Вдова миссис Розалин Клеймор, весьма почтенных лет, но не утратившая приятности дама, слыла на редкость уравновешенным и здравомыслящим человеком. Впрочем, в Кингспорте другие и не живут. Будучи набожной, даже ревностной христианкой, миссис Клеймор не была подвержена никаким суевериям и любые ночные страхи и необъяснимые тревоги живо исцеляла молитвой, а в остальном демонстрировала ясный ум и практическую сметку. Так, когда старый дом на вершине Туманного утеса именовали при ней "загадочным", миссис Клеймор всегда говорила: "Наверное, хозяева любили уединение и морские виды, что здесь странного?", а когда кумушки перешептывались насчет тайного Праздника, куда допущены лишь посвященные, миссис Клеймор пожимала плечами и заявляла: "Ну разумеется, после сухого закона таких праздников стало многовато... А ведь Христос, между прочим, превращал воду в вино!"
Что же до Страшного Старика, с которым они жили практически по соседству, на Приморской улице, то его вдова Клеймор именовала "капитаном" и настаивала, что "почтенный джентльмен имеет право на скромную уединенную жизнь", а в ответ на упоминания о его разгульном прошлом лишь качала головой. Самой миссис Клеймор не приходилось встречать за свою жизнь ни пиратов, ни контрабандистов, и эти слова для нее были пустым звуком, тем более, что Страшный Старик никому не мешал. А сплетни вроде тех, что якобы Страшный Старик умел ловить души своих подельников с пиратского брига, помещать их в бутылки и потом подолгу беседовать с ними... нет, вдова Клеймор была решительно не тем человеком, которому можно задурить голову всякой чушью!
Так же спокойно восприняла она отъезд обоих своих сыновей в Нью-Йорк - ведь молодежи надо искать свою дорогу в жизни.
Так же спокойно приняла она и смерть своего супруга, господина Айзека Клеймора, в высшей степени благопристойно держась на похоронах, а когда ее подруга миссис Смитсон принялась утешать, вдова на это сказала ей: "Что поделать, милочка, мой дорогой Айзек в молодости славился распутством, а в зрелости любил заложить за воротник - вот Господь его и прибрал, пока он окончательно не опустился".
Однако мало-помалу почтенную, здравомыслящую и набожную вдову Клеймор, неизменно элегантную и учтивую, начало охватывать странное томление. Вместо похвальной ясности рассудка она то и дело проявляла мечтательность, а вместо здравых рассуждений - ностальгические высказывания. Ведь я могла бы стать знаменитой путешественницей, думала вдова. И даже написать роман - в юности я вроде бы неплохо владела пером. А еще... а еще выйти замуж за принца, миллионера или, на худой конец, капитана вместо того, чтобы тратить лучшие годы на моего дорогого Айзека, надеюсь, он не получил даже персонального котла, неудачник этакий.
Однажды она поделилась этими, вероятно, греховными мыслями с духовником, падре Брауном (вдова была католичкой). Падре порядком удивился, но, будучи деликатным от природы, мягко сказал:
- Не стоит впадать в грех уныния, дочь моя. Вы ведь и сейчас можете отправиться в путешествие или написать книгу (о принце вдова благоразумно умолчала).
И на следующий же день вдова Клеймор собрала чемоданы.
Она навестила кузину в Аркхеме, и кузину в Салеме, и кузину в Иннсмуте, поразившись запустению, царившему в городе, а также старую подругу по переписке из Потуксета и троюродную племянницу, жившую в Данвиче.
По возвращении вдова Клеймор перебрала свои старые тетрадки со стихами. Какими смешными и глупыми ей показались эти творения девичьей юности! Да, тетрадки определенно стоило выбросить... Но зато в кингспортских вечерних газетах начали появляться сонеты за подписью некоей леди Р.: о "дивном рассвете в холмах", о том, что "дорога бежит, а туман отступает, что ждет за туманом - никто и не знает", и, наконец, о том, что "а старый капитан глядит на море и вспоминает старый свой корабль".
Дело было за принцем. То есть вдова Клеймор не перестала быть здравомыслящей от того, что принялась за воплощение в жизнь полузабытых юношеских грез, и на принца не рассчитывала. Однако в соседнем доме жил самый настоящий капитан! И вдова решила действовать.
В первую же субботу она испекла яблочный пирог и постучалась в запущенный холостяцкий дом Страшного Старика.
- Мистер капитан! - позвала она. - Это я, ваша соседка, миссис Клеймор. Но вы можете звать меня просто миссис Розалин.
Молчаливый "капитан" вышел из глубины дома и удивленно уставился на нее.
- У вас очень красивое имя, миссис Розалин, - произнес капитан. Кажется, это были первые его слова за много лет, и вдова Клеймор про себя отметила чистый, старомодно изысканный британский выговор. - Благодарю вас. Выглядит очень аппетитно. Не согласитесь ли отведать чаю?
Вдова Клеймор ликовала. Все шло именно так, как ей хотелось. А когда оказалось, что Страшный Старик прочел в вечерней газете ее стихи про капитана и похвалил их, она и вовсе почувствовала себя на седьмом небе от счастья.
Вскоре она уже навещала Страшного Старика почти каждый день. А он, должно быть, истосковавшийся по живым беседам, рассказывал ей удивительные истории.
- Как-то раз, - говорил он, - погодка нас подвела, и нам довелось дрейфовать в одной из самых пустынных частей Тихого океана. Царил мертвый штиль, паруса совсем обвисли. И вдруг мы увидели, что посреди волн воздвиглась суша. Отвратительная, черная, зловонная гладь, покрытая какой-то слизью, там и сям виднелись мертвые рыбы и гниющие водоросли, а посередине царила гигантская каменная глыба. Это был богомерзкий алтарь, покрытый ужасающими письменами! Океаническое дно поднялось и открыло взору то, что было скрыто тысячелетиями!
- Ах, должно быть, это случилось из-за извержения вулкана, - шептала миссис Клеймор. - Какой потрясающий катаклизм!
- В другой раз мы видели поднявшийся со дна морского невообразимо древний город с циклопическими строениями чрезвычайно странного вида, - продолжал Страшный Старик. - Юнга заметил открытую дверь, и я велел рулевому взять курс на город, чтобы спустить на воду шлюпки, подплыть и все рассмотреть, но вдруг из двери высунулось колоссальное щупальце!
- Гигантский спрут! Он же мог на вас напасть! - ужасалась миссис Клеймор.
А необычные камни, которые стояли во дворе Страшного Старика? Какие интересные истории он рассказывал о них...
Миссис Смитсон хотя и радовалась за подругу, но скептически поджимала губы, когда та говорила, что счастлива и довольна. Бывший пират - ну что ты, всего лишь контрабандист, это же почти честный торговец, возражала миссис Клеймор, - так вот, бывший контрабандист не внушал ей особого доверия. А падре Браун и вовсе почувствовал себя в очень щекотливом положении: с одной стороны, Бог есть любовь, а такая достойная дама заслуживает семейного счастья, с другой же - репутация Страшного Старика... и не известно даже, христианин ли он, по слухам, где-то на Понапе среди людей, подобных рыбам, он набрался совершенно диких и богопротивных верований! И что посоветовать прихожанке, спрашивается?
Между тем наступило Рождество, и миссис Клеймор подарила своему капитану патефон с джазовыми пластинками, под которые они и танцевали всю ночь, а капитан застегнул на ее шее ожерелье вида красивого, но до того странного и необычного, что миссис Смитсон побоялась на него даже взглянуть - хотя миссис Клеймор то и дело порывалась ей похвастаться подарком.
- Я все же надеюсь, - сказал падре Браун, когда миссис Смитсон рассказала ему об этом, - что такая разумная и во всех отношениях благопристойная и порядочная женщина, как миссис Клеймор, сумеет с честью выйти из любого положения...
- Вы так говорите, отче, как будто я уже попала в неловкое положение - а между тем ровно ничего плохого не произошло, - с жаром возразила миссис Клеймор, которая на беду проходила мимо и услышала разговор. - И вы, миссис Смитсон, тоже. Почему вы все время опасаетесь каких-то неприятностей? Что может случиться между таким почтенным джентльменом, как мой капитан, и мной? Мы, слава Богу, уже в возрасте, одного положения в обществе, оба имеем некоторое состояние и совершенно свободны, никаких препятствий к браку я не вижу! Главное, чтобы на то было желание капитана и мое, - добавила она по некотором размышлении.
- А он желает? - быстро спросила миссис Смитсон. Глаза у нее даже заблестели от любопытства и возбуждения, ведь в ее годы не так уж часто получаешь приглашение на свадьбу от подруги.
- Я спрошу, - с достоинством сказала миссис Клеймор.
Почему-то падре Браун очень забеспокоился при этих словах. Однако, поразмыслив, пришел к выводу, что миссис Клеймор права, и ничего плохого не произошло...
Пока не произошло.
А миссис Клеймор не стала откладывать разговор в долгий ящик.
- Капитан, - при встрече спросила она, - а скажите, было ли в вашей жизни такое, что вы хотели бы весь ее остаток пройти с кем-нибудь рука об руку? В горе и в радости, в бедности и в богатстве... ну вы меня понимаете.
Капитан озадаченно уставился на нее.
- Неужели вам не хотелось бы встретить женщину, которая вверила бы вам свою душу? - вследствие поэтических упражнений под псевдонимом "леди Р.", которые под влиянием любовных чувств стали очень обильны, миссис Клеймор начала изъясняться несколько романтически. - И вверила навсегда, чтобы даже после смерти ее душа была с вами?
- Вы полагаете... такая женщина есть? - хрипло спросил капитан. Что-то в его тоне и взгляде напомнило миссис Клеймор: не зря его называют Страшным Стариком. Но сама она испытала не ужас, а скорее сладостную жуть, как на новомодных "русских горках", и радостно закивала головой:
- Есть, конечно, есть! Эта женщина - я! Дело только за вами!
- О, я... я не знаю... это так неожиданно... позвольте мне обдумать, - проговорил капитан и нервно отхлебнул чаю. Миссис Клеймор заметила, что его пальцы слегка дрожат, и истолковала это в свою пользу.
- Тогда я удаляюсь, чтобы вы могли поразмыслить, - сказала она и, как всегда, с достоинством поднялась. Капитан подал ей пальто, проводил ее и остановился в дверях, непривычно взволнованный и смущенный.
Дом Клейморов стоял в некотором отдалении через дорогу. Машин тогда в Кингспорте было не так уж много, а по Приморской улице они и вовсе ездили нечасто, поэтому миссис Клеймор беспечно шагала домой, постукивая каблучками ботинок. Внезапно чей-то "Форд", сверкая фарами, выскочил из-за поворота. Миссис Клеймор остановилась, чтобы пропустить машину, но колесо "Форда" попало на обледеневший участок, машина пошла юзом и с разгону налетела на миссис Клеймор.
...Когда водителю удалось остановить машину и выйти, все было кончено. Миссис Клеймор, белая и неподвижная, лежала на дороге, глядя открытыми глазами в заснеженное небо, и снежинки падали на ее пальто и откатившуюся в сторону шляпку. Из уголка накрашенных по последней моде губ стекла и застыла кровь. Какой-то человек, в котором водитель с легкой оторопью узнал Страшного Старика, наклонился над ней, выказывая глубокую печаль. Затем внезапно повернулся и бросился в дом.
Водитель осмотрел миссис Клеймор. Он и сам был взволнован и огорчен, а увидев Страшного Старика с бутылкой в руках, сказал с сочувствием:
- Простите, дружище, ей уже ничем не поможешь.
Но Страшный Старик все-таки поднес бутылку к губам погибшей, подержал так и снова ушел.
...С тех пор прошло немало лет. Умерла миссис Смитсон, состарился и умер падре Браун. А Страшный Старик все живет в своем запущенном доме на Приморской улице, и любопытные прохожие, заглядывая в подслеповатые окна, видят, как он сидит и беседует с бутылками, в которых качаются маятники. "Длинный Том, - обращается он к ним, Джек, Меченый, Мэйт Элис!" А потом, обращаясь к самой красивой бутылке, добавляет: "Дорогая миссис Розалин..."