- Женщина, что с вами? - настойчивый голос донесся сквозь пелену обморочного сна. Электричка стучала и гудела, плотно набитая потными людьми. Было жарко и душно, но выйти в тамбур нет никакой возможности, просто не протиснуться сквозь плотные ряды пассажиров. Да и совсем не было сил, говорить не хотелось. Тело обмякло, ноги стали ватными, в горле пересохло, а язык заплетался как у пьяной.
Ольга подняла руку и сделала движение рукой, как бы закрываясь: ЈВсе в порядке". Темное и опасное переживание затуманило разум. Все мечты и надежды рухнули в один день, сегодня. Не будет теперь маленькой, но своей квартирки, нечем платить за обучение дочери и за съемную квартиру. Уволена...
А еще вчера ничего не предвещало беды. Была престижная, высокооплачиваемая, любимая работа. Неожиданный и предательский удар судьбы. Сквозь пелену доносился раздражающий звук телефона. Говорить не хотелось ни с кем, голова раскалывалась от боли, а телефон звонил и звонил. "Надо выключить телефон", - вяло подумалось. По привычке глянула на экран - звонила дочь. Придется ответить.
- Доню, я не могу сейчас говорить, позже, все позже, - медленно прошептала пересохшими губами Ольга.
- Мама, что с тобой? - не сразу и удивленно спросила дочь.
Такой голос матери она еще не слышала. Дочь так настойчиво выспрашивала и не давала покоя, что пришлось признаться во всем. На том конце связи ненадолго возникла пауза.
-Тебе надо отвлечься, все поправимо, мама, и я придумаю как! - уверенным голосом, не терпящим возражения, выпалила дочь.
-Я вечером тебе позвоню! И придумала...
- Самое лучшее место на земле - это Израиль, - восхищенно тараторила в трубку телефона дочь. Спорить с ней бесполезно, по опыту знала Ольга. Пусть так и будет. Уехать, все забыть, хоть на короткое время. Мертвое море - живая вода.
Несколько дней прошли тихо, умиротворенно. Море, солнце, жаркое дыхание пустыни, саксаулы и пальмы, с жужжащими в терпком липком запахе фиников пчелами-мухами. Сладко и много спалось, воздух был насыщен бромом, а удивительное белесое море напоминало рассол из банки с огурцами. Ноги проваливались в соль, или царапались о кристаллы, а на глубине можно было лежать, сидеть, но никак не плыть.
Гуляли вместе с павлинами по райским уголкам цветущего оазиса, В уютных беседках, увитых виноградной лозой иногда пили пиво, вино и слушали потрясающие арабские напевы в бедуинском шатре. Прекрасное место.
На третий день гид предложила экскурсию в Иерусалим и Палестину.
- Ни за что! - подумала Ольга.-Только этого мне не хватало.
Но подруга слезно уговаривала ее поехать на "экскурсию" по святым местам. Оказалось, что она - подруга - всю жизнь мечтает туда попасть.
-Да ты хоть крещеная? Ты же никогда в храме не была.
-Крещеная, - плакала та.
-Мне очень надо в Иерусалим к Стене Плача.
-Да разве можно так, с бухты барахты в такие места ехать!
Душа болит и молит об отдыхе, а тут такое испытание - Виа Долороса - Крестный путь- Дорога скорби - пройти по дороге, по которой Иисус Христос прошел до Голгофы!
- Ты понимаешь, что к этому готовиться надо?!- из последних сил сопротивлялась Ольга.
- Ладно, поедем, только я буду сама по себе, ты сама по себе, - сдалась Ольга, утирая слезы на покрасневшем лице подруги.
Август. 28 -е. Иерусалим. Как сопротивлялась душа этому скорбному пути! Ольга демонстративно не слушала гида, изображая ярого туриста, небрежно щелкая затвором фотоаппарата направо и налево. Сбивчиво и яростно доказывала подруге, что Стена Плача никакого отношения к Храму Давида не имеет.
Смотрела, улыбаясь, как дружащими руками подруга пыталась воткнуть хоть в какую - нибудь щелочку свою заветную записку между желтыми и пыльными древними камнями, а бумажка все падала и падала на землю.
Изображала веселье, а душа ее "ползла, обливаясь слезами", по черным блестящим, будто масленым, мостовым вечного города: "Не хочу, не могу! Зачем мне еще эти переживания!"
В Гефсиманском саду, стоя у Того Камня, снова и снова те СЛОВА пронзали и жгли сердце:
-Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия...
От жалости сжималось и болело сердце: ЈБедный, бедный, Иисус!"
Измученная всем увиденным и услышанным, в Палестине, в Вифлееме, вошла в храм Рождества, спотыкаясь, в след за толпой экскурсантов, огляделась, ища одинокого места, чтобы прийти в себя.
В нескольких метрах справа от спуска в пещеру у стены в деревянном киоте стояла большая икона Богородицы в цветах, свечах, и ... смотрела прямо на Ольгу, улыбаясь.
"Совсем дошла", - горько усмехнулась про себя женщина, щуря усталые глаза.. Подошла ближе. Да нет - это горящие свечи, блики и тени. Вздохнула обреченно: "Показалось". И опять робко взглянула на светлый образ. "Улыбается!" - ахнула Ольга, и тут же онемев, забыла о времени.
Свет и тепло струились от иконы, а еще плыл незнакомый сладостный запах. Этот нездешний свет и запах наполняли сердце и душу. Голова прояснилась, стало легче дышать, кровь прилила к щекам, влажные дорожки засверкали на лице.
"Да что это я! - плакала женщина - Подумаешь, работу потеряла. Да разве идет война?!? Жить негде?! Дети же не болеют, слава богу?! Да что это со мной!? Разве это моего сына казнили на кресте? Господи, прости меня, неразумную! Господи, помилуй...
- Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословена Ты в женах и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших, - подогнув колени, женщина медленно опустилась перед иконой. Замерла в глубоком поклоне, касаясь горячим лбом холодного пола.
- Подруга, ты что? - испугалась спутница Ольги.
-Вставай, вставай!
Ольга очнулась. Вот ведь как, ждала ее, все понимала и знала... Аве Мария! Так тепло-тепло стало на сердце, слезы, не переставая, текли по щекам, а глаза лучились и сияли. "Какие странные вы, женщины. Плохо - плачете, хорошо - тоже плачете",- вспомнились слова друга.
"Прости меня, Мария, слабую и неразумную. Уныние прочь, у меня и моих девочек все будет хорошо, только не оставь меня", - горячо и сбивчиво шептала Ольга, вытирая слезы.
- Она улыбается, люди! - кто - то сдавленно ахнул за спиной.
-Да. Это так, - поспешила ответить гид. - Вифлеемская икона Божией Матери - единственный образ Богоматери, где она улыбается. Икона, где Мария счастлива, как любая мать. А еще она в русском платье! Правда, с царского плеча.
- Какая встреча! Русская икона в далеких краях, - взволнованно и радостно перешептывались женщины.
-А вот что гласит легенда, послушайте, - заученно продолжила гид Ирина.
-Елизавете Федоровне Романовой приснился сон -
Идет ей на встречу Богородица, бледная и дрожащая.
лучшее свое царское платье в Вифлеем. Лучшее царское платье,
усыпанное бриллиантами и драгоценными камнями.
Говорят, что там было столько драгоценных камней на этом платье, что очень помогло в трудные годы храму или городу, а может и всей стране. Но один синий большой камень до сих пор здесь, синий - синий бриллиант. Его бережно хранят как память о русской царице, о даре.
-Да нет, все это не так - насмешливо улыбнулась одна из туристок.- И затараторила как по - написанному:
-Эта икона пожалована в Храм Рождества Христова после того, как русская княгиня излечилась перед ней от тяжелой болезни. Почитаемая не только христианами, но и мусульманами, а также, паломниками по всему миру, она стала отрадой и утешением всех молящихся. Перед образом иконе Вифлеемской Божьей Матери молятся о счастливом материнстве, о воспитании детей и их благополучии, о семейном счастье и о помощи в исцелении тяжёлых болезней.
- Днём почитания иконы ЈВифлеемская Божья Матерь" считается 28 августа, - выдохнула радостно женщина.
"Сегодня", - даже не удивилась Ольга, глядя, как русские женщины бросились за свечами для чудотворной иконы.
Вдруг появилось ощущение крыльев за спиной, а душа как птица взлетела и запела, стало легко-легко и радостно, куда делась усталость, обида. И только губы шептали благодарно:
-Спасибо тебе, моя подруга, за эту Встречу.
-Девочка моя, доченька, спасибо!