
   Ой, простите. Отвлеклась, увлеклась и совершенно забыла, что у нас не красивая сказка, а кровавый детектив. Извините. Продолжим расследование.
   Глава Четвертая. Легенда про Каина и Авеля.
   (1) Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа. Очень двусмысленное выражение, но мы не будем фантазировать, проявлял Господь интерес к чужим женам или не проявлял. Будем считать, что Ева, обретя дар различения добра и зла, разглядела в своем первенце наклонности, свойственные Господу.
   (2) И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Как видим, про Авеля не было сказано, что он от Господа.
   Вот слова Святого Апостола Иоанна Богослова (1-е Иоан. 3, 12): ... Каин, который был от лукавого и убил брата своего. А за что убил его? За то, что дела его были злы, а дела брата его были праведны. Потрясающее свидетельство. Моисей дипломатично сообщает, что Каин был человеком от Господа, Святой Апостол прямо говорит, что Каин был от лукавого. Иными словами, между Господом и лукавым можно уверенно поставить знак тождества.
   Библия не сообщает, что за дела совершали Каин и Авель, и как оценивал их Господь. По тексту гибель Авеля однозначно была прямым следствием рода его занятий - взращивания животных:
   (3) Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу. (4) И Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его; (5) А на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его. Вот так сам Господь спровоцировал общечеловеческую трагедию: сначала он вынудил первых людей убивать животных, чтобы одеться самим и одеть своих детей. Люди уже осознали, что гибнущему существу очень и очень несладко, и Каину это было хорошо известно. Потом Господь не одинаково благосклонно принял жертвы братьев - растительному жертвоприношению предпочел животное и, по всей видимости, кровавое. Каин не захотел или не смог унять обиду и гнев и, вместо того, чтобы стать лучше самому, решил, как и положено человеку от Господа, сделать плохо своему брату. Он был подготовлен. Он знал, как это сделать: (8) И когда они были в поле, возстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его.
   После этого Господь лукаво изобразил праведный гнев, проклял и изгнал Каина. В результате этой тонко просчитанной интриги Господь получил прекрасную возможность насладиться страданиями сразу всего тогдашнего населения: пролита кровь, Авель умер, Каин страдает, изгнанный и проклятый от земли, которая по велению Господа не станет более давать силы своей для него, страдают родители, в одночасье потерявшие двух своих сыновей. В этой легенде - вся суть отношения Господа к созданному им человечеству.
   Но жизнь продолжалась. Адам и Ева родили сынов и дочерей, и плодились и умножались люди земле.
   Переходим к Главе Шестой.
   (1) Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, (2) тогда сыны Божии (по всей видимости, потомки тех самых мужчины и женщины, которые были созданы по образу Божию в Первой Главе Творения, и которыми Бог был удовлетворен) увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. Отмечаем, что высшие существа, сыны Божии, опять обращают внимание на дочерей, а не сынов человеческих. И позволяем себе здесь вспомнить, что согласно Библии, явление Спасителя нашего Иисуса Христа в человеческом теле также произошло через дочь человеческую, но без непосредственного участия человеческого сына.
   (4) В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рожать им. Это сильные, издревле славные люди. Какие прекрасные, вдохновенные слова! И какое счастливое, наверно, было время! Сыны Божии, наверно, во многом подобные Иисусу Христу, во множестве приходили к потомкам Адама и оставляли потомство, и множилось оно на земле. Наверно, это было похоже на Золотой Век. Но увы! Господь счел это недопустимым беззаконием. Ровно в следующем стихе Библия сообщает:
   (5) И увидел Господь, что велико развращение человека на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло (с его точки зрения, разумеется) во всякое время. (6) И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце своем. (7) И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю; ибо Я раскаялся, что создал их. (А животные-то чем провинились?!)
   Ну короче, всемогущий, любящий и милосердный Господь решил утопить всех животных и людей, в том числе и потомков сынов Божиих, но спасти семейство только одного праведного мужа - всем известного Ноя.
   Чем же замечателен был сей праведник? Библия сообщает о нем следующее: (9) Вот житие Ноя: Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил перед богом. (Для современного читателя это выражение очень туманно. Так и хочется сказать, что известный подхалим умел вовремя попасть начальству на глаза, но будем корректны: оно означает, что Ной выполнял волю Господа. Правда, в свете вышесказанного и нижеизложенного, боюсь, это не делает ему много чести.) (10) Ной родил трех сынов: Сима, Хама и Иафета. (Ну в этом, положим, тоже особую праведность углядеть трудно.)
   Вот до Потопа и все. Зато после Потопа было гораздо интереснее, о чем повествует Глава Девятая:
   (20) Ной начал возделывать землю, и насадил виноградник. (21) И выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. (Ну ничего себе праведничек!)
   (22) И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и вышедши рассказал двум братьям своим. (Казалось бы, ничего ужасного не произошло. Ничего неуважительного, судя по тексту первоисточника, Хамом сказано не было. Возможно, просто сообщил братьям о сложившейся ситуации. Что папа может простудиться, например. Ну а в том, что папаша был обнаружен в самом неподобающем виде, виноват явно не Хам.)
   (23) Сим же и Иафет взяли одежду, и, положив ее на плечи свои, пошли задом, и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видели наготы отца своего. (Да здравствуют ханжество и лицемерие!)
   (24) Ной проспался от вина своего, и узнал, что сделал над ним меньший сын его; (25) И сказал: проклят Ханаан (да Ханаан-то причем?!); раб рабов будет он у братьев своих. И так далее. В общем, понятие о справедливости у этого праведника было явно не для среднего ума - какое-то все задом наперед. Но Господу он был гораздо более удобен, чем все люди, в том числе и потомки сынов Божьих, вместе взятые. Комментарии излишни.
   Готовясь к потопу, Ной построил огромный ковчег, спас на нем всю свою семью и множество животных, а когда достиг суши, и все вышли на землю, этот экземпляр сомнительной нравственности, верно, памятуя печальный урок Каина и Авеля, совершил кровавое жертвоприношение Господу своему (Глава Восьмая):
   (20) И устроил Ной жертвенник Господу; и взял из всякого скота чистого, и из всех птиц чистых, и принес во всесожжение на жертвеннике. (Представьте себе на минуточку этот запах гигантского подгоревшего жаркого. Никогда не слышали запах горелого мяса - поставьте эксперимент. Ну как? Нравится?)
   (21) И обонял Господь приятное (?!!) благоухание, и сказал Господь в сердце своем: не буду больше проклинать землю за человека (Ну еще бы! Его можно поздравить: путем жесткой селекции ему удалось вывести такую породу людей, что мог чувствовать себя полностью удовлетворенным), потому что помышление сердца человека - зло от юности его (Ну и где же всезнание и беспредельная мудрость Ветхозаветного Господа, если ему понадобилось загубить столько жизней, чтобы осознать очевидный факт и произнести банальную фразу, которую со слезами умиления на глазах должны повторять все потомки Ноя, замороченные постоянной ложью этого Господа и его служителей?); и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал (Ну всего сразу, может, и не будет, но кровь и слезы с его благословения будут литься рекой.).
   Характерно, что, прекрасно сознавая свою собственную природу, Господь, дабы случайно не запамятовать данное людям обещание, учредил себе "узелок на память" - радугу. Об этом мы читаем в Девятой Главе: (14) И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга (Моя) в облаке; (15) и Я вспомню (!!) завет Мой, который между Мною и между вами и между всякою душею живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на истребление всякой плоти.
   Именно после Потопа, этого разгула Сатаны, Господь "раздобрился" и санкционировал бесконечное кровопролитие (Глава Девятая):
   (3) Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все. (Прямое противоречие установлению Бога-Вседержителя в Первой Главе. Вот тут уж Господь распоясался на всю катушку и стал в открытую оппозицию к Отцу Небесному. И, как знать, может быть, именно благодаря строгому вегетарианству допотопные люди жили по несколько столетий, а "послепотопные" мясоеды радуют Господа не только повышенной агрессивностью и кровопролитиями, но также болезнями и сокращенным сроком жизни. Не знаю. Я не диетолог.) (4) Только плоти с душею ее, с кровию ее, не ешьте.
   И далее:
   (6) Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию. (Да здравствует кровавая месть! Только Бога приплетать не надо.)
   Вот так своевольный Господь, окончательно "извративший путь свой" и угодный ему Ной на пару установили новый жестокий миропорядок. И, заметим, очень даже существенную роль в его установлении сыграл человек.
   Вслед за человеком, властителем их, изначально мирные животные извратили природу свою ... (Рим. 8, 20) потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее... (22) Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; (23) И не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего. (Обращаем внимание: вовсе не первородного греха, а тела, точнее, его грехов, т.е. того, что от Господа.)
   А что было дальше? Хитрый Господь-искуситель создал благодатнейшую почву для раздоров - затруднил людям взаимопонимание (читаем Главу одиннадцатую): (1) На всей земле был один язык и одно наречие. (2) Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннар равнину и поселились там. (3) И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем... (4) И сказали они: построим себе город и башню, высокую до небес; и сделаем себе имя, прежде чем рассеемся по лицу всей земли. Из этого отрывка явствует, что ни о какой людской гордыне в первоисточнике даже речи нет. Просто единый народ, собираясь разделиться и расселиться по земле, задумал создать нечто великое, чтобы заслужить себе достойное имя. А заодно, наверно, оставить потомкам замечательное сооружение как свидетельство того, что когда все люди едины в своем порыве и используют достижения современной науки и техники (кирпичи - это некоторый технический шаг вперед по сравнению с камнями), они в состоянии свершить действительно великие дела. Например, построить башню до неба.
   (5) И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. Понятно, что ему совсем не понравилось, что люди возводят нечто такое, что может навести их потомков на мысли о потенциально безграничных возможностях человека - в интересах Господа от века было, чтобы человек считал себя не более, чем прахом, который в прах и возвратится.
   (6) И сказал Господь: вот, один народ и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Господь, кажется, даже не сомневался, что людям, упорным и единым в достижении своей цели, удастся их начинание. Он прекрасно видел, что основная сила людей - в единстве и полном взаимопонимании, вот и нанес хорошо рассчитанный удар: (7) Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. (8) И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город.
   А дальше и пошло, и поехало. Читайте Ветхий Завет. Сплошной Страх и Ужас. Причем не Божий, а Господень. Божья - это Любовь , и Христос, Бог Сын, это - Любовь Воплощенная, и именно любовь воплощенная должна стать нашим Путем. Читайте Новый Завет. И дабы не возникла очередная путаница, удобная для Отца Лжи, не будем упускать из виду, что словом "Господь" в Ветхом и в Новом Заветах обозначены две совершенно разные Сущности и несут они прямо противоположные идеи. А Бог Всевышний, Отец Небесный - это особое Бытие. Надеюсь, разницу все уже поняли.
   Но вернемся к "священной" истории. Ветхозаветный Господь заключил с Авраамом завет, объявил его потомков богоизбранным народом и посулил им во владение земли, принадлежавшие в тот момент другим народам, то есть дал курс на очередное кровопролитие.
   Как благоговейно сообщается в брошюрах иеговистов, врученных проповедницей нашему Василию, через пророка Моисея Господь Иегова дал своему народу Закон. Этот закон изложен в книге Левит. Открываю Левит. (Ох, и не одобряет, чувствуется, наш Режиссер Господа!) Сразу натыкаюсь на описание того, когда, каких животных и каким образом следует приносить в жертву. Опять кровь. Что характерно, в ряде случаев Господь требует от людей очистительной жертвы за то, что физиология человека именно такова, какой он, Господь, ее создал. В общем, обложил кругом. Если человек что запамятовал или просто не мог исполнить закон - приноси очистительную жертву. Часто - проливай кровь. Пока ни в чем неповинных животных.
   Народ выживал, "плодился и размножался", и стал многочисленным. Бедные иудеи, подбадриваемые сознанием своей "богоизбранности", самозабвенно участвовали в этом историко-мифологическом эксперименте, вовлекая в него все народы, с которыми соприкасались. Трудились они на славу и, гордясь своим особым положением среди других, подробно записывали для всего человечества свою историю - историю рабства и рабовладения, историю слез и страданий, лжи и подлости, грабежей и кровопролитий, извращений и страха. Теперь люди имеют возможность прочесть, посмотреть на все это с высоты общечеловеческого исторического опыта, содрогнуться и задуматься, так ли оно замечательно - жить в вечном страхе по законам князя мира сего, из-под палки вознося хвалу человекоубийце. Хвалу без любви, ибо настоящая любовь не рождается из страха, земными богатствами и властью ее не купишь. От страха рождаются только ложь, преступления и страдания.
   Когда еврейский народ, в общем, усвоил идею единобожия и достаточно настрадался, Всевышний Бог, Бог-Отец, послал на землю истинное свидетельство о Себе - Своего единородного Сына. Но большинство заблудших овец дома Израилева, выросших в жестокости, задерганных соблюдением бесконечных ритуалов и прочих предписаний Господа, были уже не в состоянии слышать голос истинного Бога, их сердца уже не были в состоянии вместить единственную и простую заповедь - заповедь Любви. Вот что сказал Иисус поклонявшимся Господу иудеям, искавшим убить Его (Иоан., 8): (43) Почему вы не понимаете речи моей? потому что не можете слышать слова моего. (44) Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи.
   После того, как "богоизбранный" народ отверг учение Сына Божия, жизнь его лучше не стала. Когда, в силу развития цивилизации, искупительное убийство животных сократилось, Господь-Лжец-и-Человекоубийца продолжал упиваться болью и кровью народа, избранного им себе на заклание. Трудно сказать, был ли на земле народ более многострадальный и более нелюбимый. Чтобы гарантировать себе возможность наслаждаться людскими страданиями, Господь предусмотрительно наделил свой народ многочисленными талантами, невероятным трудолюбием и редкой способностью приспосабливаться к его материальному миру. Кому, как не Господу, сотворившему человека из праха, известно, как люди не любят умных, талантливых и успешных? Да и вообще чужих, особенно если они время от времени напоминают о своем превосходстве.
   И льются на земле рекой кровь и слезы. Причем похоже, особенно методично проливают кровь народы, исповедующие иудаизм, христианство и ислам, т. е. представляющие Ветхозаветного Господа верховным богом-творцом и отцом и в значительной мере принимающие провозглашенную им систему ценностей. Так и видится, что сидит он где-то на своем троне, разделяет и властвует, сталкивает и подстрекает, как, например, во времена исхода иудеев из Египта и всех казней египетских. И сладострастно потирает руки, наблюдая, как попадаются на его удочку люди, не желающие видеть и думать, не научившиеся отличать добро от зла. И льются кровь и слезы всех народов на радость кровожадному и ненасытному Господу. Под всякими благовидными предлогами: и за царя, и за веру, и за отечество, и за свободу, равенство и братство, и за независимость, и за справедливость, и за мировую революцию, и за мир во всем мире, и за всеобщее счастье, и просто за деньги. Уж предлог-то найти у Отца Лжи и человекоубийцы от века не заржавеет. Да вот только суть одна: люди уходят из жизни, в полном объеме познав зло, но часто еще не научившись распознавать козни этого Искусителя и гасить зло добром, трансформировать низменные движения души в возвышенные порывы духа. То есть отвернуться от Господа, обратиться к Богу и внести сознательную лепту в установление воли Отца Небесного на земле, как и на небе. И продолжает Господь-Искуситель господствовать над нами, а мы рабски покорно и дружными рядами бредем в кошмарные объятья Ветхозаветного Господа.
   Но не будем пригвождать князя мира сего к позорному столбу, ибо сказано: не судите, и не судимы будете. Давайте подумаем, а может быть, неспроста дерево познания добра и зла оказалось в центре созданного им земного рая, как и дерево жизни? Может быть, этим символическим языком он (или сам Бог, в рамках которого существует Господь) старался подсказать человеку, что самая большая ценность и самое большое счастье на земле, даже в самом прекрасном земном раю - это познание? Может быть, таким образом он (или сам Бог?) давал понять, что от познания добра и зла уже рукой подать до вечной жизни - ведь зная Истину добра и зла, человек становится подобным богам?
   А почему Верховный Творец, милосердный Бог-Вседержитель, допускает распространение зла в мире? Наверное, потому, что с великим прискорбием сознает, что людей, созданных из праха, оторвать от земного, заставить искать и думать может только страдание. Наверное, потому, что знает: однажды покинув земной мир, души людей будут снова и снова воплощаться на земле, чтобы, в конце концов научиться различать добро и зло. Наверное, потому, что терпеливо ждет того момента, когда человек, устав от бесконечных невзгод и пустопорожней возни во прахе Господнего мира, поднимет, наконец, свой взор к небесам и спросит: "Чего же ты хочешь от меня, Боже!?"
   И вот тогда, когда все подсказки примитивной житейской мудрости будут отброшены за неспособностью принести облегчение, когда в ожидании Ответа в душе воцарится Безмолвие, человек услышит тихий голос... своей совести. Со-вести. Спутнице Вести. Той Вести от Бога, которая приходила на землю через пророков, вестников, сынов Божьих и звала идти путем Воплощенной Любви. Той вести, которую каждый знает и которую мало кто принимает к исполнению, потому что мало кто учится на чужих ошибках и открытиях. Мы предпочитаем учиться на собственных ошибках и больше доверяем собственным открытиям, значит голос собственной со-вести должен иметь для нас особое значение. Наверное, это правильно. Потому что потом, когда придется держать последний ответ, нельзя будет свалить ответственность за сделанный нами выбор "на дядю" и даже на Господа. Если уж Бог дал нам талант различать добро и зло, мы не имеем права зарывать его в землю и не пользоваться им. Мы должны применять его постоянно и постоянно отдавать себе отчет, какими соображениями продиктован наш выбор. И помнить, что если человек поспособствовал установлению "режима" князя мира сего, то ограничить его беспредел должны тоже сами люди.
   Увы, Господу-Искусителю досталась скорбная миссия быть мрачным учителем человечества - показывать черное, чтобы подчеркнуть белое, нагнетать Тьму, чтобы мы начали ценить Свет, сеять ложь и страх, ненависть и разрушение, чтобы мы потянулись к Любви и Творчеству.
   Наверно, по воле Бога два господа - Господь-Воплощенная-Любовь и Господь-Лжец-и-Соблазнитель устраивают нам что-то вроде постоянного тестирования в процессе учебного курса: предоставляют несколько вариантов ответов, чтобы каждый человек мог сделать свой выбор между правильным и неправильным, между добром и злом, любовью и ненавистью, самопожертвованием и эгоизмом, бескорыстием и алчностью и так далее и тому подобное. Выбрал правильные ответы, набрал необходимое количество баллов - переходи на следующий курс, где знание дает бСльшую силу, а сама жизнь более радостна и многообразна. И не забывай пройденного материала - того хорошего, чему уже научился. Ведь великое знание дает великую силу, которую достойны получить только те, кто не станет использовать их в корыстных целях, тем самым умножая на земле зло и несправедливость. Даже сам Сын Божий, придя в наш материальный мир в теле человека, после того, как на него ниспустился Дух Божий и прежде чем приступить к своему великому Служению, "возведен был Духом в пустыню, для искушения от дьявола" (Матф. 4, 1). И чем же искушает его дьявол? Да тем же, чем Ветхозаветный Господь искушал свой народ: хлебом земным, безграничной земной властью и сознанием исключительности перед Богом. И только когда Иисус отверг все эти искушения, "(11) Тогда оставляет Его диавол, и се, Ангелы приступили и служили ему".
   Только когда человек устойчив в любви к Творцу и Творению, устойчив в любви и сострадании к каждой твари, он достоин стать сыном Божьим. И он может стать всезнающим и всемогущим творцом, то есть стать не только "по образу", но и "по подобию" Бога. Не Ветхозаветного Господа, но самого Бога Всевышнего.
   А не усвоил текущий материал, забыл пройденное, выбрал неверные ответы - оставайся, дружок, на второй, третий, десятый год, пока не поймешь, что потакать своей низшей природе, разбиваться в лепешку самому и крушить окружающий мир ради удовольствий своего праха - это путь в никуда. А точнее, путь в кошмары Ветхозаветного Господа. И не важно, каким именем ты называешь своего бога.
   Так кто же все-таки он, этот Отец Зла? Отвечаю: не знаю. Предоставляю уважаемому Читателю самостоятельно и с разных сторон изучить данный предмет и вынести свой собственный вердикт. Лично я подозреваю, что во всем виновато трагическое стечение обстоятельств: Всевышний Бог предоставил своим творениям свободу, Ветхозаветный Господь, творец и правитель низшего плана материального мира, воспользовался ею, чтобы виртуозно дурить людям голову, присвоил лавры Всевышнего, подменил провозглашенные им ценности и постоянно требует людского поклонения и жертвоприношений. Ной, "человек от Господа", проявил преступную недальновидность, переусердствовав с жертвоприношениями, а мы, замороченные Ветхозаветным Господом потомки Ноя, практически потеряли ориентацию, с энтузиазмом "глотаем наживки" Господа и удручающе редко выбираем правильные решения - и вот имеем тот мир, который имеем. Мир, в котором страдаем и мы, и вся окружающая нас природа, которая в свою очередь, увеличивает наши страдания.
   Но жизнь развивается, и не все потеряно. Если от человека зависело установление жестокого миропорядка, то и спасение мира в людских руках. Нужно стараться и помнить: каждому по вере. Все это кажется безумием, но другого пути нет. Катясь по привычному пути, земная часть Творения уже на грани катастрофы, а мы все еще не желаем думать и меняться, а потому с видом мудрецов повторяем: "Все равно ничего не изменишь. От нас ничего не зависит."
   А если не от нас, то от кого? Ведь, как гласят поговорки, не боги горшки обжигают, и нет у Бога рук, кроме твоих.
   А детскую сказку про репку помните? А о решающей роли серой мышки когда-нибудь задумывались?
   Ой! Наконец-то вспомнила про маленькую мышку, из-за которой пришлось сделать такое пространное отступление. Пора, пора нам возвращаться к нашим баранам. То есть, простите, кошкам.
   А Библия - все это сказки. Мифы.
   Или нет?

Серия двадцать вторая

ВОЗВРАЩЕНИЕ В РАЙ

   Итак, Дези с глубочайшим вниманием просмотрела представление с участием Макса и мышки. Спектакль, повергший меня в столь сильное душевное смятение, похоже, привел ее в полный восторг. Наконец-то кошка увидела своими собственными глазами, что старина Макс на что-то способен. Дези перестала его игнорировать, а потом я неоднократно видела, как они играли в свои кошачьи догонялки.
   Максу было доверено самостоятельно охранять нашу территорию от рыжего кота, который продолжал производить набеги со всех четырех сторон света по очереди. Первое время, насколько доводилось наблюдать, дерзкие набеги этого хвостатого интервента отражала только женская часть кошачьего населения. После шоу с мышкой Дези и Плюшка полностью перестали обсуждать с мохнатым агрессором его территориальные претензии.
   Но временами Плюшка на Макса все-таки пошипывала. (Большой прогресс, если учесть, что раньше просто громко шипела.) Впрочем, пошипеть на кота, конечно, было не грех. Мало того, что он почти совсем мышей не ловил, так еще и оттирал кошек от кормушки. Образумить его не удавалось никому, даже дедушке. Этот обжора уминал не только порцию, которой вполне довольствовался в городе, но и еще немножко впрок - на тот случай, если девчонки съедят всю кашу в холодильнике, и придется часа два ждать, пока сварят новую. Макс толстел на глазах, ходить ему становилось все труднее, но запасать кашку впрок не прекращал.
   За хамское поведение у кормушки Плюшка как-то раз даже дала ему пощечину. Кот флегматично отошел на метр, но вскоре кормушка властно позвала к себе, и он забыл и о хороших манерах, и о фигуре, и об опасности снова получить по морде. У Плюшки даже лапы опустились. При его появлении на кухне она стала уходить, демонстративно фыркнув и подняв хвост. Поэтому давать кошкам еду, и особенно деликатесы, приходилось только за закрытыми дверями.
   Со временем конфликт утратил первоначальную остроту. Видно, Макс чем-то заслужил прощение Плюшки. Дези, еще в прошлом году привыкшая к отсутствию у Макса какого бы то ни было благородства, воспринимала ситуацию как нечто само собой разумеющееся.
   И только один раз за полтора месяца я видела, как все трое едят из одной миски. Не знаю, что за чудо произошло, какие звезды сошлись или на какой горе свистнул рак. А может, какой-нибудь мирный ангел случайно залетел в наши пенаты. В полнейшем изумлении, я даже запечатлела этот исторический момент на пленку для грядущих поколений. Поев, все трое одновременно оторвались от еды и вышли из кухни на улицу - оттуда донесся весьма интригующий шорох. Потом они так же благородно уступали друг другу право решающего броска. Наверно потому, что шорох издавал солидных размеров еж, направлявшийся из-под кухни под дом. Пока еж удалялся, ни один из троих не хотел показать свою нерешительность, и каждый сделал вид, что очень заинтересовался чем-то в саду, поэтому они разошлись в разные стороны, а к кормушке никто не вернулся. Даже Макс!
   Как-то раз кошкам представился момент слегка отомстить обжоре. Наш дедушка очень ревниво относится к тому, чтобы Макс ночью спал на диване в его комнате в мансарде. А чтобы достичь этого, он каждый вечер не только уносит кота наверх на руках, но и прикармливает там перед сном сухим кормом. А если не ночует на даче, просит, чтобы кто-нибудь другой перед сном покормил кота в его комнате.
   И вот однажды, когда я пошла прикармливать Макса, шорох пакета с кормом услышали мои кошечки и, конечно, прибежали проверить, чем это за секреты у старины Макса. Пришлось насыпать немного корма и им. Макс с исключительным спокойствием наблюдал, как в его комнате исчезает его корм. Это было что-то исклюительное. Даже Пуфик прибежал со своей терраски, чтобы стать свидетелем этого акта неслыханной щедрости.
   Сами-то кошечки распрекрасно подкреплялись глубокой ночью - перед сном я давала им что-нибудь вкусненькое в кухне. Больше месяца они предавались ночному чревоугодию в тайне от Макса. Только к концу лета Макс пронюхал, что пока он охраняет дедушкин сон в доме, в кухне происходит раздача еды, и стал внимательно отслеживать этот немаловажный момент.
   Самая трогательная ситуация сложилась в самую последнюю ночь. К тому времени ночи стали холодными, и кошки предпочитали дремать в мансарде, где заметно теплее, чем внизу. Но с приближением момента раздачи еды бдительность их возрастала. Чтобы не пропустить кормежку, Макс свернулся калачиком на веранде, на диване возле моей двери. А внутрь этого калачика забралась погреться Плюшка. Так они и лежали, калачик в калачике, два бывших недруга, примирившиеся, объединенные холодом и общим интересом.
   Разумеется, доверие с Плюшкиной стороны галантности в Максе не пробудило: он, как всегда, оттирал от еды обеих кошек, причем одинаково. Но когда Плюшка наелась, вышла на воздух и присела на выступ стены созерцать темные кусты, Макс тоже вышел, присел на крыльцо, вытянул шею и долго-долго задумчиво смотрел на спину этой непредсказуемой кошки. Смотрел, не двигаясь, пока ей не вспомнилось, что срочно нужно куда-то бежать. Макс не последовал за ней, а понуро опустив голову, отправился совсем в другую сторону - спать на дедушкин диван.
   Отношения Плюшки и Дези тоже развивались во времени. Пока было жарко и сухо, мыши ловились хорошо. Каждая кошка, поймав мышь, нередко приносила ее поближе к приятельнице, чтобы поиграть у нее под носом, а то и предложить поиграть вместе и, возможно, даже угостить.
   Как-то раз, рано утром, когда мы с Плюшкой еще сладко спали, дверь в комнату с треском распахнулась, затем раздалось Дезино мяуканье, как раз такое, каким она приглашала своих котят покушать. "Ну, - понимаю во сне - сейчас начнут мышами потчевать," И точно. Из-за кресла появилась Дези с мышью в зубах и положила ее на ковер. Плюшка немедленно стряхнула с себя сон, соскочила на пол и принялась с урчанием поглощать мышь, принимая Дезино угощение как нечто само собой разумеющееся.
   Хорошо еще, Дези не донесла свою добычу до дивана. А то как-то эта парочка с шипением разделывала не знаю, кем из них пойманную мышь прямо у меня над ухом. Мышь была съедена, а мышиную печеночку заботливые кошечки оставили возле моей подушки - типа деликатес, угостись, хозяйка.
   Со временем у Дези начал заметно увеличиваться животик, она утратила былую резвость и уже не могла носиться с подружкой наперегонки, как раньше. Теперь в качестве партнера по играм ее больше устраивал неторопливый Макс. Она стала сторониться Плюшки и, облизав подружке мордочку, укладывалась поодаль -прикосновения к животу тревожили ее.
   С наступлением холодной и сырой погоды кошки меньше времени посвящали охоте на мышей и гораздо больше Пуфику. Кролик отбывал летнее заточение на террасе мансарды. К сожалению, Пуфик Джо все еще оставался диким - от людей убегал, на кличку не отзывался. Из-за этого не могло быть и речи о том, чтобы выпускать его на участок свободно погрызть травку или выгуливать на шлейке. Он мог просто выскользнуть из нее, как некогда Шелли, и поймать его не удалось бы никакими средствами. Делать для него вольеру на улице было некому и не из чего, вот и сидел бедолага в доме.
   Сначала в распоряжение Пуфика были отданы все помещения мансарды, и он мог бегать, где заблагорассудится. Макс отказался поддерживать знакомство с Пуфиком и при каждой встрече угрожающе ворчал на него, так что в дедушкину комнату кролика не тянуло. После того, как Пуфик ночью побегал по бабушкиной кровати и самой бабушке, чем насмерть ее перепугал, пришлось преградить ему вход и в эту комнату.
   Тетю Катю, поселившуюся в третьей комнате, предупредили о страсти нашего славного ковбоя Джо ночами скакать повсюду и тревожить дам своими визитами. Тетушка морально подготовилась, и ночные выходки нашего кавалера ее не слишком пугали. Но когда это невинное существо обгрызло обои в углу ее комнаты, прогрызло картон и принялось за проделывание лаза в дощатой стене, попутно разбрасывая массу своих шариков везде и всюду, включая тетушкину постель, пришлось положить конец этому разгулу и закрыть кролика на терраске мансарды. Как раз на той самой терраске, где начинался наш кошачий сериал и где в прошлом году подрастали Дезины котятки.
   Терраска сообщается с внешним миром большими окнами на улицу, а с внутренним пространством дома, кроме двери, еще и окном без стекла. С этого наблюдательного пункта Пуфик мог видеть достаточно много, но возможностью этой пользовался редко - все больше прятался под диваном, где чувствовал себя в очень просторной норке, или за спинкой дивана, где чувствовал себя в норке очень узкой. Время от времени он заскакивал в клетку поесть и в лоток с опилками - оставить лишний груз. К общению он не стремился, поэтому общение с ним доставляло мало удовольствия
   Так и сидел кролик на террасе почти в полном одиночестве. С терраски его выпускали очень редко. Раз в день я приходила его проведать и насыпать свежей травки. Несколько раз позаниматься за столом приходил дедушка, после чего тоном инспектора призывал к ответу все остальное население дома, уделявшее недостаточное внимание такой важной персоне, как КРОЛИК. Несколько раз дедушка самолично принес Пуфику капустные листья, но кролик даже его подвига не оценил.
   Иногда на терраску заходила пошить тетя Катя. Она подолгу ласково беседовала с Пуфиком, но он так и не проникся к ней доверием - рядышком не садился, на зов не приходил, гладить себя не давал. Безгранично доверял он только кошкам. однако Плюшка своего неизменного и искреннего поклонника визитами не баловала, старательно изображая перед ним неприступность. Если заскакивала на минутку-другую, то только сопровождая меня. Даже когда похолодало, и спать наверху было значительно комфортнее, чем на первом этаже, она укладывалась не в кресле на кроличьей терраске, а в ящике возле лестницы. Там и ждала, когда про нее вспомнят. Услышав свое имя, она грациозно сбегала с лестницы, скороговоркой повторяя "мя-мя-мя". Наверно, это должно было означать что-то вроде "Извините, что заставляю себя ждать, но я уже спешу, спешу ..."
   Пуфика обычно навещала Дези. Она ложилась в одно из кресел и засыпала. Пуфик садился в кресло напротив и сверлил ее взглядом. Только один раз я видела, как Пуфик сидел с Дези на одном кресле. Похоже, такая идиллия случалась нечасто и продолжалась недолго: стоило Дези заслышать, что внизу происходит что-то интересное, например, кто-то зовет ее или Плюшку (мало ли зачем зовут приятельницу - надо проконтролировать!) или приближалась пора подкрепиться на ночь, и дверь моей комнаты щелкнула, кошка вскакивала и несолидно удалялась через окно. А Пуфик оставался на своем троне и - один...
   В общем, к концу лета Пуфик так обалдел от однообразия, что если не было поблизости кошек, то начинал кругами бегать вокруг людей.
   Однажды я зачем-то пришла наверх. Плюшка прибежала за мной и попросилась на ручки. Я присела на корточки, посадила ее на колени и стала гладить. Кошка жмурилась и урчала. Тут же прибежал Пуфик, поставил на мое колено передние лапки и стал принюхиваться: "Что происходит?" Я протянула руку погладить и его, но кролик, по обыкновению, шарахнулся в сторону.
   И вот я сидела на корточках с Плюшкой на коленях, почти в позе Роденовского мыслителя и мысленно обращалась к Пуфику: "Алло, гараж! Ну что ж ты такой тупой? Ведь ты настолько туп, что труслив. Ты не доверяешь людям, которые любят тебя и заботятся о тебе. Ну как бы ты жил без нас? Ты хоть представляешь? Что же ты шарахаешься? Если бы хотели тебя обидеть и тем более съесть, то вряд ли долго мирились с твоей непостижимой любовью к обоям и проводам. Эх, Пуфик, Пуфик! Ты настолько туп, что лишаешь себя всех радостей жизни. Вот все лето просидел в одиночестве взаперти, не погулял по траве, не покопался в земле, да и небо-то видел только через оконное стекло. Эх, Пуфик, Пуфик! Ты настолько неласков, что сам обрекаешь себя на одиночество. Ну не убегал бы от Дези или Плюшки, когда они пытаются лизнуть тебя в мордочку! Ну лизнул бы ты их в ответ... Ну ложился бы почаще на диванчик кому-нибудь из них под бочок - они полюбили бы тебя и сейчас навещали почаще. Эх, Пуфик, Пуфик! Ты настолько ограничен, что не научился понимать кошек и играть с ними, как им интересно - теперь ты неинтересен для них. Ну неужели ты думаешь, что они станут подстраиваться под тебя? Им и без тебя не скучно. Неужели ты думаешь, что весь мир будет подстраиваться под маленького тупого Пуфика? Развиваться нужно, горе мое, развиваться!
   Но Пуфик, похоже, не улавливал обращенных к нему мыслей. Да и слов-то не понял бы. Ну не в состоянии были вместить что-то новое его маломерные мозги. Вот и сидела я на корточках, гладила Плюшку и сокрушалась о том, что Пуфик так бездарно проводил лето. Да что лето! Можно сказать, всю жизнь
   И тут ироничный Режиссер быстренько "подбросил" мне картинку: почти в позе Роденовского мыслителя, как я сейчас сижу над Пуфиком, сидит надо мной какое-то невидимое существо, которому велено за мной присматривать. Сидит и пытается мне что-то внушить столь же тщетно, как я пытаюсь внушить что-то Пуфику. А я упорно не улавливаю. Не понимаю - ну хоть ты тресни, ну хоть плач. И это существо в отчаянии восклицает: "Эх, Вера, Вера! Ну что же ты такая тупая?! Ведь ты своими руками лишаешь себя счастья!"
   Поистине, собственная тупость - испытание тяжелейшее. Не знаю, как Пуфик, но я все-таки старалась понять, какие действия от меня требовались. Рабочая гипотеза была такова: "Если Режиссер местами так лихо закрутил этот "Кошачий сериал", возможно, он рассчитывал на аудиторию несколько более широкую, нежели одно наше семейство". Поэтому, с прискорбием констатируя собственное сумасшествие, сидела и тюкала по клавиатуре, набирая этот текст. Если гипотеза верна, слова будут обладать какой-то притягательностью и найдут читателя. Если не верна - так хоть печатать поучусь. Все польза.
   Похоже, какое-то рациональное зерно в рабочей гипотезе все-таки было: все складывалось исключительно благоприятно. Игорь и дети были в отъезде, бабушка Лена взяла на себя готовку, ей помогали тетя Валя и тетя Катя, "возделанье земли" много времени не занимало, поскольку культурные растения были уже сами в состоянии заглушить любые сорняки, так что имелась прекрасная возможность улизнуть от хозяйственных дел. Слова не иссякали, с каждой написанной главой настроение становилось все более приподнятым, рядом были люди, располагавшие свободным временем, и я имела возможность подсунуть для прочтения написанные страницы и услышать полезные советы.
   Особенно ценно, что среди первых читателей были такие, которые особой нежности к кошкам не питали. Например, тетя Валя. Тетушка уже много лет избегает кошек, поскольку у ее сына с ранних лет была сильная аллергия на шерсть домашних животных. Тем не менее, героическая тетушка нашла в себе силы прочесть несколько глав.
   Первая глава, врученная ей, повествовала о том, как в нашем доме появился Мориц Саксонский. Нужно ли говорить, что я очень волновалась, какое впечатление произведет текст, и время от времени проходила мимо закрытой двери ее комнаты, чтобы "вынюхать" хоть какую-нибудь информацию. Примерно через час из-за двери послышались сдержанные рыдания. Я страшно перепугалась и, едва успев постучать, влетела в комнату.
   Тетушка сидела на диване, держа перед собой напечатанные листы. Лицо ее было совершенно мокрым от слез. Она задыхалась от смеха. "Ой, не могу, - с трудом выдавила она из себя. - Это надо читать вслух." Тут я поймала себя на остром желании узнать, что же там такого смешного написано. И только чуть позже сообразила, что текст-то мой, и кому, как не мне, знать, о чем там говорится.
   Когда тетя Валя обрела способность говорить, то объяснила, что так смеялась потому, что все основные действующие лица ей были хорошо знакомы, и вся картина представлялась очень живо. А потом подозрительно спросила, не придумала ли я все это. Пришлось клятвенно заверить, что все правда, что выдумать такое довольно трудно, а сочинитель я плохой, что мне действительно повезло подсмотреть все те забавные моменты, которые потом так приятно было вспоминать и описывать. Но как же много интересного, наверно, не попало в мое поле зрения! А может быть, загадочный Режиссер так организовывал ход событий, что самые главные моменты происходили именно перед моими глазами - как в кино? Как знать...
   Так или иначе к концу лета тетушка стала исподволь присматриваться к поведению непосредственных героев этого повествования и, иронизируя сама над собой, даже подкармливать нашу будущую маму Дези. Этот факт радовал - значит, наши кошачьи истории могут кого-нибудь тронуть.
   Еще более интересным критиком была соседка Нина Николаевна. Я заходила к ней, чтобы подымить, не навлекая на себя укоризненных взоров родителей. Мы обсуждали, в основном, цветы и тонкости выращивания огородных культур. Но когда уважаемая дама просто из вежливости поинтересовалась, чем я занимаюсь в настоящее время, на нее тотчас обрушилась стопка распечатанных листов.
   Но от доктора биологических наук, профессора, очень интересно было услышать мнение об описании таких биологических объектов, как кошки. Когда-то у Нины Николаевны была кошка. Прожила она в доме до глубокой кошачьей старости и умерла лет пятнадцать назад, не заставив хозяйку пережить и десятой доли тех страстей, которыми осчастливили нас герои этого сериала.
   Мне казалось, что если Нина Николаевна прочтет несколько глав, большой опасности для моего самолюбия не будет, поскольку наша уважаемая соседка, будучи человеком объективным, даже самые резкие суждения умеет облекать в очень корректную форму.
   Первая глава, которую я предложила ей прочесть, была про хомяков и мышку. И первое, что было сказано в качестве отзыва о моем "шедевре" (выраженное, разумеется в самой деликатной форме) - это то, что Нина Николаевна понимает Игоря и на его месте чувствовала бы себя, наверно, также.
   Ну что на это можно было ответить? Ведь не всем же быть докторами, профессорами, заведующими лабораторий и отделов и всецело отдавать себя великим делам. Помимо людей совершенных иногда встречаются и другие люди, и у них бывают маленькие слабости, например, любовь к животным.
   Второй отзыв был просто сокрушительным. Прочтя несколько печальных глав подряд, эта деликатная дама очень аккуратно, намеками, стала выспрашивать у меня, не слишком ли эмоционально я реагирую на события, не беспокоят ли мои реакции близких родственников, и не показаться ли мне врачу.
   Конечно, я постаралась объяснить по возможности разумно и логично, что после таких сильных переживаний, ощутив на себе, можно сказать, дуновение вечного, на всякие житейские неприятности бурно реагировать просто смешно, и потому в последние годы я стала как раз гораздо спокойнее, чем раньше.
   Слова эти были встречены несколько настороженно, и стало совершенно ясно, что мое доброе имя погибло навсегда. И было уже далеко не очевидно, допустимо ли в такой ситуации в следующий раз придти, чтобы "стрельнуть" у Нины Николаевны сигарету из отданной ей на хранение пачки.
   Но курильщики поймут, если я скажу, что после обеда не смогла удержаться и бесцеремонно отправилась к соседке с визитом. И тут пришло мое спасение. Пришло буквально с неба. Нет, не в виде Светозарного Ангела, а в виде самых обычных радиоволн. Когда я зашла на террасу, у Нины Николаевны был включен приемник, радиостанция "Свобода" транслировала передачу из цикла "С христианской точки зрения".
   В моей ситуации слушать было гораздо уместнее, чем говорить, и я предложила приемник не выключать. Из нескольких услышанных по радио фраз стало ясно, что речь идет об Откровении святому Павлу и о связи всего со всем. В частности, подчеркивалось, что откровения бывают не только святым. Хоть сколько-нибудь необычные и глубокие мысли человек не может придумать сам, они бывают посланы ему Кем-то.
   - Нина Николаевна! Это же чудо! Это как раз ответ на тот вопрос, который мы обсуждали утром! И о том, что все взаимосвязано, и о том, что человек думает те мысли, которые ему в голову кто-то вкладывает. И, заметьте, дикторы, наверно, не такие уж "двинутые", - я покрутила у своего виска не одним пальцем, а для убедительности целой ладонью, - если им доверяют вещать на такую широкую аудиторию.
   Вечером мне были принесены извинения. А что извиняться, если каждый человек имеет право строить для себя свою собственную картину мира, которая человеку с другой картиной мира покажется диким абсурдом? Что тут обсуждать? Все равно всю жизнь каждый проверяет правильность именно своей картины. И, что интересно, в этой жизни любой гипотезе найдется подтверждение, потому что каждый видит, в основном, то, что готов увидеть, и ничего больше. И нужно иметь очень большое мужество, чтобы уметь видеть и не отметать факты, которые не укладываются в твою теорию. Только тогда можно создать теорию живую и развивающуюся, а значит, хоть немного приблизиться к истине.
   Потом в течение нескольких перекуров мы обсуждали вопрос, возможен ли такой мир, в котором никто никого не ест. Вопрос, казалось бы, чисто риторический. Фантазировать здесь можно, сколько угодно, и всегда можно возразить: "этого не может быть, потому что не может быть никогда". Действительно, поди докажи, что лев может питаться одной соломой!
   В беседе мне пришло на ум не помню, где и когда вычитанное описание существующей где-то в далеком космосе цивилизации, где разумное "человечество" по внешнему виду напоминает крупных кошек (кстати, о кошках!) и никого не ест. Растения там тоже разумны. Они могут перемещаться, чтобы выбрать себе место поудобнее, и сами предлагают проголодавшимся людям свои плоды и листья. Видовое разнообразие животных там не так велико, как на Земле, зато никто никого не ест. И это - главное.
   - Ну и когда же такое будет на Земле? - в вопросе Нины Николаевны чувствовалось бо-о-льшое сомнение.
   - Кто же это знает? От нас зависит. Если будем развиваться с такой скоростью и в том же направлении, как сейчас, то, наверно, через многие миллионы лет. Если конечно, наша земля не погибнет раньше.
   А дальше не могла удержаться и попыталась изложить свои соображения, почему нрав животных зависит от людей и, как частный случай, почему домашние животные похожи на своих хозяев. Пришлось припомнить многочисленные теории о существовании разума у атомов и молекул, которыми организмы обмениваются с окружающей средой, о нематериальных "психических" атомах, о биополях, пси-полях, торсионных полях, микролептонных полях, мыслеформах и т. д. - то есть теории, в которых не разбираюсь, но сумела усвоить, что существа оказывают влияние на свое окружение, так что все сущее фактически "варится в едином котле", наверно, чем-то напоминающем чувствующий и мыслящий океан Соляриса. Такая вот ноосфера получается.
   Существа, находящиеся рядом, более активно обмениваются информацией в любой форме, поэтому имеют много общего. И поэтому животные похожи на своих хозяев.
   Человек, венец творения, обладает самым высокоразвитым сознанием. Это просто означает, что он имеет возможность сознательно направлять развитие вверенного ему мира - в сторону всеобщей гармонии или в сторону войны всех со всеми, в том числе борьбы природы с человеком.
   А вот если люди станут добрее, то и окружающая природа станет мягче, и животные будут создавать меньше проблем. А когда-нибудь, глядишь, вернутся к своей первозданной мирной природе. Пусть не сразу и не скоро, зато награда человечеству будет велика - рай, а точнее, "воля Божия на земле, как и на небе". Так что делать добро - значительно выгоднее, чем зло. Хотя эти вложения могут окупаться далеко не сразу, а может, через миллионы лет. Но мы сами насладимся результатами наших трудов, когда снова родимся на этой земле... через много миллионов лет. А пока (временно) придется строить свою жизнь на земле по закону Великой Жертвы. Добровольной жертвы не кем-то другим, а самим собой. Каждое существо ради продолжения потока жизни на Земле приносит свою жертву в соответствии со своим уровнем сознания. Что может дать мышка? Позволить себя съесть животному более высокоорганизованному - кошке, и при этом прочно усвоить, что ее маленькое тельце - не единственный и не последний "домик" для ее маленькой мышиной души. Будут и другие, которые со временем станут более удачливыми при встрече с кошкой.. Что может сделать человек? Ограничить свои прихоти и трудиться не столько для себя, сколько для общепланетарной гармонии и счастья. И чем больше людей будет участвовать в этом великом труде, тем быстрее наступит состояние земного рая Вот такая связь всего со всем. И такая мега-утопическая теория. Жаль только, жизни не хватит, чтобы ее проверить...
   Нина Николаевна изо всех сил старалась вникнуть эту логику. Но, как она сама признавалась, воспитание в духе материализма и атеизма сильно затрудняло восприятие подобных теорий. Так что у моей ученой собеседницы все эти рассуждения, кроме большого сомнения, ничего не вызвали.
   Но тут на сцену явились кошки, чтобы опозорить меня, но поддержать теорию.
   Походы к Нине Николаевне постепенно стали для Дези и Плюшки таким же священным ритуалом, как вечерние походы к бабушке Лене в Москве. Нередко, стоило мне пересечь границу участков, одна из них неслась, как герольд, впереди меня, возвещая о скором моем появлении. Если кошки не бежали впереди, то приходили чуть позже, устраивались в кресле и, намекая, что обо всем расскажут родителям, укоризненно смотрели, как я выпускаю клубы дыма. Кроме этого, они вынюхивали, что готовится на соседской кухне и, если видели на столе еду, выпрашивали хоть кусочек с таким видом, словно дома, как ни преданы они своим хозяевам, кормить их никто и не думает.
   Угощение у Нины Николаевны, как правило, было самое вегетарианское, но у моих кошек оно шло на ура, доказывая, что не только по части характера, но и по части еды животные могут кое-что перенять от своих хозяев (я без мяса могу обходиться достаточно долго и свое семейство, несмотря на протесты Игоря, одно время пыталась приучить хотя бы к мысли, что без мяса можно вполне неплохо существовать).
   Однажды, когда Нина Николаевна угостила меня только что пожаренными кабачковыми оладьями, Дези готова была буквально из шкурки выпрыгнуть. Я не очень понимала, отчего такое возбуждение, и чтобы она больше не приставала, дала ей понюхать маленький кусочек. Кусочек был моментально съеден. За ним еще и еще один, пока оладышек не кончился. Еще как-то раз Дези выпросила кусок черного хлеба и с аппетитом проглотила его, равно удивив и Нину Николаевну, и меня. Однако есть яблоки и сливы кошка почему-то отказалась.
   Но самое интересное показательное выступление развернулось вокруг куска пирога с капустой. Его выпросила Плюшка и съела довольно много, но не весь. Потом пришел наш обжора Макс, проверил кормушку, но капустный пирог съедобным не посчитал (ведь он - дедушкин кот, а дедушка мясцо очень даже уважает). Потом пришла Дези и доела все остатки.
   Тут мне вспомнилось, что дома кошки тоже проявляли большой интерес к тушеным овощам. Если нам хотелось подразнить Макса, в кошачью кормушку клали что-нибудь овощное. Тогда этот обжора уже не оттирал от кошек еды, а только с завистью наблюдал, как наполняют желудки его подруги.
   Похоже, в конце концов Нина Николаевна прониклась логикой моих рассуждений. Когда я пожаловалась ей, что Макс прямо у меня на глазах принялся копать ямку на грядке с только-только высаженными для подращивания бульбочками лилий, она с улыбкой заметила: "Ну что же тут удивительного? Ведь Макс - дедушкин кот". Ей-то очень хорошо было известно, что наш деда Сережа не склонен церемониться с моими посадками.
   Конечно же, у меня и в мыслях нет говорить, что Дези с Плюшкой - убежденные вегетарианки. Они ловят и едят мышей, с аппетитом поглощают кашу с рыбой, рыбу, мясо, консервы и сухой корм для кошек. А за два кусочка колбаски, которыми Нина Николаевна в печали по поводу неизбежного расставания угостила Дези в день нашего отъезда, кошка была готова остаться в гостеприимном доме навсегда. Выманить ее, казалось, невозможно. Но в день отъезда это прощалось и даже было очень кстати, потому что когда придет время грузиться в машину, не будет необходимости искать ее по всей округе.
   Плюшка, которой еще весной было сказано, а за день до отъезда повторено, что я разыскивать ее больше не буду, прогуляла, вопреки обыкновению, всю ночь напролет, зато целый день мужественно просидела в комнате среди кучи сумок и мешков, бдительно следя за тем, чтобы ее не забыли.
   К тому времени, когда за нами приехал Игорь, Дези уже пришла сама. Кошек погрузили в корзину, корзину - в машину, туда же клетку с Пуфиком, вещи и людей, бросили прощальный взгляд на наш летний рай, где провели столько чудесных дней, и поехали в город - кончилось лето...
  

Серия двадцать третья

СКАЗКА О ЗОЛОТОМ ОБЛАКЕ

   Начало этого учебного года было отмечено ожиданием Дезиных котят. Бедная кошка томилась неимоверно. Ходить ей было тяжело, и она больше лежала, распластавшись на полу или на диване, хотя запрыгивать на диван ей было не просто. Она даже голову поднимала редко, только переводила с предмета на предмет взгляд, полный тоски.
   Без простора тосковала Плюшка. Правда, на улицу и даже на балкон ее тоже не очень тянуло - погода была дождливая, а если не дождливая, то все равно холодная. Дези не могла резвиться с ней, как раньше, с Пуфиком играть было все так же неинтересно, и большую часть времени Плюша проводила, свернувшись калачиком возле какого-нибудь окна.
   Радовался жизни, кажется, только один Пуфик. Теперь он всегда мог быть в курсе событий: в клетке его практически никогда не запирали, он свободно перемещался по квартире и продолжал в свое удовольствие вести полудикий образ жизни.
   Чуть не забыла сказать, что у него, кажется, начался новый период увлечения Плюшкой. Как-то рано утром, когда еще не было необходимости вылезать из-под одеяла, а Плюшка со всей серьезностью согревала мне коленки, Пуфик вскочил на диван и начал скрестись и чем-то трещать рядом с ней. Было лень открывать глаза и выяснять, в чем дело. Плюшка проявляла к его действиям привычное равнодушие, тем более, что была поглощена серьезным занятием и на всякую ерунду отвлекаться не имела возможности.
   Чуть позже я очень пожалела, что не поинтересовалась, что происходило. А происходило то, что наш Джо решил показать Плюшке, какой он решительный парень и что ради нее ничего не пожалеет. А потому, не жалея совершенно новой простыни, лихо рвал ее на глазах у дамы своего маленького сердца. Вследствие его порывов простыня была безнадежно испорчена - в ней зияли три внушительных дыры.
   Точно так же пострадали два покрывала - на кресле и на диване. Плюшка прилегла отдохнуть в тех местах, куда Пуфик мог легко добраться и разместиться на расстоянии полуметра от нее. Наш галантный кавалер добрался, разместился и предложил своей избраннице соорудить уютную норку прямо здесь и сейчас, у нее на глазах. По счастью, кошке норка была совершенно ни к чему, что спасло нашу мебель от полного разорения.
   Еще был забавный случай, когда Пуфик собрался пощипать обои возле дверного косяка По каким-то причинам они показались ему особенно аппетитными (он начал проверять их на вкус еще накануне). И вот он подскочил к заветному косяку и уже собирался немножечко подкрепиться, но наткнулся на полный презрения взгляд Плюшки, сидевшей за дверью в коридоре. Она сидела совершенно неподвижно, но понять ее мысли было не трудно: она ПРОСТО НЕ МОЖЕТ отдать свое сердце убожеству, которое ЕСТ ОБОИ!
   Несколько минут Пуфик просидел в нерешительности, кося одним глазом на вожделенные обои и Прекрасную Плюшку, а другим глазом на меня. (Меня он заметил, когда чуть притормозил стремительное движение к обоям, остановленный взглядом любимой кошки.) Казалось, было видно, как внутри его маленькой головки "варится" большая и непростая мысль: что же все-таки главнее - сердце, желудок или доброе имя? С одной стороны, ему очень хотелось что-нибудь сорвать и пожевать. С другой - он уже успел усвоить, что если я застану кого за поеданием обоев, то к его благородному имени будут прибавлены весьма нелестные эпитеты. Допустить такое в присутствии Плюшки он не мог.
   Минут через пять отчаянной внутренней борьбы победили сердце и доброе имя. Пуфик сделал вид, что шел просто так, прогуляться и, если милая дама позволит, хотел бы пройти в коридор. Он тихо проскользнул мимо нее, а кошка не только не оценила его подвига, но даже глазом не моргнула - ей было совершенно безразлично, куда идет этот недостойный пожиратель обоев (хотя вот как раз сейчас он к ним и не прикоснулся). Зато я искренне порадовалась, что Пуфик не чужд возвышенных порывов, обои не пострадали, и применять к нему санкции нет совершенно никакой необходимости.
   В этот период у Плюшки заметно осложнились отношения с Дези, и все из-за еды. Аппетит у будущей мамы был невообразимый. Она съедала огромное количество пищи, причем заглатывала огромными кусками. Кроме того, Дези стала отбирать еду у Плюшки - сначала съедала ее еду, а потом принималась за свою. Если Плюшке давали еду взамен съеденной Дези, Дези все равно бросалась к Плюшкиной, даже если на собственную в ее желудке после этого уже не хватало места. Все это понятно: для роста котят питательных веществ требовалось все больше и больше, и в данный момент никому пища не нужна была так, как Дези.
   Но ведь Плюшка могла всех этих тонкостей и не понимать! Неуемное обжорство приятельницы и (как результат) заметно ухудшающаяся фигура, которая день ото дня теряла былую легкость, побуждали Плюшку на совершение не самых красивых поступков.
   Сначала она попробовала заглатывать пищу с такой же скоростью, как и Дези. Однако ее организму так много еды не требовалось, и желудок выбрасывал все лишнее прямо на дорожку в коридоре. Глядя, как я подтираю лужицу, Плюшка сильно конфузилась, и после третьего раза решила это обжорство прекратить. Но, похоже, магическая кошка затаила на Дези большую обиду: через несколько дней у Дези начались большие нелады с пищеварением. Я очень встревожилась и даже начала подумывать, как бы выяснить, не бывает ли у кошек желтухи.
   Как раз вечером того дня, когда занемогла Дези, я улеглась спать, и Плюшка, словно нежная подружка, доверительно, как никогда, положила голову мне на плечо. Это был наилучший момент для задушевной беседы. "Плюша, не обижайся, пожалуйста, на Дези. Ей сейчас очень тяжело. Постарайся, пожалуйста. Хорошо, девочка?". Плюшка ничего не ответила, но на следующий день Дези стала чувствовать себя гораздо лучше.
   Однако Плюшка не успокоилась. Ей явно хотелось рвать и метать, рвать и метать. И чтобы немного остыть, она выловила и сбросила на пол все губчатые водоросли из аквариума, в котором после безвременной (по ее же вине) кончины бычка не водилось ни одной рыбки, зато жило три крупные улитки. По счастью, улитки ее не заинтересовали, а водоросли пересохнуть не успели и были благополучно возвращены на прежнее место, но с этого дня ловля водорослей стала любимым Плюшкиным занятием. Все губчатые выбрасывались, все остальные выдергивались из грунта, и кошка с наслаждением перемешивала лапой воду, чтобы полюбоваться их плавным круговым движением. Потом лапа интенсивно отряхивалась, брызги летели в разные стороны на метр и дальше, и мокрые пятна покрывали все вокруг. Если цветам это шло только на пользу, то Лениным учебникам было совершенно ни к чему. Приходилось взывать к Плюшкиной сознательности, но ни укоры, ни ласковые уговоры никаких результатов не давали. Так она и тушила свои бушующие страсти водой из аквариума, пока не родились котята и она не переключилась на их изучение.
   Разумеется, Плюшкины муки не могли идти ни в какое сравнение с Дезиными. И, конечно, главное внимание было устремлено именно на Дези.
   Как-то утром, как это обычно бывало, я обнаружила Дези лежащей у себя в ногах и устремившей тоскливый взгляд в бесконечность.
   Дези, Дези, бедняжка Дези, о чем думаешь-мечтаешь сейчас, о чем думаешь целыми днями, разложив на четверть ширины коридора свой солидных размеров животик?
   А Режиссер с очередным сюжетом-подсказкой уже был тут как тут, предлагая его в качестве утреннего сна, самого сладкого и запоминающегося из всех снов. Только сюжет этот был не про кошек, а про людей. Режиссер вполне справедливо рассудил, что человеку так будет понятнее. А история была такая:

СКАЗКА О ЗОЛОТОМ ОБЛАКЕ

   Прекрасный Принц простился со своей Прекрасной Принцессой, Королевой дум и стремлений, и отправился на самую дальнюю границу своего сказочного государства. Там полчища троллей совершали набеги на мирные селения, грабили и мучили его подданных, до этого разорив уже не одно соседнее королевство.
   А Принцесса осталась ждать его в замке, поскольку Прекрасной Даме не положено размахивать мечом. К тому же у нее было очень важное дело: ей нужно было сберечь и подрастить в себе то пока еще совсем крохотное, никому до поры не заметное и очень хрупкое чудо, в котором воплотилась его и ее Прекрасная Любовь.
   Каждое утро Принцесса поднималась к Самому Верхнему Окну Самой Высокой Башни Замка, которая, казалось, доставала до самого неба и купалась в облаках. Оттуда Принцесса вглядывалась вдаль, посылая Принцу всю свою любовь, а иногда бралась за иголку и золотой нитью вышивала на белом шелковом платке Цветок своей Любви.
   Много славных подвигов совершили отважные рыцари Прекрасного Принца, но подвиги самого Принца были самые невероятные. Много прекрасных баллад было сложено об этом походе, но самые прекрасные баллады пели про победы Прекрасного Принца.
   Много месяцев продолжалась война, много храбрых рыцарей пострадало в сражениях, но с победой возвращалось домой войско Прекрасного Принца, к тому же захватив у неприятеля огромные богатства. Сто телег везли к Замку золото и драгоценные камни, тончайшие кружева, легчайшие шелка и богатейшую парчу.
   Принцесса со своей высокой башни еще в голубой дымке у самого горизонта увидела приближающуюся армию и своего ненаглядного Принца на лихом коне впереди всех рыцарей. От счастья силы покинули ее, и она не смогла спуститься ему навстречу. И пришлось принцу самому, громыхая доспехами, подниматься к Самому Верхнему Окну Самой Высокой Башни Замка. Когда, задыхаясь от подъема, он встал перед ней во весь рост, она тоже встала и сделала несколько шагов ему навстречу.
   Да, стан ее заметно погрузнел и утратил былую стройность, и лицо изменилось не в лучшую сторону, и волосы уже не таким роскошным золотом рассыпались по плечам... Нет, не такой, совсем не такой представлял Принц свою Прекрасную Принцессу. Но Принц был мужественный человек, и он нашел в себе силы, опустившись на одно колено, поцеловать руку той, которую некогда называл совершенством.
   - Ну как ты без меня? - вежливо осведомился он.
   - Я ждала тебя, - просто ответила Принцесса. Не могла она в такой момент объяснять своему любимому, что каждую минуту ей нужно было посылать Прекрасному Принцу свою огромную любовь, чтобы она хранила его от вражеских стрел и мечей и помогала защищать слабых и беззащитных. И ведь самые великие свои подвиги в битвах с ужасными троллями Принц совершил только благодаря великой Силе Ее Любви. Но он этого не знал. Даже она сама этого доподлинно не знала. (Это знал только Бог, Который все видит, все знает и всем помогает, когда считает нужным. Но в этот разговор он решил не вмешиваться.) Кроме того, ведь ей нужно было будущему великому герою, воевавшему пока только в ней, петь баллады и рассказывать легенды о любви и сострадании, о великих деяниях великих мужей, чтобы от вырос храбрым и мудрым, как славный Король Артур. Не могла же она в такой момент рассказывать, как трудно ей было без своего возлюбленного, как тяжело было хрупкой женщине следить за порядком в Замке, чтобы он во всем великолепии встретил своего хозяина. Как трудно было следить за тем, чтобы тщательно возделывались поля, пышно цвели цветы, были аккуратно подстрижены кусты, деревья и газоны в парке, чтобы на золоченых рамах портретов его предков не было ни единой пылинки, чтобы кошки ловили мышей и крыс в амбарах, чтобы кошек не обижали собаки, чтобы собак не топтали лошади, чтобы конюхи не напивались и не дрались, чтобы служанки не бегали по ночам на конюшню к конюхам, а чаще смотрели на звезды и с любовью ждали своих воинов. Она не могла рассказывать обо всем этом Принцу, потому что в тот момент он все равно бы ничего не понял - все его мысли и чувства были еще в героических подвигах и кровавых сражениях. А кроме того, каждой влюбленной женщине кажется, что то, что делает ее Прекрасный Принц - это самое лучшее, что только может быть сделано на земле, а обо всем остальном и упоминать не стоит. Поэтому она только повторила:
   - Я ждала тебя.
   - А еще? - спросил Принц.
   - А еще я вышивала вот это, - и Принцесса протянула своему возлюбленному белый шелковый платочек с Цветком своей Любви.
   "И эту тупую курицу я когда-то любил?! - подумал Принц. - Эту наседку называл Королевой своего сердца?! С именем этой переваливающейся с лапы на лапу утки на устах шел на смертный бой с врагом?! И этой толстой самодовольной гусыне я посвящал свои великие подвиги? Для нее вез сто возов драгоценной клади? И все это в обмен на клочок белой тряпки с желтой каракатицей? А эта неблагодарная даже не спустилась встретить меня у ворот Замка!"
   Закаленные нервы храброго воина не выдержали такого удара. Земля, точнее, Самая Высокая Башня Замка, закачалась у Принца под ногами, голова закружилась, перед глазами поплыли зеленые круги, и он рухнул на каменный пол возле Самого Верхнего Окна Самой Высокой Башни Замка. И доспехи его загромыхали так, что все Храбрые Рыцари во дворе Замка попадали с боевых коней и помчались на самый верх Самой Высокой Башни спасать своего господина.
   Но когда со страшным грохотом дотащили они, наконец, свои латы до Самого Верхнего Окна Самой Высокой Башни Замка, было уже поздно. Принцесса уже помахала своим белым платочком над лицом поверженного Принца, и он начал приходить в себя. Принц сидел и растерянно тряс головой. Принцесса сделала повелительный жест, и воины удалились - на цыпочках! - стараясь не шуметь.
   - Посиди со мной, - сказала Принцесса, указав Принцу стул напротив того, на котором провела столько бесконечно длинных дней у Окна в ожидании своего Прекрасного Принца.
   Принц подумал, что не был бы победителем страшных троллей, если бы побоялся сесть рядом с женщиной, и занял предложенное ему место.
   - Дай мне руку, - тихо сказала Принцесса, и взяла его за руку. - Посмотри мне в глаза.
   Принц столько раз смотрел в глаза Смерти, что подумал, что взгляд женщины как-нибудь выдержит. И глаза их встретились.
   Его глаза были чужими и холодными. Принцесса понимала, что это потому, что в сражениях его сердце покрыло себя непроницаемой броней, чтобы защититься от боли и страданий, неизбежных на войне. Но где-то в самой глубокой глубине его сердца она заметила все еще тлеющую крошечную искорку любви. Не к ней, а просто Любви. "Значит, он еще жив," - подумала она. - "Я спасу его."
   А ее глаза излучали доброту и любовь и были сначала бесконечно голубыми, потому что отражали бесконечное небо. Потом они стали чуть светлее, потому что к Окну подплыло Облачко, чтобы никто-никто не мог подсмотреть, что происходит там, у Самого Верхнего Окна Самой Высокой Башни Замка. Потом глаза Принцессы засияли теплым золотом, потому что солнце вызолотило каждую даже самую маленькую капельку Облачка. А потом солнечный луч, рассыпавшись на крошечных капельках, подарил им радугу, и в глазах Принцессы отразилось все многоцветье Земли и Неба. (А Принц ничего особенного не заметил, а если и заметил, то совершенно не понял.)
   - Пойдем со мной, - сказала Принцесса, и ступила на Радугу. - Я покажу тебе, каким путем летела к тебе любовь моя.
   Принц не был бы героем прекрасных баллад, если бы не решился ступить туда, куда ступила женщина. И он ступил на радугу. По радуге они рука об руку вошли в Золотое Облако, с Облака - в Золотой Свет, который и есть Свет Любви. И этот Свет наполнил все существо Принца, и броня его сердца растаяла, и он увидел, что его Принцесса вся состоит из этого Золотого Света, и в лучах его прозревших глаз сияет всем многоцветьем Земли и Неба. А еще он увидел в ней своего еще не родившегося сынишку, который должен скоро родиться и не скоро вырасти храбрым и мудрым, как Король Артур. Малыш озорно подмигнул и помахал ему рукой, и Принц ответил ему тем же.
   А потом они все вместе долго-долго шли по дорогам этого Золотого Света Любви, и с высоты Любви Принц увидел каждый уголок своего королевства, улыбку или слезинку каждого ребенка, страдания вдов и немочи стариков. И бесконечная нежность и сострадание к каждому подданному наполнили его сердце. "Как же слеп я был, когда упивался своей силой, властью, богатством, и не замечал всего этого!" - думал Принц, и ему уже начинало казаться, что он угадывает замысел Творца. - "Но можно ли сделать так, чтобы люди жили на земле, как мы сейчас - счастливые в потоке Золотого Света?" Он поймал взгляд Принцессы. "Можно сделать так, любимый," - сказали ее глаза.
   А потом настало время возвращаться - ведь живым людям не положено все время витать в облаках. Они должны жить на земле и делать свои дела. Принцу нужно было снять и отдать в ремонт доспехи, заметно помятые при падении возле Самого Верхнего Окна Самой Высокой Башни Замка, смыть с себя кровь сражений и пыль дорог, а потом потихонечку приниматься за государственные дела. А Принцессе нужно было срочно отдать распоряжения относительно подготовки большого пира. Ведь какое же возвращение с победой обходится без пира на весь мир?
   И они поплавали еще немного в волнах Золотого Света, и волны света ласкали их, словно волны теплого моря. И они вдыхали полной грудью этот Свет и Любовь, чтобы сохранить как можно больше этого чуда в каждой клеточке своего тела, потому что только так могли они захватить его на землю, чтобы рассыпать вокруг себя и поделиться этим сиянием со всеми своими подданными.
   А потом Принц взял Принцессу на руки и бережно-бережно, как самую драгоценную драгоценность понес ее с Облака на Радугу, с Радуги на Самую Высокую Башню Замка, а с Самой Высокой Башни Замка - на самую обычную землю.
   И был пир, и был праздник, и было счастье. Жалко только, недолго, всего недели две. Праздник пришлось прервать, потому что в праздничную залу, едва успев спешиться, вбежал гонец, запыленный и окровавленный. Задыхаясь, он сообщил, что на Самой Высокой Горе за Самым Широким Полем поселился Ужасный Дракон и, конечно же, стал наводить ужас на всю округу.
   Снова пришлось Принцу собирать отряд Самых Храбрых Рыцарей и снаряжаться на войну. На прощанье он, как положено, поцеловал свою Прекрасную Принцессу, а она (как не положено) прикрепила к пряжке его алого плаща белый шелковый платочек, на котором золотыми нитками был вышит Цветок ее Любви. Принц вскочил в седло, пришпорил своего верного боевого коня. За Принцем последовал отряд его Самых Храбрых Рыцарей, и облако пыли скрыло их.
   Когда приблизились к Самому Большому Полю, Принц велел рыцарям ожидать его сигнала в рощице. И воины затаились в сени деревьев, готовые в любую минуту ринуться в бой. А Принц выехал на самую середину Самого Большого Поля и затрубил в боевой рог.
   Ужасный Дракон как раз в это время в расселине Самой Высокой Горы улегся поудобнее в своей пещере, чтобы в тишине и покое переварить только что проглоченного упитанного бычка. А тут этот нарушитель тишины! И Дракон выглянул из пещеры, чтобы выяснить, что это за комар решился нарушить его пищеварение.
   - А ну, Дракоша, выходи, поговорим! - не по правилам обратился к нему Принц. - Уж очень мне не нравится, что ты земли мои разоряешь и подданных моих обижаешь!
   Дракон привык встречать в людях только страх или ненависть. И отвечать им тем же. А после нетрадиционного обращения Принца Дракон даже уронил нижнюю челюсть, глаза его самопроизвольно полезли на лоб, рога зашевелились, а уши встали торчком. С большим трудом ему удалось привести себя в маломальский порядок, а между делом он сообразил, что в голосе нахала звучат какие-то подкупающие нотки, так что и палить огнем его как-то даже не очень и хочется.
   Чудище высунуло морду из пещеры и увидело, что в самом центре ярко-зеленого поля на белом коне сидит рыцарь - один-одинешенек, и ветер развевает его яркий алый плащ. А на плаще еще ярче сияет ослепительно-белое пятнышко, время от времени посылая в сторону Дракона теплый золотой лучик. Но еще ярче сияли глаза отчаянного смельчака. Сияли так ярко, что даже гигантское существо не могло этого не заметить. И были в этих глазах озорство и совершенно непонятная доброта.
   Дракон медленно выполз из пещеры, расправил крылья и... улетел на Самый Скалистый Остров в самом центре Самого Синего Моря. Там, разогнав стаю непуганых бакланов, он уселся на скалу, спрятал голову под крыло и долго-долго, скрежеща на все Самое Синее Море давно заржавевшими мозгами, пытался соображать. "Эта шшо? Шшо эта такоэ...э-э-э... типа была? И какого ... я не спалил его на ...?!" - вертелось в голове Дракона. История умалчивает, к какому выводу он пришел и пришел ли к какому-нибудь вообще. Только в страну Прекрасного Принца он больше не прилетал, да и во все соседние заодно тоже - чтобы больше не оказаться в такой непонятной ситуации.
   А в это время Прекрасный Принц во главе отряда Самых Храбрых Рыцарей скакал к Замку, где ждала его самая прекрасная из всех прекрасных принцесс мира. Но рыцари вполголоса роптали за его спиной: "Это безобразие! Это нарушение всех рыцарских правил! Где схватка со смертью? Где море крови? Где звон мечей и стоны раненых? Где напряжение воли и борьба нервов? Где, наконец, адреналин, ядрена вошь?!"
   Долго выслушивал, а точнее, чувствовал спиной эти горькие упреки Прекрасный Принц и улыбался в золотистую бороду. (Или густые усы? Может быть, он был гладко выбрит? Не знаю, но он все равно улыбался). Через некоторое время слушать ропот ему надоело, он придержал коня и обратился к своим Самым Храбрым Рыцарям:
   - Мужики! Я считал и считаю своим первым долгом вернуть вас вашим Прекрасным Дамам живыми и невредимыми. И я это сделаю. Что касается острых ощущений, то через пару недель кликнем клич по соседним королевствам и проведем Большой Футбольный Турнир. Моря крови не обещаю, но адреналина будет - мало не покажется. А до этого повелеваю каждому своему Храброму Рыцарю совершить путешествие на Золотое Облако со своей Прекрасной Дамой и сложить об этом путешествии прекрасную балладу. Потому что каждому предстоит спеть ее перед все народом. И имена тех, кто напишет самые прекрасные баллады, будут золотыми буквами вписаны в историю нашего Королевства, а имена тех, кто не решился побывать на Золотом Облаке, будут забыты потомками. Если в чьем-то замке нет башни, которая может достать до Золотого Облака, то можете воспользоваться Самой Высокой Башней моего Замка. Приглашаются все желающие. Вход свободный. Я все сказал.
   С этими словами он пришпорил коня и помчался домой. И правильно сделал. Потому что в замке уже давно царила страшная суета и неразбериха: Маленькому Принцу пришла пора увидеть белый свет. Он уже подавал богатырский голос в золоченой колыбельке и, беспорядочно размахивая ручонками и ножонками, требовал есть. Но грудь Кормилицы брать отказывался.
   А у Принцессы не было сил взять его на руки. Все, что у нее были, она отдала победам своего Прекрасного Принца и своему растущему Маленькому Принцу, и ей самой совсем-совсем ничего не осталось.
   - Ее могут спасти только присутствие и любовь Прекрасного Принца, - так сказал со вздохом Самый Мудрый Волшебник Королевства, который, чувствуя, что в Замке происходит что-то недоброе, прервал борьбу с распоясавшимися кикиморами на Самом Топком Болоте и, прихватив самые древние и сложные зелья, примчался на помощь. - Без его любви все самые проверенные снадобья совершенно бессильны...
   И, конечно же, Принц успел как раз вовремя. Он влетел в комнату Принцессы, когда она была уже готова испустить последний вздох, и только надежда получить хоть какую-то весточку от Принца еще слабо связывала ее с этим миром. Он влетел в комнату и, упав на колени у ее ложа, осыпал ее всем Золотым Светом, который остался в нем со дня путешествия по Золотому Облаку, а еще всем Золотым Светом, который научилось излучать его Большое Сердце.
   Лицо Принцессы чуть порозовело, она слабо улыбнулась, и тихо спросила:
   - Как ты находишь нашего Маленького Принца?
   Прекрасный Принц даже не обиделся, что Принцесса не поинтересовалась, победил ли он Дракона. Она ведь и так видела, что с ним все в порядке. Ну что такое какой-то там огнедышащий дракон по сравнению с рождением новой жизни, их Маленького Принца?! И Прекрасный Принц обернулся к золоченой колыбельке, в которой надрывался от крика ребенок, перепуганный громыханием отцовских доспехов. Каким же прекрасным показался отцу этот мокрый и красный горлан, когда он взял его на руки! Будущий Великий Воин и Мудрец умещался как раз на двух ладонях отца, но от этого не становился менее замечательным.
   - Дай его мне, - тихо сказала Принцесса, и Принц приложил ребенка к ее груди. Великий Мудрец быстренько сообразил, что нужно делать, и со звонким чмоканьем принялся поглощать молоко, а со спины было видно, как трудятся его щеки.
   Прекрасный Принц постоял еще немного, потом поцеловал край простыни на ложе Принцессы и на цыпочках удалился снимать доспехи и отдавать приказ впредь до особых указаний всем в замке ходить на цыпочках и говорить только шепотом, коням не ржать, собакам не лаять, кошкам не мяукать, курам не кудахтать, воронам не каркать, потому что его любимым были нужны тишина и покой. Только музыкантам было позволено потихоньку играть мелодичную музыку.
   Даже великий пир по поводу рождения наследника и победы над Ужасным Драконом пришлось устраивать не в замке, а на Дальней Большой Поляне Королевского Леса. Вот тут уже можно было трубить в трубы, греметь в литавры, разговаривать в полный голос, танцевать во всю прыть и произносить громкие тосты. Вино текло рекой. Самые Храбрые Рыцари превозносили отцовские доблести Принца и как-то немного забывали о Принцессе, которая по понятным причинам не могла присутствовать на пиру.
   Прекрасные Дамы не произносили громких тостов. Они только время от времени обменивались тревожными взглядами (А как там Принцесса?), а еще загадочно переглядывались, потому что хорошо представляли себе, что вклад Принцессы в чудо появления Маленького Принца ничуть не меньше, чем вклад Принца. Но про Принцессу не скажут таких громких слов и не сложат столь же прекрасные баллады, как про Принца, потому что и тосты, и баллады сочиняют мужчины. А люди так устроены, что могут по достоинству оценить только то, что хоть однажды пробовали делать сами. И некоторые очень важные вещи мужчины никогда не смогут оценить. По определению.
   А еще Прекрасные Дамы точно знали, что самые важные дела делаются без шума и славословия. Они-то лучше всех знали, что мир держится не на громких и всем заметных подвигах, а на незаметных и, казалось бы, незначительных ежедневных делах. Потому что в шуме битвы люди приносят дань Смерти. А тонкая и нежная ткань Жизни ткется медленно, тихо и совершенно незаметно для глаз непосвященного. Но именно эта тонкая и нежная ткань связывает все сущее и вечно струится из Прошлого в Будущее - к Безупречной Красоте, Свету и Любви. И именно Прекрасным Дамам доверено ткать эту чудесную ткань и посвящать в эту Великую Тайну только самых достойных.
   Пир этот продолжался совсем недолго, ведь на нем не могла присутствовать Принцесса. Прекрасный Принц должен был как можно больше находиться при ней, а каждому Самому Храброму Рыцарю нужно было отправиться вслед за своей Прекрасной Дамой на Золотое Облако, а потом написать об этом походе прекрасную балладу. А еще ведь нужно было готовиться к футбольному матчу!
   Разумеется, Очень Храбрые Рыцари со всеми поручениями Принца справились блестяще. Футбольный чемпионат выиграли и единодушно решили, что спортивные баталии лучше военных. Однако нельзя и потерять боевую форму - на тот случай, если на границах Королевства снова появятся тролли. Или драконы какие-нибудь. Поэтому было решено раз в четыре года проводить Международные Рыцарские Турниры. Но футбольные первенства - каждый год. Это уж обязательно.
   И Фестиваль Баллад Золотого Облака тоже удался на славу. В качестве слушателей приглашены были все желающие - и благородные рыцари, и благородные дамы, и горожане, и горожанки, и крестьяне, и крестьянки со всех концов королевства.
   Только два Очень Храбрых Рыцаря не смогли сочинить балладу. Один - потому что не смог выразить словами переполнявшие его прекрасные чувства, другой - потому что считал ниже своего достоинства идти с женщиной куда бы то ни было за руку, даже на Золотое Облако. Первого рыцаря посадили в жюри, второго - на самую дальнюю скамейку у самого дальнего стола для благородных рыцарей.
   Рядом с ним сидел, точнее, отдыхал в салате желторотый юнец, который еще не удостоился посвящения в рыцари и не совсем представлял себе, как следует держаться. Поэтому он выпил вина столько, сколько, по его мнению, должен выпивать настоящий рыцарь, даже немного больше, а потому быстро опьянел и уснул.
   - Что это за бодяга? - спросил он, очнувшись и стерев рукавом майонез с одного глаза. Он успел прожевать капусту с маслинами, набившиеся ему в рот, но еще не успел сообразить, где находится. - Никакого драйва. Где металл? Где ударники? Где хотя бы один крутой соляк на электрухе? А телега? Ну тягомотина, ну полный отстой, в натуре!
   - Да, образы весьма схематичные. Плоские и неживые, - пробурчал в свою очередь покрытый шрамами Очень Храбрый Рыцарь, посчитавший ниже своего достоинства идти за женщиной. - Похоже, только мы с тобой, дружище, двое во всем этом зале еще не сошли с ума.
   Да, конечно, с ума он не сошел. Но не сошел и со своей прежней точки зрения, которая словно двигалась в плоскости, не в силах даже вообразить себе, что может существовать объемный трехмерный мир. Он так и не рискнул отправиться в то измерение, где идеальные люди, в том числе и Прекрасные Дамы, выглядят не плоскими и схематичными, а многогранными и полными жизни. В той жизни тоже совершаются многочисленные подвиги, но без крови, громких возгласов и размахивания мечом. И объяснить этого невозможно - нужно самому увидеть и почувствовать. Так водомерке невозможно объяснить, что такое глубина, глухому - что такое музыка, слепому - что такое солнечный свет и многоцветье мира.
   Но прозреть никогда не поздно. Так считали все остальные Очень Храбрые Рыцари, которые с большим чувством исполняли свои баллады под аккомпанемент лиры, лютни или арфы, бросая восхищенные взгляды на своих Прекрасных Дам, подаривших им Чудо Золотого Облака.
   Баллады были все одна прекраснее другой, и каждая не похожа на другие. Но все Очень Храбрые Рыцари прекрасно понимали, о чем пелось в балладах других певцов, потому что побывали на Золотом Облаке и хорошо знали, как в Свете Любви может преобразиться то, что обычному глазу кажется схематичным, плоским и неживым.
   Это понимали и все Прекрасные Дамы, и все просто Дамы, и просто женщины - горожанки и крестьянки, и даже некоторые мужчины - горожане и крестьяне, потому что каждый может оказаться на Золотом Облаке Любви. Приглашаются все желающие. Вход свободный. И чтобы попасть туда, вовсе не нужно никакого Самого Верхнего Окна Самой Высокой Башни Замка. Нужна просто Любовь и Стремление Понять любимого.
   А еще нужно помнить, что унести с Золотого Облака можно лишь ту Любовь, которая стала неотъемлемой частью души, и которую способно излучать сердце. Потому что если набивать ею карманы, сумки и тюки, то на земле она превратится в прах, а уж если еще и хвастаться ею - то просто в грязь.
   Это очень хорошо знают и Принцесса, и Прекрасный Принц, и даже Маленький Принц. Поэтому им удалось долго-долго сохранить свою Любовь, а Любовь подарила им жизнь долгую и счастливую. Они и по сей день ходят среди нас и освещают наш мир светом своего Знания, и согревают наши сердца Любвью Золотого Облака. А Прекрасная Принцесса, как и все Прекрасные Дамы, продолжает ткать тончайшую ткань Жизни, благодаря которой мир, раскачиваемый жестокими ураганами, все еще не рухнул.
   Внешне они ничем не отличаются от нас с вами. Они такие же, как и мы. Только они счастливы, потому что несут в себе Свет Золотого Облака. Но и мы можем стать счастливыми, если побываем Там. Ведь туда приглашаются все желающие. Вход свободный. И чтобы попасть на Золотое Облако, вовсе не нужно никакого Самого Верхнего Окна Самой Высокой Башни Замка. Нужна просто Любовь и Стремление Понять.
   Вот и вся история.
   Примечания: слово "башня" в ряде случаев следует понимать как "образ мысли"; бакланы - туповатые существа; бодяга - долгие скучные рассуждения; драйв - нечто возбуждающее; соляк - сольная партия на музыкальном инструменте; электруха - электрогитара; телега - текст; отстой - нечто не достойное внимания.
  
   Так вот о чем ты думаешь, маленькая Дезика! О Прекрасном Принце! О своем кошачьем подвиге ради своей кошачьей любви! А помнит ли Он, слышит ли тебя? А ценит ли твой подвиг? В любом случае, можешь быть уверена: хоть кто-то на земле теперь тебя понимает.
   Хотя, по моим подсчетам, котята должны были появится только через неделю, под впечатлением этого сна я обустроила для кошки укромную коробочку, где она могла бы "свить" гнездышко для своих котят: сделала небольшое отверстие в крышке, постелила газетку и поставила в укромное место за Лениным креслом. Там кошачье семейство не будут тревожить ни яркий свет, ни сквозняки, ни проходящие люди, ни пробегающие животные.
   Полночи Дези шуршала газетой в этой коробке и мешала Лене спать. Лена бубнила сквозь сон, что вот мы старались, старались, делали для этой неблагодарной кошки домик, а она из коробки для котят устраивает туалет. Но утром выяснилось, что Дези просто создавала уют по своему усмотрению. Стало быть, коробка пришлась ей более или менее по душе. Вот и хорошо. Значит, по этому поводу можно уже не волноваться и на воскресенье съездить на дачу.
  

Серия двадцать четвертая

... И СНОВА КОТЯТА

   Грустно было на даче. От дождей и заморозков померкло сияние астр. Запечалились петунии, не сверкали былым великолепием шпаги гладиолусов, скрючились георгины. В серой хмари бурели травы, а деревьям еще не пришла пора вернуть природе накопленный за лето золотой солнечный свет.
   Работы, как всегда, было много, но мокрая земля раздраженно хватала за пятки, давая понять, что пора ее оставить в покое и дать, наконец, спокойно отдохнуть. Хотя бы до весны.
   Наступление осени и ночных холодов не огорчило, похоже, только петрушку, которая осталась по-летнему бодра и весела, и капусту, кочаны которой привлекали взор бледно-салатовым светом. Похоже, пришла пора обратить на них внимание и снять урожай. И вот когда я погрузилась в глубокие размышления, где бы достать пилу, чтобы срезать самый большой кочан капусты, могучую кочерыгу которого не брал ни один нож, меня вдруг охватило ощущение невероятной радости и происходящего чуда. Именно такое настроение пару дней назад принесла сказка о Золотом Облаке. Прямо скажем, такое настроение моему обыденному сознанию ну совсем не свойственно. Не обратить на него внимание и не удивиться было просто невозможно. Тем более, что появилось оно в самый неожиданный момент, когда самые прозаические проблемы никак не могли его вызвать. А главное, что с ним делать? И поскольку применить его в данной ситуации было просто не к чему, я решила через Золотое Облако просто послать Дези привет. Ведь привет никогда и никому не помешает.
   Отправив несколько ласковых слов этим необычным телеграфом, я сочла свой долг полностью выполненным, с головой погрузилась в работу и скоро напрочь забыла об облаках и кошках.
   Домой приехали, когда было уже почти темно, уставшие после целого дня сельскохозяйственных трудов. Вошли в квартиру, и навстречу нам выскочила взволнованная Плюшка.
   - Мя а а... - растерянно сообщила она. В доме стояла мертвая тишина.
   - Плюша, что с Дези?! - перепугалась я и бросилась осматривать комнаты и от волнения даже не сообразила включить свет.
   В большой комнате кошки не было. А в маленькой... в полутьме сразу бросилась в глаза тихой гордостью сияющая из коробки мордочка Дези. "Я очень извиняюсь, что не вышла вас встречать," - лукаво светились глаза Дези. - "На то была очень уважительная причина. Очень уважительная. Такое не каждый день случается. Я счастлива! Так счастлива!"
   Я сразу же кинулась смотреть, что в коробке. Даже в темноте было видно, что возле Дезиного живота копошатся маленькие существа. Теперь понятно, почему днем на меня "наплыло" Золотое облако: Дези хотела сообщить новости. А может быть, попросить помощи?
   Прости, Дезинька! А я-то со своей человеческой тупостью ничего и не поняла. И не поспешила к тебе. А твой Принц - получил ли он послание? Оценил ли твой подвиг ради вашей любви? Бедненькая, он не сможет придти, чтобы побыть с тобой и облизать твою мордочку в знак восхищения. Хорошо, если хоть вспомнит тебя, на минутку оторвавшись от своих важных дел. Пусть тебя хоть немного утешит, что хозяева рядом. И любят тебя.
   - Котята! У Дези родились котята!
   - Где?! - Ленуся радостно помчалась на мой голос.
   - Разумеется, на моем диване, - мрачно пробурчал Василий и пошел проверять свой диван. Когда выяснилось, что диван в полном порядке, он сразу смягчился и смог разделить наше с Леной восхищение. Мальчик сунул нос в коробку, пересчитал котят и удовлетворенно констатировал: - С учетом того, что котят больше, чем в прошлом году, да плюс инфляция... в общем, за их раздачу мама будет должна мне тысячу.
   - Да сколько же их?
   - Восемь.
   - Шутишь?!
   - Какие уж тут шутки.
   - Могут родиться еще, - вспомнила Лена свои прошлогодние переживания.
   - Ленуся! Куда уж больше?! - испугалась я. Потом, правда, выяснилось, что у кошек может родиться и десять котят, но на этот раз Дези все же решила ограничиться восемью. Впрочем, и восемь котят за один раз - это тоже, согласитесь, кошачий подвиг.
   Только папа не проявил восторга по поводу рождения котят. Он мрачно что-то пробурчал и отправился ставить машину в гараж. Когда грозовая туча и ледяной айсберг - вечные его спутники - отплыли вслед за ним, в доме воцарилась атмосфера тихого праздника. Котят вынули из коробки и положили на диван и стали рассматривать.
   Из восьми котят только один оказался котиком, остальные семь (!) были кошечки. Котик был дымчато-серый с более темными серыми полосками, а все кошечки были черепаховые - черно-полосатые с рыжими пятнами и серо-полосатые с розовыми. Таких маленьких и страшненьких котят у нас еще не бывало. Но для Дези они были самыми прекрасными и самыми замечательными на всем белом свете. Она не могла оставить их ни на минуту. С нескрываемой гордостью кошка ходила вокруг них и порывалась то полизать, то покормить и никак не давала их рассмотреть. В общем, через несколько минут она убедила нас, что котят лучше, чем ее драгоценные детки, нет и быть не может. В конце концов, мы не могли с ней не согласиться, потому что выбора у нас просто не было.
   Если верить кошачьему гороскопу (о чем только не пишут сейчас в книгах!), котята, родившиеся в середине сентября приносят в дом спокойствие и радость для всех. Может быть, это конечно, и так, но о спокойствии и радости я забыла на целых два месяца.
   Сначала я волновалась, как отнесется к котятам коварная Плюшка. Первые дни она действительно была очень напряжена, хотя никакой агрессии не проявляла. Кошка боялась подойти к коробке и даже мимо проходила как можно дальше от нее. Примерно через неделю она рискнула улечься на свое обычное место на спинке кресла, возле которого стояла загадочная коробка, и сверху стала подсматривать, что же так нравится ее приятельнице, если она почти не переставая урчит от удовольствия. Наблюдала долго и внимательно, но, похоже так ничего и не поняла. На ручку кресла, еще немного ближе к котятам, она вскочила только забывшись от волнения, когда, отняв у Лены котенка, Дези переносила его в коробку. Дези несла котенка почти так, как носила мышей, и Плюшка хотела быть рядом, когда Дези начнет громко хрустеть (как она ожидала) косточками этого мышевидного пискуна. Но Дези почему-то не стала его есть. Напротив, она бережно положила это непонятное существо рядом с другими такими же непонятными существами и принялась заботливо облизывать всю эту кучу малу. Плюшка была глубоко разочарована и, не стараясь этого скрыть, удалилась в соседнюю комнату, где долго переживала увиденное.
   Даже Пуфик не оставил без внимания коробку с котятами. Через два дня после их появления он сунул голову в коробку, бросил беглый взгляд на ее содержимое, моментально решил, что сама коробка представляет гораздо больший интерес, и принялся звучно ее грызть.
   Дези очень спокойно относилась к визитам Пуфика и Плюшки. Она полностью доверяла обоим и не бросалась защищать своих детей. Кому она не доверяла совершенно - так это пылесосу. Сама она его смертельно боялась, но появление котят придало ей невероятную отвагу, и она бросалась прогонять опасного врага, как только он позволял себе подать голос в комнате, где были ее малыши. Поэтому чтобы не волновать ее, пылесосить приходилось тихо, почти украдкой и не слишком приближаться к кошкиному дому.
   Когда котятам исполнилась неделя, Дези решила, что наилучшим местом для них будет Ленино кресло. Лена не возражала, поскольку так было гораздо удобнее любоваться котятами, а Плюшка была просто в восторге - ей ужасно интересно было исследовать поподрлбнеее, кем это Дези так увлечена.
   И очень скоро у меня появился новый повод для беспокойства. Плюшка, похоже, поняла, что это "свои люди", а значит, с ними можно играть, как с Дези. Она решила, что если обхватить беспомощного котенка передними лапами, немного помолотить задними и при этом еще слегка погрызть, хуже ему уж точно не будет. Даже наоборот, будет очень весело.
   Беспомощные котята почему-то никакого удовольствия не выражали. Каждый, с кем Плюшка пыталась играть, начинал отчаянно пищать. От страха, что игривое нападение кончится какой-нибудь жертвой, у меня сжималось сердце, а Дези философски говорила "мрр", продолжала заниматься другими котятами и на крик о помощи вовсе не бросалась.
   Призывать "тетю" к порядку доставалось мне. Одумавшись, Плюшка начинала энергично вылизывать котенка, от чего тот снова поднимал писк. Приходилось опять напоминать Плюшке быть с котятами поаккуратнее. Тогда она, не видя благодарности за все свои старания, спрыгивала с дивана и удалялась в освободившееся Дезино гнездышко. А вот убедить ее выйти оттуда не было уже никакой возможности. Пришлось специально для Плюшки ставить рядом еще одну коробку, стелить туда мягкую тряпочку и переносить туда кошку, когда Дезиному семейству требовалось перебраться на свое законное место.
   Когда котятам исполнилось десять дней, меня постигло большое разочарование. Точнее, целых два. Во-первых, на восемь котят открылось только пятнадцать глаз, и стало окончательно ясно, что шестнадцатый не откроется никогда, потому что его просто не было. Может быть, это было генетическое уродство, может быть, Дези просто не хватало пластических веществ для нормального развития такого большого числа котят, может быть, к этому привела обида на Дези загадочной магической Плюшки, когда вечно голодная Дези отнимала у нее еду, может быть, одна из кошек нечаянно повредила котенку глаз - угадать причину было невозможно. Да уже и не важно. Важно было то, что усыпить даже неполноценное животное - этого взять на себя никто не сможет, и как минимум одного котенка придется оставить себе. А как оставить третью кошку в доме, где не всех радует вторая - это вопрос на засыпку. Так что Дези создала мне проблему большую, даже очень большую.
   Вторая беда заключалась в том, что одна кошечка, хотя и открыла глазки, совершенно не росла. В результате она стала похожа на инопланетянку, как их иногда изображают в популярных изданиях: большую часть "лица" составляли огромные глаза, а носик и ротик вместе взятые размером были с один глаз. К этому прилагались огромные уши и хвост, все остальное было пренебрежимо мало. Кошечка производила ужасное впечатление.
   Как я могла не обратить на нее внимания раньше?! Занята была, видите ли! Да к тому же слишком доверяла кошачьему материнскому инстинкту и врожденным инстинктам котят.
   А Дези - и что ужаснее всего, со всей возможной материнской заботой - демонстрировала механизм действия естественного отбора у животных, смысл которого заключается в том, что выживает тот, кто активнее и физически сильнее.
   Когда Дези, немного отдохнув и подкрепившись, приходила в гнездышко, все ее дети быстро соображали, что пришла пора покушать. Первыми начинали трапезу, естественно, самые сильные и решительные котята. Шестеро сильных занимали все доступные соски и присасывались так, что Дези почти не могла пошевелиться. Двое оставшихся ползали по материнскому животу, старались отпихнуть от сосков более удачливых сестер и могучего обжору-братика. Но пока те не наедались настолько, что уже не в силах были сосать, или им становилось просто лень бороться за еду, двум более слабым ничего не доставалось: мало того, что молока было уже меньше, так Дези еще и спохватывалась, что пора умыть детей, и начинала так активно облизывать только что присосавшихся котят, что отрывала их от сосков. После этого с чувством исполненного долга мамаша поднималась и уходила, оставив двоих детей совершенно голодными и фактически спокойно обрекая их на голодную смерть. Вот вам и врожденный материнский инстинкт! Жестко запрограммированные действия при отсутствии способности хоть немного проанализировать ситуацию - вот и все.
   Позволить, чтобы у меня на глазах медленной смертью погибали два котенка - это было выше моих сил. Приходилось вмешиваться в естественный ход вещей. Одну из слабых кошечек не трудно было "вне очереди" подсунуть к еде. Но "иноплантяночка" сколько ни суетилась, даже к свободному соску присосаться не могла. Было впечатление, что инстинкт сосания у нее не срабатывает или просто отсутствует - она не чувствовала молоко. Когда ее почти насильно "подвешивали" на сосок, она начинала сосать как-то неактивно, словно нехотя, "для отмазки", и покорно отваливалась, когда Дези начинала ее облизывать. Это был настоящий кошмар.
   Обнаружив за один день двух неполноценных котят, я расстроилась настолько, что почти не могла говорить. Но нашла, однако, возможность пошуметь на Дези. Бедная измученная кошка сидела рядом, изумленно смотрела на меня большими круглыми глазами и тщетно силилась понять, чем она-то виновата. Ей было ох как нелегко, но она делала все, что было в ее кошачьих силах. Выносить, выродить живыми, кормить и обихаживать восемь детей сразу - многие ли на такое способны?
   Тут мне стало стыдно. Действительно, не все зависит от нее, и нельзя требовать разумных поступков от неразумного животного. В конце концов, если посчитать, сколько молока высасывает ее орава, то, согласно нормам в прописи для выкармливания котят, получается, что в день - четверть веса самой кошки. Ни одна молочная корова столько молока не дает. А Дези, у которой помимо выделения молока было дел и волнений невпроворот, героически справлялась со всеми своими задачами, не жаловалась и не просила помощи. "Прости меня, Дези. Прости, девочка. Ты у меня настоящая молодчина," - постаралась я исправить свою ошибку, погладила кошку и отправилась готовить молочную смесь, чтобы выкармливать нашу "инопланетянку".
   Смесь из молока и яичного желтка с добавлением витаминов казалась вполне привлекательной. И по-видимому, достаточно аппетитно пахла, если и Дези, и Плюша сразу проявили к ней повышенный интерес. Но бедная оголодавшая малышка (которой стали срочно придумывать имена, и из множества звучных имен вроде Стелла, Марси, Астра и Астерикс выбрали самое простое - Мелкаша) есть наотрез отказывалась. Всеми четырьмя лапами отбивалась она от пипетки или шприца с питательной смесью и пронзительно пищала, что объявила голодовку, и накормить ее можно только через ее собственный трупик.
   Она плохо представляла себе, с кем взялась спорить. Меня так просто не испугаешь. На второй день мучений я нашла-таки способ ее накормить. Глядя на то, как я уламываю отчаянную Мелкашку, Василий сказал, что это надо снимать в кино. Правда, так и не снял.
   Способ был действительно довольно необычный, и назвать его можно было бы "кормлением через повешение". Заключался он в том, что сопротивляющееся и вопящее существо нужно было взять за голову и поднять так, чтобы все лапы оказались в воздухе и не могли найти опору. От удивления Мелкаша еще больше округляла глаза и немного приоткрывала ротик. В этот момент я вставляла в него кончик шприца, и кошечка проглатывала несколько капель смеси. Распробовав пищу, Мелкаша, лежа уже на моей коленке, со звонким чмоканьем опорожняла шприц. А после того, как шприц наполнялся вновь, она снова отказывалась брать его в рот. Всю операцию приходилось повторять с самого начала. И так несколько раз за кормление. И таких кормлений не менее пяти в день. И после каждого нужно было проследить, чтобы Дези или Плюша как следует вылизали кошечку, иначе не попавшая в рот смесь превращала мягчайшую шерстку в твердый блестящий панцирь.
   После трех дней такого экстремального питания треугольная Мелкашкина мордашка стала чуть-чуть округляться, а сама она почувствовала вкус к жизни и к материнскому молоку. С этого времени она начала так активно сражаться за еду, что порой ей удавалось оттеснить даже своего могучего братика. Ни одной кошечке, кроме Мелкаши, такое не удавалось. Он был самый крупный, самый тяжелый и самый сильный. На пути к еде он, как ледокол, раздвигал любые препятствия. За это Лена дала ему кличку Тараныч. Тараныч мог отпихнуть кого угодно - только не отчаянную кошечку, весившую раза в четыре меньше его и решившую, что во что бы то ни стало будет питаться на его месте и ни за что не уступит, пока не сочтет нужным.
   Не успела отступить проблема с кормлением Мелкашки, в огромную проблему выросло трогательное почихивание котяток. Я надеялась, что материнское молоко убережет их от болезни, но видно, его целительных свойств было недостаточно. То один, то другой котенок на некоторое время терял аппетит. Пришлось бежать в ветеринарную аптеку и закупать ампулы с раствором иммуностимулятора и каждому из восьми котят и заодно их маме делать по пять инъекций через день. И при этом в промежутках между лечебными мероприятиями пытаться хоть как-нибудь объяснить самой себе, зачем мне нужно тратить массу времени и денег на спасание беспородных котят, если нет никакой уверенности, что их вообще удастся когда-нибудь кому-нибудь отдать, а потому если они выживут, проблем будет больше, чем радостей.
   Разумного объяснения найти так и не удалось. А неразумное, конечно, было: на этих беспомощных существах был отсвет Золотого Облака, в них была загадка любви Дези и ее Прекрасного Принца и тайна Морица и Шелли. И все это Дезины котята должны были донести до людей и подарить им это чудо. Вот и приходилось бороться за жизнь каждого.
   Не знаю, благодаря лечению или природному запасу прочности, семь котят со временем вновь обрели естественную живость и аппетит. И только одна кошечка была совсем не в состоянии дышать носом и есть. Это была одна из самых симпатичных кошечек - Агнешка. Такое имя она получила за три ярко-рыжих пятнышка на щечках и над носиком, которые очень напоминали три язычка пламени - маленький яркий огонек. Агнешка сидела в стороне от всех, уткнувшись носиком в угол коробки, и время от времени тяжело вдыхала воздух ртом, а рыжий огонек на ее мордочке тускнел день ото дня.
   Я рискнула дать ей крошечку антибиотика и покормить из пипетки, хотя это было труднее и опаснее, чем кормить Мелкашу - носом Агнешка почти не дышала и могла просто захлебнуться.
   Агнешка вся перемазалась, но есть отказалась. А взрослые кошки отказались ее вылизывать. Это настораживало, но я все пыталась вылечить ее. И мне удалось влить ей в ротик несколько капелек лечебной смеси.
   К вечеру кошечке стало легче дышать. На следующий день она уже хорошо дышала носом, почувствовала интерес к еде и перестала уединяться от остальных котят. Только носик ее все еще оставался не розовеньким, а каким-то синюшным. А старшие кошки по-прежнему отказывались ее вылизывать. Днем мы с Ленусей рискнули на три часа уйти из дома. А когда пришли и еще немного повозились на кухне, я пошла проведать Агнешку. Она лежала под клубком своих сестриц уже бездыханная. Значит, кошки не ошибались: не судьба ей было жить долго.
   Я позвонила дяде Жене пожаловаться на наше горе.
   - Как звали котенка? - спросил он.
   - Агнешка.
   - Ну кто же дает котятам такие имена?! - огорченно воскликнул Евгений Васильевич. - Агни - ведь это означает Божественный Огонь! Нельзя называть животных в честь богов, библейских персонажей и тому подобное. Такие животные долго не живут.
   - Но ведь Агнешка - это от имени Агния, - пыталась оправдаться я, начиная соображать, что такое имя ей дали именно за язычки пламени на мордочке. Наверное, дядя Женя прав - звериный способ выживания не способствует сохранению той божественной искры, которую зовут душой. Похоже, именно эту важную мысль пытался напоследок подсказать Режиссер ...
   А кошачье семейство ничуть не опечалилось потерей Агнешки. Дези, похоже, ничего и не заметила. Впрочем, ей вполне хватало мороки с семью остальными разбойниками - котята уже начали активно выползать из коробки, стремясь понюхать и потрогать окружающий мир. Они с невероятной ловкостью расползались в разные стороны, и бедная Дези почти все время мяукала, пытаясь собрать их всех вместе.
   Особенно тревожным было ее мяуканье однажды утром, когда она не досчиталась своей одноглазой дочурки, которую к тому времени назвали Хаврошечкой. До сих пор не понимаю, как Дези сообразила, что котят не семь, а шесть. Неужели умеет считать? Даже я, бросив взгляд на свалку играющих котят, не сразу заметила, что их маловато. А Дези все осматривала комнату, и мяукала, мяукала. может быть, кошка принимала от дочки какой-то сигнал тревоги?
   Наконец, тревожное мяуканье мне надоело. Я перестала объяснять Дези, что котенок найдется сам, оставила все дела и принялась обшаривать комнату. Когда были осмотрены все углы и щели, а котенок так и не был найден, я тоже встревожилась и стала прикидывать, куда могла запропаститься Хаврошка.
   Дедуктивный метод дал результаты практически сразу. Я полезла в комод, куда мы складываем постель, и в самом низу, в последнем сверху одеяле, точнее, в пододеяльнике, почувствовалась необычную тяжесть. Как же я испугалась! Не хватало нам еще одной потери! Схватилась за притихший в пододеяльнике комочек - теплый! Встряхнула - шевелится! Достала и подложила к Дези - присосался, как ни в чем не бывало. И счастливая мама, вновь обретя свое одноглазое сокровище, прекратила, наконец, мяукать и принялась радостно его вылизывать. А сокровище, когда немного подросло, еще несколько месяцев методично "низводило" все доступные одеяла, делая на них лужицы. Видно, этот это пребывание в одеяле все-таки сильно ее травмировало.
   Конечно, не было ничего удивительного в том, что при такой жизни Дези буквально падала с ног от усталости. Она дорожила каждой свободной минуткой, когда никто ее не терзал, чтобы хоть немного полежать спокойно. В это время заботу о котятах брала на себя тетя Плюша.
   Как потом рассказывал дядя Женя, у которого были богатейшие возможности наблюдать отношения внутри многочисленных животных сообществ, у кошек принято заботиться о молодняке всем прайдом. Он регулярно наблюдал, как за родившимися котятами ухаживали почти все живущие в доме кошки и иногда даже коты.
   Но вернемся к няне Плюше. Когда она видела, что Дези заканчивает кормить котят, она подходила к коробке и заглядывала в нее. Дези поднималась ей навстречу, устало лизала мордочку подружке, уступала ей свое место и ложилась отдохнуть возле коробки. Плюшка радостно занимала место Дези, точнее, бодро плюхалась всей тяжестью на своих воспитанников. Воспитанники, как положено, поднимали отчаянный писк, постепенно выползали из-под няньки, и та вылизывала их "по мере поступления".
   После умывания приходила пора поиграть, и любящая тетушка принималась грызть и лупить задними лапами только что ею же самой обласканных малышей. Те принимались отчаянно звать маму. Обессиленная мама тихим "мрр" объясняла им, что тетя Плюша их обидеть не может, ведь она их так любит. Котятам почему-то в это не очень верилось, и они продолжали оглушительно пищать. Приходилось бросать все дела, чтобы подойти и строго посмотреть на Плюшку. Та делала ангельскую мордочку, уверяла всех, что она тут ну совершено ни при чем, и минут на пять воцарялось некоторое подобие спокойствия.
   Довольно часто тетя Плюша не дожидалась, пока Дези покинет гнездо, а просто укладывалась в коробку на свободное место. То есть туда, где не было Дези. В этом месте, естественно, всегда оказывались котята. Они, естественно, поднимали дикий визг и торопились поскорее выбраться из-под тетушки. Когда возмущение, наконец, стихало, и котята мирно укладывались между кошками и на них, Плюшка оказывалась в самом центре счастливого семейства и мордочка ее сияла счастьем едва ли не ярче, чем мордочка Дези.
   Молоко у Плюшки не появилось, зато постепенно она почти перестала есть. Сколько сухого корма она съедала, пронаблюдать было трудно, поскольку в кормушке он всегда был. Но всякие деликатесы вроде молока, сметаны, рыбы или мясного фарша ей совершенно не доставались.
   Первой на еду набрасывалась кормящая Дези. Ее я кормила вволю, но прежде, чем съесть положенный ей кусок, она проверяла, чем кормят Плюшку, как и до рождения котят, быстренько съедала порцию приятельницы и только потом принималась за свою. И была уже не в состоянии ее доесть. То, что не могла впихнуть в себя Дези, доедали котята, быстренько прикончив свои порции. А Плюша, будто зачарованная, смотрела, как лакомые кусочки исчезают в прожорливых животиках, и не смела позаботиться о себе. Даже если после трапезы Дезиного семейства что-то оставалось, Плюшка не всегда притрагивалась к еде, словно следуя неписаному закону все отдавать маленьким.
   Я очень боялась, что рано или поздно Плюшка обидится и замыслит какую-нибудь магическую месть. Поэтому в конце концов, я стала кормить ее из руки или относить ее порцию из кухни в коридор, где она никого не видела и ее не видел никто - ни Дези, ни юные разбойники. Но даже там она ела плохо. Плюшку словно подменили. Она стала мягкой и безответной, пеклась о чужих малышах, забывая о себе, и - все равно была счастлива.
   Мы тоже были счастливы: маленькие, хорошенькие и шустрые котята развлекали нас бесшабашными играми. Наблюдение за ними, как всегда, доставляло огромное удовольствие, и все мы сходились на том, что всем хороши котята за исключением одного: они растут, и период, когда мы все без проблем умещаемся в одной квартире, будет очень коротким. Вот и приходилось ценить каждую минуту этого чудесного времени и не обращать внимания на то, что нельзя спокойно ступить ни одного шага, не проверив, не образовался ли за последнюю долю секунды перед тобой кто-нибудь очень маленький и хрупкий, что нельзя закрыть ни одну дверцу ни одного шкафа, не проверив, не остался ли там кто-нибудь очень озорной и любопытный, нельзя было оставить на столах ни одной мало-мальски нужной вещи, потому что в любой момент ее мог сбросить на пол и загнать в какую-нибудь непредсказуемую щель кто-нибудь очень игривый или запасливый.
   Даже категоричный Пуфик поддался обаянию трогательных крошек. Особенно явно он заинтересовался ими, когда они начали высовывать из коробки свои любопытные мордочки. Коробку он больше не грыз, а сидел под креслом поблизости от нее, прислушивался к происходящему и думал свою медленную кроличью думу.
   Я все надеялась, что сердце Пуфика, измученное одиночеством, смягчится, он станет более общительным и ласковым, начнет заботиться о котятах, не будет таким резким с кошками, и в нашем маленьком мире воцарится всеобщая гармония.
   Но оказывается, Пуфик думал совсем другую думу. И придумал. Чтобы довести до всех присутствующих результаты своих размышлений, он принялся разбрасывать шарики своих экскрементов по всей квартире. Почти одновременно на коробке я заметила белые кляксы его меток, а еще чуть позже в коридоре все стены и двери возле его клетки оказались украшенными белесоватыми подтеками автографов кролика. Никаких сомнений не оставалось: котята действительно тронули его сердце, и он решил тоже стать отцом. Нет, не воспитателем - для этого у него никогда не было достаточно нежности и ума - а именно отцом.
   Как он ни старался, ни одна душа не откликнулась на его пламенные воззвания на стенах и на полу. Плюшка равнодушно взирала на обладателя кипящего страстью сердца с высокой спинки кресла, куда ему почти невозможно было добраться, а Дезино внимание всецело поглощали ее дети.
   Пуфик подумал еще немного, и решил, что если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. И если ни одна из кошек не пришла в его уютный уголок, он сам придет к ним. И если жестокосердная Плюшка, прекрасно зная о его нежных к ней чувствах, избегает его, он отдаст весь жар души Дези, которая оказалась прекрасной матерью и к тому же большую часть времени со всем своим семейством проводит на полу.
   И вот однажды вечерком Пуфик подошел к Дези, вежливо понюхал ее нос, а она, не отрываясь от кормления, тихонько лизнула его мордочку. Я наивно порадовалась, что это начало полного взаимопонимания между кроликом с кошками. Но как же я ошиблась! Целую ночь мы имели удовольствие слышать громкий кроличий топот, перемежающийся с кошачьим шипением, зато почти не имели возможности поспать.
   Когда немного рассвело, и я урывками выспалась настолько, что нашла силы открыть глаза, то поняла, что происходит. Дези не могла уйти со своего поста на полу, потому что постоянно была вынуждена кого-то кормить. Пуфик пользовался этим, чтобы подходить к ней сзади все с одним и тем же нескромным предложением. Дези шипела и давала ему пощечину. Пуфик отскакивал, совершал возле Дези небольшой круг, снова подскакивал к кошке со стороны хвоста, и все начиналось сначала. Думаю, не ошибусь, если скажу, что за ночь наш жених проделал этот маневр не меньше ста раз, но так и не сообразил, что его намерениям не суждено осуществиться.
   Отбиваясь от незадачливого ухажера, Дези повредила ему глаз. Глаз слезился и почти не открывался. Пришлось срочно звонить ветеринару и умолять побыстрее приехать, чтобы освободить кролика от сердечных мук и недозволенных эротических фантазий, а бедного Пуфика заточить в клетку и ради его собственной безопасности держать взаперти до самого приезда доктора. И после приезда - тоже. Несколько дней, пока не затянулась рана, и не улетучились ненужные мысли.
   Пока Пуфик томился в клетке, пришло время раздавать котят. Им исполнилось семь недель, они стали довольно крупными, только Мелкаша продолжала оставаться миниатюрной, хотя весьма заметно выросла и даже округлилась. Котята научились есть разнообразную пищу и пользоваться туалетом, и не было никакого сомнения в том, что они окончательно выздоровели. Как ни печально было расставаться с маленькими веселыми существами, и как ни оттягивали мы неизбежное расставание, время его пришло, и мы начали активно искать для наших сокровищ постоянных хозяев.
   За неделю отдали пятерых. Остались только Хаврошечка, которую к этому времени с подачи дяди Жени переименовали в фельд-Машу Кутузю, и Зита, или Зося, - очень симпатичная короткошерстная кошечка, серая с розовыми пятнами, белой мордочкой, белым животиком и белыми носочками.
   Зося всегда была самой умной и шустрой - раньше всех стала выбираться из коробки, больше всех интересовалась окружающим миром и единственная из всех наших кошек научилась пить из навесной поилки Пуфика. Замечательна она была еще тем, что когда я делала всем котятам уколы от насморка, иголка от нее словно отскакивала, и укол сделать никак не удавалось. Тем не менее она прекрасно выздоровела и оказалась одной из самых симпатичных маленьких кошечек и уж точно самой общительной и ласковой. Но почему-то хозяин для нее никак не находился.
   К этой проблеме "до кучи" добавилась еще одна: морские свинки. Ее подбросили милые сердобольные женщины, которым я имела неосторожность пожаловаться, как это утомительно и нагрузочно для психики - делать уколы крошечным котятам. Вот они и решили: если я жалею котят, то, конечно же, пожалею и морских свинок, которых в скором времени за ненадобностью должны были усыпить. В общем, мне было предложено за два дня пристроить в чьи-нибудь добрые руки шестнадцать (!) морских свинок.
   Я обзванивала знакомых, "поставила на уши" Лену и ее подружку Катю, которая всегда помогала нам раздавать котят. Желающих не было. Только через два дня после истечения поставленного срока у Кати нашлась знакомая, которая готова была взять одну свинку. Одним словом, животных спасти не удалось. От очередного погружения в омут кошмаров меня спасло только то, что этих свинок я в глаза не видела, и "приказом по роте" их можно было считать виртуальными.
   Когда же сердобольные знакомые сообщили, что у них появились еще три свинки "на списание", я при первой возможности перенесла их домой - так было спокойнее даже при том, что дети сделали страшные глаза и возопили, что только свинок им и не хватало.
   А свинки, между прочим, были очень симпатичные - рыже-черно-белые. Они каким-то чудом уместились в маленькой клетке, в незапамятные времена купленной для крошечного Хомчика (не покупать же ради нескольких дней новую большую!), сидели там тихо и с аппетитом кушали морковку и кроличий комбикорм. Каждая из них съедала раза в три больше, чем Пуфик, и я начинала побаиваться, что скоро разорюсь на их кормление.
   Но что началось, когда в клетку положили пучок дачной петрушки! Петрушка вдруг зашевелилась и с хрустом исчезла. Я не верила своим глазам. Съесть такое количество зелени и при том так быстро казалось просто невозможно!
   Пришлось повторить эксперимент с петрушкой. Результат тот же. Еще и еще раз - то же самое. Оказалось, что петрушка действительно исчезает в свинках. Мне стало страшно, что еще чуть-чуть - и свинки полопаются у меня на глазах. Пришлось эксперимент закончить и срочно приступать к чистке клетки.
   Пока клетка чистилась, свинки разгуливали по коридору. Все двери из коридора пришлось закрыть, чтобы зверьки не разбежались и не попрятались в самых труднодоступных уголках квартиры.
   Смотреть на эту прогулку было сплошным удовольствием. Свинки выстроились одна за другой, и те, что бежали сзади, очень точно повторяли путь первой, от чего создавалось впечатление, что это не три разных зверька, а нечто единое целое и очень длинное. И эта пестрая рыже-черно-белая лента с задорным бульканьем струилась по полу, аккуратно огибая предметы.
   Надо ли говорить, что кошкам во что бы то ни стало нужно было узнать, кто это топает и булькает в коридоре (сидя в клетке, свинки звуков почти не издавали), и они принялись царапаться в двери и вопить, чтобы их выпустили в коридор. Но для первого раза свинкам и так было слишком много впечатлений, и знакомство с кошками пришлось отложить на завтра.
   На следующий же вечер знакомство состоялось. Сначала кошки внимательно наблюдали за булькающей пестрой лентой. Потом Зося рискнула потрогать ее лапкой - и лента рассыпалась. Свинки бросились врассыпную - кто куда по укромным уголкам. Одна шмыгнула в клетку Пуфика (кролик в это время был в отлучке и при деле - зачищал от обоев стенку под батареей в маленькой комнате) и обнаружила, что это просто земной рай: есть еда, вода и много места. В общем, она решила, что остается, и с этого момента по собственной воле из Пуфикиной клетки не выходила. Приходилось извлекать ее оттуда грубой силой.
   Через пару вечеров уже все три свинки, не тратя время на бульканье по коридору и игры в кошки-мышки со старшими кошками, устремлялись в клетку Пуфика, как только их выпускали погулять. Там они быстренько подчищали корм, а потом в рядок укладывались спать. Под бочок к крайней укладывалась Кутузька, Зосенька осваивала вышеупомянутую поилку, а Дези с Плюшкой участвовали во всеобщем действе, с нескрываемым интересом наблюдая за происходящим или просовывая лапки в дверцы клетки.
   Идиллия была полная. Дети тоже начали присматриваться к этому спектаклю, а Василий даже проникся некоторой симпатией к нашим постояльцам и, держа свинку на руках, заявил, что если бы раздать всех кошек и Пуфика, то можно было бы оставить себе свинку.
   Лену свинки не потрясали. То есть вечером при мне она бухтела, когда мы их, наконец, раздадим, а днем после школы приглашала подружек, чтобы похвастаться симпатичными зверьками. Одна из девочек была настолько очарована ими, что принялась уговаривать родителей взять одну. Пока длились переговоры с родителями, да пока родители собрались съездить за клеткой, идиллия продолжалась.
   Я надеялась, что Пуфик найдет общий язык с "сестрами по разуму". Но не тут-то было. Пуфик пару раз сунул мордочку в клетку, когда там отдыхали свинки, но зайти - даже чтобы поесть - не соизволил. Он демонстративно развернулся и поскакал под свой стол, показывая всему обществу, что лучше не будет питаться вообще, чем знакомиться с этими свиньями. Однажды для эксперимента я даже закрыла его на одну ночь в клетке с самой сообразительной свинкой. Но Пуфик остался горд и неприступен, и я чувствовала, что на этом месте для меня возникает очередная проблема.
   Вот тут я, наконец, осознала, насколько утомили меня все эти бесконечные приключения с кошками, котятами, свинками, кроликом и так далее, и тому подобное. Они угрожали поглотить все время и силы. А ведь есть еще и дети, и работа. Всех животных, которым угрожает опасность и которым плохо, один человек спасти не в состоянии. Не в состоянии даже тысячи и сотни тысяч добрых людей, потому что изменить нужно целый мир, точнее, отношение мира людей к миру животных: "мы в ответе за тех, кого приручили". А "хочешь изменить мир - начни с себя". Вот и приходилось начинать с себя. Для начала через "не могу" делать то, к чему готовилась, "впуская" в наш дом котят и свинок - пристраивать их.
   Свинок потихоньку разобрали, а когда образовывалось хоть немного свободного времени, я сажала Зосеньку за пазуху и шла к метро или к какому-нибудь магазину спрашивать у всех встречных-поперечных, не нужен ли им котенок. Пару раз со мной ходила Лена. Но на этот раз процесс раздачи котят как-то не сильно ее увлек, и обычно я ходила одна.
   Мимо нас с Зосей уже прошли толпы угрюмых озабоченных людей, которым не до глупостей вроде маленьких беспородных котят. Большинство холодно отводили глаза, кто-то раздраженно бормотал "Нет уж, спасибо, не надо", кто-то высокомерно бросал "У меня собака", у кого-то на лице зажигалась лукавая улыбка "А у нас уже есть". Кое-кто останавливался, чтобы рассказать что-нибудь о своем драгоценном коте или кошке, и беседа затягивалась надолго. Кто-то просто просил разрешить погладить котенка, потому что очень любит кошек, а завести дома не может, потому что родные и слышать об этом не хотят...
   Зосенька очаровала множество незнакомых людей, в ее адрес расточали самые искренние восторги и самые добрые пожелания (кое-что перепадало и мне), брали наш телефон, чтобы позвонить, посоветовавшись с близкими - и не звонили, стоя радом с нами, звонили родственникам, желавшим взять котенка, чтобы уточнить, точно ли брать - вдруг оказывалось, что не брать, наша добросердечная знакомая дала о котенке объявление в газету, указав наш телефон - никто не звонил. Что-то упорно не складывалось.
   Стоя в метро рядом с женщинами, которые зарабатывают разведением персидских котят и потому знают огромное количество историй про кошек, я узнала, что черепаховых кошек с такой окраской, как у Зоси, в народе называют богатками, потому что они приносят своим хозяевам богатство и счастье. В качестве примеров женщины рассказывали потрясающие истории. Я начала с большим уважением смотреть на маленький комочек, пригревшийся у мена на груди, и подумывать, а не оставить ли Зосю себе, поскольку счастье и богатство и нам бы не помешали. Но потом соображала, что наш ковчег вряд ли выдержит четырех кошек, и что Кутузька тоже немножко черепаховая, и уж если богатство по судьбе нам не противопоказано, то и она сможет его принести.
   Вот я и продолжала стоять в метро рядом с этими женщинами, и если кто-то обращал на Зосю внимание, то уже не я, а более опытные соседки с породистыми персами в руках начинали на все лады расхваливать мою беспородную и на первый взгляд совершенно не интересную кошечку. Но на самом деле, ту самую кошечку, которая умеет приносить счастье.
   Своей крошечной симпатичной мордочкой Зосенька неизменно привлекала внимание детей. А взоры их мам привлекали широкие мордахи вальяжных персов. После короткой негромкой дискуссии мамы уводили детей и в результате никакого котенка не брали.
   Один раз рядом с нашим рядком хозяек, отдающих или продающих котят, встала женщина, раздающая рекламные листовки. Зося моментально покорила ее сердце, и дама решительно заявила, что я совершенно ничего не смыслю в рекламе, если в течение такого долгого времени не смогла пристроить такого замечательного котенка. Вот у нее котенка возьмут за пятнадцать минут.
   Она вручила мне свою пачку листовок, забрала котенка и отправилась "на дело". Действительно, вернулась через пятнадцать минут (за это время возле меня выстроилась небольшая очередь за листовками) и - с Зосей в руках.
   Котенок был словно заколдованный.
   Но - странное дело - хотя раз за разом я терпела неудачу, походы с Зосей к метро стали для меня почти праздником. Потому что оказалось, что добрых людей много. А встречи с человеческой добротой - это ведь всегда праздник. Мне даже стало казаться, что между этими совершенно не знакомыми друг с другом добрыми людьми существуют невидимые связи, которые не позволяют окончательно развалиться нашему стремительно звереющему миру.
   Ах, Зося, Зося, загадочная ты кошка! Совсем ты меня заморочила. Интересно, кто же он - тот совершенно необыкновенный человек, которого ты ждешь и которому должна подарить совершенно необыкновенное счастье? Чье однообразное существование должна превратить в кино? Кого должна увлечь в новую жизнь, где глазами домашних питомцев смотрят на людей непостижимые миры, где чаще встречаются добрые люди и светлые улыбки, где случаются чудеса, и самые обыденные на первый взгляд события могут приобрести самый глубокий смысл? Вот сейчас допишем несколько слов и снова пойдем дежурить в метро - может быть, узнаем.
   Кстати! А вам случайно не нужен маленький котенок? Он несомненно принесет вам счастье. И пусть он немножко совсем беспородный, зато у него потрясающе интересная история. Примечания к главе "Ветхозаветный детектив"
   Например, "Энциклопедия для детей" издательства "Аванта+".
   Даже в "Энциклопедии для детей" (издательство "Аванта+", Москва, 1996, т. 6 "Религии мира", ч. I, стр. 368) написано, что в тексте на иврите Творец в Первой Главе назван не так, как во второй. В первой главе Творец (Бог) назван Элоким, во второй творящая сущность (Господь) обозначена четырьмя буквами (по-гречески - Тетраграмматон): "йод", "гей", "вав" и "гей". Если это имя решаются произнести имя вслух, то говорят Яхве.
  
   Элоким - множественное число от слова "эл" - "бог". При этом в Первой Главе глаголы, относящиеся к Творцу (Элохим) употребляются в единственном числе за исключением одной фразы: (26) сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему... Иными словами, получается, что Бог - это Бытие и составное, и единое одновременно.
   В книге "Библия в изложении для новоначальных", Москва: "Ковчег" 2008 читаем: "Сотворил" - здесь употреблено еврейское слово "бара", означающее "сделал из ничего" - сотворил; в отличие от другого еврейского слова "асса", означающего "созидать, образовывать, делать из наличного материала". Слово "бара" (сотворил из ничего) всего три раза употребляется при творении мира: 1) в начале - первый творческий акт, 2) при сотворении "души живой" - первых животных и 3) при сотворении человека." То есть в Первой главе человек был создан Богом из ничего.
   Вспомним здесь исчерпывающую характеристику, данную Господом сотворенному им человеку: прах ты и в прах возвратишься. Господь сам утверждает, что человек, созданный им - это всего лишь прах. И это наводит на мысль, что из творцов, описанных в Первой Главе Бытия, Господь олицетворяет принцип (идею, логос, архетип, ангела, дьявола, бога с маленькой буквы - как вам больше понравится) земли и земного - материального - бытия. Господь действительно участвовал в сотворении мира, но творил он то, что мог - в основном, "матчасть" - материальную составляющую земного мира. Нет слов, по сравнению с обычным человеком Господь - сущность непостижимо великая, можно сказать, бог. Но бог не всевышний и далеко не всемогущий.
   А теперь вернемся чуть-чуть назад и еще раз обратимся к описанию сотворения человека по Первой Главе Бытия. В русском синодальном переводе читаем: "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста...и дух Божий носился над водою." То есть с самого Начала существовали Дух, небо, земля и вода. Далее об участие неба в сотворении видимого мира не упоминается. В "Энциклопедии для детей" (т. 6, ч. 1, стр. 375) приведена цитата из книги "Зогар", главной книги еврейской мистики - каббалы. "Когда сотворил Святой...вселенную...создал Он трех искусников, которые должны были воплотить Его замысел в этом мире. И это небеса, земля и вода... Сказал им Святой...: "Ни один из вас не сможет сделать это существо в одиночку, как были сделаны прежние создания. Но все вы должны соединиться вместе, и Я с вами, и сотворим человека, ибо вы не сумеете сотворить его самостоятельно. И будет тело из вас троих, а душа от меня"". И от Святого в человеке - "душа, отделенная от мирских дел", иначе говоря, дух. Итак, люди первой главы (сыны Божии) несли в себе качества земли, воды и Духа Святого. Человек Второй Главы был создан "из праха", то есть несет в себе только качества земли. Так что Адам, по сравнению с людьми первой главы, был, извините, недоделанным. Наверно, потому души большинства его потомков тяготеют к земному. Чтобы "человеку из праха" стать человеком действительно "по образу и подобию Божию", он должен к своим качествам земли добавить качества воды, и Духа Святого: ...истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Иоан. 3, 5).
   Вот слова Нового Завета: Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине. (Иоан.4, 23, 24) Так что знание Истины совершенно необходимо.
   Вполне мможно понять прозревших Адама и Еву в том, что они поспешили сделать себе опоясания, дабы прикрыть наготу, и первым их желанием было скрыться от Господа: первенец Евы, "человек от Господа", как она его характеризовала, стал первым братоубийцей и вообще убийцей на земле. И что удивительно, несмотря на совершенное Каином великое преступление, Господь позаботился о том, чтобы братоубийца не погиб, а значит, оставил потомство. А что касается сыновей Адама, то их неконтролируемая сексуальность в сочетании с большой физической силой и агрессивностью стали причиной многих страданий рода человеческого.
   Можно было бы не "лить воду", а просто процитировать Евангелие от Луки (Лк 13): (18) Он же (Иисус) сказал: чему подобно Царствие Божие, и чему уподоблю его? (19) Оно подобно зерну горчичному, которое взяв человек посадил в саду своем: и выросло, и стало большим деревом, и птицы небесные укрывались в ветвях его. Потрясающая аналогия с древом познания.
   Если слово "пастырь" понимать как пастырь духовный, т. е. человек, ведущий свою паству к духовному прогрессу, то совсем не удивительно, что "человек от Господа" убил пастыря. Так уж Господь устроил наш мир.
   Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии (Рим.8, 14).
  
   Если верить тому, что написано в "Библейской энциклопедии" (NB-pressЦентурионАПС, Москва, 1991, репринтное воспроизведение издания 1891 г.), империи Ассирийская и Египетская были основаны именно потомками Хама. Нужно ли говорить, насколько во времена Моисея более высокоразвитой, чем иудейская, была, например, египетская цивилизация? "Под крылышком" египтян за 430 лет потомство Авраама умножилось до 1,5-2 млн. человек. Как все прекрасно помнят, именно из египетского рабства вывел евреев Моисей. Да и сам великий пророк учился именно у египетских мудрецов. Что касается потомков Ханаана - Ханаанитов - то, например, во время пребывания евреев в Египте народы, населявшие земли Ханаанские были заметно могущественнее израильтян. Они никогда не были ни толком порабощены евреями, ни тем более истреблены. Иными словами, "рабами рабов" не стали. Папаша Ной зря кидался страшными словами - пророком он был неважным. Правда, он первым в Библии произнес слово "раб". Не его ли должно благодарить человечество за возникновение рабства и связанные с ним неисчислимые страдания?
   В этой главе "благодетель человеков" в основном называется Богом. Это еще один пример старательно насаждаемой путаницы: по логике повествования ясно, что речь идет о Господе.
   Кровь следовало выливать на землю, как воду (Втор. 15,23). Есть мнение, что истекающая кровь привлекает темных духов, которые питаются ее энергией и, с одной стороны, в состоянии выполнять некоторые желания людей (это прямой путь к черной магии), с другой стороны, толкают людей на совершение различных грехов, затрудняя их освобождение от пут Господа.
   Обращаем внимание: в этом стихе глаголы используются во множественном числе. По-видимому, этими словами Господь приглашал других богов помочь ему разделить единый народ на многие народы и стать водителями и покровителями этих народов. Возможно, среди этих богов были и Ваал, и Астарта, от поклонения которым Господь будет предостерегать свой народ позднее.
   Для сравнения слова из Нового Завета: (1-е Иоан. 4) (18) В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви. (7) Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. (8) Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь.
   Всего же, как оказалось, Господь установил аж целых 613 правил (мицвот) - без них ни охнуть, ни вздохнуть. Справедливости ради надо сказать, что в этом Законе действительно присутствовали некоторые нормы гуманности и ценные советы, как выживать в сложной эпидемиологической обстановке того времени. В общем, "в нагрузку" к информации, жизненно важной для людей, подсовывались требования кровожадного тирана. Для сравнения слова из Нового Завета (1-е Иоан. 5, 18): Мы знаем, что всякий, рожденный от Бога, не грешит; но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему. И никаких предписаний на каждый чих.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"