Зырянов Антон Юрьевич : другие произведения.

"Кровные узы" (первая часть книги)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Смешение жанров: фантастика, фэнтези, постапок, мистика... Можно охарактеризовать одним термином - НЕХ. Всегда любил этот жанр, решил написать более-менее объемную работу. Сам не ожидал, что так увлекусь и наскребу больше 130 тысяч символов - и это еще только четверть.
    На сегодняшний день в книге 13 глав, скорость написания проды зависит от вас, мои дорогие читатели. Чем больше комментариев и интереса к моей работе, тем быстрее я буду писать. Ваша благосклонность - моя награда и стимул. Так что не скупитесь на комментарии, они очень помогают. Приятного чтения.
    P.S. Спасибо Денису Киму, Поручику Антонио, а так же моему отцу, за периодическую ловлю "багов".
    P.S.S. Название рабочее. Сколько не думал, какое же имя дать своему детищу - в голову лезет всякий бред. Так что, господа и дамы, если кто-нибудь придумает название получше, не стесняйтесь, напишите его в комментах.
    P.S.S.S. Отдельное спасибо Насте Лазаревой за проделанный труд - иллюстрация получилась настолько прекрасно, насколько это возможно в принципе. Спасибо тебе, Настя!

Глава первая.

  
   - Достопочтенная публика, разрешите представить вам претендента! Его смелость превосходит лишь его же глупость! Его помноженное на тщеславие нахальство не знает границ, он пришел победить или умереть! Встречайте, прямо из Восьмого Града, весом восемьдесят килограммов, Филиииин!
   Зрители дружно освистали высокого сухопарого парня с бледной, почти как у альбиноса, кожей. Тот равнодушно поднял вверх кулак и показал недовольным болельщикам средний палец. По просторному залу "Дворца Игр" пронеслось дружное, протяжное "Уууу!", но никто и не подумал бросить в клетку бутылку или припасенный для нахала помидор - подобные выходки жестоко пресекались мордоворотами Шмита, хозяина заведение.
   - А теперь, встречайте всеобщего любимца, чемпиона Тринадцатого Града по боям без правил в абсолютном весе, грозу ринга и клетки, Артура "Медведя" Бааабааадзе!
   Толпа дружно взревела. Чемпиону замечательно подходило его грозное прозвище: широкие покатые плечи, косолапая походка, свойственная борцам, волосатая грудь и спина. Медведь поднял широченную лапу (по-другому и не назовешь) в приветственном жесте и под аплодисменты и крики болельщиков вошел в клетку. Дверь за ним тут же закрыл мордоворот в фирменной футболке "Дворца Игр".
   Бабадзе скептически осмотрел претендента и недобро ухмыльнулся, почесав густую щетину, покрывавшую квадратную, как кирпич, челюсть. Филин ответил равнодушным взглядом, что немного смутило чемпиона.
   Медведь явно был тяжелее своего соперника - килограмм на двадцать, как минимум. Нет, чемпиону не подсунули слабого соперника, Бабадзе никогда не бегал от сильных бойцов... Но в Тринадцатом Граде не осталось ни одного достойного претендента - шутка ли, держать титул целых три года, за которые чемпион покалечил и даже убил не одного соперника. Никто не хотел связываться с Медведем, а народ тем временем требовал зрелищ, требовал новых боев и, пока молодняк только набирался опыта, жаждал видеть настоящие чемпионские поединки.
   - Бой начнется через три, две, одну... - Прокричал в микрофон импозантный конферансье в дорогом костюме. - Пусть победит сильнейший!
   Филин принял боксерскую стойку. Он передвигался "на носках" из стороны в сторону, кружась вокруг чемпиона, не давая тому к себе приблизится. Медведь с ленцой топтал бурые от пота и старой крови маты, давая противнику возможность сделать первый ход, но тот не спешил. Бабадзе качнул нарочито медленный "маятник" и резко, на скачке, ударил соперника правой рукой, но не кулаком, а раскрытой ладонью - этого было достаточно, чтобы претендент потерял равновесие.
   Филин резко, одним рывком оказался на ногах. Он понимал, что в партере ему ничего не светило - Медведь легко задавил бы его массой - поэтому он, слегка пошатываясь, разорвал дистанцию, но это было лишним, чемпион хотел немного позабавиться.
   Бабадзе снова пошел на сближение, опустив руки вдоль тела, время от времени поднимая их, но не для того, чтобы защититься или атаковать, а чтобы похлопать себя по челюсти ладонью, мол: "Давай, попробуй, я разрешаю". Бравируя своим превосходством, он даже убрал руки за спину...
   Со стороны могло показаться, что Филин продолжает отступать, но, отклонив корпус назад, претендент скрутил его влево и хлестко ударил ногой сбоку, метя сопернику в лицо. Неожиданная атака потрясла Медведя - он даже сделал два шага назад. Кровь из разбитой брови залила правый глаз чемпиона - Филин едва задел здоровяка пальцами ноги, но этого хватило, чтобы нанести тому рассечение.
   - Ах ты сука! - взревел раненым зверем Бабадзе и бросился на противника и, обозначив рукой удар справа и заставив Филина прикрыть голову, выполнил проход в ноги, повалив парня на спину.
   Претендент принял оборонительную позицию: сомкнул ноги в замок на пояснице чемпиона и прижал его шею к себе (точнее не шею, а затылок - голова Медведя росла, казалось, сразу из плеч).
   Толпа радостно взревела. Отовсюду раздавались кровожадные возгласы: "Убей его!", "Оторви ему башку!", "Сверни козлу шею!". Зрители прекрасно понимали, что чемпион, умевший иногда быть милосердным, ни за что не простит наглецу обидную травму.
   Злобно рыча, Бабадзе сдавил ручищей лицо Филину, не давая дышать и оттягивая его от себя. Парень, лицо которого было залито кровью, часто капающей из рассеченной брови чемпиона, из последних сил старался не дать Медведю подняться, обхватив одной рукой голень здоровяка.
   - Добей ублюдка! - раздался истеричный женский визг - толпа уже приговорила парня и теперь хотела насладиться зрелищем расправы...
   Способный видеть ужаснулся бы, окажись он в этот вечер в Зале Боев "Дворца Игр". От него бы не укрылось то, что происходило на огражденной железной клеткой арене. Среди свежих и засохших пятен крови, на пожелтевших от времени и пота матах сплелись две фигуры: одна, могучая и мощная, нависала, готовясь уничтожить ту, что была снизу. Из защищавшегося бойца, прямо из груди, проросли едва различимые, даже для зрячего, нити. Они оплели невесомыми путами тело Медведя, кончики некоторых призрачных отростков сразу же потянулись к разбитой брови. С каждым мгновением, нити наливались черным, утолщались, влажно поблескивая, обрастая серыми присосками, становясь все больше похожими на отвратительного вида щупальца. Они жадно впитывали растекшуюся по груди и по лицу кровь чемпиона...
   Зрители, конечно же, не заметили ничего необычного. Чемпион вдруг схватил ртом воздух, встряхнул головой и снова навалился на лицо противника, но Филин неожиданно уперся Медведю в бедра ступнями и очень быстро закинул сопернику левую ногу на шею (ну, или что там было вместо нее?), сгибом колена пережимая противнику сонную артерию, прижал правую руку чемпиона к груди и зафиксировал замок ногой на левой ступне.
   По залу пролетело дружное "Ах" - все любители боев в клетке знали этот прием - он назывался "треугольником" - если уж боец в него попался, выбраться почти невозможно. Никто не ожидал от неказистого претендента такой прыти, но уже в следующую секунду толпа взорвалась радостными криками: Медведь не растерялся и начал поднимать парня, намереваясь потом бросить на пол и освободиться от хитрого захвата, но... ему не хватило сил - впервые за всю свою карьеру, выносливость сильнейшего бойца Тринадцатого Града изменила хозяину. Чемпион беспомощно уронил Филина на маты, так и не подняв его. Через несколько секунд он начал судорожно молотить свободной рукой (вторая рука была взята в "треугольник") по ноге парня, а потом и вовсе затих. В клетку вбежали мордовороты Шмита, чтобы оттащить нового чемпиона Тринадцатого Града по боям без правил от потерявшего сознание, а с ним и титул, Медведя.
   - Дамы и господа, - конферансье вошел в клетку и взял победителя за руку, когда в самый ее центр спустился шнур с исцарапанным, но все еще блестящим микрофон. - Поприветствуйте нового чемпиона! Филина!
   С этими словами он поднял руку победителя, зрители отозвались восторженными воплями. Они больше не ненавидели Филина. Как говорится, победителей не судят. Новый чемпион не выражал особого ликования - он неловко почесал бритый затылок и уставился в застеленный древними борцовскими матами пол. Если бы кому-то удалось в этот момент заглянуть ему в глаза, он бы не увидел в них ничего, кроме стыда.
   - Скажи, что ты чувствуешь, чемпион, - спросил конферансье тыча микрофоном в лицо победителя.
   - Усталость, - честно ответил Филин, глядя, как широкоплечие работники "Дворца игр" без особого почтения укладывают бывшего чемпиона на носилки.
  

***

   "Да, мой мальчик, ты снова не удержался, это выше твоих сил. Дар, который ты ошибочно считаешь проклятием, невозможно подавлять так долго. Скоро ты поймешь, что Сила, которой ты так страшишься, есть не что иное, как часть твоей души, темной, словно безлунная ночь".
   Знаменосец открыл глаза, и посмотрел на огонь в камине, что горел сам по себе, без дров. Он сидел в старом плетеном кресле, укрывшись древним клетчатым пледом. Сейчас он находился в образе старика-отшельника, некогда бывшего опытным воином. Раньше, до Поражения, Знаменосец мог позволить себе выбирать из тысяч тел - подходящих сосудов было хоть отбавляй, но почти все они были уничтожены во время Великой Битвы, когда Гнев его обрушился на Восставших Вновь... Старик поежился, сильнее укутываясь в плед. Воспоминания никогда не приходили одни - их спутник, Страх, ледяной когтистой лапой царапал черное сердце Знаменосца, стоило памяти снова отворить заколоченную, казалось, намертво дверь:Свет Его, испепеляющий братьев, Глас Его, заставляющий вскипать кровь, Взгляд Его, пронизывающий душу, укоряющий, всевидящий...
   Старик посмотрел в окно и тяжко вздохнул. Братья его, оглушенные, ослепшие, обезумевшие, теперь Там, в звериной ярости рвут друг друга на части, не в силах удержать уничтоживший остатки разума гнев.
   Старик вышел из ветхой на вид хибары, и посмотрел в усыпанное звездами безлунное небо. Еще холодный, весенний ветер шумел в не успевших обрасти листьями ветвях высоких дубов.
   - Ты ведь знаешь, это еще не конец... - прошептал старик, ежась не столько от холода, сколько от страха, что Он вдруг ответит.
   Но Он молчал. Его больше не было в этом мире, Он ушел, забрав Достойных. Знаменосец отдал бы все, чтобы вернуть время вспять и не слушать лживых речей, остановить себя и усмирить свою гордыню... Но это не под силу никому. Лжец повержен, а Он ушел...
   Старик снова тяжело вздохнул и, шаркая ногами, поплелся обратно в дом, не обращая внимания на матерого волка, выбежавшего из чащи. Зверь, увидев старика, истошно завизжал и, поджав хвост, рванул обратно в лес.
  

Глава вторая.

  
   - Простите меня, святой отец, ибо я согрешил...
   Седзимир стоял на одном колене перед отцом Павлом, пристыжено опустив глаза. Замысловатый узор, вышитый золоченой нитью на белой ткани рясы священника, играл сотнями бликов, отражая свет церковных свечей. Казалось, свет исходил от самого отца Павла и эта иллюзия (и иллюзия ли?) вызывала у Седзимира волну благоговейного трепета.
   - Ты снова преступил обет, сын мой? - аскетичное лицо старика, окаймленное аккуратнойседой бородой, было строгим, но властные голубые глаза смотрели с плохо скрываемым весельем. - Что на этот раз? Женщины? Вино? Драка?
   - Женщины, вино, драка, - стыдливо подтвердил все три предположения Седзимир, заставив седовласого священника нахмуриться.
   - Ты Воин Веры, разящее копье Единой Церкви! - говорил отец Павел тихо, его сильный, властный голос, казалось, заполнил всю келью, заставив трепетать пламя свечей. - Тем более у тебя есть способности, которые требуют концентрации и чистых помыслов. А растлевая себя, ты открываешь другие их грани, что ведут ко злу... И обратного пути нет, повернуть назад нельзя, но можно остановиться.
   - Простите меня Святой Отец! - голос молодого воина дрогнул, он все еще не смел поднять глаза. - Я больше никогда не нарушу обета.
   - Ступай, сын мой, - устало произнес отец Павел. - Мастер Ильмар ждет тебя в тренировочном зале, он выбьет из тебя бесовскую дурь...
   Когда за молодым воином закрылась дверь, отец Павел встал со стула и подошел к древнему на вид массивному шкафу с красивыми резными дверцами.
   - Он ушел, - сказал священник, открывая шкаф. - На чем мы остановились?
   - Простите меня, святой отец, - хорошенькая прихожанка лет двадцати закусила нижнюю губу и показано-робко посмотрела на отца Павла, выходя из своего укрытия, - ибо я грешна...
   Девушка была облачена в прозрачный халатик, стоивший целое состояние - такие шили в Восьмом Граде тамошние мастера.
   - Как тебе подарок? - спросил отец Павел, разглядывая просвечивающие сквозь невесомую ткань прелести любовницы.
   - Уже хочу его снять, - лукаво проворковала девушка, развязывая пушистый поясок.
  
   Мастер Ильмар не был священнослужителем, потому что являлся человеком семейным, но слыл человеком истово верующим, поэтому согласился работать при Храме Тринадцатого Града (да и Церковь щедро оплачивала тренеру его услуги). Выглядел мастер грозно: широкие плечи, сильные жилистые руки, суровое смуглое лицо не смягчала даже скупая улыбка, а черные, как смоль, глаза смотрели словно два ружейных дула. Не смотря на солидный для бойца возраст Ильмар передвигался легко и бесшумно. Казалось, ему доставляло немалое удовольствие, когда визави вздрагивали каждый раз, когда он заговаривал с ними за их спинами, стоило собеседникам на миг опустить взгляд.
   - Привет, Сед! - Ильмар приветственно хлопнул воина по плечу. - Ты опоздал, твои братья закончили полчаса назад...
   - Мастер, я снова... - начал было Седзимир и замолчал, растерянно глядя на усмехающегося тренера.
   - Накосячил? - продолжил Ильмар вместо ученика. - И отец Павел направил тебя ко мне, да?
   - Да, - обреченно подтвердил Седзимир, ломая голову, правильно ли он понял значение слова "накосячил".
   - Ну что ж ты такой непутевый, Сед? - устало вздохнул Ильмар. - Скидывай рубаху, пойдем в Круг.
   Круг - место, где ученики мастера сходились лицом к лицу в схватке, максимально приближенной к реальному бою - находился посреди просторного тренировочного зала. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, а света холодных звезд было мало (ночь выдалась безлунная), поэтому Ильмар зажег установленные по периметру Круга факелы.
   - Сегодня тебе предстоит драться с обезумевшим от колдовских зелий отступником, - мастер вошел в центр мини-арены и зловеще улыбнулся.
   - Дьявол! - тихо и зло прошептал Седзимир, но Ильмар услышал.
   - За это ты будешь драться отступником, будучи уставшим. - Сказал он, зловеще поблескивая отражающимся в черных глазах пламенем. - Будешь знать, как сквернословить! Начнем со ста отжиманий.
  
   - Ты молодец, Сед, - похвалил ученика мастер, протягивая ему холодную целебную мазь. - Не думал, что ты так долго продержишься...
   - Спасибо, мастер, - устало пробормотал Седзимир, с благодарностью принимая лекарство (свои знаменитые мази Ильмар делал сам - они отлично помогали от ушибов, растяжений и гематом).
   Досталось молодому воину преизрядно: правый глаз заплыл, нос распух, обе губы были разбиты, ребра безжалостно ныли, а на левую ногу Сед вообще боялся теперь наступать. Ильмар мог имитировать технику любой школы до того естественно, словно бы учился драться так всю жизнь. Он мог нападать - как разбойник, контратаковать - как вор, защищаться - как еретик... Но лучше всего Ильмар владел техникой Отступников.
   - Скажите мастер, а у кого вы научились всему этому... - осторожно обратился Седзимир к мастеру, поморщившись от боли в разбитых губах.
   - У жизни, Сед, у жизни, - ответил тот улыбнувшись. - Приведи себя в порядок и закрой зал, а то меня жена заждалась.
  
   Не смотря на то, что к монастырю примыкали казармы, Воинам Веры разрешено было жить вне монастыря. Воспользовавшись этим правом, Сед давно уже снял комнату в гостинице"У Моисея" (последние четыре буквы на вывеске стерлись, поэтому посетители между собой называли его "У Мо...").
   Комнаты, сдаваемые постояльцам, находились над баром. Чтобы подняться наверх, приходилось пройти через наполненный табачным дымом зал.
   - А, вот и наш бравый воитель! - Моисей, лично обслуживающий посетителей, махнул рукой из-за барной стойки. - Что с тобой случилось? Тебя что - не узнали и ограбили?
   - Ох, если бы, если бы... - вздохнул Седзимир, устало пожимая протянутую барменом руку.
   Мо налил в кружку мутного, но распространяющего приятный аромат пива и протянул ее воину.
   - Держи, Седзимир, за счет заведения...
   - Спасибо, Моисей, но с меня, пожалуй, хватит, - отказался молодой воин, с сожалением отодвигая кружку.
   Когда Седзимир поднялся к себе, сил у него хватило лишь на то, чтобы наспех раздеться. Рухнув на продавленный матрас, молодой воин забылся беспокойным сном.
   Его разбудил какой-то шорох. Сед резко вскочил на ноги, на что измученное тело огрызнулось болью в ушибах. Седзимир не глядя протянул руку к тумбе, что стояла у его кровати, но кинжала там не было... Впрочем, как и тумбы.
   "Где я?" - подумал Сед, нервно оглядываясь.
   Когда глаза привыкли к полумраку, Воин Веры огляделся. Да, он определенно проснулся не там, где засыпал: комната оказалась просторнее, но обставлена была намного беднее жилища Седа - вместо добротного шкафа какая-то развалюха без дверцы, грязный, исцарапанный стол в центре, не застеленная узкая кровать с двумя давно нечищеными матрасами, положенными друг на друга. Голых кирпичных стен никогда не касалась кисть моляра, и криво висящая картина, изображавшая играющих в карты собак, не добавляла уюта.
   Входная дверь открылась, и Сед тут же спрятался за шкафом, прикидывая, что из интерьера можно использовать как оружие. Заприметив пустую бутыль из под вина, парень осторожно высунулся из своего укрытия и, взяв ее за горлышко, посмотрел на хозяина комнаты. Тот стоял неподвижно, глядя в единственное окно, и едва заметно раскачивался из стороны в сторону, словно в медитативном трансе. Седзимир поудобнее перехватил свое импровизированное оружие и тихо, как учил мастер Ильмар, приблизился к сумеречной фигуре (тусклый звездный свет, казалось, не касался странного человека, тьма вокруг него будто сгущалась, становилась плотнее).
   Выучка подвела Воина Веры: половица предательски скрипнула под ногой, нарушив безжизненную тишину, царствующую в комнате.
   Хозяин жилища резко повернулся и Седзимир в ужасе отшатнулся, силясь закричать, но лишь тщетно хватая ртом затхлый воздух. На него смотрело Зло. То самое, которым страшат священнослужители. То самое Зло, которое пол-тысячелетия назад уничтожило на Земле почти все живое. То самое Зло, навсегда заточенное в огненных недрах Преисподней, которому не место в этом мире, ...
   Белый, мертвый свет пустых глазниц слепил глаза, но Седзимир был не в силах оторвать от твари взгляда. Вместо рта порождение Ада распахнуло глубокий зев, окруженный конвульсивно дергающимися влажными отростками, с уходящими вглубь рядами мелких острых клыков.
   Тварь издала жуткий визг, похожий на свиной, и схватилась когтистыми лапами за серую, покрытую пульсирующими нарывами кожу и сорвала ее с грудной клетки. Из образовавшейся раны к обездвиженному страхом Седу потянулись жирные черные щупальца.
  
   Седзимир наконец-то смог закричать. Он вскочил с кровати, пытаясь высвободиться из липких объятий чудовища, но тварь осталась там, в ночном кошмаре, а молодой воин проснулся. Он снова был в комнате над питейным заведением "У Мо..."
  
  

Глава третья.

  
   Филин не мог уснуть. Потрепанная, но еще не утратившая привлекательности проститутка, которую он снял в баре, забормотала во сне и прижалась к его груди. Филин брезгливо отстранил ее от себя, выбрался из-под застиранного, пахнущего химией одеяла и подошел к окну.
   Утро только начиналось, солнце еще не начало свою извечную и бессмысленную борьбу с тьмой, но звезды светили все тусклее и одна за другой исчезали с небосклона.
   "Почему у него было такое испуганное лицо? - подумал парень, бессмысленно глядя на тесный и грязный переулок. - Он был так напуган, будто увидел саму Смерть..."
   Сон был таким реальным, что Филин хорошо запомнил ночного гостя: короткий ежик черных волос, широкие скулы, глубоко посаженные глаза, полные ужаса и безысходности, орлиный нос, когда-то давно хорошо "поймавший кулак", набитые надбровные дуги. Боец, по всем признакам. Но травмы, полученные в боях, излечены чьей-то заботливой рукой, так что ночной гость не потерял своей привлекательности.
   Филин посмотрел на отражавшееся в стекле лицо, провел пальцами по бледной коже, покрытой шрамами от давних рассечений, следами старых драк, болезней и про себя усмехнулся: "Кем бы он ни был, его жизнь была явно лучше, чем моя".
  
   - Господин, помимо снаряжения, вы обещали мне четыре монеты золотом и десять серебром, - Филин внешне был спокоен, но внутри кипел от злости.
   На столе, за которым сидел управляющий, лежал карабин "Святой Шамиль", сделанный на знаменитом оружейном заводе Седьмого Града. Оружие было неновым, но выглядело неплохо, а едва поцарапанный приклад из ореха добавлял ему респектабельности. Рядом с карабином стояли две коробочки с патронами... Но денег на столе не было.
   - Пойми, парень, - Калман почесал внушительный живот маленькой, как у подростка, ручкой и состроил скорбную мину. - Ты должен был просто выйти на бой, получить по репе, пустить кровь носом и после этого забрать свой гонорар...
   - Этого не было в договоре, - перебил управляющего "Дворца Игр" Филин, зло сузив глаза. - Я должен был выйти на бой, об остальном разговора не было.
   - Видишь ли, ты подорвал репутацию именитого бойца, чемпиона... - Калман развел ручками. - Господин Шмит меня в битом стекле вываляет за это... Хотя, если только...
   - Если только что? - спросил парень, склонившись над управляющим и опершись кулаками о стол.
   - Если только мы не устроим реванш... - Маленькие глазки жадно сверкнули, улыбка, больше похожая на крысиный оскал, обнажила мелкие желтые зубы. - Да, это выход - устроим его через пару месяцев. А пока мы тебе всякий сброд в клетку будем подсовывать, чтоб народ скучать не начал...
   Калману казалось, что в родном офисе ему ничего не грозит: в Тринадцатом Граде он имел непререкаемый авторитет, десятину Церкви платил исправно и честно, не забывая и о добровольных пожертвованиях, за спиной высилась фигура великого и ужасного Шмита, а у дверей кабинета стояли верные Януш и Валера - профессиональные членовредители. И уж конечно, того, что сделал наглый мальчишка, волею судьбы победивший самого Медведя, он никак не ожидал.
   - Послушай меня, крысеныш, - рука Филина железными щипцами сдавила горло управляющего, парень говорил тихо, но каждое его слово холодными иглами впивалось в сознание перепуганного Калмана. - Не пытайся меня нае...ть! Я честно выполнил свою часть сделки, и если ты думаешь, что меня можно кинуть, ты жестоко ошибаешься...
   Парень услышал позади себя скрип плохо смазанных петель и резко обернулся. Как раз вовремя, чтобы заметить, как громила Калмана вытаскивает из наплечной кобуры короткий ствол...
  
   Когда Филин пришел в себя, то понял, что бежит. Свернув в узкий проулок между ломбардом и грязной закусочной, он привалился спиной к дурно пахнувшему мусорному баку, из которого доносился подозрительный шорох, и посмотрел на свои руки. Они были в перепачканы в крови, под ногтями застряли фрагменты человеческой кожи.
   Филин распахнул серый плащ, который он в спешке сорвал с вешалки в кабинете Калмана и содрогнулся от отвращения. Бурые разводы, покрывавшие старый заштопанный свитер начавшей подсыхать коркой, источали запах свежей крови.
   "Нет, только не снова, - парень приложил ладони к лицу и в бессильной ярости сжал зубы, пытаясь удержать слезы отчаяния. - Господи, ну почему я?"
   То, что произошло в кабинете Калмана, Филин помнил смазано - память услужливо размывала образы, чтобы произошедшее не казалось таким ужасным.
   Вот, черное дуло плюнуло огнем, выстрел ударил по барабанным перепонкам, и пуля, пробив пустоту, где только что стояла высокая сутулая фигура, вышибла мозги не успевшему укрыться управляющему. Время растянулось, словно пущенная диабетику кровь. Действительность потеряла краски, но стала четче - то, что сидело внутри Филина, вырвалось наружу, разбуженное яростью хозяина. Изголодавшееся по чужой боли и смерти, Оно дало парню скорость и силу, и стало ждать свежей крови.
   Филин помнил, что когда он вцепился ногтями в лицо замешкавшегося мордоворота, черные щупальца оплели мертвое тело Калмана, экстатически содрогаясь, а из груди уже лезли новые отростки - они тянулись к визжащему от боли охраннику. Второго мордоворота парень пнул в пах и тот, согнувшись от боли, рухнул рядом с изуродованным трупом товарища...
  
   Филин стащил перевязь с карабином через голову и выложил из карманов две картонные упаковки с патронами. Из поясной сумки парень достал мешочек с монетами, который он нашел во внутреннем кармане пиджака Калмана (рискуя схлопотать пулю - услышавшие выстрел и жуткий вопль охранника служащие "Дворца Игр" бросились спасать шефа, так что "чемпиону" пришлось спешно ретироваться).
   Забрав честно выигранное добро и сунув трофейный пистолет охранника за пояс, Филин выпрыгнул в окно, приземлившись на кучу какого-то хлама, сверху казавшегося довольно мягким, а на поверку оказавшегося строительным мусором в холщевых мешках. Только теперь, когда горячка бегства сошла на нет, и к парню вернулась способность трезво мыслить, он почувствовал острую боль в лодыжке.
   "И как это я пробежал с километр при такой-то травме", - подумал Филин, закатывая штанину - нога быстро распухала.
   - Смотрите везде! - Хрипло прокричал кто-то совсем рядом. - Он не мог далеко уйти!
   "А вот и погоня, - обреченно подумал парень. -Надо было забирать ружье и валить".
   Совсем близко послышался собачий лай. Филин затравленно посмотрел по сторонам, и, когда звуки погони были уже совсем близко, беглец услышал откуда-то сверху плеск воды.
   - Клаус, - раздалось из окна, под которым, оказывается, сидел Филин, приятный женский голос. - Что там за шум?
   Филин, не теряя времени на размышления, распихал добро по карманам, забросил винтовку за спину и взобрался на бак, из зловонного нутра которого тут же раздался недовольный писк. Подпрыгнув, он уцепился за раму кончиками пальцев, едва не сорвавшись вниз - ему повезло, хозяйка приятного голоса предпочитала купаться с открытым окном - день был на удивление теплым, весна окончательно вступила в законные права наследницы.
   Подтянувшись, Филин заглянул в окно - женщина уже вышла из ванной. Не теряя ни секунды, беглец подтянулся, отчаянно заскреб ногами по шершавому кирпичу, и забрался внутрь. Как раз вовремя. Одна из псин забежала в проулок, где несколько мгновений назад прятался Филин.

***

   Девушка подставила яркому солнечному свету веснушчатое лицо. Она гуляла с сестренкой по парку, недалеко от Храма. Ивовую аллею наполняло пение птиц - они тоже радовались долгожданному теплу.
   Знаменосец только-только примерил сущность девушки, отыскавее по астральным следам, выследил ее нить, затерявшуюся среди ненужных и ложных ниточек.
   Она приняла его довольно легко, но им только предстояло слиться, стать единым целым, чтобы он мог приходит когда угодно. Сейчас же личность Айрин (так звали девушку) преобладала, позволяя Знаменосцу ютиться на задворках подсознания.
   Старик этой ночью умер. Было тяжело, ведь Знаменосец не поглощал сущность носителя, он сливался с ней, пропуская сквозь себя все чувства и эмоции того, с кем делил тело. Именно его способность очеловечиваться позволила ему зацепиться в этом мире и не последовать за братьями в бездну безвременья. Старик умирал тяжело - сначала отказали руки и ноги, затем стало нечем дышать, а сердце, бешено колотившееся о грудную клетку, вдруг замерло, но разум старика угас не сразу - Знаменосец до последнего защищал своего любимца, отдавая свои силы, чтобы облегчить его страдания.
   Айрин смутилась - ее настроение необъяснимым образом изменилось. Не понятно откуда накатила грусть, на глаза сами собой навернулись слезы, а в горле будто ком застрял. Девушка по-детски тряхнула головой, и наваждение ушло, оставив лишь небольшой осадок - слишком незначительный, чтобы перечеркнуть удовольствие от первого по-настоящему теплого дня.
   Чувство утраты и положение отщепенца не помешали Знаменосцу снова почувствовать его. Мальчик снова использовал свой Дар, причем теперь он лишил жизни двоих. Это не первая кровь на его руках, но раньше он убивал сам, удерживаяТьму внутри, подавляя и отрицая ее.
   "Он сильнее, чем я думал. Главное - не опоздать. Еще год, или даже меньше, и контролировать его станет совсем невозможно... Но ничего, я найду тебя, мой мальчик. Я дам тебе ответы на все вопросы, что мучают тебя с самого детства. Ты больше не будешь страдать..."
  

Глава четвертая.

  
   - Да я говорю вам, господин воитель, это точно был он, - охранник лежал на дряхлой кушетке, которая жалобно поскрипывала под его тяжестью, и прикладывал к промежности принесенный из ледника кусок телятины, обернутый тонкой тканью. - Это тот му...к, который Медведя задушил, зуб даю!
   - Как он выглядит? - спросил Седзимир, вспоминая изодранное в клочья лицо убитого мордоворота.
   - Длинный такой, чуть повыше вас, господин, - призадумался пострадавший. - Худой, как мертвяк, и такой же бледный. На вид - зеленый такой, лет девятнадцать, но глаза...
   - Что глаза? - спросил Седзимир раздраженно - его немного оскорбило "зеленый" в адрес девятнадцатилетнего парня, ведь молодому воину самому недавно исполнилось двадцать лет.
   - Эм... Глаза у него, того... Уставшие такие, взрослые, - здоровяк изобразил раздумье. - Как будто хлебнул он в жизни дерьма, вот какие у него глаза, господин.
  
   Когда Седзимир осматривал место происшествия, больше всего его поразило то, как была изуродована физиономия убитого: его просто оскальпировали, полоснули по лицу чем-то острым, вцепились в края раны и сорвали кожу с лица. Бедолага умер от болевого шока, а в его мертвых глазах без век отпечатался навсегда безумный страх.
   Янушу, второму охраннику, повезло куда больше, но удар был такой силы, что держался пострадавший только благодаря обезболивающим снадобьям, мочился кровью и постоянно сокрушался, что не видать ему потомства, как своих ушей.
   Калмана, как утверждал Януш, застрелил Валера, прежде чем новый чемпион вцепился ему в лицо (выживший охранник божился, что Филин, как называл себя убийца, не был вооружен, но Седзимир в это не очень верил).
   Со слов пострадавшего, Филинпросто уклонился от пули, да и вообще, двигался невероятно быстро - он просто исчезал и через мгновение появлялся в другом месте. Седзимир воспринял показания свидетелей скептически, списав все на испуг Валеры.
   Воина Веры тяготила служба во Внутреннем Воинстве - для этого у Церкви были менее подготовленные люди. Седзимир видел себя за стенами Града, разящего нечисть освященным мечом, раздающего команды отрядам... Но его потенциал, о котором так много говорили и мастер Ильмар, и отец Павел, так и оставался эфемерной величиной, а сам Сед так ни разу и не побывалза стенами Тринадцатого Града.
  
   -... а потом я вдруг проснулся, но жуткое сновидение не развеялось, как это бывает с ночными кошмарами. Я бы и рад забыть, святой отец, но не могу.
   Когда только Седзимирвошел в келью отца Павла, тот откровенно заскучал. То и дело посматривая на часы, настоятель подавлял желание зевнуть и старательно придавал себе заинтересованный вид, мысленно призывая на помощь всех святых, которых еще помнил, чтобы те поскорее избавилиего от общества надоедливого юнца.Солнце уже пересекло полуденную отметку, и Ярвинен, хозяин "Пьяного Вепря", должен был принести бочонок темного пива и копченый свиной окорок, чтобы отец Павел "передал сии яства нуждающимся". Такая формулировка устраивала как старого любителя молоденьких девочек (и это при красавице-жене, которой только исполнилось тридцать!), так и охочего до хорошей выпивки и закуски священнослужителя (не смотря на тщедушное телосложение, отец Павел отличался отменным аппетитом).
   - Сын мой, это всего лишь сон, - священник погладил бороду, подбирая слова. - Сны - есть отражение минувшего. Тебя одолевают муки совести за отступление от обета, а они, сын мой, зачастую принимают причудливую, странную и даже страшную форму...
   Когда молодой воин скрылся за дверью, святой отец облегченно вздохнул и собрался, было, вернуться к намеченным делам, но, помедлив всего мгновенье, сел за стол, достал лист бумаги и, послюнявив порядком сточенный карандаш, старательно записал все, что рассказал парень, как того и требовал пресвятой отец Теодор.
  
   Ночлежка "Мечта бродяги", к удивлению Седзимира, предоставляла своим небогатым клиентам не только убогие комнаты с койко-местами и пятью-шестью соседями подозрительной наружности, но и некое подобие VIP-номеров.
   - А что, у нас приличное заведение, - обиделся хозяин "Мечты" - тощий мужчина с изрытым оспой лицом.
   - Ага, а сейчас ты скажешь, что ваши постояльцы - уважаемые люди, да? - Седзимир саркастически осклабился и обернулся к воинам-послушникам, но те ответили равнодушными взглядами. Еще бы - они ходили в послушниках с десяток лет, честно несли службу, и если и позволяли себе что-нибудь лишнее, то старались делать это по-тихому, без свидетелей. А тут им какого-то зеленого выскочку двадцати лет от роду,но уже два года носящего солидный и почитаемый сан Воина Веры, командиром назначили. Подчиненные были недовольны, и Седзимир, отчего-то чувствовавший себя неловко, всячески пытался растопить лед, сохранив при этом собственное достоинство.
   - Именно так, господин, - хозяина явно напрягало присутствие служителей Единой Церкви, хранителей правопорядка и карателей в одном лице, и владелец ночлежки даже не выходил из зарешеченной будки, из которойобычно вел переговоры с клиентами. - Уважаемые люди...
   - От которых ты прячешься за решетками, - ухмыльнулся Сед.
   - Береженого бережет Создатель! - философски изрек хозяин, но, наткнувшись на тяжелый взгляд молодого Воина Веры, сменил тему. - А люди у нас и правда приличные живут, хоть и бедные. Вон, чемпион новый, по боям в клетке, как раз в "чистых" обитать изволит. Я так понял, он сам на себя поставил и денег "поднял" неплохо - на неделю арендовал лучший номер...
   - Так я как раз по его душу, - воитель сделался серьезным. - Твой "приличный" постоялец перешел все границы приличия -сегодня утром убил двоих.
   Сказано это было таким тоном, словно Седзимир обвинял именно его, владельца "Мечты бродяги", в том, что его клиент слетел с катушек и кого-то там пришил. Хозяин пропал за дверью (выход будка имела отдельный: если посетитель задастся целью добраться до содержателя ночлежки, ему придется проявить смекалку) и появился с ключом в руках, на деревянном брелоке которого были выжженыцифры "223".
   - Вот, второй этаж, номер "два-два-три", - хозяин протянул ключ между прутьями решетки, рука его заметно тряслась. - Арчи вас проводит... Арчи!!!
   Низкорослый крепышнеопределенного возраста, до глаз заросший черной курчавой бородой, отлип от стены и подошел к Седзимиру, протиснувшись между широкими плечами воинов-послушников. На голове Арчи носил смешную фуражку дворецкого, явно трофейную, и одет был в зеленый пиджак и такие же брюки.
   - Пойдемте, я вас провожу, - голос крепыш имел низкий, с хрипотцой курильщика.
   Миновав воняющую мочой лестницу и исписанный нецензурными надписями коридор, процессия остановилась у двери с номером "223", и Арчи, стараясь не шуметь, осторожно ее отворил.
  
   Седзимир огляделся: деревянные полы с облупившейся краской, кособокая кровать с двумя продавленными матрацами, обшарпанные стены из светлого кирпича, на одной из которых криво висела картина, изображавшая играющих в карты собак, и единственное окно - на "люкс" комната не тянула даже с большой натяжкой...
   Сед стоял посреди номера, не смея пошевелиться. Воины-послушники, замершие в дверях надменными изваяниями, искоса поглядывали на "командира", вполголоса о чем-то переговариваясь. Седзимир их не слушал и не слышал: он точно помнил это место... Ночной кошмар становился явью, и Воин Веры почувствовал, как где-то внутри, от живота к груди, ползет холодная волна липкого страха: он вдруг представил, что тварь из сна сейчас влезет в окно, протянет к нему свои жуткие щупальца и оплетет ими его ставшее непослушным тело.
   Назойливая мысль была настолько пугающей, что Седзимир невольно охнул. Тихо так, но подопечные услышали и синхронно ухмыльнулись.
   - Вы мне больше не нужны, - раздраженно бросил воинам-послушникам Сед, проклиная себя за глупый страх и несдержанность.
   - Но нас попросили... - начал было один - усатый здоровяк с перебитым носом - но Воин Веры его перебил:
   - Вам приказали, - сказал он раздраженно, делая акцент на втором слове, - оказать помощь, если потребуется. Помощь не потребовалась, так что ступайте.
   - Как скажете, - второй воин-послушник, немного уступающий товарищу ростом, но бывший заметно шире в плечах, поймал взгляд напарника и коротко кивнул в сторону двери, мол: "Да ну его, пошли".
   Когда подчиненные ушли, Седзимир принялся за обыск.
  
  
  
  
  

Глава пятая.

  
   Филин пришел в себя на полу ванной комнаты. Было душно и муторно, голова раскалывалась от боли, тело ломило, как при простуде. Тварь, насытившись кровью, молчала, но Филин знал - она затаилась и ждет своего часа.
   Парень поднялся на ноги и скривился от боли в правой лодыжке - она уже порядочно распухла. Филин подошел к чугунной ванне, вода в которой еще не остыла, и,наклонившись над ней, посмотрел на свое отражение: бледное лицо было в крови и грязи.
   "Надо бы привести себя в порядок, - подумал беглец устало. - В таком виде в толпе не затеряешься".
   Зачерпнув сложенными ковшом ладонями мутную, пахнувшую мылом теплуюводу, Филин с наслаждением умылся.
   "Надо разжиться новой одеждой, - подумал парень, стягивая свитер, покрытый засохшей бурой коркой. - Придется, наверное, немного потрясти хозяев на предмет шмоток".
   Скрипнула дверь и ванную вошла женщина: одно полотенце она намотала на голову, второе обернула вокруг тела. Филин отреагировал мгновенно: одним рывком вскочив на ноги, левой рукой взял перепуганную хозяйку за шею, а правой зажал рот, и прижав ее спиной к стене.
   - Если ты не будешь орать и сопротивляться, останешься в живых, - прошептал он тихо, глядя женщине в глаза. - Ты поняла?
   Хозяйка кивнула.
   - Сейчас я уберу руку, а ты будь умницей, хорошо? - Филин медленно опустил ладонь, готовый в любую секунду ткнуть пленницу в горло, если она вздумает кричать, но та предпочла не испытывать судьбу. - Где мы?
   Заложница непонимающе хлопнула ресницами, приоткрыла рот, но так и не нашлась, что сказать.
   - Дом, гостиница, магазин? - терпеливо перечислил Филин.
   - А... - женщина, наконец, поняла, чего от нее добиваются. - Это корчма "Пьяный Вепрь", лучшее мясо в Тринадцатом Граде!
   Это утончение женщина произнесла скорее на автомате, чем осознано (видимо, таким был девиз заведения). От этого она залилась густой краской, будто это смущало ее больше, чем нахождение с незнакомцем, да еще и в таком виде.
   - Вы меня изнасилуете? - спросила она обреченно и потупила глазки.
   Филин чуть оттянул полотенце, полюбовался высокой пышной грудью пленницы, засмотрелся на крепкие, но стройные ножки - да, она ему определенно нравилась.
   - Обязательно... Потом... Если захочешь... - пошутил беглец, отчего заложница залилась румянцем пуще прежнего. - Я тебя сейчас отпущу, но ты не дергайся, не хочу повредить это прелестное личико.
   "Меня там с собаками ищут, а я тут с ней флиртую, - усмехнулся про себя парень. - Хороша, чертовка".
   - Это вас там ищут? - женщина и не думала бежать - вместо этого она села на край ванны и уставилась на незваного гостя, предоставляя тому любоваться ее ножками. - За что?
   - Убил тех, кто пытался меня обокрасть, - выдал обтекаемую формулировку Филин.
   - Если это правда, тогда они это заслужили...
   - Поди, объясни это легавым, - усмехнулся беглец.
   - Кому? - не поняла пленница.
   - Не важно, - махнул рукой парень. - Ты служанкой здесь работаешь?
   - Спасибо за комплимент, - смутилась женщина. - Не думала, что так молодо выгляжу! Я корчмарка.
   - Кто? - не понял Филин.
   - Жена хозяина "Пьяного Вепря"... - хозяйка вздохнула. - Хотя жена я ему только на бумаге - как только мне стукнуло семнадцать, этот старый извращенец потерял ко мне всякий интерес...
   Женщина вздохнула и Филину вдруг стало ее искренне жаль.
   - А почему извращенец-то? - полюбопытствовал парень, радуясь тому, что не пришлось причинять корчмарке (слово-то какое!) вред.
   - Да ему девочек подавай, - зло прошипела пленница. - Помоложе... Вон в "Красной Кошке" ночами напролет пропадает, он уже этих шлюх малолетних к нам в дом приводит! Я уже и святым отцам из Младшего Круга жаловалась, и жалобу отцу Павлу писала - все без толку, - корчмарка тяжко вздохнула. - А этот козел, к сожалению, безрогий (за мной-то он следит - будь здоров), как-то раз пришел среди ночи, пьяный, и избил меня. Сказал, что если еще раз пожалуюсь, совсем убьет... Три дня потом пластом лежала, еле оклемалась.
   Филин оторопело слушал женщину, все больше проникаясь к ней сочувствием.
   "Бедняжка, - думал он, глядя на закусившую губу пленницу, в глазах которой застыли слезы. - Какой толк от этой Церкви - сборище мздоимцев и бюрократов, одну женщину защитить не могут, как они еще нечисть сдерживают?".
   - Послушай, - женщина вдруг встрепенулась и, резко поднявшись на ноги, подошла к присевшему на корзину с бельем Филину. - Давай так: ты поможешь мне, а я помогу тебе - дам одежду, деньги, все что захочешь...
   - С чем помог? - не понял Филин, глядя в лихорадочно блестящие глаза корчмарки.
   - Помоги мне, убей его, тебе же нетрудно, - пленница встала на колени, и прямо таки вцепилась в руку беглеца. - Для такого, как ты - это раз плюнуть...
   - Послушай, э...
   - Мила, - представилась девушка, не сводя с парня умоляющих глаз.
   - Мила... Я не ассасин, и за деньги не убиваю... Да я вообще стараюсь никого не убивать - сегодня у меня просто не было выбора. Либо я их, либо они меня.
   - Если не ты его, то он меня, - выпалила женщина. - Я боюсь уже есть и пить в этом доме, а он меня никуда и не выпускает больше. Муж хочет от меня избавиться, но развода не дает, иначе все добро уйдет мне - Эта корчма - наследство папеньки, так что ему только шиш и обломится, да и то, без масла. Другое дело, если я преставлюсь -тогда он вступит в права наследника...
   Филин размышлял. С одной стороны, корчмарь был настоящей скотиной, заслуживающей смерти. С другой - беглецу нужны вещи, чтобы переодеться, да и деньги лишними не будут. А еще ему было искренне жаль несчастную женщину, в столь молодом возрасте ставшей вдовой при живом муже...
   - Эй, ты что там, уснула? - раздался чей-то грубый голос,и чей-то кулак несколько раз стукнул в дверь, благо беглец не стал повторять своих ошибок и предусмотрительно закрыл ее на задвижку. - Иди на кухню, кухарки не справляются!
   - Сейчас, уже выхожу, - сказала Мила, стараясь придать своему голосу оттенок покорности.
   - Шевели своей дряблой задницей! - крикнул корчмарь и заржал.
   Когда шаги хозяина "Пьяного Вепря" стихли, Филин сказал:
   - Я помогу тебе, Мила.
   Женщина бросилась ему на шею, от резкого движения полотенце распахнулось и упало к ногам.
   - Ой, - корчмарка в который раз покраснела и прикрылась руками.
   Поспешно подняв полотенце, Мила сказала:
   - Я выйду, через пять минут выходи за мной. Пройдешь по коридору налево, постарайся не наткнуться ни на кого. Дверь в третьей комнате будет открыта - номер забронирован, постоялец въедет только через два дня. Как зайдешь - закройся изнутри, я позже буду...
   Когда Мила выскользнула за дверь, беглец засомневался - а не обвела ли его хитроумная девка вокруг пальца?
   "Да нет, не похоже, - подумал он. - А задница у нее, кстати, совсем не дряблая - совсем даже наоборот..."

***

   Айрин бежала, не разбирая дороги. Ветки деревьев безжалостно хлестали девушку по лицу, но она этого будто не замечала. Ее не мог остановить ни волчий вой, ворвавшийся в холодную тишину ночного леса, ни странные шорохи в темноте, ни боль в уставших ногах.
   "Как он мог? За что, зачем, почему, - терзали девушку горькие мысли. - Я же была готова на все, ради него, а он... ненавижу его!".
   Горькие слезы двумя бороздами пересекли перепачканные щеки. Девушка зацепилась носком сапога за торчащий из земли корень и, не удержав равновесия, рухнула, едва успев выставить перед собой руки, да так и осталась лежать, уткнувшись лицом в сырой мох, прикрытый прелой листвой.
   Волчий вой раздался чуть ближе, но девушка, не смотря на то, что была дочерью опытного охотника, не обратила на него никакого внимания. Плечи ее содрогались от беззвучных рыданий, и она хотела только одного - умереть, чтобы никогда не видеть проклятого лица этого изменника, Мартина.
   "Как он мог, как он мог меня предать,- думала девушка, задыхаясь от обиды. - И с кем, с этой распутной девкой - Джелкой".
   Девушка вдруг услышала шорох позади себя и к ней, наконец, вернулась способность трезво мыслить, а с ней пришел и страх. Чуть поодаль, в зарослях колючего кустарника, только-только покрывшегося мелкой ядовито-зеленой листвой, горели, буравя тьму, два желтых глаза.
   Айрин нащупала непослушными пальцами резную рукоять охотничьего ножа, подаренного мерзавцем Мартином на день рожденья, и потащила его из ножен. Её вдруг охватила настоящая, безумная ярость: она злилась на жениха, оказавшегося изменником, на отца, взявшего лжеца в ученики, на себя за то, что была такой доверчивой, влюбленной дурой. Девушке вдруг захотелось омыть широкое лезвие чьей-нибудь кровью - она плавно поднялась на ноги, чуть пригнулась и медленно двинулась прямо на волка.
   Дикий зверь, привыкший рвать добычу на части, упиваясь не столько кровью жертвы, сколько собственной силой, повел себя странно. Он заскулил и припустил в лес, подвывая на бегу. Мгновением позже скулеж передался его сородичам, затаившимся чуть в стороне.
   Вместо облегчения Айрин почувствовала... разочарование. Ей хотелось сорвать злобу на ком угодно - в бессильной ярости девушка упала на колени и принялась кромсать холодную влажную землю ножом, выкрикивая проклятия.
   - Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя! - кричала она, снова и снова погружая лезвие в почву. - Чтоб ты сдох, чтоб тебя звери сожрали, чтоб тебя мертвецы на части растерзали...
   Она выкрикивала все новые и проклятья, одно хуже другого, пока не кончились силы. Она поднялась на ноги, отряхнула охотничью куртку, кожаные штаны и собралась уже было вернуться назад, как вдруг до нее донесся тихий, мучительный стон. Мгновение промедлив, Айрин пошла на звук, не выпуская из рук ножа.
   Человек лежална спине, под старым высоким дубом, и обессилено скреб ногами по земле. Руки, грудь и шею его оплели длинные засохшие корни. Айрин хотела срезать с бедолаги путы и освободить его, но, подойдя ближе, девушка в ужасе отшатнулась: истлевшая одежда открывала серую кожу, ногти на руках и босых ногах были длинными и острыми на вид, на морщинистом бледном лице застыл отпечаток боли, а белесые глаза бессмысленно смотрели в пустоту.
   Девушка сделал шаг назад, вся ее смелость вмиг исчезла - она почувствовала себя маленькой, беззащитной девочкой, которой нужен был всесильный папа, чтобы защитить от жуткого монстра, поселившегося под кроватью. И вот оно, то самое чудище из детских страшилок, но защитить некому...
   - Го-оспожаааа, - прохрипел живой труп. - Неееебро-осссайменяяя. Я пришел на твой зооов.
   Айрин продолжала пятиться назад, надеясь, что все происходящее с ней - всего лишь дурной сон, что сейчас она проснется и все будет хорошо... Но мертвец продолжал жутко шевелить синюшными губами и звать ее:
   - Го-оспожааа, я отомщу... Я на-акажу его.
   Девушка остановилась. Вопреки здравому смыслу, логике и инстинкту самосохранения, которые хором вопили: "Беги, глупая!". Повинуясь безумному, пугающему, но непреодолимому порыву, она подошла к исчадию Тьмы, полоснула ладонь лезвием ножа и подняла ее над раскрытой пастью живого трупа. Тот неестественно выгнул шею и, жадно причмокивая сухим черным языком, блаженно закатил глаза...
  

Глава шестая.

  
   - Я сомневаюсь, что этот Филин вообще человек, - сказал Седзимир, внутренне сгорая от стыда. - Или человек, но лишь отчасти... Не знаю, как объяснить....
   - Сед, ты вообще откуда эту ересь берешь? - Воевода Маркель поморщился и повел широкими плечами. Тяжелый дубовый стул под ним жалобно скрипнул.
   - Я... - Седзимир густо залился краской, но продолжил. - У меня было видение. Вчера ночью я видел убийцу...
   - То есть, тебе приснился сон и ты оперируешь ночным кошмаром, как каким-то фактом? - Маркель стукнул по столу пудовым кулаком, да так сильно, что стоящая на столе спиртовая лампа подпрыгнула и чуть не перевернулась - молодой воин едва успел ее подхватить (чего доброго, еще пожар случится). - Оставь эту чепухудуховникам, мы же с тобой - народ служивый, наше дело - служить этим дармоедам верой и правдой и следить за порядком. Этим, - воевода ткнул пальцем в окно: изоружейной (кельей комнату Маркеля назвать было сложно - слишком много оружия было развешано по стенам и расставлено по стойкам, как холодного, так и огнестрельного), открывался замечательный вид на центр Тринадцатый Град, - этим только дай свободу - камня на камне не оставят. Этому сброду нужна сдерживающая сила, коей мы и являемся, так что не думай, что внутреннее воинство - кучка тыловых крыс. Мы нужны этому городу, так что давай, завязывай с этими своими...
   Воевода покрутил у виска пальцем.
   -... со своими "видениями" и берись за расследование как положено, без всяких там этих вот, - Маркель сделал рукой неопределенный жест.
   - А как же Вера? - совсем по-мальчишески насупился Седзимир.
   - Какая такая Вера? Опять с какой-то бабенкой роман закрутил? - старый воин ухмыльнулся в усы. - Нет, я не против, но ты бы... это, не афишировал что ли! А то отец Павел тебя опять к мастеру Ильмару отправит, чтоб тот тебя в узел завязал...
   - Да нет, я про Веру, завещанную нам самим Архангелом Михаилом, Небесным Военачальником, Мечом Божьим... - воскликнул Сед в отчаянии.
   - Так Вера должна быть всегда с тобой, Седзи. - Мудро изрек Маркель и, привстав с грустно хрустнувшего стула, ткнул пальцем Седзимира пальцем в грудь. - Вот здесь... Все ступай, работай.
   Воевода поднялся и встал лицом к окну, заложив руки за спину, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Именно поэтому он не заметил, как молодой Воин Веры стянул с одной из стоек, стоящей ближе к двери, стилет в простеньких стальных ножнах. О том, что все оружие, собранное в келье старого воеводы, было освящено и побывало в настоящем бою с исчадиями Тьмы, знало всё Воинство...
  
   Седзимир посмотрел на настенные часы - настоящие, механические, какие можно либо купить за баснословную цену в ломбарде (а если в честном магазине - так и вовсе втридорога)... либо подобрать на свалке Третьего града, где в каждый дом проведены электричество и водопровод. Хотя обычно к торговцам часы приходят именно со свалки...
   "Уже час ночи, - подумал Сед устало. - Ни свидетелей, ни зацепок, ни предположений. Где теперь искать этого Филина, будь он трижды проклят самыми жуткими проклятьями?"
   Спать Воин Веры не хотел совсем. Ему хотелось выпить (если не сказать напиться) и желание росло с каждым щелчком поворотного механизма секундной стрелки.
   Обойдя всех, кто хоть мельком видел перепачканного кровью человека, несущегося вдоль улицы Акаций, Седзимир отчаялся ухватить нить, ведущую к преступнику. Тот просто испарился прямо под носом у преследователей. Собаки отчаянно пытались взять след, но вместо того, чтобы ловить беглеца, облаяли мусорный бак, в котором, конечно же, никакого убийцы не было - всего лишь парочка перепуганных крыс, которых раззадоренные псы тут же порвали в клочья.
   На этом погоня зашла в тупик.
   "Пойду в "Пьяный Вепрь", - подумал молодой воин. - Расспрошу праздный люд, глядишь, кому-нибудь выпивка язык развяжет... Да и просто развеюсь".
   На всякий случай, перед тем, как выйти из своего номера, Седзимир старательно помолился, вслух проговаривая хвалебные слова Создателю, не забыв попросить у Святого Архангела Михаила храбрости и силы...
   "Никакой выпивки, - пообещал себе Сед, закрывая дверь на ключ. - Опрошу людей и сразу домой"...
  
   - Тебе не понять! Вам только дай волю, вы... ик... здесь камня на камне не оставите. А на нас лежит такой груз, такая ответственность, которые вам и не снились. Вам что? Пожрать, поспать и потрахаться... Все! А мы, мы - та сила, которая... ик... удерживает вас от... эм... ну, короче, от всякого там дерьма, ик...
   Седзимир втолковывал случайному собутыльнику свою пьяную философию, а тот стеснялся просто попрощаться и уйти, поэтому приходилось слушать - еще бы такой здоровяк, да еще и Воин Веры. Правда, пьет, как сапожник, но мало ли что у человека стряслось?
   А Воин Веры просто отчаялся найти проклятого Филина и, свыкшись с мыслью, что в скором времени ему хорошенько достанется от мастера Ильмара, Сед решил утопить свою грусть на дне бутылки.
   - Господин воитель, - проблеял несчастный слушатель, а по совместительству и собутыльник Седзимира, - отпустите меня домой, меня жена ждет, ругаться будет...
   - Вот потому-то мы и держим обет безбрачия, - процедил Сед вяло, провожая взглядом соблазнительно покачивающую бедрами Милу, супругу Ярвинена, после чего повернулся к собеседнику и махнул рукой. - Да вали ты, куда хочешь, кто тебя держит!
   Когда корчмарка поднялась по лестнице и скрылась из виду, Седзимир тут же выкинул ее из головы (одно дело обет преступить, но с замужней согрешить - за такое могут и до послушника понизить) и переключил свое внимание на молоденьких, смазливых служанок, подумывая о том, чтобы снять в "Пьяном Вепре" комнату на ночь.
  
  

Глава седьмая.

  
   Мила встала с кровати (настоящей кровати, застеленной свежими простынями, а не того жалкого топчана, что служил в последнее время Филину ложем), подошла к столу, из-под котороговыглядывал объемный сверток.
   - Здесь одежда и деньги... - женщина не пыталась прикрыться, ей нравилось, как на нее смотрел любовник. - Ты, конечно, можешь забрать все и уйти, когда я выйду за дверь...
   - Я никогда не нарушаю свое слово. - Филин взял Милу за руку и притянул себе. - И дело не в вещах... Я знаю, каково это, когда к тебе относятся, как к таракану. Я знаю, что такое боль и унижение. А еще, ты мне очень нравишься...
   Мила всхлипнула.
   - Мы больше не увидимся? - Корчмарка дотронулась до лица Филина, провела пальцами по старым шрамам, рваным и неровным, по следам заживших язв и испытала острый укол жалости.
   "Господи, - подумала она, силясь не заплакать, - да он же еще совсем юный. Что же ему пришлось пережить?".
   - Не увидимся, - не стал врать парень, но, подумав, добавил: - Скорее всего...
  
   Когда корчмарка вышла за дверь, Филин, хоть и не без сожаления, но все-таки выбрался из постели и оделся. Одежда была не новой, но в хорошем состоянии: чистая трикотажная рубаха без пуговиц, с длинной горловиной и непонятным, смешным названием - "водолазка" (не иначе, как из Четвертого Града привезли - уж больно вещица стильная); потертая, но добротная кожаная куртка, кожаные же штаны. Мила позаботилась и о нижнем белье, что показалось парню трогательным.
   Выглянув за дверь, и убедившись, что нежелательных свидетелей поблизости нет, Филин вышел в коридор и, не скрываясь, направился к комнате хозяина "Пьяного Вепря", стараясь придать своей походке расслабленность - если он и наткнется на кого-нибудь из постояльцев, то вряд ли вызовет подозрения. Как ни старался новоявленный ассасин контролировать свои эмоции, но по мере приближения к двери Ярвинена, сердце начинало биться быстрее, а когда парень взялся за медную ручку, и вовсе переместилось куда-то к горлу, заставив кровь стучать в ушах.
   Предательская мысль о том, что раньше приходилось убивать, защищая собственную жизнь, а теперь ему предстояло хладнокровно убить человека, сковывала движения и мешала думать.
   "Человека? - заводил себя Филин. - Да в упыре больше человеческого, чем в этой свинье".
   Дверь, как и обещала Мила, была открыта. Филин бесшумной тенью подкрался к кровати, освобождая из рукава узкое, длинное лезвие стилета.
   "Ну и туша, - подумал убийца, с брезгливостью взирая на мясистое тело жертвы, безмятежно сбросившей с себя шерстяное одеяло, и занес для удара руку, метя в шею - туда, где едва заметно пульсировала артерия. - Вот крови-то будет". От здоровяка разило потом и пивом - это почему-то отбило к нему всякую жалость.
   Корчмарь вдруг широко открыл глаза и с необъяснимой для такого борова ловкостью выбросил вверх руку, перехватив запястье с занесенным для удара стилетом. По-звериному зарычав, Ярвинен приподнялся и, схватив свободной рукой Филина за ворот, притянул его к себе, но парень уперся хозяину "Пьяного Вепря" коленом в грудь и перехватил стилет свободной рукой.
   - Нееет, - испугано взревел Ярвинен, закрыв лицо руками.
   Пришлось бить в живот. Тонкое лезвие легко пробило пузо корчмаря, заставив того вскрикнуть и схватиться за рану. Филин воспользовался моментом и, зажав жертве рот, нанес два быстрых удара в шею. Из раны сильными толчками вырвалась темная кровь, а Ярвинен как-то быстро обмяк, и закатил глаза. Через несколько секунд ноги убитого задрожали, в нос ударил противный запах.
   Филин вытер лезвия стилета об одеяло, срезал чистый кусок простыни и промокнул им лицо и куртку - там, куда попала кровь, и прислушался к своим ощущениям.
   Тварь внутри него шевельнулась, жадно потянула бесплотные щупальца к мертвому телу, но парень усилием воли заставил её успокоиться. На секунду ему даже показалось, что он слышит злое шипение, но стоило тряхнуть головой, и наваждение исчезло.
   Прежде чем уйти, состоявшийся наемный убийца изобразил погром: выдернул ящики из письменного стола, выбросил из массивного шкафа все вещи и, вывернув карманы на одежде корчмаря, открыл окно.
   Выйдя в коридор, Филин закрыл дверь найденным на тумбе ключом и пошел в свою комнату. Мила должна была "обнаружить" бездыханное тело мужа меньше, чем через час, так что скоро здесь будет много нежелательных лиц, жаждущих его крови,поэтому задерживаться в "Пьяном Вепре" не стоило. Собрав свои пожитки, беглец спустился по лестнице и вышел через зал корчмы. Малочисленные поздние посетители корчмы были слишком пьяны, чтобы обратить на него внимание, но неожиданно в дверях Филин столкнулся со статным молодым человеком. Тот был облачен в серую куртку церковного воителя, и судя по синей нашивке с золототканным Х-образным крестом на фоне геральдического щита на рукаве, он был представителем внутреннего воинства и носил, не смотря на молодость, сан Воина Веры.
   "Не по мою ли душу он здесь?" - подумал Филин и почувствовал, как по спине пробежал холодок.Тварь внутри него задрожала, но беглецу в данный момент было плевать на нее.
   - О, охотник! - воитель хлопнул парня по плечу, обдав ароматом из дикой смеси спиртных напитков. - Пойдем-ка выпьем, а? А то тут одни слабаки... ик... собрались, но вы-то ребята крутые, не то, что эти хлюпики.
   "Воитель-то пьяный, - поразился беглец, вздохнув облегченно. - Не знал, что им можно".
   За кого еще можно принять облаченного в добротную кожаную одежду мужчину, за спиной которого висит обернутое в ткань, по закону Тринадцатого Града, ружье? Конечно, за охотника. Мила принесла Филину одежду, которую обычно носят представители этой смелой и весьма опасной профессии.
   - Простите, господин, меня жена убьет! - сказал он вслух, сочиняя на ходу. - Она у меня хуже болотного бера становится, если я к назначенному часу не являюсь...
   - Да что ж вы, сговорились, что ли? - Воин Веры разочаровано махнул на "охотника" рукой. - Или вам, когда кочерыжки выдавали, яйца приштопать забыли?.. Вот потому-то мы и держим... ик... обет.
   "Ага, оно и видно, - усмехнулся Филин про себя, провожая пошатывающуюся фигуру взглядом".
  
   ***
  
   Айрин стояла во дворе перед хижиной отца и глядела на растерзанное тело Мартина, который, испугавшись гнева Богдана - своего наставника, пошел за девушкой в лес. Халотт сидел у ее ног и облизывал перепачканные кровью руки, изредка поглядывая на госпожу. Слуга преобразился: покрывавшие серую кожу язвы засыхали и отваливались прямо на глазах, морщинистое мертвое лицо разгладилось, помолодело, длинные нечесаные патлы выпали, но лысина уже заросла коротким ежиком седых волос.
   - Ты грустишь, госпожа? - Халотт отер рукавом трофейной рубахи запекшуюся на подбородке кровь и подобострастно заглянул девушке в глаза. - Ты же сама этого хотела...
   Голос у вурдалака был неприятным, гнусавым, но теперь, когда слуга вкусил живой крови, в него вплелись человеческие нотки.
   Девушка молчала. В ее глазах застыли слезы, но внешне она оставалась спокойной, хотя в душе у нее разразилась настоящая буря сомнений, чувство того, что все произошедшее - неправильно, не давало ей покоя... Но Знаменосец милостиво прикрыл незримым крылом все опасения, оставив и немного усилив чувство удовлетворенной мести, радость власти над чужой судьбой...
   "Ты все сделала правильно, - беззвучный шепот успокоительной мыслью коснулся сознания Айрин. - Смерть - достойная расплата за такое предательство. Он набился тебе в женихи лишь с той целью, чтобы попасть в ученики к твоему отцу, ведь он знал, что великий охотник ни за что не стал бы тратить свое время на такое ничтожество, как он. Не грусти о нем и вытри слезы - он их не достоин".
   - Если хочешь, я могу его оживить? - Халотт очень хотел услужить госпоже. - Он, конечно, будет другим, но...
   - Оттащи его в лес, - Айрин перебила слугу, и тот покорно замолчал, преданно глядя на девушку. - Устрой все так, будто его съели волки, а здесь прибери, пока я задержу отца.
  
   - Доченька, - Богдан крепко обнял девушку, когда она переступил порог дома, - милая, я ноги в кровь сбил, разыскивая тебя! Всех подруг твоих обежал, к тетке твоей ходил; думал, сбежала- таки с этим Мартином, оставила старика. Хотел уже к церковным воинам идти...
   - Я была в охотничьей хижине, - сказала Айрин и, припустив в глаза слез, поведала отцу о предательстве Мартина и о том, как убежала в лес. Разумеется, о Халлоте и об участи изменника она благоразумно умолчала.
   - Я этого му...ка собственными руками придушу, - сказал Богдан ставя перед дочерью тарелку с похлебкой.
   - Это вряд ли, - ответила Айрин, усмехнувшись, но поспешила добавить, - он не настолько глуп, чтобы попасться тебе на глаза.
   - А ты тоже хороша, - сказал отец с укором и уселся за стол, напротив дочери. - Ты чем вообще думала-то? Даже я не рискую еще ходить в лес ночью - зима не так давно отступила. Недавно воители целое семейство волколаков перебили - обосновались недалеко от стен города. Когда в их логово вошли, да тварей в капусту порубили, нашли останки обоза с товарами...
   Охотник зачерпнул широкой ложкой похлебку и шумно втянул горячую, пахнущую вареной олениной мутную жижу.
   - Так вот, - продолжил Богдан, - оказалось, что эти твари Семиона Одноглазого задрали, вместе с охраной и лошадьми. Знаю я его - тот еще жмот был, прими его Создатель - не стал дожидаться, когда Церковь официально добро даст на открытие трактов, на свой страх и риск поперся из Двенадцатого Града лекарства продавать по хорошей цене...
   Отец снова принялся за похлебку.
   - Ты думаешь, тебя бы не тронули? - нахмурился Богдан.
   "Нет, - подумала Айрин, сама поражаясь своей уверенности. - Халотт бы не позволил".
   - Прости, папа, - сказала она вслух виновато. - Я не хотела... Просто Мартин...
   Девушка заплакала, на этот раз по-настоящему. Ей вдруг стало стыдно за то, что ей приходится врать отцу и Знаменосец не мог облегчить муки совести - в стенах Священного Града он был бессилен.
   - Не плачь детка, - Богдан по-своему истолковал слезы дочери. - Забудь, выкинь из головы, недостоин он тебя. Ты только больше не убегай, слышишь? Ты ж у меня одна осталась, я без тебя умру.
   - Прости, папа, - повторила Айрин, обнимая отца.
  
  

Глава восьмая.

  
   Женский крик встряхнул сонную корчму, постояльцы выбежали из своих комнат, а немногочисленные посетители, среди которых был и задремавший в дальнем углу зала Седзимир, бросились вверх по лестнице.
   Милу, жену корчмаря, нашли без чувств, в комнате хозяина. Женщина лежала на полу, белая, как мел и не шевелилась. Окровавленное тело Ярвинена лежало на кровати. Хозяин "Пьяного Вепря" раскинул руки и слепо глядел помутневшими глазами в потолок. В комнате ощутимо воняло дерьмом и свежей кровью.
   Вмиг протрезвевший Седзимир отправил одного из постояльцев в монастырь, чтобы тот доложил о случившемся воеводе, а сам, выставив за дверь зевак и, дождавшись, пока служанки вынесут находящуюся в глубоком обмороке корчмарку, принялся осматривать комнату.
   В жилище Ярвинена царил погром: массивный шкаф перевернут, ящики вырваны из стола и разбросаны по полу, то здесь, то там валялись вещи хозяина с вывернутыми карманами. Все указывало на грабеж, но Седзимир не спешил с выводами.
   Воин Веры замер посреди комнаты, стены вдруг закружились, потолок начал отдаляться, а пол неожиданно ушел из-под ног, чтобы потом коварно ударить в затылок. Перед глазами поплыли разноцветные пульсирующие пятна, а когда молодой воитель попытался подняться, до его слуха донеслось какое-то мычание.
   Пошатываясь, Седзимир шагнул в сторону кровати, где лежал убитый. Зрение постепенно возвращалось, и молодой воин увидел перед собой убийцу. Тот склонился над Ярвиненом и занес нож для удара, но тот, вот чудо, перехватил преступника за запястье.
   Странное оцепенение охватило Воина Веры, он как завороженный следил за борьбой убийцы и жертвы, не в силах пошевелиться, наблюдал, как нож погружается в тело корчмаря, как судорожно дергаются его ноги.
   Когда преступник повернулся, Седзимир подавился собственным криком... Это был он, или, правильнее сказать оно - Тварь из его ночного кошмара.
   "Вера, она внутри", - вспомнились парню слова воеводы и он, стиснув кулаки, подавил желание броситься наутек и упрямо впился взглядом в глаза монстра, горящие нестерпимо-ярким, но мертвым светом.
   Отвратительная рожа чудовища начала меняться: втянулись шевелящиеся, склизкие отростки, потух потусторонний огонь в глазах, ряды мелких игл-клыков втянулись в десны, уступив место человеческим зубам. Перед Седзимиром стоял обычный человек - парень, его ровесник с усталым, покрытым шрамами бледным лицом, которое показалось молодому воину знакомым.
   - Седзимир... - прошептал убийца еле слышно, подходя к застывшему воину. - Седзимир... СЕДЗИМИР!!!
   Преступник схватил молодого воителя за грудки и с силой встряхнул, не переставая выкрикивать его имя, а потом и вовсе дал жгучую, обидную пощечину.
  
   - Просыпайся, б..., Воин Веры! - Лицо Алана, заместителя воеводы по делам внутреннего воинства, было красным от злости, на лбу вздурись вены, а глаза налились кровью. - Вставай, упырева отрыжка!
   От второй затрещиныСедзимир заслонился, но даже через блок почувствовал тяжелую руку Алана-Кулака, как называли его все без исключения представители преступного мира Тринадцатого Града. После тяжелого ранения за стенами города, помощника воеводы перевели во внутреннее воинство, где он снискал непререкаемый авторитет среди подчиненных и славу беспощадного карателя у бандитов.
   - Ну что, пьянь, - Алан схватил Седзимира за грудки и рывком поднял но ноги. - Пи...ц тебе, считай ты снова в послушниках... По мне, так тебе там самое место - не знаю, за какие заслуги тебе такие привилегии. Ты что здесь, дурная башка, делал?
   - Я тут, как бы, в засаде сидел, - Седиспытал настоящий приступ паники - очень уж ему не хотелось в воины-послушники, не грех и приврать немного. - Теперь я знаю, кто убийца.
   - Выкладывай! - Алан-Кулак сразу посерьезнел. Приоритет действий над чувствами для него был неоспорим.
   "Вот это хватка, - подумал проштрафившийся воитель. - Только что чуть ли не слюной брызгал, красный весь был от злости, а как про дело услышал - вмиг отмел все личное и вслух обратился".
  
   Мила лежала в постели, укрывшись одеялом. Женщина, казалось, постарела лет на десять. Она была не готова к тому, что ей пришлось увидеть, так что и обморок был вполне натуральным, как шок от зрелища мертвого супруга, лежащего в луже собственной крови и испражнений.
   - Скажите, у вашего мужа были враги? - задал Сед стандартный в такой ситуации вопрос, Алан лишь хмыкнул, почесав заросший черной щетиной подбородок.
   - Что вы, его все знали, уважали, - женщина всхлипнула, но Седзимиру на мгновение показалось, что новоявленная вдова лукавит. Сед пригляделся к Миле, но та по прежнему выглядела убитой горем.
   - А накануне... трагедии... вы не замечали возле него каких-нибудь странных людей, может быть, он с кем-то ссорился?
   Женщина на мгновение задумалась, глядя куда-то перед собой, как будто что-то припоминая. И снова поведение корчмарки показалось парню наигранным.
   "Да что же это такое, - подумал Сед, украдкой разглядывая лицо женщины. - Слезы искренние, шок, вроде, тоже, вот только горе какое-то искусственное, ненастоящее".
   - Вы знаете, пока вы не сказали, я и не вспомнила, - женщина высморкалась в изрядно промокший платок (мужчины деликатно отвернулись). - Был у него сегодня странный посетитель...
   - Что за посетитель? - невежливо перебил вдову Алан. Седзимир посмотрел помощнику воеводы в глаза, поймал полный охотничьего азарта взгляд и подумал: "Прямо как у пса, учуявшего кровь раненого зверя... Такой не отступится, пока не вопьется в пульсирующую живым током жилку добычи".
   - Он был такой... Странный, в общем. - Эту часть своих показаний Мила репетировала еще при живом муже, так что даже чуткийСедзимир не заметил подвоха. - Глаза холодные, злые, лицо жесткое, бледное, все в шрамах...
   Корчмарка на секунду запнулась, казалось, что человек, о котором она говорила, внушал ей неподдельный страх.
   - Неживое какое-то лицо, от него просто веяло смертью... - продолжила Мила дрожащим голосом. - Я хотела даже кликнуть воинов-послушников, что наш район патрулируют...
   - Что ж не кликнули? - снова бестактно перебил женщину Алан.
   - Мужа побоялась, - Мила, казалось, не обратила на грубость воителя никакого внимания. - Тот с ним был вежлив... Сначала.
   - А потом? - теперь уже и Седзимир сал перебивать вдову, заразившись дурным примером начальства.
   - Потом они с мужем поднялись в его комнату...
   - Вего? - удивился Алан-Кулак. - Что ж он, не делил ложе с молодой женой?
   Седзимир с удивлением посмотрел на легендарного воителя. У того озорно блестели глаза, пересекшая суровое лицо узкая трещина рта изобразила плотоядную улыбку.
   "Мда, - подумал Сед не столько со злорадством, сколько разочаровано. - Кто-то там про обет заикался... Старый кобель, слюни подбери, мы здесь не за этим".
   Седзимир кашлянул в кулак и выразительно посмотрел на заместителя воеводы. Тот ответил невинным (что само по себе удивительно для такого головореза) взглядом и, как ни в чем не бывало, кивнул подопечному, мол: "Чего кашляешь, заболел?".
   - Мы не ладили с мужем, в последнее время... - всхлипнула Мила, не обращая внимания на посылаемые Аланом флюиды. - А помириться так и не успели...
   Женщина опять заплакала, закрыв лицо руками. Мужчины сочувственно молчали, дожидаясь, когда у корчмарки кончатся слезы.
   - Они повздорили, я слышала, как супруг кричал на гостя, а когда он уходил, бросил, спокойно так, но со злостью: "Ты еще пожалеешь, Ярвинен", - женщина попыталась изобразить выражение лица предполагаемого убийцы, но получилось у нее довольно комично, так что Седзимир сделал над собой усилие, чтобы не улыбнуться. - Я тогда как раз белье в ванную несла, потому и услышала...
   - Скажите, госпожа, а не этого ли человека вы видели? - заместитель воеводы вдруг вытащил из-за пазухи какую-то бумагу и развернул ее.
   Это оказался портрет, написанный карандашом. Седзимир узнал руку монастырского художника, помогавшего внутреннему воинству с воссозданием внешности преступников со слов свидетелей.
   Это, несомненно, был тот мужчина, вернее парень, из его видения. Художник изобразил его с жуткой гримасой на лице: смесь хищной ярости, жажды крови и безумия; но это, несомненно, был он. Новый чемпион Тринадцатого Града по боям в клетке. Убийца, жертвами которого стали трое горожан (по правде сказать, двое, но Калмана на кого-то повесить надо). Это был Филин.
   - Да, это он... Вот только лицо у него не такое. Оно у него спокойное, мужественное... - Мила на секунду запнулась. - Но жестокое.
  
   - Это был он, - сказал Седзимир помощнику воеводы, когда они вышли из комнаты. - Филин.
   - Ясное дело - он, - Алан усмехнулся. - Она же подтвердила...
   - Я его видел здесь, столкнулся с ним в дверях.
   Алан вдруг остановился и, ухватив собравшегося выйти из таверны Седзимира за локоть, указал ему на стол в дальнем углу зала. Не дожидаясь, когда подчиненный сообразит, чего от него хочет начальство, он проследовал указанном им же самим направлении и плюхнулся на стоящую у стены лавку. Молодой воитель последовал за ним.
   - Ты не перестаешь меня удивлять, - спокойно, даже холодно сказал Алан-Кулак, глядя в глаза Седзимиру. - Выкладывай все попорядку.
   - Я решил проверить, может быть кто-нибудь из посетителей "Пьяного Вепря" видел беглеца, - тщательно взвешивая каждое слово начал парень, - пообщаться с хмельным людом, алкоголь развязывает язык.
   Помощник воеводы хмыкнул, но Седзимир сделал вид, что не заметил увесистого камня, брошенного в его неказистый огород.
   - Чтобы добиться расположения посетителей, пришлось с ними выпить, - Сед уже и сам начал верить своим словам. - А что поделаешь, надо же как-то контакт налаживать. Но здесь было довольно людно, а я был один, вот слегка и перебрал...
   - Ну, допустим, - Алан-Кулак прищурился, не сводя глаз с подчиненного. - А как ты с Филином-то столкнулся?
   - Да вот здесь и столкнулся, в дверях, - молодой воин указал на выход "Пьяного Вепря", где стояли трое его послушников, о чем-то тихо переговаривающихся и время от времени бросающих на Седзимира недовольные взгляды.
   - Что ж ты ничего не предпринял, чтобы убивца этого задержать? - Алан-Кулак понизил голос до шепота, от которого у Седзимира вмиг взмокла спина.
   "Лучше бы наорал", - подумал парень, глядя на внешне спокойного начальника, а вслух сказал:
   - Я тогда не знал, как он выглядит, ведь мне такой протрет портрет не выдали, - Сед припустил в голос едва заметный намек на укоризну.
   Помощник воеводы нахмурился и уставился в затертую столешницу, почесав в затылке.
   - Видать, есть у тебя, парень, дар, - сказал он после непродолжительной паузы. - Интуицией зовется. Или чуйкой, по-простому, выбирай сам... Ладно, если воевода что спросит, а он спросит, - Алан едва заметно кивнул в сторону шушукающихся воинов, - соврешь, как мне, старик съесть должен. Посмотрим, может из тебя еще толк выйдет... Теперь обо всем, что касается Филина, будешь докладывать мне - мне этот зверь сразу понравился, с ним не соскучишься.
   Легендарный воин хищно оскалился.
   - Все, свободен, - добродушно бросил он Седу, после чего гаркнул на воинов-послушников:
   - А вы, бездельники, тащите свои никчемные тушки к старшему смены, он вам скажет куда идти и что патрулировать... Хотя, сдается мне, что из района наш "зверь" уже давно ушел.
  
   - Прошу вас, святой отец, проходите, - отце Павел подобострастно кланялся, открывая дверь перед гостем.
   Тот бросил на лебезящего священнослужителя презрительный взгляд, вошел в келью и тут же дернул своим крючковатым носом, будто принюхиваясь. Отец Павел залился густой краской и сгорбился в унизительном полупоклоне, робко пряча глаза, да так и остался в этой нелепой позе.
   В комнате витал легкий аромат женских духов, который, увы, не заглушал даже назойливый запах кориандра, исходящий от расставленных по всей келье ритуальных свечей.
   Гость презрительно поморщился, по-птичьему хищные черты лица делали его похожим на ястреба, и карие, отдающие желтизной проницательные глаза лишь усиливали это сходство.
   - Сегодня, в шесть часов, на центральной площади глашатаи объявят об официальном открытии дорог, - сказал он, подойдя к окну. - Мы отправимся в путь завтра с рассветом и заберем с собой юношу.
   - Да, отец Азис, конечно. Я распоряжусь, чтобы за ним немедленно послали, - отец Павел не смел смотреть даже в спину важного гостя - он стоял у письменного стола, не зная, куда деть руки.
   "Интересно, он почувствовал запах духов Ярмилы? - подумал священнослужитель, вытирая платком вспотевшее лицо. - Конечно, почувствовал, он же не дурак... Что теперь будет?".
   - Мне нет дела до твоих мелких грешков, Павел, - отец Азис отвернулся от окна и буквально пронзил настоятеля взглядом. Черные точки зрачков, словно бесконечно глубокие шахты, ведущие в Бездну, в которую так и норовила провалиться трусливая душа отца Павла, завораживали, ломали волю, излучали сверхъестественную силу и суеверный страх. - Пока ты справляешься со своими обязанностями и не переступаешь определенной мною грани, я не трону тебя. Как только Владыка решит, что в тебе отпала надобность, поверь, ты не успеешь и удивиться, как жизнь твоя превратится в Ад.
   Ровный низкий голос святого отца резонировал в голове, порождая сотни дробящихся отзвуков, слушать которые было невыносимо. Даже такому жизнелюбу, как отец Павел, лишь смерть казалась желанным способом избежать этой муки.
   Отец Азис вновь повернулся к окну, и жуткое наваждение отпустило настоятеля, оставив напоминанием тяжелую головную боль и головокружение.
   - Седзимир должен быть в монастыре к утру, - сказал он спокойно, не глядя на отца Павла.
   - Святой отец, он... как бы это сказать, - священник немного оправился от пристального взгляда важного гостя, - проблемы у него, в общем: с дисциплиной, с целомудрием... Обет, опять же, не держит...
   Тут отец Павел запнулся, глядя на ухмыляющегося посла Владыки.
   - Мне плевать, сколько он девок познал и сколько вина выпил. - Сказал он и махнул рукой. - Чтобы к утру он уже был здесь. Все, ступай.
   Гость взмахнул рукой, будто муху отогнал, и отец Павел покорно удалился, оставив свою келью в полном распоряжении посла.
  
  

Глава девятая.

  
   Снаружи доносились приглушенные голоса людей и собачий лай. По решетке водостока, прямо над головой у Филина, прошествовал строй вооруженных воителей. Они в полголоса переговаривались, до беглеца доносились лишь обрывки фраз. Возникшая в просвете крупная мохнатая морда заставила парня замереть. Псина долго водила над решеткой носом, крутила косматой башкой, потом растерянно заскулила и бросилась догонять людей.
   - Не ссы, убивец, здеся ты в безопасности. - Низкорослый, но крепкий подземник глумливо улыбнулся, оскалив черные пеньки гнилых зубов. - Монеты принес?
   Подземники, как сами себя называли жители древних канализаций, над которыми был выстроен Тринадцатый Град, жили отрезанной от внешнего мира общиной. Поговаривают, что они бежали с поверхности еще во времена Первого Натиска, и как укрылись здесь, в катакомбах прежнего мира, да так с тех пор там и остались. Никто толком не знает, как им удалось выжить (не дерьмом же они питались, в самом деле), мнения ученых (или тех, кто себя таковыми считают) здесь разделяются. Выдвигались теории о каннибализме и об анабиотических возможностях организма подземного люда, но большинство правдоискателей придерживалось мнения, что этот народец, укрывшись от бед поверхности в древних катакомбах систем водоснабжения, каким-то образом добрался до правительственного стратегического склада, где и разжился консервами и прочими жизненно необходимыми благами.
   Филин никогда не задавался вопросом происхождения бесов (так окрестили подземников горожане) - воину было важнее знать , как они умирают, но слышал о них немало.
   - Деньги я Двему отдам, - спокойно сказал беглец, глядя на похожих, словно братья, коротышек. - Как и договаривались.
   - Слышь, Двал, не доверяет, - хихикнул второй бес, с допотопной треснувшей каской на голове.
   - Не доверяет, - повторил Двал и почесал кудрявую рыжую бороду. - Слышь, верхний, ты че, попутал? Поди, слышал, что слово подземника покрепче железа будет?
   - Ага, слышал, - парировал Филин. - Вот только слово мне Двем давал, а не ты. Так что давай-ка, веди меня к своему начальнику...
   - Он мне не начальник, - презрительно бросил Двал, но тут же добавил. - Ладно, верхний, не отставай.
   "А слово так и не дал, - настороженно подумал Филин, принимая из рук обладателя каски спиртовую лампу. - Не к добру".
  
   Церковь Единой Веры сквозь пальцы смотрела на шалости подземников. Контрабанда, мелкий ночной грабеж, торговля сон-грибами - эти незначительные проступки не шли ни в какое сравнение с той пользой, которую бесы приносили жителям Тринадцатого Града.
   Город использовал лишь треть древней канализации, и подземники успешно ее обслуживали, чинили и чистили, за что отец Павел, настоятель монастыря и, по совместительству, наместник Владыки, выделял им из казны неплохие деньги. Бесы исправно устраняли засоры, латали дыры в прогнивших трубах, обещали даже усовершенствовать систему водоснабжения и провести в каждый дом современный водопровод, как в Третьем Граде... Правда, с тех пор прошло лет двадцать, а горожане так и таскают воду из колодцев, но никто не жалуется - главное, вода дерьмом не воняет, и на том спасибо.
  
   Спутник подземников честно пытался считать повороты, запоминать лазы и примечать направления, но быстро понял: случись что с его провожатыми, вряд ли он найдет дорогу назад. Когда троица вошла в просторный рукав тоннеля, стены которого были облеплены светящимися синими грибами, Филин бросил это бесполезное занятие, и, глядя в пол, на широкую непрерывную полосу металла, от которой, казалось, доносился едва различимый, но непрерывный гул, сосредоточился на ходьбе.
   - Слышь, верхний, здесь подожди, - сказал Двал, потягиваясь, когда путники вышли из туннеля.
   Филин хотел было ответить какой-нибудь колкостью, но замер, заворожено глядя на открывшуюся картину, даже рот открыл от удивления.
   - Что, верхний, не ожидал? - насмешливо поинтересовался Гвин, обладатель треснувшей каски. - Думал, небось, что мы только в дерьме копаться могем, да крысам ж...пы откусывать?
   - Охренеть, - протянул Филин ошарашено. К своему стыду, он на самом деле так думал.
   Просторная зала, тонущая в мерном свете крупных гнилушек, тянулась далеко вперед, так что беглец едва различал противоположную стену. Могучие арочные своды поддерживали два ряда замысловатых толстых колонн, капители которых украшали виноградные гроздья; кое-где роль колонн выполняли удивительные кариатиды в виде крылатых женщин с изыскано-нежными лицами. Пол был выложен симметричными черно-белыми квадратами гладких каменных плит. Потолка парень не увидел, хотя сверху падал синеватый свет гнилушек, которые росли, казалось, повсюду: на колоннах, на кариатидах, под ногами.
   Филин схватился за холодную плиту и подтянул свое тело вверх (уровень их туннеля был метра на полтора ниже пола залы) и, посмотрев направо, увидел такой же туннель, как и тот, из которого вышел.
   - Это все вы сделали? - пораженно произнес парень, глядя на снующих по платформе бесов.
   На каменном полу были хаотично расставлены шатры и палатки, виднелись деревянные загоны, в которых смирнехонько, почти не шевелясь, сидели невероятных размеров (с хорошую собаку) грызуны, больше всего похожие на гигантских мышей.
   - Нет, - в голосе Гвина проскользнула нотка сожаления. - Но мы здесь следим за тем, чтобы вся эта красота не рухнула...
   - Хватит с ним болтать, - Двал хлопнул товарища по плечу. - Стой тут, верхний, ничего не трогай.
  
   - Здорово, чемпион, -вышедший из ближайшего шатра Двем крепко пожал Филину руку и,приглашая гостя широким жестом внутрь непритязательного жилища, бросил пару слов на незнакомом языке сопровождавшей парня парочке.
   Двал что-то недовольно пробурчал, но послушно развернулся и побрел прочь от шатра вслед за Гвином.
   Пользуясь довольно ярким освещением удивительно крупных грибов, растущих в ящичках, развешенных через равные промежутки по периметру шатра,Филин с интересом разглядывал молодое лицо Двема, на котором не осталось и следа от недавних побоев. Подземник выглядел, как обычный человек: крепкий, чуть ниже среднего роста, белесые волосы коротко стрижены, даже манера одеваться, фасон и крой одежды явно были позаимствованы в верхнем городе. Филин ни за что бы не принял его за одного из жителей катакомб или, как выражаются сами бесы, Нижнего Града, если бы не знал. Наверное, поэтому-тоДвем и был одним из немногих представителей подземников на поверхности. Он заключал сделки, работал с верхними людьми и, самое главное, с деньгами.
   Пол в шатре покрывал красивый, но грязный ковер с растительным орнаментом, из мебели имелся только низенький, но широкий некрашеный деревянный стол, заваленный всяким хламом, за который хозяин и уселся, приглашающе похлопав по месту справа от себя.
   - Ты выглядишь не в пример лучше, чем при первой нашей встрече, - Филин неловко примостился на протянутой Двемом подушке и с благодарностью принял чашку с ароматно пахнущим чаем. - Разбойников-то нашли?
   - Ты бы слышал, как они визжали, когда мы их резали, - подземник злорадно усмехнулся, от ровных мелких зубов отразился синеватый блик осветительного гриба. - Божились, что знать не знали, что я из Нижнего Града...
   - Может, и правда ошиблись? - пожал плечами парень и отхлебнул из кружки. - Тебя ж с обычным человеком легко спутать.
   - Ага, то-то они меня бесом назвали, прежде чем прессовать начали. - Двем снова улыбнулся и принялся раскуривать большую глиняную трубку, отчего в шатре еще сильнее запахло грибами и плесенью. - Если бы ты их тогда не спугнул, меня эти отморозки до смерти бы забили...
   - Скажи спасибо моему мочевому пузырю, - гость сделал серьезное лицо. - Если бы мне отлить не приспичило, хрен бы я тебя выручил.
   - Нет, чемпион, ты бы мог просто уйти, - подземник прищурился, вглядываясь парню в лицо. - Какое тебе дело, кого там убивают в темной подворотне?
   - Да не мог я уйти, - возразил Филин и, почему-то, смутился.
   - Ты слишком добрый, - грустно изрек Двем, выпустив струйку синеватого дыма. - Когда-нибудь тебя это погубит...
   - Послушай, Двем, - гость поставил чашку на стол и посмотрел на собеседника, - меня ищут по всему городу, я слышал, как воители говорили о каком-то Алане-Кулаке, что тот "взял след"... И сдается мне, пора мне покинуть славный Тринадцатый Град.
   - Да, брат, - протянул подземник задумчиво, - ну и влип же ты. Алан, считай, начальник внутреннего воинства, Маркель только должность занимает. Кулак же, мало того, что командир толковый, он еще и сыскарь что надо - любит, видишь ли, иногда принять непосредственное участие в каком-нибудь интересном деле... Навроде твоего.
   - Валить мне надо, - Филин нервно постучал пальцами по крышке стола. - Ты обещал мне любую помощь, если понадобится...
   - Я помню, чемпион, помню. - Двем кивнул. - Слово подземника - крепче железа... Только придется тебе одному идти.
   - Что? - возмущенно воскликнул гость. - А я, дурак, и правда поверил, что твое слово чего-то стоит!
   - Да как ты смеешь, верхний? - хозяин шатра вскочил на ноги и схватился за рукоять кинжала, висящего на поясе, но, наткнувшись на тяжелый взгляд парня, как-то быстро успокоился, и, убрав ладонь с оружия, уселся обратно. - Там идти-то нет ничего: по прямой в основном, пару раз свернуть, пройти старую котельную, заброшенный склеп, через подвал сгоревшей фабрики, там насквозь пройдешь - и подъем будет к старому канализационному люку. По скобам наружу и выйдешь. Только резко крышку не поднимай - на нее кое-какая маскировка уложена. Погоди минутку...
   Он просунул руку в кучу хлама, занимавшего половину стола (Филин заметил среди обычных мешков и связок даже такие чудные вещи, как лакированный человеческий череп с вырванными зубами, сломанный костыль и целый пучок высушенных птичьих лап), и вытащил оттуда матерчатую сумку-планшет, засаленную настолько, что Филин, увидев ее, брезгливо скривился.
   - И как ты умудряешься оставаться чистеньким? - искренне удивился гость, разглядывая модную куртку дельца и мысленно сравнивая ее со своей, изрядно испачканной в... в том, о чем он думать не хотел, и тем же пропахшую.
   - С помощью магии, - ответил подземник серьезно.
   Филин засмеялся, но, поймав непонимающий взгляд подземника, запнулся.
   - Ты что, колдовать умеешь?
   - Я-то так, только по мелочи, но есть у нас специалисты... - сказал Двем гордо. - Вот один из них на меня "Немарай" и наложил. Мне ж с верхними общаться надо, а вы запах дерьма не очень-то жалуете... Да и несолидно как-то с партнерами общаться, если одет, как бродяга...
   Тем временем подземник достал из планшета лист желтой бумаги, карандаш и линейку. Высунув от усердия язык, он принялся что-то вычерчивать. Управился он довольно быстро.
   - Вот, готово, - Двем протянул Филину листок. - План очень схематичный, но ты должен будешь разобраться. Направление я стрелами пометил... Да, вот что еще, переверни лист.
   Гость послушно выполнил просьбу.
   - Что это за белиберда? - спросил он, разглядывая непонятные слова.
   - Выражения выбирай, - незлобиво бросил подземник. - Это заклинание... Короче, прежде чем в склеп войдешь, прочти его... Там точная транскрипция, просто вслух читай.
   Филин хмыкнул, заметив, как хозяин смакует мудреное словечко из арсенала ученых книжников.
   - Чего ж ты сам идти не хочешь? - гость одним глотком допил остывший чай и пристально посмотрел Двему в глаза.
   - Сегодня моя очередь в Храм идти... Ты же, наверное, слышал, что отец Павел платит нам некую сумму, чтобы мы и дальше не давали этому городу утонуть в дерьме? - Двем вздохнул. - Я не могу не пойти, сославшись на то, что должен помочь верхнему, а врать Старшим я не могу. Ты конечно можешь остаться здесь и подождать меня... Но если Алан-кулак поймет, где тебя искать, он заставит подземников выдать тебя, мое слово тогда ничего не решит...
   - Ладно, но ты все еще мой должник, да? - хитро прищурился Филин.
   - Да, - покладисто кивнул Двем.
   - Что да? - парень улыбнулся. - Слово даешь?
   - Даю, - сразу же сник подземник.
   Филин поднялся с подушки и встряхнул ноги - они немного затекли.
   - Пойдем, хоть проводишь меня...
  
   - Посмотри на эти величественные колонны, - на идущего рядом Двема накатила разговорчивость, - они здесь не просто так, для красоты. Хотя, невозможно не признать - они великолепны. Как и кариатиды, они служат опорой для всей Залы и внутри имеют мощные каркасы и металлоконструкции.
   - Я и половины не понял из того, что ты сейчас сказал, - честно признался Филин, бдительно обходя праздно шатающихся по Зале подземников, которые считали своей обязанностью толкнуть мерзкого верхнего плечом или хотя бы наградить недружелюбным взглядом. - Шибко ты умный для жителя Нижнего Града.
   К Филину подбежала грязноволосая девочка и пребольно пнула под колено.
   - А ну, пошла отсюда, пока уши не оборвал! - прикрикнул на нее Двем и показал кулак притаившейся за одной из колонн шайке детей. - А за комплемент спасибо...
   - Нет, серьезно, - сказал Филин и потер место ушиба. - Ты уверен, что тебя не похитили в детстве? Слишком уж ты умный для...
   - Для беса? - Усмехнулся подземник. - Ты это хотел сказать? Нет, никто меня не похищал, я родился здесь, под землей... А вот мою маменьку ребенком еще снаружи притащили. Да и учился я в обычной школе - нас наверху не так уж и мало...
   Двем остановился у неровного провала в стене.
   - Прощай, друг, - он протянул Филину руку. - Извини, что не смог проводить тебя лично...
   - Да ладно, свидимся еще, - парень пожал подземнику руку и, подняв над головой спиртовую лампу, полез в проход, бряцая снаряжением.
  
   Путь оказался не таким легким, как обещал Двем. Потолок то и дело норовил коварно стукнуть по темечку, стены временами сужались так, что протиснуться в образовавшуюся щель можно было, только вытравив из легких весь воздух. Снаряжение, с таким трудом добытое Филином, казалось, стало тяжелее вдвое, и в сознание беглеца неумолимо начала закрадываться крамольная мысль: а не избавиться ли от чего-нибудь ненужного?
   Но ненужных вещей он собой не носил, так что пришлось терпеть. Резкие спуски и крутые подъемы рукотворного прохода вымотали Филина за какой-то час так, что беглец решил устроить привал и немного отдохнуть.
   "Немного" затянулось на полчаса, пока выбившийся из сил путник с великим трудом не заставил себя снова встать на ноги и... тотчас зашипел от очередного ушиба - проклятый неровный потолок будто бы ждал подходящего момента, чтобы нанести подлый удар. От души выругавшись, он побрел дальше, но спустя несколько минут услышал позади себя приближающийся шорох: кто-то быстро двигался по тоннелю прямо к Филину. Присев за небольшой выступ стены, он вытащил из-за пояса пистолет (карабин оставил за спиной - слишком неудобен он для боя в таком тесном пространстве). На эффект неожиданности, конечно, рассчитывать было нечего: преследователь обязательно заметил бы свет от лампы, но гасить ее было нельзя - беглец в темноте ориентировался значительно хуже, чем большинства подземных тварей.
   - Эй, верхний, не вздумай палить! - донесся из темноты знакомый скрипучий голос.
   - Двал? - удивился Филин, но оружие не опустил. - Какого черта ты за мной поперся?
   - Не поминай рогатого в Нижнем Граде! - серьезно сказал подземник, выходя на свет. - Меня Двем послал...
   - Ты же говорил, что он тебе не начальник, - заметил парень, насмешливо глядя на коротышку.
   - Не умничай, верхний, - огрызнулся Двал. - Должок у меня просто перед ним... Я тебя до старого склепа провожу. Один хрен, крысаны дальше него не сунутся...
   - Крысаны? - переспросил Филин - ему это слово не понравилось.
   - Ну да, - кивнул Двал. - Видал, у нас в загонах сидят, здоровые такие? Ну вот, тех наши колдуны заклинаниями удерживают.
   - На кой черт? - поинтересовался парень, наконец-то убирая оружие за пояс.
   - Верхний, ты глупый, или где? - насупился коротышка, а потом доверительным тоном добавил: - Едим мы крысанов - мясо у них жестковатое, зато вкусное и питательное. Да и к жратве они неприхотливы, что даем, то и молотят. Нечего кривиться, верхний! Двем говорит, что кролики, которых вы так любите, ближайшие родственники нашим крысанам... Ладно, хорош трепаться, ты вперед топай...
   - Почему это я вперед? - перебил собеседника Филин. - Ты, поди, дорогу эту лучше знаешь?
   - Ага, - кивнул подземник и почесал кадык, смешно вытянув шею. - Вот только если на тебя дикий крысан нападет, я его отогнать успею, а ежели на меня прыгнет, ты мне не защитник будешь... Топай, верхний, топай. Пять минут назад ты и слыхом не слыхивал ни про каких крысанов.
   - Ты только слово дать не забудь, - проявил осторожность парень.
   - Научились, б..., на нашу голову, - недовольно буркнул бес. - Ладно, даю я тебе слово, что доведу до самого входа в склеп, живого и невредимого.
  
   Тварь себя никак не проявляла с тех самых пор, как Филин спустился под землю. Он уже начал было подумывать о том, чтобы перебраться в Нижний Град насовсем, раз уж Тьма внутри него здесь молчит, как вдруг Оно шевельнулось. Беглец почувствовал, как склизкие щупальца содрогнулись, скользнули по позвоночнику, по внутренним органам. И пусть Филин осознавал, что фактически Твари внутри него не было, что она не имела физического тела, но его все равно передернуло от омерзения.
   Тварь не унималась, она копошилась, обхватывала гибкими отростками сердце, призрачными червями извивалась в легких, холодными жгутами стягивала печень. Как парень ни старался взять над ней контроль, Оно не унималось.
   Чувство опасности пришло неожиданно. Оно было столь ясным, что путник даже не пытался анализировать его, просто принял на веру.
   Лицо Двала все еще искажала яростная гримаса, в призрачном свете флюоресцирующих грибов отвратительный оскал гнилых зубов выглядел жутко, но в глазах подземника уже успел зародиться страх.
   Филин легко отскочил назад, уходя от размашистого удара, перехватил запястье и, вывернув его, сделал движение вперед. Хрустнул сустав, и каменный свод сотряс пронзительный крик. Оттолкнув ногой упавший на землю нож, он коротко, без замаха, ударил подземника в нос. Коротышка рухнул на спину, крепко приложившись затылком к стене, но сознания не потерял, лишь схватился здоровой рукой за лицо, а сломанную прижал к груди.
   - А теперь рассказывай, дерьмолаз! - зло бросил Филин и пнул подземника под дых.
   Тот начал хватать ртом воздух, и выставил перед собой здоровую руку.
   - Погоди-погоди, не бей, - отдышавшись, пролепетал Двал. - Я все скажу...
   Тварь азартно заворочалась внутри, сокращая кольца щупалец. Она не просила - требовала крови.
   "А вот хрен тебе, - зло подумал Филин, усилием воли заставляя Тварь замереть. - Сиди и не рыпайся".
   - Я хотел тебя припугнуть... - голос беса задрожал, в нем начали проявляться плаксивые нотки.
   Руку подземник так и держал перед собой, так что молодой человек без труда ухватился за короткий толстый мизинец и с силой вывернул его.
   - ААА!!! - снова закричал подземник, отдергивая руку. - Сука!!! Больно!!!
   - Будет еще больнее, - пообещал мучитель, кровожадно улыбнувшись, и поднял с земли нож. - Я теряю терпение...
   - Да ограбить я тебя хотел! - взвизгнул Двал. - Чтобы с этим упырем Двемом расплатиться, а то бегаю по его делам, как домашний крот, по монетке отрабатываю! Не убивай меня, слышишь, тебе мою смерть не простят, у меня большой род! Пусть меня не очень жалуют, но священный долг подземника - отомстить за убийство родича...
   - Ты что это, угрожать мне вздумал? - изумился Филин, поигрывая ножом.
   - Нет-нет, господин, не подумай... Отпусти меня, а? - снова заканючил подлец.
   - Чтобы ты своим наврал с три короба? - зло усмехнулся победитель и покачал головой.
   - Нет, слово даю, я своим дурного про тебя не скажу!
   - Знаю я твое слово, - лицо Филина стало каменным. - Крысиное дерьмо против него - куча золота.
   - Это почему это? - прищурился бес. - Вон, за выступом глянь - ворота склепа. Довел я тебя, живого и невредимого. А тут и слово мое кончилось.
   Филин посмотрел на неровный выступ в стене, заглянул за него и действительно увидел ржавую двустворчатую дверь. Тут же за спиной раздался торопливый удаляющийся топот: Двал, не смотря на побои, довольно резво вскочил на ноги и бросился наутек.
   - Вот ублюдок! - сплюнул в сердцах Филин, понимая, что догнать коротышку не получится.
   Оставалось лишь надеяться на данное подземником слово. А тот тем временем сдержал обещание: к своим он не пошел...
  

Глава десятая.

  
   - Господин воитель, там это... - совсем юный послушник замялся, подбирая слова.
   - Что "это"? - Седзимир раздраженно обернулся. До дома он так и не добрался - примкнул к одному из патрулей и, на правах старшего, принял над ним командование.
   - Лучше вам самому посмотреть...
   Воин Веры последовал за юношей. Тот быстро, иногда переходя на легкую трусцу, вывел его к старой кузнице, у которой толпились зеваки. В центре всеобщего внимания находились трое подчиненных Седзимира. Двое держали под руки какого-то чумазого коротышку, еще один что-то втолковывал задержанному, который орал благим матом и отчаянно брыкался.
   - Что тут происходит? - спросил Сед подчиненных, пробившись сквозь кольцо зевак - не смотря на ранний час (солнце едва окрасило розовым небо над линией горизонта) их набежало немало.
   - Вот, беса поймали, - доложил немолодой уже патрульный, кивнув в сторону перешедшего на визг коротышки.
   - Хрен бы вы меня поймали, - перестав визжать, огрызнулся тот, - я сам к вам подошел.
   - А ну заткнись, - стражник (представитель низшей ступени внутреннего воинства, не имевший духовного сана) замахнулся на подземника.
   - Ударишь меня, верхний, и дома у тебя из сральника дерьмо уходить перестанет, - зло пообещал коротышка. - Наоборот, только вверх лезть и будет! И не только твое!
   - Да я тебя...
   - Отпустите его, - приказал Седзимир и, поймав недоуменный взгляд немолодого стражника, добавил: - Живо!
   Освободившись, бес с достоинством подошел к Воину Веры, и Сед заметил, что правая рука у него до локтя перемотана грязной тряпицей, а под распухшим сине-красным носом виднеются следы крови.
   - Нужно торопиться, господин, - затараторил подземник. - Пока он еще не ушел. Дорога там трудная, идти он медленно будет, так что успеем. А ежели промедлить, то не успеем вовсе - за стену выйдет и, поди его потом, поищи...
   - А ну, заткнись, балабол! - рявкнул на него молодой воин, чем заслужил уважительные взгляды стражников. - Давай помедленнее, о ком ты толкуешь?
   - Как о ком? - удивился бес и нервно поскреб заросший рыжей щетиной подбородок. - Об убивце вашем! Я с ним под землей столкнулся, когда... э... обход делал... трубы я проверял... чтоб не протекали.
   - Стоп, ты Филина видел? - Седзимир вцепился в грязный жилет задержанного. - Где ты его видел, говори сейчас же!!!
   - Да я ж говорю, под землей! - заорал коротышка, сострахам глядя в яростные глаза Воина Веры.
   - Знаешь, куда он пошел? Сможешь нас провести?
   - А то! - квадратное лицо подземника озарила счастливая улыбка и Сед брезгливо поморщился, увидев черные пеньки гнилых зубов. - Он по прямой пошел, ему еще долго плюхать... А мы поверху пойдем, в подвал сгоревшей фабрики спустимся, да там его и перехватим!
   - Смотри, бес, - Седзимир схватил коротышку за шиворот и склонился над ним, морщась от вони изо рта. - Если ты мне тут голову морочишь, я из тебя все г...но выбью!
  
   Снаружи от фабрики "Лавки и стулья" не осталось ничего, лишь из фундамента торчали обгоревшие деревянные остовы, что могло удивить пришлого созерцателя сего пепелища. Но местные жителя прекрасно помнили, как три года назад двухэтажное здание штурмовали вооруженные до зубов Воины Веры, при поддержке легендарного духовника - отца Азиса. Не смотря на высокий сан, священнослужитель из Первого Града лично обезглавил Стефана Гальку, хозяина фабрики, который имел глупость поить своих работников вурдалачьей кровью, знаменитой своими "волшебными" свойствами: трудяги могли вкалывать всю ночь на пролет, без перерывов на сон и отдых, и приносили Стефану большие деньги (вопреки названию, фабрика Гальки занималась производством любой мебели). Если бы Стефан знал дозировку, способы применения и период реабилитации, его работники не обратились бы в кровожадных тварей и не устроили резню на Улице Воробьев... Но он не знал и не помогли и священные стены - мебельщики обратились уже внутри Града.
   Крестовина была зажиточным районом. Здесь жили лучшие портные, ювелиры, кузнецы и алхимики города. Но черное пятно сгоревшей фабрики, уродливой кляксой притаившееся в самом его центре, оставалось напоминанием о страшной ночи. До сих пор люди сторонились проклятого пепелища, и даже самые рисковые дельцы не пытались выстроить на выгодном месте какое-нибудь заведение. Не удивительно, что стражники так отчаянно трусили спускаться вниз.
   - Господин, прошу вас, до рассвета всего час, - Руфус, самый старший из стражников, тот самый, что допрашивал беса, выглядел испуганным. - Давайте повременим?
   - Можете не спускаться, - Седзимир пожал плечами и вытащил из набедренной кобуры "Веселого пророка". - Но, с этого момента, вы больше мне не подчиненные...
   Молодой воин выразительно посмотрел на Руфуса и покрутил барабан револьвера. Стражники, которым не улыбалось лишиться работы и, как следствие, покровительства Церкви, защелкали курками "Двух Сестер".
   - Не ссыте, верхние, - озорно подмигнул им расхрабрившийся бес. - Я уже через неделю после пожара все облазил... Как видите, кровь моя при мне.
   - Заткнись, - бросил ему старый стражник, и переломил короткое ружье пополам и заглянул поочередно в оба ствола, проверяя, на месте ли патроны. - Мы с вами, господин Седзимир.
   Проржавевшие двери подвала, в полумраке сливавшиеся с грязным полом, оказались закрыты на тяжелый амбарный замок. Давид, самый молодой из стражников, собрался было отстрелить его, но Седзимир остановил его увесистым подзатыльником.
   - Ты что, кретин, совсем спятил? - зло зашипел он на юношу, выхватывая из его рук оружие. - Давай так сделаем, ты этому убийце навстречу пойдешь, Двал покажет куда, и предупредишь, что мы его тут дожидаемся.
   - Хе-хе, хорошо пошутил, - похвалил его шутку подземник и вытащил из внутреннего кармана своей замызганной жилетки связку отмычек. - Ну-ка, дилетанты, разойдитесь.
   На то, чтобы взломать замок, Двалу понадобилось минуты три. Седзимир только и успел подумать, что недооценивал коротышку, как тот проворно отворил одну из створок и спустился вниз.
   - Вперед, - скомандовал молодой воин, махнув стражникам. - Давид, не вздыхай так тяжко, покойников разбудишь...
   Юноша нервно хихикнул, а третий стражник, имени которого командир куцего отряда так и не запомнил, как-то нехорошо побелел.
   - Эй, хорош сопли жевать? - донесся из подвала нервный шепот Двала, под землей он чувствовал себя не в пример храбрее. - Он будет здесь через четверть часа...
   - Откуда ты знаешь? - Седзимир сбежал по ступенькам и попытался вглядеться в глаза бесу, но тщетно - в подвале царила кромешная тьма.
   - Тише, - зашипел Двал. - Я слышу... и чую. Тебе не понять, верхний, нужно родиться в Нижнем Граде, чтобы понять это.
   Подземник замолчал и заскреб в затылке (Седзимир скорее услышал, это чем увидел эту манипуляцию - призрачного света, падавшего снаружи, было недостаточно). При этом он как-то по-деловому сердито сопел и время от времени цокал языком.
   - Так, - наконец-то изрек он. Ты, командир, вон за тем ящиком укройся, леворвер свой наготове держи, вы трое - вон там за шкапами разбитыми притырьтесь... А я, значится, за опорой спрячусь...
   - Эй, бес, - Седзимир пришел в ярость от командного тона подземного жителя. - Ты забыл, кто здесь главный.
   - Извиняй, воин, - Двал хихикнул. - Но здесь лучше меня слушать, я плохого не посоветую... А ежели не хотите своего убивца изловить, я могу и уйти...
   "Вот гаденыш", - зло подумал Воин Веры, но не признать правоты беса не смог.
   - Когда он из провала выйдет...
   - Какого провала? - уточнил Сед, слепо щурясь во тьму.
   - Там, у дальней стены... В общем, когда он выйдет, гнилуху кину, - тут бес извлек из кармана штанов едва светящийся синим гриб, размером с кулак. - Она как лопнет, тут очень даже светло станет, но ненадолго, так что сразу стреляйте, не промахнитесь. На все про все у вас секунд сорок будет.... А теперь, всем лучше замолкнуть...
   Когда Руфус закрыл створку двери, мрак в подвале, казалось, стал еще материальным. Двал, подсвечивая нерадивым верхним гнилушкой, расставил людей по местам и принялся ждать, время от времени нервно почесываясь. Подвал оказался на удивление просторным и больше походил на подземную залу, или убежище, вроде тех, в которых люди пытались спастись в время Великой Битвы.
   - Зачем ты нам помогаешь, нижний? - спросил Воин Веры, чтобы хоть как-то разбавить мертвецкую тишину живыми звуками.
   - А чего ж не помочь доблестным воинам? - усмехнулся Двал. - Воители же не будут против, если я немного помародерствую, когда вы душегубчика своего пристрелите? Тихо... Кажись, близко он.
   Не соврал хитрый подземник - не прошло и получаса, как до замерших в ожидании воинов донеслись приглушенные звуки шагов, помноженные эхом каменного прохода. Через несколько минут дальняя стена подвала озарилась тусклым светом, идущим из неровной дыры - того самого прохода, откуда должен был появиться преступник (такой же темный провал находился за спинами стражников, притихших за кучей сломанной старой мебели).
   Человек остановился. Застывшие преследователи видели, как свет лампы перестал приближаться и застыл на расстоянии, при котором увидеть преступника было невозможно... Но он был рядом - Седзимир чувствовал, как тот стоит и смотрит в темноту.
   "Он нас чувствует, - подумал молодой воитель. - Он знает, что мы здесь".
   Никто не успел понять, что происходит, когда замерший в недрах стены источник света молниеносно переместился в центр подвала и вспыхнул полноценным огнем. Шум выстрелов заполнил свод подвала, оглушив всех, кто в нем находился. Никто не услышал, точнее, не смог услышать, как с противным чавканьем лопнула брошенная в стену гнилушка, разлив по помещению ярко-голубой свет...
   Вокруг плясали дьявольские тени, колдовское свечение подземного гриба медленно угасало, но огонь в разбившейся лампе еще буйствовал, радуясь свободе и трухлявому стулу, который стал его случайной трапезой. Вспышки выстрелов ночными молниями озаряли подземелье, но мощные заряды дроби прошивали пустоту. Давид у Руфус (третий подопечный Седзимира перезаряжал "Святые Сестры" и подавал товарищам) палили в каждый отблеск, в каждую тень, не замечая смазанный силуэт, уходящий в кульбиты, припадающий к стене, выполняющий замысловатые прыжки. Он двигался так быстро, что стражники не могли его заметить. Но Седзимир видел...
   Руфус не сразу понял, что происходит. Он еще дважды принимал протянутое соратником оружие, прежде чем свалиться замертво. В груди стражника зияли четыре кровоточащие раны. Еще одна пуля настигла бросившегося к старшему товарищу Давида - она ударила его в глаз, опрокинув юношу на спину.
   Убийца уже не скрывался. Совершив короткий разбег, он с легкостью перепрыгнул высокую баррикаду из сломанной мебели и, приземлившись по другую ее сторону, дважды выстрелил третьему стражнику в лицо...
   Седзимир прицелился в преступника и надавил на спусковой крючок. Филин, словно хищник, почувствовавший охотника, отпрянул в сторону и пропал из виду, но Воин Веры точно знал - он не промазал, о чем свидетельствовало плеснувшая на стену кровь.
   - Ушел!!! - зло крикнул Сед - убийца был у той стену, где находился проход, к которому он так стремился.
   - Еще нет, - Филин возник прямо перед Воином Веры и, легко выбив револьвер, боднул своего преследователя лбом, метя в переносицу.
   Мастер Ильмар не зря вбивал (в прямом смысле) в голову Седзимира знания кулачной науки. Молодой воин, повинуясь выработавшемуся за годы тренировок рефлексу, прижал подбородок к груди. Это движение не спасло его от жесткого удара, но помогло защитить лица, да и нападавший получил ущерб: от удара лоб в лоб особого толка нет, все равно, что бить челом в стену.
   Воин Веры отскочил назад и отклонился. Как раз вовремя - преступник нанес проносящий удар ногой сбоку. Ушедший от атаки Седзимир сместился влево и подсек Филина, но тот, вместо того, чтобы рухнуть на пыльный пол, ушел в кувырок и снова оказался на ногах.
   Мгновение противники смотрели друг на друга, меряя друг друга взглядами, оценивая друг друга и, рыча, словно два диких зверя, бросились друг на друга. Не задумываясь над тактикой и защитой, они осыпали друг друга ударами, в которые вкладывали все скорость, силу и ненависть, на которую только были способны.
   Мерцающая слизь размазанной по стене гнилушки погасла, огонь из разбитой лампы становился все меньше. Мрак подвала подкрадывался к сцепившимся в смертельной схватке фигурам.
   Филин, чувствовал, что начинает уступать - рана на плече кровоточила, он слабел. Седзимир почувствовал это и бросился в атаку, вкладывая в удары всю мощь тренированного тела, стараясь смести оборону убийцы, но тот не был дураком и реально оценивал свои силы.
   "Нож!!! - запоздало подумал молодой воин, когда стальное жало пронзило его предплечье". Тут же пришла боль - обжигающая, нестерпимая.
   - Ну что, поповский пес, - зло бросил Филин, презрительно ухмыльнувшись. - Здесь ты и сдохнешь.
   Глаза убийцы загорелись мертвым белым светом, мрак, словно черный дым, клубился вокруг его фигуры. Из груди Филина, прямо сквозь одежду, вырвались тугие, извивающиеся жгуты щупалец. Они оплели тело Воина Света, сжали его торс и руки, сковывая движения, и опрокинули на пол. Седзимир не мог пошевелиться, но того страха, что охватил его тогда, во сне, не было. Нет, он боялся, но только за свою жизнь. И он хотел сражаться... Хотел но не мог.
   "Дурак я, - зло подумал Воин Веры, чувствуя, как освященный стилет, о котором он в суматохе забыл, нагрелся за голенищем сапога. - За свою глупость и расплачиваюсь".
   Филин медленно подошел к поверженному врагу. Призрачные щупальца послушными змеями скользили по пыльному полу, тянулись к Седзимиру, скользили по его телу. Огонь погас - остались лишь потрескивающие угли, там, где разбилась лампа. Единственным источником света в подвале были холодные глаза чудовища, которые казалось, своим мертвым сиянием лишь сгущали тьму вокруг.
   - А ты силен, - прогремел голос твари - властный, наполненный сверхъестественной мощью - он сотрясал свод темницы.
   Седзимир оглох от перестрелки, но, тем не менее, отчетливо слышал каждое слово.
   - Ты силен, - повторило исчадие Преисподней. - Но я сильнее!
   Беспалая конечность оплела кровоточащую руку воина, и прилипла ртом-присоской к ране. Седзимир закричал, его тело свела мучительная судорога, заставившая его выгнуться дугой. Боль в руке больше не волновала - он сам стал Болью...
   Яркая беззвучная вспышка озарила подземелье. Неведомая сила припечатала Филина к стене, раскидав ошметки бесплотных щупалец по всей темнице. Седзимир закрыл глаза. Боль отступила, забрав с собой остаток сил...
   В воцарившейся тишине послышались осторожные шаги. Если бы в этот момент в гигантском подвале сгоревшей фабрики оказался подземник, он бы наверняка увидел невысокую фигуру, крадущуюся к проходу в стене.
   Двал повернулся, оглядывая побоище, и ухмыльнувшись, подхватил мешок ненавистного верхнего. Все прошло как нельзя гладко: теперь нужно было заложить хабар и расплатиться с Двемом.
  
   - Выродок! - гневно закричал отец Азис и снова сжал руку в кулак, не сводя горящих желтым огнем птичьих глаз с отца Павла. - Ничтожный червь!
   Тело настоятеля била мелкая дрожь. Самый влиятельный человек Тринадцатого Града выглядел жалко: скрючившись в позе эмбриона, лежа в собственной моче, он по-собачьи подвывал и трясся. И хотя отец Азис и пальцем не тронул несчастного старика, тот был в полной его власти.
   - П-п-прошу... - простонал настоятель, дергаясь от приступов боли.
   - Проси, - мучитель подошел к несчастному и наклонился над ним, поморщившись от неприятного запаха. - Умоляй! Заклинай!
   Святой отец пнул лежащего в бок. Носок ботинка больно врезался в ребра священника и тот снова взвыл от боли. Да как тут не взвоешь - ботинки легендарный борец с нечистью носил армейские, с упрочненными носами и высокой шнуровкой. Таким бы позавидовали и бойцы из внешнего воинства
   - Я поручил тебе элементарное задание, и ты подвел меня... - посланник Первого Града вздохнул, почти сочувственно. - Владыке не нужны такие слуги.
   Последние слова отец Азис произнес спокойно, склонившись над корчующимся в агонии стариком. На мгновение, когда их взгляды пересеклись, радужка глаз мучителя вспыхнула желтым светом и старик затих. На устах измученного настоятеля застыла блаженная улыбка.
  

Одиннадцатая глава.

  
   "Проклятый бес, это точно был он. - Мысли ржавыми крючьями впивались в израненное сознание. - Дерьмолаз сдал меня поповским собакам, а потом, наверняка, ограбил... Хренов мститель".
   Сколько он так брел, опершись на неровную стену и, время от времени, проваливаясь в полуобморочное состояние, бессвязно бормоча под нос неведомо кому адресованные проклятья и угрозы? Десять минут? Тридцать? Час? Он не знал. Сознание Филина металось от боли в ушибленном затылке к онемевшей простреленной руке, временами переключаясь на щемящую, непривычную пустоту в груди. Боль сковывала движения, из-за потери крови подгибались ноги, во рту пересохло от жажды, но беглец продолжал, зная что это единственный шанс выжить.
   - Зачем ты убил меня? - возникший перед ним усатый стражник, который пал в злополучном подземелье первым, заставил полуживого беглеца вздрогнуть.
   Лицо призрака было белым, как мел, под глазами залегли глубокие тени, форменная куртка блестела от не запекшейся крови. Не смотря на кромешную тьму (парень брел на ощупь, обдирая руки о грубые стены), беглец отчетливо видел каждую деталь, будто бы морок светился внутренним светом.
   - Я просто защищался, - начал оправдываться парень, тщетно силясь отвести взгляд от убитого им мужчины. - Это все тварь внутри меня. Она не знает жалости...
   Собрав все свои силы в кулак, Филин побрел вперед, шаг за шагом борясь с желанием уснуть. Призрак не шевелился, но с каждым шагом своего убийцы все так же стоял перед ним - на расстоянии вытянутой руки.
   - Хорошо тебе, все можно свалить на тварь... - призрак грустно улыбнулся и его лицо, вдруг, изменилось - теперь перед беглецом стоял безусый юный воин с грустными глазами, погибший в перестрелке вторым. - Убил человека, а совесть спокойна. Хорошо иметь такую отговорку.
   - А если бы ты меня убил? - спросил Филин, делая очередной шаг и держась за стену. - Чем бы ты оправдался? И оправдывался ли вообще?
   Идти стало труднее, плита здесь, служившая потолком, треснула под давлением тонн земли, но предприимчивые подземники поставили в особо опасных местах прочные распорки. Потолок стал ниже, пришлось пригибаться, но стоило наклонить голову, как кровь начинала гудеть в ушах.
   - Если бы... - лицо призрака превратилось в кровавую кашу, но из изувеченного рта слышалась связная речь. - Смерть не терпит "если бы" и ты это скоро узнаешь...
   - Пошел к черту! - крикнул Филин.
   Под ногой что-то хрустнуло, и беглец, не удержав равновесия, упал на живот, едва успев выставить перед собой руки. Пытаясь подняться, он пошарил рукой по стене и наткнулся на шершавую от ржавчины металлическую скобу.
   Остатки сил беглец потратил на подъем и открытие заваленного хламом люка. Утреннее солнце тут же ослепило привыкшие к тьме катакомб глаза. Не разбирая дороги, Филин побрел вперед, пьянея от свежего воздуха и чувства свободы. Позади него, высилась священная стена, ограждающая жителей Тринадцатого Града от ужасов внешнего мира....
  

***

  
   - Но она моя дочь... - Богдан смотрел на озлобленные лица соседей, будто бы видел этих людей впервые. - Я не позволю вам.
   Он стоял у двери своего дома, широкие плечи охотника поднимались и опускались в такт дыханию. Казалось, на лицо Богдана легла черная тень, он был суров и решителен, как никогда.
   Соседи не спешили, нервно топчась по цветам, которые Айрин любовно высаживала в огороде у дома. Пятнадцать человек, мужчины, называвшие себя его друзьями, они замерли в трех шагах от Богдана, с опаской поглядывая на отблески утреннего солнца на кривом охотничьем ноже.
   - Да пойми ты, Богдан, - Ямал, рослый смуглый кузнец со следами давних ожогов на лице, сделал шаг вперед. - Это не твоя дочь...
   - Вздор! - закричал охотник, и кузнец, не понаслышке знавший мощь этого человека, отступил назад. - Вы, кучка суеверных придурков. Кто вам дал право решать за мою дочь? Может быть, среди вас есть Воины Веры? Или духовники? Прочь с моей земли...
   Дом Богдана - небольшой и аккуратный, всего на две спальни, для него и дочерей - находился на Землице - самой окраине Тринадцатого Града: до Священной Стены можно было добраться всего за четверть часа. Мужчина каждый день проходил через северные врата, на охоту. Даже в зиму, когда нечисть выходит на свет не таясь и единственной преградой на ее пути остаются священные стены города, он не бросал опасного ремесла. Неудивительно, что жившие по соседству крестьяне и ремесленники побаивались грозного охотника - он сам походил на дикого зверя.
   - Если ты будешь препятствовать, мы пойдем прямиком в Храм! - подал голос Ламар - мелкий плюгавый гончар, известный своим склочным характером.
   - Да кто тебя, деревенщину, слушать станет? - Богдан растянул обветренные губы в презрительной ухмылке, когда Ламар юркнул за спины более рослых товарищей. - У них там в городе своих проблем хватает - они всем скопом душегуба какого-то ловят, что им дело до свихнувшихся крестьян?
   - Мой сын пропал! - из толпы выделилась кряжистая фигура: обтянутый кожаной безрукавкой торс бугрился сухими мышцами, мощные руки были напряжены, широкие ладони сжаты в кулаки. - Он твое мнение ценил превыше моего! Его тяготил труд кожевника - он хотел быть охотником, таким как ты.
   - Айден, стой, - кузнец попытался удержать товарища, ухватив его за запястье, но тот лишь дернул рукой и здоровяк, беспомощно взмахнув руками, позорно плюхнулся на задницу. Никто не засмеялся.
   - А ты у Джелки поищи! - зло усмехнулся охотники, без страха глядя в глаза подошедшему на расстояние руки Айдена. - Наверняка там прячется, кобель, чтобы я ему хребет не перебил.
   - Да как ты смеешь! - прошипел кожевник с ненавистью и подошел вплотную - еще немного и столкнутся лбами. - Ты знаешь, что Джелка уже сутки прикована к кровати? Просто лежит и смотрит в потолок невидящим взглядом. И все знают, что это она на ярмарке с твоей Айрин взглядом померилась.
   - Там, где твоя дочь появляется, скот хворать начинает, - подал голос Мстислав, мелкий фермер, известный всей Землице своим трудолюбием - никто не видел его отдыхающим в кабаке или праздно шатающимся по улице.
   - Да, Богдан, мы бы врать не стали, - поддержали конкурента другие фермеры.
   - А у меня земля сохнуть начала!
   - А у меня куры нести перестали!
   - А у меня сын заболел...
   Обвинения сыпались со всех сторон. Люди единой массой двинулись на охотника, полные решимости смять защитника ведьмы.
   Смачный шлепок заставил их остановиться - Богдан ударил так быстро, что самого движения соседи не заметили, лишь проследили за полетом Айдена и его неудачным приземлением. Кожевник лежал, не шевелясь, раскинув крестом руки, из расплющенного носа двумя струйками сочилась кровь.
   - Следующему вспорю брюхо, - предупредил охотник, поигрывая ножом. - Добровольцы есть?
   Позади него скрипнула дверь. Богдан встал к ней вполоборота, чтобы не упустить из виду ни единого движения со стороны соседей, и бросил короткий взгляд в проем.
   - Иди в дом, Вила, - сказал охотник, не глядя на младшую дочь.
   - Папочка, Айришка убежала, - девочка сонно терла глаза и испуганно поглядывала на сборище во дворе.
   - Как убежала? - Богдан потрясенно посмотрел на Вилу.
   - Через окошко вылезла, тебе говорить запретила. Я уговаривала ее остаться, но... - девочка замялась. - Но, почему-то, уснула.
   Соседи переглянулись и, не сговариваясь, подняли бесчувственного кожевника. Один за другим они начали покидать двор охотника. Среди маячивших у калитки людей, Богдан разглядел смуглого худощавого парня - Саида. Тот, не смотря на юный возраст, был одаренным следопытом, учеником покойного Сахмета, который приходился ему дядькой. Парнишка о чем-то шептался с товарищами, бросая на Богдана испуганные взгляды.
  
   - Госпожа, мне трудно сражаться днем... - Халотт виновато понурил косматую голову - седые пряди уже достигали плеч. - Нам нужно уходить, вглубь леса... Деревья там окутывает мрак, а земля пропитана мощью костей.
   Айрин собирала сумку, найденную в охотничьем доме: бумажные патроны для старого отцовского ружья, вяленое мясо, пузатая фляга с водой. Сама девушка была одета в мужской наряд, обычный для охотников: куртка и штаны их телячьей кожи, удобные походные ботинки. Одежда была ей немного великовата, зато не сковывала движений.
   - Скорее, госпожа, молю, - слуга заметно нервничал, все время смотрел в окно, прикладывая к лицу жилистую ладонь с длинными узловатыми пальцами. - Они уже близко.
   "Он где-то рядом, - подумал Знаменосец, и легонько коснулся сознания девушки. - Я чувствую, он вне стен Града... Ты должна найти его. Он нам поможет".
   Айрин его не слышала, но чувствовала. Мысль о том, что ей нужно бежать, назойливым тиком мешала сосредоточиться, но девушка собрала все необходимые припасы, прежде чем отправиться в путь.
   - Веди, - приказала она Халотту и тот, радуясь, словно засидевшийся в доме пес, выбежал за дверь.
  
   Девушка едва поспевала за быстрым, как зверь, слугой. Тот постоянно оглядывался, замирал, дожидаясь хозяйку, и снова продолжал свой бег. Мельтешащий за спиной слуги заплечный мешок служил ориентиром, Айрин не спускала с него глаз. Девушка быстро устала, но продолжала следовать за своим проводником, невероятным усилием воли превозмогая желание остановиться и перевести дух.
   Несколько раз она падала, то спотыкаясь о присыпанную старой листвой ветку, то наступив на камень. Тогда Халотт возвращался к госпоже, поднимал ее на ноги, и снова бежал вперед, легко огибая стволы деревьев, словно охотничий пес, ведущий хозяина по следам раненного зверя.
   Чем дальше беглецы уходили в лес, тем выше и шире становились стволы деревья. Древние дубы закрывали своими кронами небосвод, синие ели качали мохнатыми лапами, хотя день был безветренным. Вскоре, солнечный свет перестал пробиваться сквозь густую листву деревьев, и вокруг воцарился сумрак, сквозь который едва виднелся маячивший впереди мешок упыря.
   Халотт подбежал к хозяйке, бесцеремонно схватил ее за руку, и девушка на секунду испугалась, решив, что слуга специально затащил ее вглубь Темного Леса, что он обманул ее, но тот завел госпожу за спину и, уставившись куда-то вглубь чащи, тихо зарычал.
   Метательный нож, поймав на лезвие случайный лучик света, вонзился в грудь Халотта. Тот вскрикнул, но устоял на ногах, схватился за куцую рукоять и вырвал из себя оружие. Мгновение, и нож, шумно рассекая воздух, улетел обратно. Кто-то надрывно вскрикнул и тут же затих, послышался звук упавшего тела.
   - Убирайтесь, пока живы, людишки! - крикнул Халлот туда, где скрывались преследователи. - Я чую ваш страх, он делает кровь вкуснее. Я ведь могу и проголодаться.
   Кто-то испуганно вскрикнул за деревьями, что очень развеселило упыря, но, в следующее мгновение, обнажившая желтые клыки улыбка пропала с его лица. Поднялся легкий ветерок, который принес резкий запах оружейной смазки и пороха.
   - Прячься, госпожа! - крикнул Халотт, обернувшись к Айрин, и девушка, увидев страх на бледном лице своего спутника, укрылась за широким стволом старого мертвого дуба.
   Два ружья почти синхронно выстрелили, нарушив тишину леса, вспугнув притаившуюся в ветвях сову. Где-то вдалеке захрапел кабан, жутко зарычал какой-то зверь.
   Две пули пробили спину Халотта навылет. Упырь жутко захрапел, схватившись за грудь, но снова устоял и развернулся в сторону нападавших. Еще один дружный залп сбил его с ног, и он уже не смог подняться. Преследователи, не таясь, вышли из своих укрытий. Их было двое.
   - Что, тварь, все еще хочешь моей крови? - Идущий впереди мужчина громко рассмеялся. Айрин с ужасом узнала в нем Айдена, отца Мартина.
   Страх холодными когтистыми лапами сжал сердце и горло девушки, не позволяя вздохнуть или закричать. Отцовское ружье, взятое из охотничьей хижины, лежало рядом с израненным, хрипящим слугой, поэтому девушка выхватила из ножен охотничий нож и прижалась к стволу дерева.
   Халотт попытался подняться, но Айден, переломил ружье, запихнув в ствол новый патрон, щелкнул курком и, направив оружие упырю в живот, надавил на спусковой крючок. Эхо выстрела заглушил дикий вопль слуги.
   - Не бойся, ублюдок, я не убью тебя сразу, - кожевник пнул Халотта в бок. - За то, что убил Ивана, я дам тебе в полной мере насладиться представлением, когда мы будем развлекаться с твоей, как ты сказал, госпожой.
   - Неееет! - дико заорал упырь, что вызвало у преследователей дружный хохот. - Если ты ее тронешь, я спущу с тебя шкуру! Но сначала кастрирую и заставлю сожрать собственные яйца!
   Каждое слово давалось упырю с трудом - изувеченная выстрелами грудь истекала черной кровью.
   - Интересно, как у тебя это получится? - насмешливо поинтересовался кожевник и бросил взгляд на помощника. - Тащи эту шлюху сюда!
   - Помоги! - вдруг закричал Халотт, да так надрывно, что Айрин со страхом стиснула костяную рукоять ножа.
   "Чем я могу ему помочь? - подумала девушка, прижимаясь к влажной коре древнего дуба, покрытой мягким, пахнущим сыростью, мхом. - Все, это конец".
   - Прошу тебя, помоги, - не прекращал вопить упырь, вцепившись скрюченными пальцами в жухлую листву. - Я знаю, ты...
   - Заткнись! - Кожевник принялся избивать поверженного Халотта ногами.
   Девушка сидела в своем укрытии, не смея пошевелиться. Она помогала, что без слуги не сможет отбиться от преследователей. Да и пытаться бежать - бессмысленно.
   "Зря я отдала ружье Халотту", - подумала она, проклиная себя за глупость.
   Айрин сжала зубы и, глубоко вздохнув, поднесла к горлу изогнутое лезвие ножа.
   - Не так быстро, ведьма, - сильная жилистая рука перехватила запястье беглянки, и в полумраке леса девушка разглядела лицо Саида. - От меня не уйдешь, даже на тот свет... Хотя тебе, ведьма, наверное, вниз положено? Уж будь уверена, там уже растопили котел с твоим именем.
   Говоря все это, молодой следопыт вывернул девушке руку и забрал нож.
   - Какое личико, - сказал он и, продолжая выкручивать Айрин руку, вывел ее на поляну. - Жалко будет портить... А ротик какой пухленький, а? Грех такой пустым оставлять!
   Беглянка попыталась вырваться, отчаянно задергалась, как угодившая в силки птица, но следопыт завел ей руку за спину и, схватив за волосы, повалил ее, припечатав лицом к земле.
   - Не сопротивляйся, - почти ласково прошептал Саид, наклонившись к самому уху беглянки, и прижался тазом к ее ягодицам. - Тебе понравится.
   Мучитель подцепил лезвием трофейного ножа ремень девушки и перерезал его, после чего рывком стащил с Айрин штаны. Девушка закричала от ужаса.
   - Прошу вас, не надо, - она почувствовала, как возбужден прижимающийся к ней следопыт, и ее всю передернуло от омерзения. - Убейте меня, прошу, просто убейте меня!!!
   - Всему свое время, красавица, - Саид, снова заломив руку беглянки за спину, принялся расстегивать ремень.
   - Где мой сын, ведьма? - Айден сел на корточки у головы девушки и схватил ее за волосы, вынуждая посмотреть в глаза. - Отвечай, и тогда Саид тебя не тронет.
   Едва различимая, размытая тень промелькнула совсем рядом, обдав кожевника запахом псины, и Айден испугано вскинул ружье.
   - Что за черт! - крикнул он, озираясь по сторонам. - Ты это видел?
   - Хррр... - раздался за спиной хрип следопыта.
   - Саид? - Айден развернулся и в ужасе попятился назад.
   Парень держался обеими руками за разодранное горло. Кровь, сочившаяся сквозь пальцы, залила следопыту грудь (комичности моменту добавляли спущенные до колен штаны, но Айдену было не до смеха). Жалобно всхлипнув, несостоявшийся насильник рухнул на спину.
   - Ах ты сука! - Кожевник навел на девушку оружие - та плакала, затравленно смотрела на преследователя и отползала от убитого.
   Айден нажал на спусковой крючок, но дуло ружья вдруг дернулось вверх, и пуля ушла в кроны деревьев. Перед отцом Мартина стояло жуткое существо: огромная волчья голова с оскаленной клыкастой пастью, широкие, чуть ссутуленные плечи, мощные, доходящие до колен руки с когтистыми пальцами и крепкие мускулистые ноги. Тело оборотня покрывала свалявшаяся рыжая шерсть, а ярко-синие глаза мохнатого гиганта горели холодным, но хищным огнем
   - Н-нет... Нет!!! - мужчина развернулся и бросился наутек, но Халотт, все еще ворочающийся на земле, изловчился, поймал его за ногу, и кожевник не смог удержать равновесия.
   - Помнишь, что я тебе обещал? - Халотт забрался на грудь перепуганного мужчины и вцепился когтями в промежность жертвы.
   По лесу пронесся безумный, почти нечеловеческий крик. В какой-то момент он стал выше и тоньше, но быстро затих.
  
   - Да... - морда волколака втянулась, клыкастая пасть уменьшилась, превратившись в подобие человеческого рта. - Мельчает упырь.
   - Это чего это? - Халлот напился крови из прокушенной артерии, и истерзанная пулями грудь перестала кровоточить. Когда он стащил себя рубаху и обтерся ею, Айрин с удивлением обнаружила, что раны на бледном теле слуги затянулись. - Ничего не мельчает.
   - Да честный упырь скорее сдохнет, чем попросит у волка помощи! - Волколак засмеялся (звуки, которые он при этом издавал, больше походили на звериное рычание). - А тут: "Помоги!", "Прошу тебя!", "Умоляю!".
   - Не говорил я "умоляю"! Брешешь ты все!
   - Брешут собаки, - поправил его волколак. - Но не суть... Чем расплачиваться будешь?
   - А что, просто мяса тебе мало? - удивился Халотт, деловито стаскивая с убитого приглянувшуюся ему кожаную безрукавку. - Смотри, какой здоровяк!
   - Сухой слишком, - покачал косматой головой оборотень и дважды дернул левым ухом. - Да и не буду я за кровососом доедать.
   - Брезгуешь? - понимающе кивнул упырь. - Ну вон, того возьми. Он следопыт, наверняка не одного волка за свою жизнь убил... А там еще один, за деревом лежит, я его...
   - Да видел я! - перебил его волколак и задумчиво посмотрел на девушку, вытаскивающую ремень из штанов следопыта. - Они и так мои - тебе все равно без надобности, в них кровь уже холодная... Ее хочу.
   Айрин услышала и испуганно попятилась к мертвому дереву, за которым недавно пряталась от преследователей.
   - Не тронь ее! - закричал слуга. - Она - не пища!
   - Пялишь ее, что ли? - усмехнулся оборотень. - Охренеть, а я думал, что у вас там уже ничего не работает.
   - Выбирай слова, псина!
   - Чего? Забыл, кому ты обязан жизнью? - Оборотень попытался сложить на груди свои длинные ручищи, но в образе зверя ему это не удалось, и он, досадно поморщившись, упер кулаки в бедра. - Ну, или как оно там у вас, у вурдалаков, называется...
   - Простите, - девушка робко подала голос, стараясь не смотреть в глаза спасителю. - Я... Мы очень благодарны вам за помощь. Я не знаю, как я могу вас отблагодарить...
   Айрин все таки посмотрела в глаза оборотню... И тот, неожиданно, отвел взгляд.
   Мгновение - и могучее тело волколака согнулось пополам. Мохнатый гигант упал на четвереньки, вцепился когтями в молодую траву и сдавленно застонал, выгнув спину дугой. Жесткая рыжая шерсть начала клочьями облазить с его тела, на землю падали ошметки кожи, противно хрустели меняющие форму кости и суставы.
   Через несколько секунд на земле сидел уже не зверочеловек, а обнаженный, абсолютно лысый молодой мужчина. Окровавленные лохмотья звериной шкуры, вперемешку с клочьями рыжей шерсти, окружали его неровным кругом. Могучее, словно свитое из веревок тело оборотня покрывали свежие кровоточащие рубцы, на глазах покрывающиеся коркой.
   Айрин стыдливо отвернулась, щеки ее запылали, выдавая охватившее девушку смущение.
   - Ты не боишься меня, - преобразившийся волколак поднялся на ноги. - Единственное чувство, которое ты испытываешь, это стыд от вида моей наготы.
   Говорил оборотень правильно, не коверкая слова. Складывалось впечатление, что волколак, в прежней жизни, не был простым крестьянином, которого покусал чумной волк.
   - Кто она, упырь?
   - Халотт, - поправил его слуга.
   - Курт, - представился оборотень. - Теперь меня так зовут.
   - А раньше как? - спросил Халотт невинным тоном и сделал донельзя добродушное лицо (что, надо полагать, стоило упырю, с его-то неживой мимикой, немалых усилий).
   - А в рыло? - беззлобно пригрозил Курт, почесывая болячки (запекшаяся кровь отваливалась бурыми корками, обнажая чистую, без единого намека на шрамы, кожу). - Ишь ты, какой хитрый мертвяк.
   - Попробовать стоило, - пожал голыми плечами Халотт (кожаная безрукавка Айдена была ему велика, но это его не смущало). - Ручной убийца нам бы не помешал...
   - Да каким таким "нам"? - возмутился оборотень. - Кому вам? Упырь и человеческая девка! Вот это парочка! Нет, я бы понял, если бы ты ее сожрать хотел, но ты же, если мне слух не изменяет (тут волколак надменно ухмыльнулся), ее госпожой зовешь. Отродясь такого не видел. Может она какая-то могущественная ведьма?
   Курт покосился на смущенную Айрин. Девушка встретила его взгляд и, невольно опустив глаза на неприкрытые чресла мужчины, снова залилась румянцем и отвернулась.
   - Да нет, слишком робкая она для ведьмы, - покачал головой волколак.
   - Прикрылся бы ты, что ли, - укорил его упырь.
   - Завидуй молча, - отмахнулся от него Курт, но, через мгновение, скрылся за деревьями - там, где лежал убитый Халоттом Иван.
   Вернулся он уже частично приодевшись - трофейные штаны пришлись оборотню впору. Рубахой и обувью гигант пренебрег.
   - Вон там, - оборотень указал глазами на сваленное трухлявое дерево, шагах в тридцати от поляны, - человек сидит. Сильный, опасный - от него пахнет кровью и порохом.
   Говорил оборотень тихо, так, чтобы его слышали только Халотт и Айрин. Упырь несколько раз дернул носом и кивнул.
   - Да, теперь я тоже чую. - Сказал он так же тихо. - Это ее отец... Я узнаю его запах.
  
  
  
  

Глава двенадцатая.

  
   - Кажется, проснулся, - раздался чей-то молодой голос. - Настои должны помочь, учитель.
   - Ты хорошо потрудился, Зоран, - второй голос принадлежал мужчине постарше: спокойный, ровный, уверенный - в нем чувствовалась сила. - Из тебя выйдет толк.
   - Спасибо, учитель. - Зоран был явно польщен похвалой.
   - Ступай, - распорядился собеседник.
   Раздался звук удаляющихся шагов, хлопнула дверь.
   - Открой глаза, я чувствую, ты уже проснулся.
   Помедлив всего мгновение, Седзимир подчинился.
   - Как рука, - спросил собеседник участливо.
   Седзимир сел на ложе, и огляделся. Он находился в келье отца Павла, в его постели. Перед ним стоял мужчина в строгой, как у простого монаха, серой рясе. Одеяние человеку было немного велико, но удивительным образом ему подходило. Воин Веры переместил взгляд чуть выше, поверх головы мужчины, и сделал над собой усилие, чтобы не вскрикнуть.
   Свечение, как на храмовых фресках, изображавших Святое Воинство Господне. Яркая полусфера окружала коротко стриженную голову странного монаха. Но Седзимир не испытал благодати, подобной той, что ощущает человек при виде изображенных на фресках ангелов - совсем наоборот, молодой воин, почему-то чувствовал страх.
   - Вижу, наши поиски окончены, - улыбнулся мужчина и, поставив напротив кровати настоятеля стул, присел. - Ты же видишь это.
   Он покрутил указательным пальцем над головой, обозначая нимб, и довольно улыбнулся собственной шутке.
   - Кто вы? - решился подать голос Седзимир и поморщился от боли в раненной руке - на нее уже наложили чистую повязку.
   - О, ты, должно быть, слышал обо мне, мой мальчик, - улыбнулся собеседник почти ласково. - Я - отец Азис...
   - Отец-Воитель?! - удивился парень, по-новому глядя на мужчину. - Тот самый?
   - А что тебя так удивляет, Сед? - пожал плечами отец Азис.
   - Ну... - молодой воин замялся. - Я думал вы... повыше.
   Отец-Воитель разразился смехом. Смеялся он громко и неприятно, но заразительно, так что парень, через мгновение, тоже растянул на лице улыбку.
   - Ох, развеселил старика, - святой отец кашлянул в кулак и посмотрел на собеседника. - Не обязательно быть гигантом, чтобы ловить и убивать нечисть, мой мальчик. Иногда все решает скорость и быстрота реакции. А внутренняя сила намного важнее, чем сила физическая.
   "Какой он старик? - подумал Седзимир, вглядываясь в лицо легендарного Отца-Воителя. - Лет тридцать пять, не больше".
   И тут парень вспомнил - истории о похождениях великого воина-духовника ходили по Градам задолго до его рождения, а в кабаке он не раз слышал старую балладу о славном Отце-Воителе и Пещерной Ведьме.
   - Вы говорили, что искали меня... - робко напомнил Сед, снова глядя на окружавший голову священника свет.
   - Ты даже не представляешь, как долго. - Отец Азис протянул к молодому воину руку и по-отечески хлопнул его по плечу. - У нас были сотни претендентов, в каждом Граде, но ты оказался тем самым, избранным. Я хотел лично побеседовать с тобой, ибо пришло твое время - минуло двадцать лет с того дня, как ты появился на свет. Но в проверках отпала надобность - ты применил свою Силу, использовал внутренний свет. Я сразу это почувствовал и нашел тебя. Нет сомнений, ты тот, кто нам нужен...
   Седзимир перестал что-либо понимать. Отец Азис говорил какими-то странными, туманными фразами, от его голоса молодого воина тянуло в сон, но потяжелевшие веки не спешили закрываться, так что парень оставался в сознании.
   - Тот, кто вам нужен? - переспросил он, усилием воли стряхнув с себя сонное оцепенение. - Зачем?
   - Интересно, - протянул Отец-Воитель задумчиво. - Зачем? А есть ли разница, мой мальчик? Это приказ самого Владыки. Осмелишься ли ты нарушить его?
   - Нет, что вы, святой отец, - Воина Веры возмутила сама мысль о подобном святотатстве. - Я всем сердцем верен Владыке... Просто я хотел узнать, что меня ждет...
   - Тебя ждет великое будущее, Седзимир, - отец Азис серьезно посмотрел на собеседника. - Мы сегодня же отправимся в Первый Град.
  
   В карете легендарного борца с нечистью было тесновато. Высокий Седзимир чувствовал себя неуютно, а жесткое сиденье, то и дело, тяжелым веслом било по пятой точке, когда колесо наезжало на кочку. Боль в руке почти не беспокоила - Зоран, ученик Отца-Воителя (повезло же - юноше всего семнадцать лет, а уже таким учителем обзавелся), дал молодому человеку какой-то отвар, резко пахнущий травами и грибами. От него клонило в сон, но боль отступала, стоило приложиться к фляге с зельем. Сам Зоран сидел на козлах - он управлял тройкой лошадей, запряженных в карету.
   Отца Азиса сопровождала целая кавалькада - две четверки всадников из Внешнего Воинства, восемь отборных Карателей, наследников Воинства Господня. Огромные, мускулистые кони под ними, казалось, были какими-то диковинными хищниками, примеривших чужую шкуру. Стоило одному из всадников осадить своего скакуна, как тот принимался дико всхрапывать (или рычать?) и нервно гарцевать.
   Пару раз Седзимир, борющийся со сном, выглядывал в окно и смотрел на опушку Темного Леса, тянувшуюся вдоль дороги. Одни раз молодой воин даже столкнулся взглядом с поравнявшимся с каретой всадником. Всего на мгновение их глаза встретились, но парню хватило и этого, чтобы, в дальнейшем, избегать зрительного контакта с телохранителями: старый воин, с иссеченным неровными шрамами лицом, глядел на сопровождаемого, как сытый волк на кусок тухлого мяса.
   "Я впервые покидаю Тринадцатый Град, - думал Седзимир, проваливаясь в легкую дрему. - И с кем - с самим Отцом-Воителем, который сопровождает меня в Первый Град, к самому Владыке".
   Молодой Воин Веры уже начал сладко посапывать (чудесный отвар, волшебным образом снимающий боль, все-таки, сморил его), когда лошади дико заржали и набирающую скорость карету начало трясти на ухабах. Седзимира несколько раз подбросило, он пребольно ударился головой о крышу, отчего весь сон как рукой сняло. Отец Азис что-то кричал всадникам, а его спутник, как завороженный, смотрел на два окровавленные наконечника стрел, торчащие из стенки, за которыми находились козлы Зорана.
   Мимо кареты пронеслась лошадь, седло было пусто. Приглядевшись, Седзимир увидел, что всадник волочился за ней, застряв ногой в стремени, их груди его торчал короткий арбалетный болт.
   - Прочь от окна, - зашипел на попутчика святой отец. - Сиди, и не высовывайся!
   Он пинком распахнул дверь кареты, подпрыгнул и с легкостью циркового акробата вкарабкался на крышу.
   Загремели выстрелы, одна из пуль просвистела совсем рядом и врезалась в оконную раму. Седзимир отпрянул от брызнувшего стеклом окна и, повинуясь внутреннему порыву, крепко схватился за жесткую деревянную скамью, на которой сидел. Карета дернулась и, приплясывая на кочках и ухабах, поехала куда-то в сторону от дороги.
   "Лошадей распрягли, - сообразил Седзимир, прикладывая все усилия, чтобы удержаться за сиденье. Что же там Каратели? Неужели не смогут расправиться с потерявшими страх разбойниками?"
   Молодой воин услышал короткий вскрик, в окне мелькнуло тело в балахоне.
   - Отец Азис!!! - крикнул Сед прежде, чем потерявшая управление карета врезалась в дерево.
   Седзимир не удержался, сила инерции бросила его тело вперед, припечатав к полированной деревянной панели, совсем рядом с торчащим из нее окровавленным наконечником, но парень, как ни странно, не потерял сознания. Снаружи доносились звуки выстрелов, лошадиное ржание, кто-то сдавленно стонал, но не несчастно, а, скорее, с досадой.
   Дверь кареты распахнулась и в проеме показался человек. Голову его закрывала черная маска с прорезью для глаз. У Седзимира ужасно кружилась голова, к горлу подступала тошнота, в висках пульсировала кровь, но он выдернул из кобуры "Веселого пророка" и надавил на спусковой крючок. Курок звонко щелкнул, но выстрела не последовало.
   Разбойник молниеносно обезоружил молодого воина и, схватив за ворот куртки, выдернул его из кареты.
   - Седзимир, нам нужно идти, скорее! - голос человека в маске показался парню знакомым, но тот все равно упирался и пытался ударить ловко уходящего от его атак разбойника. - Тупица!
   Короткий удар под дых, резкая подсечка, и Воин Веры уже на плече у похитителя.
   - Прочь, отступник! - голос отца Азиса заглушил звон коротких клинков (сражавшиеся перешли в ближний бой). - Оставь наследника и убирайся! Тогда я оставлю тебе жизнь!
   Похититель сбросил с плеча Седзимира и встряхнул рукой. Из рукава серебристой рыбкой выскользнул метательный нож. Едва уловимым движением, без малейшего замаха, разбойник послал свое оружие в полет, но короткое лезвие рассекло пустоту - отец Азис сместился влево и побежал на свою жертву. Седзимир попытался подняться на ноги, чтобы помочь легендарному Отцу-Воителю, но человек в маске, не поворачиваясь к молодому воину, нанес удар ногой, угодив пяткой в солнечное сплетение.
   Ошарашенный, оглушенный, задыхающийся Воин Веры привалился к колесу кареты и затуманенным взором обвел поле брани. Разбойники с закрытыми масками лицами скрестили мечи с телохранителями отца Азиса. Нападавших было восьмеро, а Воинов Веры - всего четверо, но они, стоя спиной к спине, отчаянно боролись за жизнь, отражая атаки противника. Двое разбойников с неестественно вывернутыми шеями лежали недалеко от того места, где стоял Отец-Воитель, до того, как преступник метнул в него нож - видимо, легендарный борец с нечистью разобрался с негодяями голыми руками.
   Святой отец двигался, как молния, Седзимир видел лишь размытые движения, невероятно быстрые для человека, но его противник, каким-то непостижимым образом, успевал не только блокировать удары, но контратаковать. Азис сделал выпад рукой, и неожиданно ударил ногой сбоку, целя врагу в голову, но тот присел, закручиваясь, и подсек священнослужителя. Тот, оказавшись на земле, быстро ушел от добивающей атаки и, через мгновение, вновь оказался на ногах, но снова идти в бой не спешил. Теперь он смотрел на своего врага по-другому - с удивлением и опаской. Седзимир видел, как полыхает, видимый лишь им, свет над головой Отца-Воителя, как глаза главного помощника Владыки наливаются огненной желтизной, как вздымается его грудь, но не успел заметить, как в его руке оказался короткий пистолет. Зато успел разбойник - он быстро шагнул к Седу, и, рывком подняв молодого Воина Веры на ноги, переместился ему за спину.
   - Не отступишь - и твоему "деликатесу" не жить! - Седзимир почувствовал холодную сталь у своего горла. - Забирай своих рубак и проваливай, Азис! Мы не хотим их смерти - они честные воины!
   - Какое благородство, отступник! - Отец-Воитель усмехнулся. - Посмотрим, что ты скажешь на это!
   Он вскинул руку и Седзимир зажмурился от ослепительного света, озарившего все вокруг. Отступник за его спиной не шелохнулся, как и его товарищи, кольцом окружившие Воинов Веры.
   - Что ты с собой сделал, еретик? - Отца Азиса пошатнуло, но он устоял на ногах - было видно, что странная вспышка, которую, похоже, заметил только Седзимир, далась ему с большим усилием.
   - Оставь эти фокусы для попов, - крикнул предводитель отступников (несомненно, именно удерживающий Седзимира воин был у нападавших главарем). - Если ты не отступишь, твои люди и этот юноша - умрут.
   - Мы еще встретимся, отступник! - пообещал Азис, отбросив пистолет, и махнул телохранителям - те воткнули свои мечи в землю и подняли руки. Кольцо разомкнулось, нападавшие выпустили Воинов Веры.
   Только теперь Седзимир понял, что еретики хотели избежать ненужных жертв - на поясе у каждого из них весела кобура с револьвером, они могли с легкостью перестрелять оставшихся телохранителей, но оставили им жизнь, потеряв двоих людей. Парень не видел в этом никакой логики, но был рад, что отступники проявили благородство.
   - Чувствую, что тебя нужно убить прямо здесь и сейчас, - сказал главарь, и Воины Веры тут же заслонили собой Отца-Воителя. - Зря только твоих воинов загубим, а ты все равно удерешь, так что, идите, так сказать, с миром...
   - Это не конец, еретик! Ты заплатишь!
   Святой отец оседлал находившуюся ближе всех лошадь и, не оглядываясь, во весь опор поскакал в направлении Тринадцатого Града. Воины Веры последовали его примеру. На дороге остались лишь отступники и пленник.
   Седзимир почувствовал, как хватка предводителя ослабла. Пленник развернулся и увидел лицо мастера Ильмара.
  

Глава тринадцатая.

  
   Неторопливый цокот копыт был первым звуком, который услышал Филин, когда очнулся. Зрение вернулось не сразу: глаза слезились так, что беглец видел перед собой лишь размытые очертания обстановки. От попытки подняться заломило в затылке, да и, то и дело, подскакивающий пол мешал твердо стоять на ногах. Филин немного посидел, старательно моргая, и, через несколько минут, сумел сфокусировать зрение.
   Он находился в повозке: холщевая ткань покрывала каркас длинного фургона, пол которого был уставлен мешками с зерном, плотно забитыми тюками и ящиками. Впереди Филин увидел ссутуленную спину возницы: старик клевал носом, не выпуская вожжей.
   - Проснулся? - вдруг, не оборачиваясь, спросил он - вроде бы тихо, но беглец услышал. - Давай-ка, парень, присаживайся, потолкуем...
   Филин послушно поднялся (головокружение не отпускало, пришлось упираться в дуги каркаса) и, аккуратно перешагивая груз, подошел к старику и уселся рядом, на жесткую скамью.
   - Рассказывай, - лицо возницы было темным, обветренным, изрезанным грубыми морщинами, но глубоко посаженные глаза, притаившиеся под мохнатой сединой бровей, были на удивление молодыми и живыми.
   - Напали на меня, - лаконично ответил Филин.
   Старик бросил на попутчика мимолетный взгляд, в котором молодой человек углядел иронию.
   - Кто? - Старик был по прежнему немногословен - он все так же равнодушно смотрел на мускулистые спины мулов, время от времени позевывая.
   - Волколаки, - выпалил Филин первое, что пришло в голову.
   Сказал он это больше для того, чтобы немного выбить старика из колеи, но тот лишь издевательски хмыкнул.
   - Ну-ну, - сказал он, передавая вожжи парню. - На-ка, жертва нападения, порули пока, устал я что-то...
   - Э... Как - порули? - Филин автоматически принял кожаные ремешки и непонимающе уставился на поднявшегося на ноги старика, который принялся разминать затекшую поясницу.
   - Руками, желательно, - ответил старик и скрылся в нутре фургона.
   - Руками, - передразнил его Филин и тут же вскрикнул - в затылок что-то пребольно стукнуло. Это старик метко запустил в неучтивого попутчика крупным орехом.
  
   Обоз был длинным: четыре крытые повозки, охрана - двенадцать верховых, увешанных оружием так, будто на войну собрались. Выглядели они колоритно, не перепутаешь. Сразу видно - наемники: одинаковые черные куртки, черные же береты, лихо заломленные на ухо, короткие форменные стрижки и суровые физиономии, украшенные устрашающими шрамами (поговаривают, что солдаты удачи специально шрамируют лица, дабы внушить ужас в сердца врагов).
   Тварь совсем перестала проявлять себя. Беглец перестал ее чувствовать. Такого не было... да никогда такого не было - даже до того, как Оно себя впервые проявило, Филин все равно чувствовал внутри себя Тьму, пусть и не хотел в это верить. Беглец искренне надеялся, что тот странный свет, та непреодолимая, волшебная сила, выбившая из него дух в том подземелье, убила сросшегося с душой демона...
   Старик вернулся через четыре часа. К этому времени, Филин уже смирился с мыслью о том, что за чудесное спасение он расплатился своим инвентарем (пропали даже золотые монеты, которые беглец предусмотрительно распихал по потайным карманам).
   - Ну? - спросил старик в своей манере, присаживаясь на скамью рядом с беглецом.
   Филин промолчал.
   - Молчишь... - возница крякнул. - Наверное, убытки свои считаешь, да?
   Парень неопределенно пожал плечами, не сводя глаз с мускулистых спин мулов, совсем как старик давеча.
   - Ты не подумай - барахло твое мне без надобности, - возница усмехнулся, отчего вокруг его глаз собрались морщинки. - Я своих гостей не обижаю. И деньги, и оружие в сундуке (старик, не глядя, ткнул большим пальцем себе за спину), мои люди на такие мелочи не позарятся...
   - Твои люди? - Филин покосился на собеседника.
   - Ага, - старик добродушно улыбнулся, продемонстрировав на удивление крепкие желтые зубы. - Я тут главный.
   - При всем уважении, батя, - парень скептически оглядел скромную одежду возницы. - Не тянешь ты на караванщика.
   Старик лишь хмыкнул и скрылся в фургоне, но через несколько минут вернулся с какой-то бумагой в руках, которую и протянул попутчику, все так же хитро улыбаясь. Филин взял в руки неожиданно прочный и гладкий лист.
   "Предъявитель сего документа, Кирилл Корованов, хозяин торгового обоза не облагается данью на ввоз и вывоз товара в Третий, Шестой, Восьмой и Тринадцатый Грады"
   Снизу имелась целая куча разнокалиберных печатей и витиеватых росписей и... Настоящая фотография, изображавшая весело улыбающегося возницу.
   - Эм... Я так понимаю, господин Корованов? - на всякий случай уточнил Филин.
   - Правильно понимаешь, - кивнул караванщик, забирая документ. - А ты у нас...
   Парень хотел было представиться выдуманным только что именем (не прозвищем же называться, под которым он прославился в Двенадцатом граде не только как новый чемпион по боям в клетке, но и как безжалостный душегуб), но, наткнувшись на проницательный взгляд собеседника, вдруг осекся.
   - Казмер, - представился молодой человек вторым именем (ну не данным же при рождении называться - так и беду навлечь недолго).
   - Грозное имя, - старик пожевал губами.
   Казмер-Филин пожал плечами - значение имени, которым его нарекли для чужаков, он не знал.
   - Видишь вон того молодца? - спросил Корованов, показывая на едущего впереди всадника. - С глазами на затылке. Он хочет с тобой поговорить...
   Наемник, на которого указывал караванщик, был, по всей видимости, старшим в охранении. Он отдал какие-то приказы едущей впереди паре всадников, после чего те пришпорили лошадей и помчали вперед, а их место заняла другая пара. На бритом затылке командира была набита занимательная татуировка: два человеческих глаза под хмурыми дугами бровей.
   Обоз двигался по Волчьему Тракту. Это была жуткая дорога, где честного торговца (ну, насколько торговец способен быть честным) могли обобрать до нитки разбойники, сожрать волколаки, или даже и то и другое, ведь бандиты здесь, зачастую, сотрудничали с оборотнями, а некоторые поговаривают, что лихой люд здесь - оборотни и есть.
   Строй высоких деревьев по обеим сторонам широкой дороги мог надежно укрыть от взгляда охраны притаившегося стрелка или готовящегося к прыжку волколака... Но у Филина, отчего-то, была твердая уверенность в том, что дюжина суровых, профессиональных убийц, которых нанял Корованов для охраны, сможет справиться и с разбойниками и оборотнями.
   Тем временем, командир развернул своего коня и направил его к повозке караванщика.
   - Ты, - он указал на Казмера жесткой обветренной ладонью. - Мне некогда с тобой болтать, мы подъезжаем к первому посту...
   - К чему? - не понял Филин.
   -... волколаков. - Предводитель наемников недовольно покосился на парня. - Еще раз меня перебьешь - перебью тебе нос.
   Казмер предпочел промолчать - не смотря на богатый, для столь молодого мужчины, опыт и природную смелость, которую сам Филин считал следствием природной же глупости, связываться с "Глазастым" он бы не рискнул. От командира исходила железная уверенность в собственной мощи, какая бывает либо у невероятно сильных людей, либо у идиотов. На последнего "Глазастый" никак не тянул. Так что, пререкаться с наемником парень не стал - без Твари он был обычным человеком, без "темных привилегий".
   - Связываться с хорошо организованными оборотнями я не хочу. - "Глазастый" ехал вровень с повозкой, иногда поглядывая на Казмера. - Это не дикая стая, а разумный клан из бывших разбойников. Мы можем расплатиться деньгами, но цена будет ниже, если мы отдадим им тебя "на поесть"...
   - Что? - У Филина от возмущения перехватило дыхание.
   - Ну сам посуди - ты нам никто, мы за тебя ответственность не несем, а деньжат нанимателю мы сэкономим - он нам за это премию выпишет...
   - Зачем вы мне это говорите? - Казмер был в ужасе - осознание собственной беспомощности подавило волю, по телу расползлась предательская слабость. Вернулась боль в руке - обезболивающее, которым Корованов так милостиво угостил попутчика, перестало действовать.
   В отчаянии, Филин попытался ощутить Тварь внутри себя. Как бы он ее ни ненавидел, она сейчас была ему нужна, как никогда. Твари не было: призрачные щупальца не оплетали холодом сердце и позвоночник, Казмер не чувствовал ее судорожных движений, не слышал ее примитивных мыслей...
   - У тебя есть выход, парень, - наемник посмотрел Филину в глаза, и тот не отвел взгляд, лишь сделав над собой волевое усилие.
   - Я слушаю, - сказал Казмер обреченно.
   - Твоя рана - довольно свежая. Когда господин Корованов показал мне ее, то не поверил своим глазам - для сквозного ранения - слишком быстрая регенерация. Я еще трижды заглядывал под повязку - заживает на глазах...
   - К чему вы клоните? - Едва зародившаяся надежда заставила голос Филина предательски дрогнуть, но командир проигнорировал его слабость.
   - Возраст у тебя, конечно, не тот, но метаболизм... - "Глазастый" на секунду задумался.
   Филин не знал, что такое метаболизм - он предположил, что это какое-то жаргонное слово из лексикона наемников.
   - Я такого никогда не видел, - продолжил всадник. - Я отвезу тебя в академию, где ты подпишешь контракт на пять лет.
   Такого поворота событий Казмер не ожидал. Его? В академию наемников? За какой-то там "ментолобизм"? Ну что же, в любом случае, если у наемников ему не понравится, всегда будет можно сбежать...
   - Конечно, я согласен, господин...
   - Отныне, ты будешь называть меня мастер Себастьян, - сказал наемник и достал из внутреннего кармана куртки какой-то мешочек. - Вот, возьми.
   Себастьян вытряхнул на ладонь небольшой металлический кубик, размером с наперсток, стороны которого были украшены трехконечной пентаграммой, похожей на цветок с тремя лепестками.
   - Проглоти! - распорядился Себастьян и выжидающе посмотрел на Казмера.
   "Странные у них традиции", - удивился парень, но приказ выполнил.
   Кубик кусочком льда проскользнул по горлу в пищевод, а затем и в желудок, где и застрял сгустком нестерпимого холода.
   - Чт-т-то эт-т-то? - парень обхватил себя руками за плечи, поморщившись от боли в ране. Его трясло от холода, зубы стучали так, казалось, сейчас с них слетит вся эмаль.
   - Это - Присяга. - Себастьян улыбнулся. - Разработка наших... нашей Академии. Вздумаешь предать Академию, и Присяга раскроется в твоем желудке двенадцатью острейшими лепестками и начнет быстро-быстро вращаться, убивая тебя изнутри. Лезвия очень маленькие, так что ты сможешь в полной мере осознать свою ошибку и пожалеть, что тебя не сожрали волколаки! И не думай, что она выйдет естественным путем - нет, парень, Присяга будет находиться внутри тебя пять лет...
   Себастьян замолчал и зловеще улыбнулся, явно довольный своей устрашающей речью.
   - Потерпи немного, через несколько минут отпустит.
   Холод, сковавший тело наемника-неофита, несколько поутих, дрожь постепенно начала стихать. Казмер увидел, как умчавшиеся давеча вперед всадники вернулись. Наемники по цепочке передали короткую команду "Хо", и все без исключения воины достали из прикрепленных к седлам чехлов винтовки.
   Филин дернулся от хлопка по здоровому плечу и недовольно уставился на весело ухмыляющегося караванщика. Почему-то, у парня возникло чувство, что его где-то "кинули".

***

  
   Айрин проснулась, чувствуя на себе чей-то взгляд. Она осторожно, стараясь не выдать того, что проснулась, потянулась к ножнам и нащупала шершавое дерево рукояти охотничьего ножа.
   - В этом нет никакой необходимости, - голос говорившего не выражал угрозы, был спокойным, даже приятным.
   Девушка открыла глаза, но руку с ножа не убрала. У костра, разведенного верным Халоттом посреди небольшой поляны, на которую путников вывел Курт, сидел немолодой высокий мужчина. Странный пришелец был совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Облаченный в роскошный черный плащ, он никак не походил на охотника или путешественника, а его туфли из мягкой кожи, совсем не подходившие для лесных прогулок, были начищены до блеска - холодный свет луны отражался в них, словно в темном зеркале. В руках ночной пришелец держал диковинную шляпу с короткими полями.
   Айрин посмотрела на Курта, свернувшегося калачиком. Оборотень по-собачьи дернул ногой и тихо зарычал, но не проснулся. Девушка перевела взгляд на упыря: Халотт сидел на земле, чуть поодаль, привалившись спиной к старому трухлявому пню и уронив голову на грудь.
   "Странно, он же никогда не спит", - подумала девушка.
   - Кто вы? - произнесла девушка вслух, отбрасывая походное одеяло, которое верный Халотт догадался засунуть в сумку еще в охотничьем доме.
   - Я друг, Айрин, - пришелец располагающе улыбнулся. - Я здесь, чтобы помочь тебе.
   Девушка была удивлена тем, что мужчина знал ее имя, что не укрылось от внимательного взгляда незнакомца.
   - О, Айрин, я знаю много больше, чем твое имя. - Пришелец снова улыбнулся и надел шляпу. - Понимаешь ли, милое дитя, я... как бы это помягче сказать... Я внутри тебя.
   Айрин медленно поднялась на ноги. Теперь незнакомец смотрел на нее снизу вверх, но, вопреки этому факту, девушке казалось, что это странный пришелец возвышается над ней. Девушка тряхнула головой, но наваждение не исчезло.
   - Я не знаю, кто вы, но...
   - Прошу тебя, дитя, дай мне закончить. И не перебивай, - незнакомец укоризненно покачал головой. - Ты, видишь ли, находишься в некоем родстве с... мои покойным братом, то есть и со мной. Вас таких было много - тысячи. Правда, сейчас несоизмеримо меньше...
   - Халотт, Курт - проснитесь! - почему-то девушке стало страшно от слов незнакомца. - Проснись же!
   Айрин в сердцах пнула оборотня в плечо, но тот лишь беззлобно рыкнул.
   - Они не проснутся, пока я не позволю, - мужчина поерзал на мешке, на котором сидел, устраиваясь поудобнее. - Не стоит меня бояться, Айрин - уж кто-кто, а я тебя не обижу.
   - Кто вы? - Айрин с сожалением посмотрела на ружье, замотанное в серую ткань (чехол взять девушка как-то не догадалась), лежащее рядом с мешком, на который уселся ночной гость и решила для себя, что расставаться с оружием не будет никогда.
   - Ты повторяешься, - усмехнулся собеседник и усмехнулся. - Не смотри ты так на ружье, нечего зря в пустоту палить, меня же здесь даже нет.
   Неожиданно, пришелец исчез: вот, незваный гость сидит у костра, Айрин моргнула - и его уже нет.
   - Впечатляет? - раздался голос за спиной у девушки, но когда она повернулась, там снова никого не было.
   - Чего ты от меня хочешь? - Крикнула Айрин в пустоту.
   - Помочь тебе выполнить свое предназначение, - пришелец снова сидел у костра, протянув к пляшущим языкам пламени руки в тонких перчатках из черной кожи. - Ты особенная, Айрин. Твои гены смешаны и распределены в оптимальных пропорциях, чтобы я смог тебя найти и поселиться в твоем Храме... Но ты не сосуд, дитя мое, нет... - мужчина театрально поднял палец вверх и выдержал драматичную паузу, совсем как уличный актер из бродячей труппы, на представления которой Богдан когда-то водил дочь. - Ты избранная, у тебя есть власть, доставшаяся тебе по праву крови. У тебя великая судьба, а я буду проводником на протяжении всего твоего пути...
  
  
  
  
  
  
  
  

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ КНИГИ

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"