Как воссияло солнышко красное над лесами и полями, как осветило оно стены Мышкин-града - добротные стены, из бревен каленых сложенные, сырою землей засыпанные. Век стоять таким стенам - не перестоять, век врагам такие стены воевать - не завоевать!
Как начали один за другим просыпаться добрые горожане: и бояре думные, и дружина княжеская, и шорники, и седельники, и гончары, и портомойщики, и жены их да девки-красавицы, и сам князь-батюшка, и доченька его княжна Аленушка, и сынок малолетний княжич Иванушка.
И как опустилось прямо перед городскими стенами чудо-юдо невиданное - змей огромный о крыльях пятисаженных, о вые чешуйчатой да о хвосте стрельчатом. Уселось на край рва крепостного, башку рогатую к стенам протянуло, и ну пастью какие-то железные штуки меж бревен совать! Не иначе, злую каверзу проклятый удумал. Люди испужались. Кто с утреца уж пьян был - мигом протрезвел, кто сонный был - мигом проснулся, а кто трезвый - подумал, что примерещилось. Ан не примерещилось! Как начали люди кричать да бегать, да мост подъемный поднимать - чудище облое да озорное как рыкнет, как засопит, как выпустит пар из ноздрей!
Осерчал князь шибко, когда ему доложили про такую оказию. Велел хороброй дружине строиться - и злого супостата воевать.
Построилась дружина, коней богатырских оседлала - и на змея.
А змей тот как рыкнет, как зашипит, как махнет хвостом, как ножищей топнет! Напугались кони, на дыбы взвились, богатырей посбрасывали наземь. Что поделать, хоть оно и богатырские кони, да к такому врагу не приучены - все с половцами да печенегами воевали...
Понял князь, что несподручно ему змея воевать. Послов к нему отослал. Злата выслал два сундука, серебра - три, и еще сундук яхонтов, и еще один - скатного жемчуга.
Засмеялся змей, как послы к нему с сундуками приблизились. Диво дивное с послами случилось: вроде рычит окаянный - не разобрать, а в головах речь змеиная:
- Да сундуки ваши зачем мне? Я исследованиями занимаюсь важными тут, анализ построек провожу молекулярный, домой вернусь - по цивилизации вашей диссертацию защищать буду, а вы меня отвлекаете... Отойдите, господа, не мешайте работе научной!
Не поняли послы ни слова. Одно и уразумели, что златом да каменьями самоцветными от проклятущего змея не откупишься. С тем и восвояси вернулись. Тут-то князь и призадумался крепко. Думал, думал, аж поседел весь, наконец снова бояр позвал и новое посольство приказал собирать, да велел передать на словах, что готов княжну, свою дочь любимую Аленушку отдать, только бы змей Мышкин-град в покое оставил.
Как услыхала то Аленушка - завыла в голос. Рыдмя рыдает, а отцу не перечит: понимает, что кому, как не ей, Мышкин-град спасать? Отплакалась и велела чернавкам сундуки собирать.
- Охохо, - вздыхает тем временем змей, пока бояре перед ним ниц валяются. - Вижу, если я эту принцессу не заберу, вы мне поработать не дадите. Ладно. Давайте принцессу вашу...
Села Аленушка с сундуком в обнимку змею на выю чешуйчатую - и полетела в далекие горы.
***
- Пошто я тебе, Горыныч?
Вопрос этот Аленушка задавала, наверное, уже в двадцатый раз. Алдуин вздыхал, не зная, что ей ответить. Дело в том, что принцесса этой расы ему была ну совершенно не нужна. Более того! Она ему невыносимо мешала. Ему пришлось отвлечься от научных изысканий, чтобы оборудовать юной, слабосильной и очень избалованной аборигенке хоть сколько-нибудь уютное жилище. Уют в его понимании и в понимании Аленушки сильно различался: до этого пещера в Жигулевских горах, в которых Алдуин оборудовал себе жилище, была застелена плоскими матами, это было удобно и комфортабельно, но Аленушка требовала ковров заморских, кубков золоченых, сбитня горячего, осетрины и лебяжьей перины. Алдуин сходил с ума от обилия хлама, но, чувствуя, что каким-то образом виновен в злоключениях земной принцессы, старался не спорить.
А вот как было объяснить, что ее "похищение" - лишь уступка земному фольклору...
Внезапно взгляд Алдуина упал на маленькое земное животное, недавно приблудившееся к нему, видимо, в поисках тепла и объедков. Скорее всего, тепла, потому что с поиском еды оно и само справлялось. Вон - притаилось, подобрало передние лапы... оп! Незадачливый зверек поменьше, то и дело сновавший по пещере (и испортивший при помощи своего обширного семейства один из мнемокристаллов, к великой досаде Алдуина), очутился у животного в зубах.
- Мурр, - довольно сообщило животное и принялось хулиганить. Оно то отпускало мелкого зверька, то снова хватало, наконец наигралось - и через минуту зверьку настал конец.
Эмпирическим путем Алдуин уже выяснил, что животное любит молоко и тереться о его ноги.
- Дева дорогая, - произнес Алдуин, - мне, чтобы ты уход вот за этим осуществляла животным, нужно. Мне важно, чтобы было оно молоком напоено, сыто и... поглажено.
- Я тебе что - скотница? - Аленушка немедленно взбеленилась. - Аль имени моего не помнишь, аль чернавку для этого не мог прихватить, все тебе княжеску дочку подавай, антихрист!
- Еще чего, - фыркнул Алдуин. - Мне только и не хватало чернавок твоих. Кстати, Алешка...
- Аленушка!
- ...Чернавок насчет. Они - не люди?
- Люди, - озадаченно ответила Аленушка.
- Они расы другой? Почему работать могут они, а ты нет?
- Дурак ты, Змей Горыныч. Дочка я княжеска! Работе не обучена, только вот разве что пряденью тонкому, да тканью узорному, да шитью, да вышивке...
- Княжеские дочки должны заниматься шитьем?
- Дурак! - Аленушка немного посопела, наконец сменила гнев на милость: - ну, где там твой диво-зверь?
- Мяу, - напомнил зверь о себе.
"Вот и поговорили", - подумал Алдуин, возвращаясь к наброскам диссертации. Впрочем, обдумав ситуацию, он нашел, как обратить ее к пользе на благо науки.
- Алешка, - окликнул он.
- Аленушка!
- Что это пела только что ты?
- Как - что? - Аленушка остановилась. Она как раз играла с мяу-зверем, завязав кусок тряпочки на конце веревочки - мяу-зверь бросался и ловил ее, Аленушка отдергивала, заливаясь смехом, и напевала какую-то детскую песенку. - Песня это. Нянюшка научила.
Алдуин протянул хвост, костяным крюком на конце подцепил один из мнемокристаллов:
- Когда петь в следующий раз будешь, на кнопочку нажми красную. Закончишь петь - кнопку отожми. Твои песни запишем, могли мои коллеги прослушать их чтобы.
- Это как же? - заинтересовалась Аленушка. - Нешто тут песня моя будет? В этой-то коробочке? Ух ты, каков ты, Змей Горыныч! Диковин у тебя и правда не счесть. А у тебя нет такого ларца, чтобы в нем - Двое одинаковых с лица?
Алдуин озадаченно уставился на нее, наконец, сообразил.
- Голограммы! Конечно!
Он открыл один из мнемокристаллов с записями, посвященными моде Земли, нашел то, что, по его мнению, могло понравиться Аленушке, поставил на удвоенное воспроизведение - перед Аленушкой предстали два совершенно одинаковых рыцаря-тамплиера.
- Вот это да! - Аленушка даже в ладоши захлопала. - Каки статны да лепы! А что они делать умеют?
- Рыцари это. Витязи по-вашему. Воюют.
- Э, воевать лучше наших богатырей никто не умеет, - Аленушка была разочарована. - Вот кабы они щей спроворили или там сапоги стачали, а то мои уж порвались...
Ее сафьяновые, расшитые шелком и канителью зеленые сапожки и впрямь не выдержали столкновения с суровой действительностью Жигулевских гор. Алдуин не мог понять, почему для принцессы создавались такие неудобные и некачественные вещи, пока Аленушка не объяснила, что до недавнего времени ей не приходилось ни ходить дальше княжеского терема, ни трудиться всерьез, ни скакать верхом, ни драться.
На слове "драться" Алдуин забеспокоился. Ему приходилось отбывать в дальние экспедиции, а с нравами народов Земли он уже ознакомился. Аленушка и мяу-зверь надолго оставались одни, совсем беззащитные. С этим следовало что-то делать.
- Алешка!
- Аленушка! Вот же дурак!
- Какая разница? Молекулярный синтезатор семь номер открой...
- Седьмой ларец, что ли? Эк ты его материшь... Открыла, и что?
- Там с бахилами комбинезон-скафандр белый. Разрабатывался для рас гуманоидных, тебе должен впору быть. А бластер под ним. Как пользоваться им, расскажу я...
- Да ты ошалел, морда змеиная! Это чтобы я, княжеска дочка, да мужески порты надевала?! Срам-то какой, чтоб тебя самого так позорили! Ах ты, окаянный, да я тебя...
- А ты примерь, - посоветовал Алдуин, уже научившийся реагировать на ее вспышки философски.
- Отвернись, бесстыжий, - сказала Аленушка, хотя Алдуин и так на нее не смотрел, сбросила тяжелую парчовую ферязь, поневу из браной шерсти и длинную шелковую рубаху - и принялась одеваться. - Ишь ты, а мяконький, ровнехонько шелк... И весит совсем мало, никак, из паутинки тачали? Не гляди только, сраму боюсь! Ага, а косы-то куда? - подумав, она нашла выход, закрутив косы в тугие кольца над ушками.
- Теперь, как с бластером обращаться, слушай. Из него стрелять можно, и лазерное лезвие можно выпустить. Снять с предохранителя надо сначала...
Мяу-зверь подскочил к сброшенному кокошнику и принялся играть с подвешенными к нему золотыми, покрытыми зернью височными кольцами.
***
- Эй, чудище проклятое! Выходи на смертный бой! - горланили под пещерой. Аленушка вздрогнула, лицо ее осветилось радостью. Наконец-то! Наконец-то ее кто-то спасет от ненавистного плена, где ей приходилось самой готовить, нянчиться с мяу-зверем, да еще и сказки с песнями сказывать то и дело! Да что там - уже то, что ее, княжну, заставляли работать, как простую чернавку, за скотом ухаживая...
Мяу-зверь подошел, потерся об ноги серым полосатым бочком.
Аленушка заколебалась.
"Ан заберу его, - решила. - Горыныч и сам баял, что ему без нас проще, вот пусть и сидит со своим... бластером. А нет, бластер тоже заберу!"
Скафандр с бахилами Аленушка аккуратно сложила на молекулярный синтезатор Љ7. Надела рваные вышитые зеленые сапожки, шелковую рубаху, поневу и ферязь, под которую и засунула бластер. Напела последнюю песенку на мнемокристалл. Оглянулась - все ли ладно? Взяла корзинку, усадила в него мяу-зверя - и выбежала из пещеры, крича: "Я здесь! Я здесь, это я!"
- А злато да каменья где? - тут же осадили ее.
По правде, богатырь, что воевать змея да спасать княжну пришел, вида был скорее разбойничьего. Борода нечесана, из-под рубахи немытым телом разит, однако же кольчуга дорогая, с гравировкой на пластинах, и шелом посеребренный, и конь знатный. Да и дружина с богатырем пришла немалая - не меньше десятка кметов да отроков.
- Нетути у змея ни злата, ни каменьев. Он сюда сказки собирать прилетел да песни, - пояснила Аленушка.
- Врешь ведь, дура-баба, - фыркнул богатырь.
- А вот и не вру! Нешто я у него не жила да не видала? Ладно, веди меня домой, батюшка тебе того злата даст с избытком, - заявила Аленушка. - Звать-то тебя как, добрый молодец?
- Димитрием зови, - велел богатырь, и приметливая Аленушка увидала немалое удивление на лицах кметов. "Никак сам вруша! Ну да ладно, спас - и на том спасибо ему..."
- А это чучело тут оставь, - посоветовал кто-то из кметов, указывая на мяу-зверя в корзинке.
- Эк тебя! То диво-зверь Мяу, мне его Змей Горыныч пожаловал, чтоб не скучала. В амбаре у него знатно мышей ловил, - возмутилась Аленушка. - Не брошу его!
Кметы заржали почище лошадей.
- Жрать нечего станет, так диво-зверя твово сварим!
Заброшенная на круп Димитриева коня Аленушка покрепче прижала к себе корзинку, героически стараясь не дышать: от спины, в которую ей волей-неволей пришлось уткнуться, нестерпимо разило застарелым потом...
Сидеть было неудобно. И черт же меня дернул надеть эту ферязь, с тоской думала Аленушка, трясясь за вонючей спиной и выслушивая непрекращающийся матерок дружинников, каждый из которых считал своим долгом распространиться обо всех бабах, которые у них были и еще будут. "Да никак они не ведают, кого везут? А чего ж спасать тогда пришли? Да хоть бы спросили, может, меня змей живьем жрал, а им хоть бы хны! Эк их, вежества не разумеющих! Змей-то хоть добрым был, а эти... чернь, одно слово".
К вечеру Аленушка уже устала и от неудобной посадки, и от вони, и от мата, и от тяжелой корзинки с мяу-зверем в руках, и от того, что мяу-зверь постоянно мяукал, но передать корзинку кому-то из кметов она остереглась: хорошо помнила слова насчет супа из ее питомца. А Димитрий еще и не молчал - бранясь на все лады, поминая дьявола, грозился вдругорядь найти змея да спустить с него шкуру на рукавицы, да и кметам своим наказывал: скажите, мол, так и сделали, неча князю знать, что змей живехонек. А то еще награды не даст! За девку-то...
Противно Аленушке было все это слушать. Да и по змею соскучилась. "Как-то он там, - думала Аленушка. - Небось прилетит - а меня нету, еще волноваться начнет..."
И тут Димитрий наконец-то объявил привал.
Аленушка обрадованно соскользнула с коня, едва не упала, запутавшись в ферязи, но корзинку с мяу-зверем удержала.
- Подождет твой мяушка, - гоготнул Димитрий. - Я ужо едва дотерпел!
- Никак тебе в кусты надоть было? - буркнула Аленушка, стыдясь самой себя. Ей бы следовало пылать благодарностью к спасителю, а не получалось.
- В кусты, да не самому, - и снова гоготнул. Подхватил узорчатый подол ферязи, рванул...
- Э, ты что? - Аленушка оттолкнула его. И тогда тяжелый мужской кулак опустился на ее голову. На миг весь мир пошел кругом, а когда остановился - Димитрий пинком отшвырнул мяу-зверя прочь: видать, на защиту кинулся. Слезы брызнули из глаз.
- Пошто силой-то? - давясь обидой, выкрикнула Аленушка. - Пошто? Спас же! Батюшка и так бы меня в жены отдал! И еще приданое бы дал!
- А мы батюшке твоему не скажем, - ответил Димитрий, снова занося кулак. - Ну так как, будешь мила али нет?
Кмети загоготали. До Аленушки долетело "а кому она нужна-то в жены" и "пусть старшой потешится, тогда уж мы", где-то рядом отчаянно плакал мяу-зверь. Кулак приблизился к ее лицу.
- Буду, - выдохнула Аленушка. - Буду мила. Дай, сама ферязь-то сниму...
Сунула руку под подол. "Ой, хоть бы не напутать... С клинком-то я не управлюсь, а вот ежели... кнопочка-то какая? Ага, вот эта!"
Конечно, она перепутала. Красноватый светящийся луч-клинок выскочил на добрых два локтя - выскочил и пробил грудь Димитрия так, что он и пикнуть не успел. Кметы зашевелились, и тогда Аленушка переключила бластер на другую кнопку, навела на них, выстрелила... два человека упало в корчах.
- Н-но, родимый! - Аленушка вскочила на коня, попутно испепелив подол ферязи - чтобы не мешал, и подхватывая мяу-зверя на руки. Искать корзинку не было времени, и она просто прижала его к груди одной рукой, второй держа поводья. - Выноси!
...Когда она переступила порог пещеры, змей удивленно посмотрел на нее.
- Тебя видеть рад, Алешка.
- Аленушка!
- Я думал уж, не вернешься ты.
- Дак он мяучить начал, - покраснев, соврала Аленушка. - Ну и это... песни у меня еще и сказки недосказанные есть, дай, думаю, доскажу, тогда уж...
***
Алдуин закончил записывать на мнемокристалл с диссертацией последнюю фразу.
Он не сразу признался себе, что оттягивает этот момент как только может. Ему здесь нравилось. Нравилась эта планета с ее красивыми ландшафтами, среди которых были и горные, удобные для его народа. Нравились ее жители, пусть неразвитые, пусть порой и агрессивные, но с большим потенциалом. И больше всего нравились его новые друзья - мяу-зверь и ассистентка. Какой у нее чудесный, мягкий голос! Что же с ней произошло тогда, когда она несколько лет назад хотела покинуть его? Бластер был наполовину разряжен, кокошник и самоцветные бусы пропали... Может быть, нападение хищников? Разбойников, польстившихся на дорогую ферязь и украшения? Алдуину хотелось бы пригласить обоих туда, где им ничто не будет угрожать - на родную планету. Но согласятся ли они?
- Алешка!
- Аленушка!
- Слушай и не перебивай. Работу закончил я здесь, больше не держит ничто. Домой я отправляюсь. Коли желаете ты с мяу-зверем, со мной полетите.
Аленушка колебалась недолго.
- Замуж-то меня и так не возьмут, - сказала она, - оттого, что я с тобой так долго жила невенчанная. А в монастырь я и сама не пойду! Так что мне с тобой... Ой, пришел кто-то!
- Эй, чудище страшное! Выходи на смертный бой, сестру мне отдай! - послышалось снаружи. Выкрик сопровождался недвусмысленным бряцанием, топотом и ржанием, и Алдуин обреченно выдохнул.
- Никак Ивашка?! - и Аленушка с радостным визгом выбежала из пещеры, забыв обо всем.
Рослый, широкоплечий молодой богатырь с кудрявой юношеской бородкой обнимал ее, вытирая слезы и причитая вполголоса: "Бедная моя, отощала, исхудала, ни шелковинки на тебе, ни яхонта, бедная..."
- А вырос-то как! А похорошел! Кровь с молоком! - умилялась в то же время Аленушка, целуя брата. - А латы-то золочены как на тебе хороши! Ой, только сражаться со Змеем Горынычем не надоть, добрый он. Вот, зовет за себя в свои палаты...
- А... - Иван окинул взглядом худощавую фигурку сестры в белом скафандре, потом - огромного Алдуина и смог сказать только: - КАК?!
- Дак у него молекулярный синтезатор есть и мнемокристаллы, - без запинки выговорила Аленушка. - И еще много диковин! Ему все по плечу!
Они еще раз обнялись. Аленушка всхлипнула, спросила "А помнишь, я тебе сказки сказывала, что нянюшка научила?"
- Ни одной не помню, - горько сказал Иван, - этак у меня от тебя и сказки не останется...
- Останется, - заверил Алдуин.
Он скопировал несколько мнемокристаллов и протянул Ивану:
- Зеленая кнопка - воспроизведение. Это все сказки твоей сестры. Я еще пару своих добавил...
- А это диво-зверь тебе от меня, Иванушка, - вдруг сказала Аленушка. - Добрый он, ласковый, молочко любит, а мышей как ловит! Ни единой в амбаре не оставит!
- Да это ж каттус, который у немцев живет, - ахнул Иван. - Ну, спасибо, Горыныч и ты, сестрица! Уважили!
Прощание не заняло много времени. Алдуин достал портативный телепорт, нажал несколько кнопок - и змей и девушка исчезли, а в тот же миг Иван со всей дружиной очутились во дворе княжеского терема, и у ног Ивана стояла корзинка с первым на Руси котом.
А потом были расспросы, баня, пир, и всяк норовил погладить кота и послушать, как он говорит "муррр" и "мяу", и лишь к рассвету Иван смог остаться один. Лег в постель на лебяжью перину. Достал подарок Змея. Нажал зеленую кнопку.
Он приготовился слушать мягкий голос сестры, но первой шла сказка Змея:
- Однажды в далекой-далекой галактике...