С бодуна, ничего вообще делать не хочется, а Эта приходит, сидит напротив, смотрит на тебя требовательно и упорно, опохмелиться не даёт, давай мол, описывай, сообщай читателю, о том, какая я сегодня, именно сегодня, потому как вчера я была ещё другая, ведь я взрослею, а значит изменяюсь, ты и пиши, каждый день пиши, читателю всё интересно обо мне.
Сидит, глазищи серые, огромные. Красивая, длинную, женскую сигарету курит, как обычно, сама задумчива, голос тихий, завораживающий, говорит не спеша, это чтобы я записать успевал. А у меня голова трещит, Ей всё равно, дала понять, что пока не опишу её сегодняшнюю, опохмелиться не даст. Записываю торопливо за ней. Та смотрит ласково и заботливо. -"Ладно", - говорит, - "Налей себе одну, теперь можно, я почти всё сообщила на сегодня, значимое о себе." -"Сейчас уходить буду." Я злой сижу, это потому, что только одну можно. Она смягчается. -"Не злись так на меня, что без приглашения всегда прихожу, так, я прихожу только к тем, кто уже обрёл своё авторское изменённое состояние себя." -"Прочие, те ведь сами зовут, потом гоняются за мною, заманивают, даже денег предлагают, смешные", - Она еле заметно хихикает, как молоденькая гимназистка, которую впервые сумели рассмешить интимной историей, сообщённой ей на ушко. -"Я же говорю, смешные, они сами платят за свои публикации, чтобы таким образом можно было считаться прозаиками." -"К тем я не хожу, к тем я свой морок посылаю, и уже за ним, эти, сами волочиться начинают." -"Нет-нет, я только по любви, вот как с тобою", - и хихикает опять, гимназистка гимназисткой. А мне уже вторая требуется, я всё злее становлюсь, да нет, не на Неё конечно, Она славная, как на Неё злиться можно? На себя, опять вчера сорвался, а ведь обещал ей, но Она не давит, никогда, потому как любит меня, а та что любит, та не осуждать прежде всего берётся, а ищет как помочь, поддержать, успокоить. -"Ладно, мне пора, ещё надо к одному зайти, начинающий, но он молодец, не бухает, меня слушает, да, но не факт что через ненависть всю эту, ненависть мира сего, прорваться сумеет, я конечно помогать стану, НО." -"Придёт время и возможно забухает, как ты", - на этот раз не смеётся, смотрит с тревогой, заботой, пониманием. Я усмехаюсь, говорю в ответ, - "Кому как не тебе знать, по какому поводу бухаю я, ведь когда ты пришла ко мне впервые, сама, я уже бухал, и не то было причиной, что ненавидят, ведь ты знаешь, что для тех, малых сих, я даже притчей говорить не стану, меня попросту нет для них, младший позаботился, всю агрессию эту, смешную такую, на себя принимает." Она закрывает мне рот, узкой, красивой ладонью, которая пахнет духами. -"Не говори ничего", - торопится прервать, - "Потому и пришла, тогда, спешно, без очереди, не ты на очереди был, но к тебе пришла, молчи, да, всё знаю." -"А младший твой", - опять розовеет как молодая гимназистка, и хихикает вновь, переливчато, как Хемна, - "Он конечно экземпляр, я ему, работать надо, а он, нет говорит, сначала интим, хочу тебя, ты такая сегодня...., и в постель тянет." Опять смеётся, видимо вспоминает, как было всё. -"Ну я пошла", - целует на прощание. Говорит грустно, - "Не пей много, нам ещё столько сделать предстоит." Я её никогда не провожаю, чтобы не смотреть, куда направится. Ревность? Думаю нечто большее. Ведь она женщина необычная; - ПРОЗОЙ зовут. И если полюбит тебя, то навсегда, и не только на ЭТО время, и на следующее ВСЕГДА тоже, когда ты вернёшься сюда опять, уроки свои получать, уроки ВЕЧНОСТИ, Она мне это всё объяснила.