Аннотация: Три пера в спину Путинизма. "Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо..." Владимир Владимирович.
Я не люблю толпу. Ни организованную, ни дикую. Ни восторженную, ни тем более - яростную. Пассивную и безынициативную, тупо собранную - тоже не люблю. Ещё с пионерского отрочества. Когда нас собирали на две обязательные ежегодные демонстрации. Вместо счастливого детства выходных. У нас Кировск - городок маленький. Мутота от школы мимо Трибуны и обратно - часа на два. И всё равно до обеда. Полдня - псу под хвост. А можно было бы покататься на лыжах - с горки. 7 ноября - уже, 1мая - ещё. А ты, как дурак в рядах придурков, мимо Трибуны с Начальством - под красным флагом! Под гром маршей из репродукторов - гусиным шагом, с криками Ура! Весело, да? Конечно, если Вы - дебил и умственно отсталый из Третьей школы. Или пьяный в жопу горняк-пролетарий, взрывник-смертник. Герой труда, Краса и гордость Советского Заполярья. А мы - ещё дети, юные пионеры школы 7 - трезвые как собаки. Цветы жизни. Нам ещё рано пить. У нас и курить-то пока только отдельные смельчаки решаются. В основном, исподтишка, - детдомовцы. Им, закоренелым второгодникам, - можно. Нам - ещё рано, мы не выросли достаточно. А вот для демонстрации трудящихся - в самый раз. Созрели помидоры. Сверху - снежок, сбоку - горы. 'Седые Хибины, Плато Рассвумчорр...'. Вдоль по улице - метелица метёт. Вечно живой дорогой Леонид Ильич - Почётный Член Президиума Трибуны. Другой Вечноживой Ильич - чугунную руку вверх тянет. Показывает - есть на небе Солнце. Но за тучами - и за него надо бороться.
С Империализмом. Чем мы сейчас все вместе дружно и занимаемся - творим живую Историю. Транспаранты, портреты Вождей - Самого и Подельников - в полном составе. Подгорный, Подводный, Шелезный. Суслов, Слюньков, Воротников. Андропов, Артрозов, Артритов. Беленко, Громыко, Черненко. Кулаков, Бедняков, Середняков. Романов, Машеров, Минхерцев. Кунаев, Канаев, Кабаев. И другие выдающиеся шишки Столицы нашей Родины и далёких среднеазиатских окраин. Короче - вождей до хрена. Руки у детей заняты этой порнографией на палочке. На пальтишках и шубках - красные бантики. Вождь города Кировска, товарищ Киров - на Трибуне. Натурально. Не тот, которого товарищ Сталин в расход пустил из-за бабы - ещё в роковом 34-м. Не Мироныч, Крестный отец нашего города, нет. Другой - Василий. Не сын, не племянник, не внук. Не родственник вовсе. Фамилия только такая, героическая. Начальству высокому приглянулось - символично, между прочим, - и прикололись. О гражданах города, в силу советской демократии, - не сильно подумали. Возглавлял Вася Кировский Горсовет в роли Председателя Горисполкома. Но тоже на бабе погорел, этот товарищ Киров. Так у них в роду повелось. Там в стройные партийные ряды руководителей - Железную Когорту Отцов Города, затесалась какая-то куртизанка. Юдифь с богатым комсомольским прошлым. Она их и осчастливила. Пятнадцать членов Кировского Горсовета, во главе с Председателем Кировым стали жертвами сексуального терроризма. Причем все члены - исключительно по мужской линии. Мужского пола эти члены Руководящей и Направляющей были. И все, как один, - погорели. Точнее - протекли. Бросились в объятия Советской Медицины и там, в КВД, - встретились. 'Как здорово, что все мы тут сегодня собрались'. Только бабы этой, инфицированной, в тесной компании не досчитались. У неё иммунитет стойкий оказался.
Она сама - не болела. Только инфекцию переносила. Как пчела - от цветка к цветку.
От сердца - к сердцу. От члена - к члену. Как оказалось - успешно и с гарантией.
Члены Городского Магистрата были поражены. Включая коммуниста Кирова. Он больше всех был поражён, дольше всех потом лечился. Врачебная Тайна и тогда лишь декларировалась. Персонал - проболтался. О пикантностях - интимных подробностях. Да и жёны руководителей не отличались бессловесностью. Верные Подруги оказались невоздержанными на язык, скандалы и рукоприкладство. Не прониклись общенародной болью сложной международной обстановки. Расписались на блядских харях своих блудливых супругов. Променявших уют социалистического по форме домашнего очага - на сомнительные номенклатурные радости.
Из специфически вредительского спецраспределителя. Уронивших честь и достоинство Морального Кодекса Строителя Коммунизма. Сначала в одной, отдельно взятой семье. Превознесших в социалистическую ячейку общества чуждую буржуазную заразу половых органов. Запятнавших себя изменой и неразборчивостью в связях. Все, в полном составе, включая подозреваемую бывшую комсомолку-бактерионосителя. Ей тоже досталось на орехи, несмотря на презумпцию невиновности. Не учла Колонтай происков враждебного окружения, Горячих Сердец Покорительниц Тундры, Хранительниц Домашнего Очага. Их застарелого консерватизма и мещанства в вопросах пола ниже пояса. Распущенности их рук и когтей.
Какая там 'Любовь, Комсомол и Весна' - Полярная Зима катит в глаза. Ноябрь на пороге.
Побелело чисто поле, нету дней тех светлых боле... Вихри враждебные веют над нами...
Короче, во время очередной вакханалии революционных празднеств, вся эта городская шобла вождей сияла на крепко сколоченной праздничной трибуне битыми и плохо загримированными мордами. Тщательно, но тщетно скрываемыми чёрными противосолнечными очками. Бесполезная попытка приукрасить передний фасад социализма достижениями буржуазного финского дизайна. Чтобы порочное нутро не вылезло боком наружу. Не высветило глубину падения их моральной деградации. Несдержанность второй, лучшей половины разнополой ячейки общества. Их благородной ярости, вскипевшей как волна на фоне разврата.
Если учесть, что дело было 7 ноября, сверху шёл снег и небо было в мрачных тучах, без единого солнечного проблеска - пятнадцать рыл в чёрных очках на праздничной трибуне над толпой заполярных героев являло собой выдающееся зрелище. Итальянская Мафия, во главе с Крестным Отцом Кировым, в пыжиковых обкомовских шапках, черных очках приветствовала демонстрацию трудящихся по поводу очередной Октябрьской социалистической революции.
Разумеется, не все жёны порочных Членов проявили высокую половую несознательность и должные бойцовские качества. Не всем удалось навешать фонарей благоверным. Некоторые лишь расцарапали суженным физии поперёк Линии Партии. Излишне рьяные - дошли до побоев по сакральному. До ногоприкладства - оттоптались на разрушителе семейного очага. Отчего в речах отдельных ораторов появились визгливые нотки. Особенно, когда дело касалось происков Империализма. Эти Члены, напрямую столкнувшиеся с агрессией, и не понаслышке познавшие горечь потерь, - клеймили Американских Империалистов на высоких нотах накала, срываясь на фальцет. Досталось и их Проституткам. Чехословацкие события 68-го были ещё свежи в памяти. Этот незаживающий бордель внутри социалистического лагеря ранил души и глубоко возмущал членов Кировского Магистрата. Своей беспринципностью и заразностью.
Что находило живой отклик в сердцах Кировчан.
Слухи - и далеко не смутные - по городу ходили. Благодаря скандалу Первых Ледей нашего Заполярного Захолустья - о сексуальном проколе Высшего Руководства Городка.
Об их противоестественно массовом сексуальном влечении к старой комсомольской шлюхе.
И по городу, и по рудникам-фабрикам, и по школам-ПТУ. Инфицировали общественное мнение вирусом партийной порнографии и комсомольской эротики. В коллективах негласно обсуждали эпохальное событие. Мы, хоть и были пионерами - тоже были в курсе.
Родители плохо хранили общеизвестную государственную тайну. Допускали обсуждение пикантных подробностей при несовершеннолетних недорослях. Как Эти Петухи - всем Курятником одну Куру топтали-ощипывали. Каждому - по два-три пера обломилось.
Ищут, куда вставить, Вожди Хибинских Апалачей. Всем было интересно, как руководство будет выкручиваться. Кого куда поснимают и куда кем назначат. И чем лечат такой вредный и пронырливый триппер. Или не дай им бог, сифилис добавится. Тут-то уж точно, снимут к едрене Матрене. И партбилета наверняка лишат. Хватит уже им в Ленина на трибуне играть, распутникам. Или в Кирова. Наперсникам разврата. И что теперь с бедной бабой будет? Посадят за дискредитацию - или Орден дадут за разоблачение? Что будет с бедным Васей? Вождём Пернатых? Так и будет - всю жизнь фальцетом кукарекать?
Городок - маленький. Все на виду. Особенно в КВД. Скучно живём, Девушки.
А тут такой подарок трудящимся Заполярья к празднику Октября!
Это была, пожалуй, самая весёлая демонстрация в моём детстве. Ещё никогда раньше - и наверно никогда уже после - народ не кричал с таким восторгом праздничных речёвок.
От всего сердца. Против империалистических проституток и их вдохновителей. Против происков США в бессильной злобе. За торжество укрепление братской семьи народов СССР. За успехи советской медицины и космонавтики. Лица трудящихся и иждивенцев, проходивших под трибуной светились радостью, счастьем и сопричастностью к Большой Государственной Тайне. К родным руководителям с битыми мордами в чёрных очках. Лучшим представителям Советского Народа. Плоть от плоти. Все пытались разглядеть Героиню Русского Романа. Соблазнившую самого товарища Кирова на триппер и возможный сифилис. Но та скромно воздержалась И от посещения мероприятия, и от своего Бенефиса. Говорили, что у мадам Кировой - острый маникюр. И Юдифь, полюбовавшись издали на разукрашенного очками Васю, встала в позу. Проигнорировала Великую Октябрьскую социалистическую революцию.
Что для бывшей комсомолки и действительного пока ещё члена Партии - непростительно.
Потом, уже после Праздника, поползли чёрные слухи. Что выдающуюся Комсомолку за её подвиги могут попереть из партии и Горсовета. За террор в отношении советских и партийных руководителей среднего звена. Привлечь к суду за рассадник заразы. Точнее - её источник. Однако Самый Первый Секретарь Горкома Правящей, Руководящей и Направляющей остановил беспредел. Наложил своё вето. Сам Главный Начальник - в этом деле не пострадал. Он из другого, более высокого (и менее заразного) распределителя отоваривался. Вышел сухим из воды. Не уронил Лица Партии. Или чего похуже. Не проявил солидарности с нижестоящими коллегами, расцарапанными происками империализма. Горящих святой местью. Не стал подливать масло в этот бурлящий котёл низменных страстей. Воспользовался ситуацией в своих сугубо личных целях. Обезопасил карьерные тылы. Вася ему - горячо в затылок дышал. Он Васю - немножко недолюбливал. За шустрость. Тот норовил выше головы подпрыгнуть и поперёк батьки Паровоз обогнать. Обойти шефа на крутом повороте и загнать Клячу Истории. Такой смышлёный мальчик! Первый ученик прям. А тут - удача сама в руки прёт - Кондуктор, нажми на тормоза! Напрямую, о моральном облике - Шеф вопрос поднимать не стал. Чтобы не сожрали его самого, Правдоборца, очкастые мафиози в пыжике. Погрязшие в триппере - по самые пыжиковые уши. За плохое руководство, волюнтаризм, зазнайство, отрыв от коллектива. Разложение этого самого коллектива, провал воспитательной работы и срыв государственного плана дОбычи апатита и нефелина. Плохой подбор кадров и утерю бдительности. Мастаки ребята переводить стрелки перед мчащимся поездом. Шеф - сам такой, свою шатию - знает. Палец им в рот не клади. Чтоб заразы какой не подцепить.
Мы пойдём другим путём - решил верный ученик В.И. Ленина. И не дал им загубить на корню Анну Каренину паровозом Пролетаркой Диктатуры - мол, ещё ничего неизвестно. Может эта Зоя Космодемьянская - запалившая порочный Огонь Любви в Советском Заполярье - сама жертва фашизма. Финской Военщины, приезжавшей на Праздник Севера с дружеским визитом. В шпионских целях - под маской добрососедства. Затянул разборку бюрократической процедурой. А потом, пользуясь служебным положением, подсунул наверх, в Москву, проект указа. О награждении диверсантки - медалью '100 лет В.И. Ленина'. Через полгода после трипперного местного тонкинского инцидента. За успехи - принципиальное вскрытие недостатков в воспитательной работе Кировского Горсовета и их диалектическом преодолении. А тем мафиозным уродам, свившим вражеское гнездо морального разложения в Цитадели Стройки Первой Пятилетки и льющим воду на Мельницу - потихоньку навесили собак и выговоров за неполное соответствие - сосульки на крышах, лёд на дорогах, снег на тротуарах, темноту на улицах. Благо - Заполярная Зима и Полярная Ночь. А эти хмыри - не на высоте.
Да ещё с триппером в чёрных очках. Неполное соответствие высокому доверию Советского народа. Почти всем и навесили - кроме Пресловутого Кирова. Дяди Васи, не Мироновича.
Тот - как бы весь в белом. Чудо в перьях. Сакральный символ города. Оторвали верный коллектив от Претендента на Престол - черными подозрениями в измене общим идеалам.
У всех есть строгачи - а этот - чистенький. По нашим головам Гоголем идёт.
Устроили ему коллеги веселье на интимном фронте. Супруге тихий стук. Мол, идёт продолжение того старого банкета. Вам триппера мало? - сифон на подходе. Вон, его пассия - уже медаль получила. Под орден Ленина дырку на юбке сверлит. Посеяли бурю в стакане воды. Нарушили семейный покой. Кировский Триппер давно прошёл - благодаря успехам советской медицины. А морда Васи Кирова, набитая принципиальной супругой, расцарапанная ревнивой тёщей - долго ещё не заживала. Короткая ремиссия - и снова пустые глазницы чёрных очков Председателя Горисполкома на заседании Горсовета.
К радости коллег, удручённых взысканиями по партийной линии - за мелкие недочёты.
Порочный круг репрессий замкнулся на Васе и зациклился. То есть проступок не остался безнаказанным. От него отвернулась тёща, ушла в декрет секретарша, и только жена хранила верность и регулярно расцарапывала оставшуюся физию. Бог - шельму метит.
Точнее - бдительная супруга, соратница по борьбе. И примкнувшая к ней тёща, со своими старческими маразмами о вечной любви. Усмотревшая перегибы на местах былых сражений у блудливого Василия Алибабаевича. От этой порочной горсоветовской Шехерезады с медалью Ленина в пышной причёске под француженку. Скрывающей под номенклатурной юбкой классово чуждое нутро. Так и доходил Вася до гробовой пенсионной доски в черных очках незадачливого чикагского мафиози руководителем города Кировска. Не высоко взлетел.
Оторвёмся от Высокого. Вернёмся к нашим баранам. К демонстрациям трудящихся пред Светлыми Ликами Вождей.
И на следующей демонстрации, уже 1 Мая, с новенькой медалью '100 лет В.И. Ленину' Вася Киров стоял на трибуне в солнечных очках. Пыжиковая шапка довершала облик Городского Главы местной администрации. Но это уже не выглядело столь противоестественно и аморально - сияло яркое майское солнышко. Белоснежные седые Хибинские горы были ослепительны. Волей-неволей - все остальные руководители Партии и Правительства города Кировска натянули чёрные очки. В знак международной солидарности. Проходившие мимо колонны трудящихся и иждивенцев тоже, чуть ли не поголовно прятали улыбки за противосолнечными очками. Это становилось хорошей традицией. И всё это можно было бы принять за Всесоюзный Слёт Русской Мафии, или, скажем прямо, - Империалистических Шпионов Америки, если бы не красные знамёна, Революционные Марши и праздничные задорные речёвки. 'Всё выше, и выше, и выше - стремим мы полёт наших птиц... Ура! Ура!'
Этакий Бразильский Карнавал с сексуальным подтекстом в заснеженном солнечном Заполярье.
На этой демонстрации я шёл не со школой, а с отцом - в колонне Юкспорского рудника. Отпросился у Альбины Ивановны, пообещав посетить мероприятие индивидуально. Я был на хорошем счету - мне доверяли в этом щекотливом вопросе. Пообещав вызвать родителей, если увильну от повинности в исполнении гражданского долга. Точнее - нажаловаться моей маме, работавшей в той же школе. И озабоченной тем же Гражданским Долгом - собрать охламонов и хулиганов на демонстрацию Счастливого Детства работникам Трибуны. И лично - товарищу Кирову. Мафиози в черных очках от триппера. Дяде Васе. А вовсе не Сергею Миронычу - знаменитой жертве Сталинских репрессий за блядство в Мариинском Кировском Театре с царскими дореволюционными проститутками. Перековавших свои буржуазные мечи на пролетарские орала и вставших на службу Советской власти в лице её выдающихся руководителей. По зову сердца - на ловлю званий и чинов. Как водится - по воле рока.
Тот, Мироныч, стоял памятником, наблюдая продолжающийся бардак, начатый им при жизни.
Мы с отцом шли в колонне Юкспорского рудника. Отец шёл в распахнутом пальто, со значком 'Отличник химической промышленности' и пресловутой массовой столетней медалью.
Не знаю, за какие такие заслуги. Но тоже - в чёрных очках. Солнце, отражаемое белоснежными горами светило ослепительно. И народ в колонне, и партия на трибуне - были едины. Правда, Отцы Города в этот торжественный солнечный майский день не решились снять традиционные 'пыжики'. Отец - решился. Ему всё равно нечего было терять - голова давно была лысая.
И когда прозвучала очередная тирада о Происках Американского Империализма и их Пособников, Политических Проституток и призыв - теснее сплотить ряды - отец сорвал своего 'кролика', отсвечивая загорелой лысиной и зеркальными очками, вспомнил своё пионерское довоенное детство - и сделал 'Рот фронт'. И вся колонна 'юкспорцев', проходя мимо трибуны выразила 'Рот Фронтом' Васе Кирову мужскую солидарность. За его неувядаемую потенцию.
И звучную фамилию Отца-Основателя города, тоже ставшего жертвой соратников Культа Личности по бабскому делу.
С тех пор прошло уже много лет. Отец умер. Вася Киров жив. Он - Почётный Гражданин города Кировска. Памятник Сергею Мироновичу Кирову, жертве ревнивца Николаева и Тирана Сталина - стоит в Кировске и поныне. Никаких пыжиковых шапок и чёрных очков, в фуражке по моде тридцатых годов прошлого века. В кирзачах и с указующим перстом - здесь будет Кировск заложён, назло надменному соседу. В распахнутой шинели, как восемьдесят лет назад, в коридоре Смольного, перед разбушевавшимся Николаевым. Недовольным полученным номенклатурным триппером. Как выяснилось - наследственным.
Опыт жизни показывает - Прогресс всё же существует. Даже в лечении такой тонкой материи, как триппер. Не все дожили до этого светлого времени. Сергей Миронович Киров не дожил.
Он будет вечно жить в наших сердцах - с обаятельной, даже для царских балерин, гагаринской улыбкой. Несмотря на не долеченную большевистскую заразу прошлого тысячелетия.
Василию Кирову повезло больше. Он жил уже в Эпоху Пенициллина. Дотянул со своим темпераментом до Эпохи Сексуальной революции, но уже в пенсионном состоянии.
Не до конца повезло. Будь чуть разборчивей в порочащих связях - был бы столпом Суверенной Демократии. Её Крестным Отцом. Отцом-Основателем. Если бы не эта заразная номенклатурная Юдифь, лишившая Васю Кирова потенции Карьерного Роста.
Сильно притормозившая карьеру Вождя. Не давшая прорваться товарищу Кирову в высший Эшелон Советских Руководителей Партии и Правительства. И может - ещё выше - через тернии - к Кремлёвским звёздам. Так и провлачил свою незадачливую жизнь в Заполярном Захолустье. Первым секретарём Горкома Вася - всё-таки стал. Но уже много лет спустя.
Орден Ленина мимо просвистел, ограничились тройным Почётом. Без ножа Юдифь зарезала. Красными Трусами прихлопнула. Вот и верь после этого людям...
Три пера в спину Путинизма.
"Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо..." Владимир Владимирович.
Послесловие после пустословия - к шедевру русской словесности "Номенклатурная Юдифь".
Вот так живёшь, борешься, строишь что-то Небесное и Возвышенное типа Коммунизма. Горишь душой на любимой руководящей работе. Помпезные оды от Лауреатных Гениев выслушиваешь, о своём Массовом Героизме на Боевом и Трудовом Заполярном Посту. Не покладая рук катаешься туда-сюда по обмену передовым опытом. Перья распушил, соловьем заливаешься. На Зимнюю Олимпиаду замахиваешься панибратски. Бессменно возглавляешь город своего имени - и тут - на тебе! Ни Коммунизма, ни Олимпиады, ни Советского Союза... Только перья полетели... Облом за обломом.
А в воспоминаниях потомков твоё светлое и прекрасное пролетарское имя - Киров - гнусный писака, сомнительного происхождения, с евреем Триппером в одну кучу мешает. Мажет дёгтем и валяет в перьях.
Стоило один раз оступиться. Как будто ничего больше хорошего не было.
Конец - делу Венец. И тут - Терновый Венец вырисовывается. Точнее - Венерический.
Какой-то Мрачный Средневековый Сифилис вытанцовывается на Обломках Реального Социализма. "Штроили мы штроили - и наконец поштроили". И хорошо, если ЭТО только Большим Триппером - в Одной Отдельно Взятой Стране ограничится.
На этом Грозном Историческом Фоне Современности - групповая птичья эпидемия мелких функционеров Советского Захолустья - неожиданно позитивно смотрится.
Жизнеутверждающе. Вся надежда - на Юдифь. Три пера ей в руки. Два фута под килем. Аспида под юбку.