Аннотация: ...И они молились. Бывший сержант Советской Армии, ставший миссионером, и его спасенный некогда от гибели армейский друг, ставший секретарем райкома...
- Сашок? Глазам не верю!
- Серега?! Вот так встреча.
Двое мужчин в строгих костюмах по-дружески обнялись.
- Товарищ! - воскликнула в дверях симпатичная секретарша и осеклась, растерянно добавила, - товарищ Кондрашев не принимает.
- Не тот случай, Эллочка, - перебил тот мужчина, который был чуть выше ростом и представил: - Знакомься, мой армейский друг Александр Антоненок. Мой сержант.
- Очень приятно.
- Эллочка, нам два чая и на час я для всех умер.
Эллочка молча прикрыла дверь со вкусом обставленного роскошного кабинета. На дверях имелась табличка "Секретарь райкома".
- Ну-с, прошу, - хозяйн аппартамента барским жестом пригласил гостя к огромному дубовому столу.
Гость поначалу выглядел немного удивленным.
- Не ожидал, Серега, честное слово, - он осторожно сел в широкое кресло, обтянутое кожей. - Не ожидал, что рядовой Кондрашев станет...
Не найдя слов, он развел руками.
Секретарь райкома польщенно улыбнулся и занял свое место.
- Ничуть не жалею, что в молодости отслужил в армии. Отец был против, хотел комисовать, но я сам пришел в военкомат. Прямо к военкому направился. Тот оказался твердым мужиком, не посмотрел, кто мой папа и отправил меня прямо в воздушно-десантные войска. Это ж сколько лет прошло, Сашок?
- Почти двадцать, Серж.
- Двадцать... - протянул Кондрашев. - А я форму не потерял до сих пор. Пудовую гирю двадцать раз выжму.
Они перебросились еще несколькими фразами.
Не видеться столько лет - большое испытание даже для самой крепкой дружбы. За двадцать лет появляются новые знакомства, друзья, человек обрастает новыми привычками. Со стороны трудно судить о силе дружбы этих двух мужчин. Но в прошлом их связывало одно крайне драматичное событие, случившееся тогда, во время службы. Вспоминание о нем кольнуло сердца обоих и заставило на миг прервать беседу.
- Помнишь тот день, Сашок?
Бывший сержант Александр Антоненок коротко вздохнул:
- Как сейчас, Серж, помню.
Весенним днем в войсковой части на полевом стрельбище отрабатывали метание гранаты из окопа. Взвод сержанта Антоненка считался в числе лучших в дивизии. В финале учений бойцы бросали настоящие гранаты оборонительного действия Ф-1. Все шло по плану. И вдруг случилось из ряда вон выходящее событие. Как и по какой причине, теперь и не вспомнить, но рядовой Кондрашев неожиданно уронил гранату с выдернутой чекой. Смертельно опасный предмет оказался в окопе под ногами солдата. Этот тот самый случай, когда один скажет "судьба", второй - "воля Божья". Сержант Антоненок был молодым и не рассуждал в то время о Боге и судьбе. Он любил жить. Его подчиненный, рядовой Кондрашев, тоже был молодым и умирать не хотел. Сработал рефлекс. Не думая ни о чем, глядя только в искаженное ужасом лицо боевого товарища, находившийся у окопа, сержант Антоненок инстинктивно пригнулся, вцепился пальцами в шиворот незадачливого рядового и буквально вышвырнул того из ямы, несмотря на свой меньший рост и вес. Затем укрыл солдата собой. В окопе прогремел взрыв. Все остались живы. Только у рядового Кондрашева были обожжены ступни и голень. После учений он на пару недель загремел в госпиталь. Антоненка отметили приказом по части и наградили отпуском. Мир снова заиграл красками. Так они подружились и были не разлей вода до самого дембеля. А затем их пути на двадцать лет разошлись, и вот теперь они вновь встретились.
Раздался стук в дверь. Секретарша Эллочка вошла с подносом, на котором столя чашки, заварочный чайник и тарелка бутербродов. Под хозяйственным взглядом Кондрашева девушка молча поставила поднос перед мужчинами и спешно удалилась, плотно прикрыв дверь.
- Ну что, по маленькой? - предложил секретарь райкома, и достал из ящика стола бутылку коньяка.
- Ни-ни, Серж, я не пью, - запротестовал гость.
- В чем причина? - искренне изумился хозяин кабинета.
- Я верующий...
- Не понял. Это как? - Во взгляде Кондрашева застыло непонимание. - А за ВДВ? А за то, что мне жизнь тогда спас?
- Не могу, Серж. Я - христианин, мы не пьем.
- Надо же, - озадаченно протянул секретарь и спрятал бутылку на место. - У нас тоже до недавнего времени лозунг висел "Трезвость - норма жизни". Так говоришь - верующий?
Он задумчиво потер подбородок, сверля взглядом друга, будто неожиданно узнал о нем нечто подозрительное.
- И во что же ты веришь, Сашок?
- Правильно говорить - в Кого? В Иисуса Христа, - твердо молвил гость.
- А ко мне пожаловал как к другу или как к секретарю райкома?
- Я не ожидал, что секретарем райкома окажешься именно ты, Серж. Я не знал, честное слово.
Кондрашев в размышлении побарабанил пальцами по столу.
- И чего хотел от секретаря?
Антоненок собрался с мыслями.
- Церковь строить. Надо твое согласование, разрешение. Ведь сейчас время удобное Бог послал. Церквам запрета нет.
- Ну да, перестройка, гласность, сегодня все можно, - согласился секретарь.
- Я посланник миссии "Свет Божий". Мы - баптисты.
При слове "баптисты" секретарь райкома поморщился, на лицо легла тень.
- Мы хотим официально зарегистрироваться, получить разрешение на строительство молитвенного дома в вашем городе и как мне растолковали в местном райисполкоме, надо пройти процедуру согласования вопроса с секретарем райкома партии, - рассказал гость все на чистоту.
Наступило молчание, взгляд Кондрашева потяжелел, на лице появилась озабоченность, он замер как истукан, затем глубоко вздохнул.
- Знаешь, Сашок, а давай вечером ко мне домой, покажу свои хоромы, с семьей познакомлю. Там и поговорим.
***
До вечера Александр Антоненок гулял по городу, встречался с местными верующими. Не было сомнений, что Кондрашев по-дружески даст согласие на строительство. Возможно, он захочет поближе узнать, что собой представляет их миссия, вера. То, что секретарь райкома оказался армейским другом только радовало. Несмотря на время перестройки, миссионер знал, как секретари райкомов смотрят на баптистов, - пожалуй, похлеще чем Ленин на буржуазию.
Провинциальный городок выглядел красиво, живописно. Приграничный район, Полесье. Просторный дом Кондрашевых с двумя этажами и гаражом располагался в популярном микрорайоне, облюбованным местной элитой.
Хозяин дома познакомил Александра с женой Анастасией и дочерью Надеждой, за столом во время ужина вновь прозвучала драматическая история двадцатилетней давности.
- Сашок мне подарил другую жизнь, можно сказать, - засвидетельствовал Кондрашев.
- Это не я, это Бог тебя спас, - последовал ответ гостя.
- Как интересно, вы и впрямь так считаете? - спросила жена Кондрашева и печально посмотрела на дочь Надежду.
Надежда ничего не ела. Александру показалось странным, что девушка за столом сидит в шапочке. Спросить причину он посчитал бестактным.
- Но ведь рядом был ты, а не Бог! - возразил Сергей.
- Бог действует через людей, Серж. Это Он меня к тебе послал. И тогда, и сейчас.
- На счет тогда, может и правда, а вот на счет сейчас..., - секретарь райкома пожал плечами.
Миссионер понял, что они приблизились к главному.
- Поднимемся ко мне в комнату, - предложил друг. - Надо серьезно поговорить.
Александр согласился.
Оба проследовали в хозяйский кабинет. Уселись на кожаный диван. Каждый собрался с мыслями. Было видно, что бывшего сослуживца Александра, а ныне ответственного работника гложет изнутри печаль и тоска.
- Сашок, - начал Сергей Кондрашев и на секунду запнулся. - Лучше бы ты меня не спасал из того окопа.
Пауза. Долгая пауза.
- У меня дочь больна онкологическим заболеванием. Чернобыль, - пояснил он. - Думаешь, она просто так в шапочке за столом сидит? Стесняется. Волос нет у нее. Последствие химиотерапии. Врачи дают год.
Снова молчание. Атмосфера стала тягостной.
- И где твой Бог, Сашок? - Спросил Сергей. - У меня есть все: дом, деньги, машина, связи, счет в банке, но мне ничего не нужно. Мне абсолютно ничего не нужно. Я хочу, чтобы моя Наденька выздоровела. И ничем не могу ей помочь. Понимаешь, Сашок? Ничем! Зачем ты меня тогда спас от взрыва гранаты? Неужели Бог хотел, чтобы я сейчас мучился, теряя самое дорогое, что есть в моей жизни?
Александр молчал.
- Может, Бог хотел, чтобы я тогда взорвался, чтобы сейчас не видеть угасание дочери?
- Не кощунствуй, - ответил Александр. - Бог не желает человеку смерти.
- А болезнь моей Наденьки - это тогда что?
Миссионер был настолько ошарашен услышанным, что не нашелся с ответом.
- Я не могу дать тебе разрешение на строительство вашего молитвенного дома, - произнес Сергей после вечности молчания. - Прости...
Александр поднялся. Слова здесь были лишними.
- Пойми, не от меня зависит, Сашок. Пришла разнарядка сверху: в нашем городе никаких разрешений баптистам не давать. Разумеется, распоряжение неофициальное. Велено искать зацепки и отмазки, придираться к оформлению документов, водить вас за нос. Поэтому говорю как на духу, признаюсь как другу, официально получить разрешение можно лишь теоретически. На практике приедут люди в штатском и поговорят. А убеждать они умеют.
- Я все понял, - Александр протянул руку на прощание.
Было неловко и тягостно. Надежды не оправдались. И что делать теперь как обойти проблему Александр решительно не знал. Может так надо свыше?
- Слышь, Сашок, ты ведь с Богом дружишь, попроси, чтобы дочь жива осталась.
- Не шути так.
- У меня приказ самого, - Сергей указал пальцем вверх, - что я могу сделать?
- У меня тоже веление свыше. Мой Бог сильнее твоих начальников.
- Ох, Сашок, не режь по живому. Я же часть пирамиды. Если дам тебе тут церковь открыть, меня сожрут с потрохами, полечу вверх тормашками, это же конец для меня!
- А вот если бы не выжил тогда в окопе, то сейчас у тебя было бы все окей? - съязвил Александр.
Сергей смутился.
- Ведь Господь тогда может специально тебя от смерти спас, чтобы ты сейчас данной тебе властью позволил верующим построить молитвенный дом в вашем городе? - Александр повысил голос. - Ты хочешь договориться с Богом о жизни дочери и не желаешь дать разрешение открыть церковь!? Немыслимое противоречие.
- Ох, грехи мои тяжкие, - секретарь райкома перекрестился. - Так ведь приедут эти от...
- Откуда? - не понял Александр.
- Откуда надо, - многозначительно подчеркнул Сергей и дополнил. - Из корпорации глубокого бурения. Ты же знаешь, как лично по мне так хоть десять церквей тут строй-возводи.
- Как раз-таки и не знаю, друг.
- Я не хочу расставаться с креслом, - откровенно признался секретарь райкома.
Александр печально улыбнулся:
- В жизни каждого человека случается момент истины. Это когда надо совершить выбор. Занять твердую позицию. Поступить как настоящий мужчина. Порой этот выбор весьма недешев, Серж. Порой мы платим слишком высокую цену. Но она ничто в сравнении с жизнью наших близких, в сравнении с вечностью. Ты боишься загубить карьеру, и у тебя больная дочь, которую Господь может спасти. Ты же сам побывал на краю могилы и мог не выскочить из окопа. Тебе дано в жизни многое. Большинство не имеет и половины того, что есть у тебя. У тебя есть главное - власть, которую можно применить к добру, свету, любви Божьей. Там в окопе ты почти уверовал, только боялся признаться, и неужели считаешь, что Бог не даст тебе силы, решительности и спасения?
Вопрос повис в воздухе. Они растались. Дружба сменилась разочарованием.
***
Из дома Кондрашевых Александр вернулся ни с чем. Прощание с семьей друга обожгло вежливой холодностью. Он внимательно посмотрел на Наденьку и мысленно пожелал ей благословения. Он не верил, что встреча с Сергеем спустя двадцать лет была напрасной. Утешала мысль, что у Бога есть свой план.
Александр остановился на пару дней на квартире у верующей семьи. Остаток вечера они провели вместе. Александр узнал, что в городе секретарь райкома известен как честный и хороший человек. Ночью разбудил телефонный звонок. Каким-то образом его армейский друг узнал место остановки миссионера и звонил далеко за полночь. Александр сразу узнал голос.
- Сашок, Наденьке стало плохо, забрала "Скорая" и увезла в реанимацию. Врачи использовали все средства и возможности. Теперь только ты можешь помочь. Ты меня спас однажды, спаси теперь мою дочь!
В голосе секретаря райкома слышалось отчаяние.
- Серж, я не народный целитель. Молись, проси Господа сам.
- Я не умею, Сашок. Я дам тебе разрешение открыть церковь, только пусть Бог поможет мне. Это моя последняя надежда спасти Наденьку.
- Послушай, Серж, нужно говорить искренние слова, идущие глубоко изнутри. Я научу, покажу как, повторяй за мной...
И они молились. Бывший сержант Советской Армии, ставший миссионером, и его спасенный некогда от гибели армейский друг, ставший секретарем райкома.
Сразу Сергей просто слушал голос верующего друга. Слушал и вникал. Ему казалось, что он не умеет разговаривать с Богом, но он ошибался. То, что давно стучалось в сердце, наполняло эмоциями, внезапно взорвалось и освободилось. Секретарь райкома партии молил Бога о чуде, что уже само по себе можно назвать чудом. И чудо произошло...
Он стал верующим, христианином и крестился в той самой церкви, разрешение на строительство которой от него требовалось. Но это случилось позднее, а тогда оба друга провели в молитве всю ночь до рассвета. Врачам удалось вытащить Наденьку из могилы. К удивлению всех, после ночного приступа в организме девушки началась ремиссия. "Болезнь дочери послана тебе свыше, как испытание от Господа", - говорил Александр. А еще через несколько дней после случившегося все узнали об августовском путче. Спустя некоторое время рухнула система. И некому стало преследовать Сергея Кондрашева. По большому счету ничто больше не мешало открытию церквей. Власть имущие боролись за то, чтобы эту власть не потерять, а простой народ зачастую искал утешение в вере, и в том городе находил ее в той самой церкви, разрешение на строительство которой так требовалось от секретаря райкома. Но это уже другая история.