Книга четвертая. Gave. Анахата. Fa (F)
Со временем эти наивные верования, навеянные безотчетным страхом,
сменились воззрениями более здравыми людей более проницательных.
Его распознал Месмер, а врачи добрых десять лет назад,
еще до того, как новый владыка начал воздействовать на людей,
определили природу этого воздействия.
И начали играть с его оружием, с той таинственной волей,
которая, подавляя человеческую душу, превращает ее в рабыню.
Они называли ее магнетизмом, гипнозом, внушением...
Ги де Мопассан "Орля"
43. Что ж лучшее из этих трех даров - корона, хижина или могильный кров?
Даже сквозь запертые двери вестиума до слуха доносились обрывки невнятной мелодии. Не пытаясь разобрать ее, Альбус стоял перед зеркалом - высоким, в полтора мужских роста - и настраивал себя на предстоящие пять часов процесса в Зале Вечности.
Тончайшая льняная альба, расшитая охранными рунами и пропитанная в местах стыков деталей кроя сложными оберегающими составами, волной скользнула по телу и мягко коснулась подолом обнаженных икр. Ничего не меняется. В таком порядке одевались чародеи его уровня и в 1581, и в 1881, и ныне, и спустя век, в 2081, будут надевать на себя то же самое. Магия предпочитает традиции. Нет ничего надежнее постоянства.
Совпало так, что слушание по делу Крауча-младшего назначили в канун Самайна. Визенгамот официально не подчиняется министру Магии, но, как известно, бывают прецеденты, когда всё идет по-другому. Процессуальными нормами пренебрегают даже перед лицом Верховного, когда дело касается морального облика особы, приближенной к главе Департамента магического законодательства. Существует опасность, что скандал вокруг этого молокососа выплеснется из-под крышки, сделавшись достоянием уже не одного, а сотен дарси тёрнеров [1], причем не только "отечественного происхождения". Это едва не случилось с Робертом Ургхартом, и если бы не срочная смена имени и местоположения, всё могло бы закончиться плачевно для всех поневоле замешанных...
___________________________________________
[1] Вероятно, предшественник Риты Скитер в ее нелегком труде на поприще вылавливания жареных фактов.
В вестиуме нежно пахло ранними весенними цветами - ландышами, дикими фиалками, одуванчиками, вишней и яблоней. Но в гармоничную партитуру свежего утра вливалась неуместная нотка прелой осенней листвы. Она как будто напоминала о закате, об увядании и навевала странные мысли. Откуда-то из глухих закоулков сознания проступили контуры готических крестов, склепов и надгробных статуй. Щекоча немеющее нёбо и обволакивая носоглотку, приторный запах пробирался всё глубже в воспоминания, от которых хотелось бы избавиться на веки веков. Так пахла сама смерть...
Дамблдор сгреб в горсть и спрятал шейные амулеты под ворот альбы. Потянулся к полке шифоньера, чтобы облачиться затем в багровую тунику, отороченную по подолу золотистым кружевом, достававшим щиколоток. На подобном слушании можно ожидать чего угодно, именно поэтому костюм должен быть тщательнейшем образом заговорен, дабы служить своему хозяину дополнительной броней на случай враждебных действий. Пробормотав под нос формулу клятвы целителей-"пепельников" - их, можно сказать, Пиа Десидерата для человечества - и легко проведя палочкой по сложным узорам фашьи, Альбус подпоясался. Следом на очереди была парчовая ало-золотая мантия без застежек, а последнюю деталь убранства представлял собой наброшенный поверх всех одежд багровый плувиал. На спине плаща полыхал рыжим пламенем герб Визенгамота - весы, литера "М" и алхимические символы, разделяющие слова в расположенном по окружности девизе Министерства "Ignorantia juris neminem excusat". Эта же фраза микроскопическим шрифтом была отчеканена в золоте со внутренней стороны Перстня Арканов. У каждого нового Верховного древняя реликвия сама избирала свою эмблему: считалось, что таким образом она запечатывала внутри духовное кредо носителя и служила памяткой о его предназначении. При вступлении Альбуса в должность в середине пятидесятых фамильный перстень Дамблдоров сделался Кольцом Поводыря. Из глубины солнечного бриллианта с тех пор проглядывали очертания фигуры нищего слепца с кривым посохом. Слепой хватался за руку высокого бородатого волшебника, и тот вел его по извилистой тропинке в гору.
Дамблдор водрузил колпак-пилеус на седоватую, но по-прежнему густую, словно львиная грива, шевелюру. Его волосы всё еще были предметом зависти многих мужчин-волшебников - даже таких, кто моложе едва ли не на полвека. Коротким заклинанием он вмиг натянул на босые ступни пару шелковых носков. В числе прочих чудачеств у Альбуса был и этот безобидный секрет: из суеверных соображений он с детства носил на правой и левой ноге носки разной расцветки. Он знал: это глупо. Но всегда поступал именно так.
Сунув ноги в короткие сапоги с загнутыми носами, отражение высокого пожилого мужчины с готовностью кивнуло:
- Терциум нон датур, - а потом заложило палочку в рукав и пропало из зеркала вслед за покинувшим вестиум хозяином.
Да, третьего не дано. Либо власть будет узурпирована одним из регентов, который в итоге объединит разрозненные "темные" кланы и объявит жесткий диктат - всё к тому и идет. Либо Магическую Британию удастся отстоять его законному, ныне действующему, правительству. Вопрос лишь в том, смогут ли заполучить преемника те, из-за кого сейчас Бартемиусу Краучу предстоит выслушать много отвратительных подробностей о деятельности сына. Таких же, какие недавно чуть не выслушала в Визенгамоте бедная Минерва... но не стоит думать об этом сейчас...
Внутренний лифт доставил его на минус девятый уровень почти мгновенно и очень плавно. С простыми клерками Министерства механизм так не церемонился: из очень ранней юности Альбус помнил, с какими рывками и как долго перемещалась по учреждению кабина для простых сотрудников. Да, положение Верховного, как ни крути, обеспечивало заметные преимущества.
К Залу Вечности (или залу номер десять) нужно было спускаться самостоятельно по обычной лестнице еще на один уровень. Коридор с каждым шагом становился мрачнее и мрачнее, как будто ты шел к сердцу Великой пирамиды, в царскую усыпальницу. Стоило лишь раз взглянуть на мерцающие глазницы черепов, вмурованных в грубые каменные стены и заменяющих тут светильники, повернуть назад хотелось немедленно. Помимо настоящей двери на всем протяжении пути встречалось множество дверей-обманок, в точности так же сделанных из черного дерева и окованных железом.
Присутствующие в зале демонстрировали рабочую сосредоточенность и стали делать это еще более рьяно, едва ощутили появление главного начальства.
С какой бы стороны ты ни входил в это помещение, на глаза тебе неизбежно попадалось установленное в центре "арены" кресло подсудимого. Оно было развернуто к ложе, где обычно заседали Верховный Чародей и два его помощника, а по совместительству - советника-секретаря. Остальные члены слушания рассаживались по своим местам в амфитеатре. Сейчас почти все кресла были уже заняты, а под потолочным сводом скапливался напряженный, тревожный звук, напоминающий горловое пение северных шаманов.
Смотреть на Крауча-старшего было тяжко. Дамблдор не ожидал увидеть его сегодня не то что в зале суда, но и вообще в Визенгамоте, и был бы готов простить ему эту слабость. Однако Бартемиус оказался безжалостнее к себе, чем могло показаться при виде этого изнеженного лица, вялых, вечно мокрых губ и холеных бледных рук, больших и одутловатых. Манжеты так плотно охватывали его болезненно-широкие запястья, что казалось, будто они и вовсе пережмут все сосуды, оставив на коже глубокие следы, но на самом деле никаких следов никогда не оставалось. Было, однако, заметно, что глава Департамента магзаконодательства изо всех сил пытается отвлечь самого себя от жутких предчувствий и вследствие того имитирует бурную деятельность по подготовке к процессу. Когда Крауч принялся рыться на своем столе в поисках потерянной палочки - а саму палочку в это время сжимал в чуть подрагивающей левой руке, - все сделали вид, будто не замечают этого. Тиберий Огден даже сделал вид, что пытается помочь раскопать ее среди свитков и папок. Жалостливый взгляд, который он бросил сначала на Барти, а затем на возникшего в своей ложе Альбуса, заставил последнего объявить о начале заседания. Гул улегся, а вот "шаманский рык" под потолком только усилился и обрел совсем уж зловещую тональность на грани инфразвука.
В зал ввели подсудимого. Грозно лязгнули цепи на центральном кресле Зала. Дерзкий мальчишка блефовал, а кроме того, еще не совсем осознавал опасность своего положения и, садясь, с дерзким вызовом окликнул отца. Барти-старший теперь сидел, прикрыв чело ладонью и тупо уставившись куда-то в стол. Дамблдор попытался коснуться мыслей арестованного, на лодыжках и запястьях которого уже сомкнулись магические кандалы, но прочесть не смог ничего: парню откровенно подчищали воспоминания, а кроме того, сам он неслабо владел окклюменцией. Видимо, сегодня не избежать применения веритасерума...
Через час, когда все необходимые общепроцессуальные вопросы были исчерпаны, суд перешел к конкретике. Взгляды старейшин всё чаще останавливались на людях в красном, по двое дежуривших у каждого из пяти выходов амфитеатра. Все немного зароптали, когда в проеме восточной двери возникла широкая фигура в коротком, наискось, красном плаще. Аластора здесь недолюбливали. Аврор давно, прочно и небеспочвенно обзавелся репутацией фанатика и параноика. Провал на месте свежеотрубленного носа не добавлял Грюму обаяния, и он даже не пытался скрывать свое увечье - напротив, выставлял его напоказ, тем самым предупреждая: "Берегись, нечестивец, теперь я стану еще злее!" За глаза его величали Крысиным Волком: у мракоборцев ходила легенда, что он голыми руками, без волшебной палочки, порвал десяток темных колдунов, когда во время одного из боев их всех переместило в межпространственную зону, как в западню. Поговаривали, что с тех пор Аластор изрядно "подсел" на темное "мяско", и день для него прожит зря, если он не изловит и не сдаст в Азкабан хотя бы одного мракодела [2]. А с недавних пор, когда Бартемиус взял жесткий курс и расширил полномочия авроров, то и убийство в процессе захвата преступников для Аластора перестало быть чем-то из ряда вон. Он даже подчеркивал перед прессой, что никогда не осквернял себя Непростительными и что избавить этот мир от мрази вполне можно десятком-другим вполне допустимых боевых.
___________________________________________
[2] Словом, он был добрым человеком, которого когда-то сильно обидели другие добрые люди.
Когда Грюм, наливая веритасерум из бутыли в поданную ему чашу, чуть склонился над низеньким столиком у постамента с креслом подсудимого, в отсветах лампад на груди его сверкнули пряжки мундира в виде двух позолоченных львиных морд. С обрубленным носом, всклокоченными пыльными волосами и свирепым выражением лица он и сам походил на льва из Колизея.
С этого момента бравада Крауча-младшего, который понял, что его ждет, прекратилась. Аврору пришлось наложить на молодого негодяя обездвиживающее, чтобы влить в него проявитель истины. Веритасерум вытаскивал на поверхность воспоминания практически после любых блокирующих или затирающих проклятий забвения. Пожалуй, Альбусу было известно только одно, перед которым проявитель был бессилен - как ранозаживляющее, сделанное первокурсником, бессильно перед укусом василиска. Юный Барти забился в конвульсиях. Искаженное сознание сопротивлялось, и его отец, скорчившись в кресле и спрятав лицо в ладонях, тоже затрясся в судорогах. А потом мальчишка начал колоться. Он знал не слишком много, но и того, что знал, хватило бы, чтобы обвинить в коррупции и связях с темными группировками нескольких вполне уважаемых чиновников Министерства. Просочись сюда хотя бы один представитель прессы, уже завтра об этом узнали бы все зарубежные магсообщества. Крауч-младший кричал так, что у него пошла кровь носом. В конце концов, глядя на Альбуса, он зашелся воплем до срыва связок:
- Сидишь тут, старикан?! Сиди, дряхлый мешок с костями! Тебе же невдомек, что сейчас в Годриковой Впадине... - а потом он уже просто беззвучно открывал рот и сипел, не в состоянии остановиться и перестать говорить.
Дамблдор вскочил. Все глаза обратились на него. Повернувшись к своим секретарям, он велел продолжать допрос, и примерно рассчитал, сколько времени займет отлучка...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- ...и будет еще хуже, когда "Придира"...
- Да сейчас прям! Если только Уолден возьмет в заложницы Луну!
- С Лавгуда и без этого станется... Ходят слухи, что у него не всё в порядке с головой.
- Этой "новости" сто лет в обед!
За ширмой перешептывались двое взрослых. Две женщины, и одной из них, кажется, была мадам Помфри.
- А вот я не уверена, Поппи, что Снейп станет молчать, случись вдруг встать вопросу о его компетентности.
- Ты до сих пор равняешь его с Горацием... как в той мерзкой истории с Макмилланом...
- Что удивительного? Их дом - Слизерин. Все они скользкие люди. И Сибилла тоже говорит, что Северус ничуть не лучше своего учителя...
- Гораций никогда не был для него учителем...
- Постойте-постойте! А что там за история?
Женщин оказалось три, и третья имела голос помоложе. Профессор Вектор? Гарри постепенно выкарабкивался из дурмана и, хватаясь за их беседу, как утопающий в болоте - за соломинку, собирал отдельные звуки во что-то связное и осмысленное. Это походило на дежа-вю, только в прошлый раз, после Тайной комнаты, вот так же разговаривали здесь Снейп, Макмиллан и Малфой... Как сказал бы Куатемок, "это уже становится какой-то дурацкой традицией".
- Если мне не слишком изменяет память, то это что-то, связанное со скандальной публикацией в "Вестнике"...
- Да, именно! Тогда статья Джоффри пошла на передовицу. А потом поднялся весь этот шум из-за колдографии на обложке и ссылок на запрещенные монографии. На того алхимика, который "отличился" во времена Голландца...
- Разве Джоффри не знал, когда готовил публикацию?
- Джоффри знал, но упоминания были связаны в основном с отречением Сенториуса и ошибками в теории. В Минмагии поднялся скандал, Дамблдор велел разобраться в вопросе, вышли на Слагхорна как куратора Джоффри.
- Что же Гораций?
- Неужели ты плохо знаешь Горация? Он немедленно сказал, что понятия не имел об этой тролльей обложке. Речь-де шла у них только об осторожном упоминании в библиографии, а Джоффри ввел всех в заблуждение. И якобы колдографию на передовицу Макмиллан протащил в типографию тайком от него.
- А он имел понятие?
- Более чем. Но поставил не на ту лошадку. Хотел выслужиться перед одними, а за дело взялись другие... Между нами: Макмиллан рассчитывал на место в магистратуре Фрайберга и имел все шансы его получить. Но после такого...
- И родня не вступилась? У него же отец был в...
- Хуже, Септима, хуже! После этого они с Бальтазаром разругались в пух и прах, Джоффри хлопнул дверью, поступил в Аврорат... В общем, наш разлюбезный Слагги основательно испортил парню карьеру... Странно, что ты не в курсе, ты ведь уже работала тогда в школе?
- Работала, но почему-то плохо помню это время. Я собиралась тогда замуж, слишком много всего... А что же редактор, который пропустил это в печать?..
- Его сместили на несколько месяцев, потом вернули. Говорят, лизал хорошо. Ты понимаешь, о чем я...
Сон, который только что видел Гарри, вспомнился во всех подробностях. Заседание Визенгамота - и кто-то из Пожирателей в кресле подсудимого... Сон? Хм...
- Подождите-ка! - понижая голос, сказала мадам Помфри. - По-моему, Поттер просыпается, и мне нужно капнуть ему обезболивающего...
- Он сможет ходить? - шепнула Вектор из-за ширмы.
- Неизвестно, но рана очень гнусная. Хотя зелье и обеззараживает кровь, у них в слюне содержится что-то, что мешает хрящам нормально срастаться, а ранам заживать. Когда Поттера принесли, я долго не могла понять, на чем там еще держится стопа, - (в этом месте обе собеседницы мадам Помфри заохали). - Альбус велел оставить его тут до полного выздоровления.
Прохладные пальцы колдомедика коснулись шеи Гарри, разводя воротник пижамы. Он чуть приоткрыл один глаз и понял, что у него под ключицей стоит обычный магловский катетер, куда мадам Помфри только что вставила шприц от такой же обычной магловской капельницы. Нарастающая боль в ноге начала медленно ослабевать и рассасываться, словно тающий на солнце клочок снега. Позже надо будет проверить, на месте ли шейный амулет, под который он еще в хижине Хагрида успел замаскировать дневник Тома Реддла...
Едва Гарри совсем очнулся, начались паломничества. С утра пораньше, сметя с дороги слабое сопротивление колдомедиков, в палату ворвалась Ржавая Ге. Она-то сразу поняла, с чем было связано исчезновение приятеля, и теперь была готова обратить Гарри в галапагосскую черепаху, а проклятый дневник Реддла - в черепаший панцирь, чтобы у них с дневником уже точно была неразрывная связь. Гриффиндорка так возмущалась, что от ее воплей у него снова заныла чем-то обмазанная и плотно забинтованная нога. Гарри кисло поморщился:
- Дался тебе этот дневник. Вот ты видишь в нем только черное колдовство, а я зато успел вчера найти ключ еще к одной записи. Вот так.
Вместо того чтобы клюнуть на заманчивую наживку, Грейнджер ощетинилась всей своей рыжей шевелюрой:
- Черное колдовство, говоришь?! Блин, Гарри, что с тобой не так? Между черным и белым всегда существует что-то серое. И очень хотелось бы надеяться, что это - серое вещество в твоем мозге! Для чего к тебе применять какое-то колдовство, когда ты сам подставляешься не хуже своего дурака-кузена?
- Кстати, он по тебе слезки льет, - ввернул Гарри, чтобы сбить ее с толку.
Сдерживаясь из последних сил (для чего собрала, похоже, остатки терпения), она демонстративно отдула со лба свесившуюся на глаз каштаново-рыжую стружку и швырнула ему на одеяло тонкий, но крупноформатный журнал так, что он раскрылся "домиком" на животе Гарри.
- Может, хоть это тебе поможет вернуть утраченное! - сказала Герми и пояснила: - Я про мозги.
Черт, до чего ж ей шла утренняя растрепанность и особенно этот локон-завиток над бровью! Гарри незаметно сдвинул журнал в сторону ног. Он вообще всегда страшно смущался и чувствовал себя придурком в таких ситуациях. Спросил, надеясь отвлечься, но стараясь не смотреть ей в глаза - потому что знал наверняка, как выглядят его зрачки в такие моменты, и ничего с этим не поделаешь даже окклюменцией:
- Разве тебе не интересно, что я видел в этой записнушке? Хочешь, расскажу? Только дай свою палочку, у меня мою забрали, - он уже потянулся к шнурку на шее, чтобы трансфигурировать дневник обратно, когда Грейнджер поднялась с места:
- Гарри, прости, у меня была тяжелая ночь. Сейчас я больше всего хочу сделать с тобой то, что не успел вервольф. Пожалуй, я приду позже, иначе ты пострадаешь, а меня за это упрячут в Азкабан.
- Гермиона, постой!
- Знаешь, а я ведь думала, что ты куда серьезнее относишься к нашей дружбе, - в ее голосе сквозило такое разочарование, что он сразу позабыл все свои уловки. - А ты даже не сказал мне, что собираешься сделать. Друг называется...
Ему хотелось сорваться с места, догнать ее и удержать, а вместо этого он еле шевелился от слабости и мог лишь уговаривать ее раскаивающимся тоном:
- Ты стала бы меня отговаривать, а мне это было важно...
Гермиона задержалась, но было заметно, что лишь на пару секунд:
- Тогда я пошла бы с тобой.
- Ты же понимаешь, что отсутствие нас двоих бросилось бы в глаза сразу, а когда отстал только я, то никто и не хватился...
- Вот я и говорю: друг называется. Думаешь только о себе и своих делишках и считаешь, что прав во всем.
- Ну прости меня, пожалуйста! Эй, Гермиона! Не уходи вот так, слышишь? Ну что я должен для тебя сделать?
- Для начала - поправиться. Я зайду еще, когда высплюсь.
Гарри перевел дух. Это звучало по крайней мере обнадеживающе. Но обиделась она всерьез, и до следующей встречи нужно что-то придумать, чтобы искупить перед ней свой промах.
- А что это? - крикнул он ей вслед, разворачивая журнал и с удивлением обнаруживая вместо текста и фоток кучу каких-то абстрактных картинок. На тесты Роршаха не похоже: слишком пестро и четко. - Обои из кабинета прорицаний, что ли?
- Если ты разгадал секрет темного дневника, то это тебе вообще на один зуб, - отрезала Гермиона, в которую явно вселился разъяренный Снейп, и, выйдя, что есть дури хлопнула дверью. Один из портретов, соскочив со стены, с воплем кувыркнулся в проход между кроватями.
- Это она с тобой еще по-доброму, - впервые подал голос Уизли, до этого мирно посапывавший, весь в бинтах, на койке у окна, за которым по карнизу скакал Мертвяк.
- А что, и это - тоже она?.. - Гарри имел в виду бинты. - Что ж ты ей такого сделал?
Мертвяк замаячил еще активнее, задрав крылья над головой и запрыгав на месте. Даже если бы у Гарри была при себе палочка (да, кстати, а где она всё-таки?), он сто раз подумал бы, прежде чем впустить сюда это матерящееся чудовище. На сегодняшнее утро ему достаточно и дозы ярости от Грейнджер.
- Это не ей. Это у Крэбба метла зачесалась. Но Ржавая так тоже может, не сомневайся. Ей надо поступать на цирковое отделение и укрощать львов и тигров. Знаешь, что обиднее всего? Похоже, из-за этой херни, - Рон не мог двигать зафиксированными конечностями, он лишь обвел глазами потолок и часть помещения, - мы прощелкаем и Чемпионат мира.
- Какой?
- Ты прикалываешься? - не понял Уизли, но тут же спохватился: - Ах, ну да, всё время забываю, с кем имею дело. По квиддичу, конечно. Не говори ничего, я знаю, что тебе это пофигу.
- Почему пофигу? А когда он будет?
- О, Мерлин! Прекрати меня изумлять, Поттер! Тебя что, в подвале держали последние полгода? Считай, что я ничего не слышал, просто считай, что я оглох!
- Ладно. Может, ты еще и успеешь, - согласился Гарри и занялся попытками разгадать секрет загадочных картинок в журнале Грейнджер.
- Успеешь тут... - проворчал Рон. - Как будто после такого отец согласится меня туда взять... Блядский Крэбб...
Так и не пробившись к хозяину через суровый запрет мадам Помфри, Мертвяк за окном каркнул и улетел в сторону холмов.
Потом приходили профессор Флитвик и сокурсники, и всякий раз, как открывалась дверь, парень с замиранием сердца надеялся увидеть тощую фигуру, задрапированную в траурную мантию, как отбившийся от своей стаи дементор. Но ребята проведывали его, болтали всякую ерунду, уходили, а Снейп так и не появлялся. После визита Гермионы Гарри хорошо понимал, почему. Если даже Ржавая Ге была готова разорвать его на клочки, то что уж говорить о куда менее доброжелательном зельеваре, который, к тому же, не знал самого главного. И это был не лучший повод, чтобы "осчастливить" папашу моментом истины.
Профессор Люпин притащился к раненому на исходе дня, с видом побитой собаки уселся на табурет у изголовья и, наколдовав над ними купол неслышимости, попросил прощения. По теории из учебника и дополнительных источников Гарри знал, что в этот период оборотней всегда преследует ужасное недомогание, поэтому визит учителя говорил только об одном - о чудовищных угрызениях совести, которые тот испытывал перед едва не погибшей жертвой. Вызывал ли он ужас или отвращение после той боли, которую причинил? Пожалуй, что нет. Гарри не раз примерял на себя ситуацию "что будет, если на меня нападет оборотень" и, когда это всё же случилось, то не питал мстительных чувств к своему непутевому учителю. Ему вообще было немного странно смотреть сейчас в эти кроткие глаза под интеллигентскими очками и пытаться совместить две столь разные сущности воедино. У него ничего не получалось.
Люпин говорил громче обычного, как это бывает с людьми в наушниках, когда те пытаются перекричать музыку, слышную только им. Наверное, временная глухота была одним из побочных эффектов перевоплощения оборотней.
- Как ты чувствуешь себя сейчас? - удрученно спросил он. - Болит нога?
- Почти нет. Похоже, в составе много анестезирующих веществ. Я нормально, профессор, правда, - соврал Гарри: ему не хотелось огорчать Люпина еще сильнее. На самом деле покалеченная нога болела от малейшего движения, ее как будто распирало от боли и дергало изнутри.
- Можешь уже не звать меня профессором. Я написал прошение об отставке.
- Но я не собирался доносить на вас, профе... э-э-э... сэр!
Люпин поправил очки и печально усмехнулся:
- Дело не в тебе одном, Гарри. Я и сам не позволил бы себе остаться после того, что произошло - а значит, может и повториться...
- А что случилось? Почему не сработало зелье? И... да, и как вы оказались возле озера, сэр?
- Профессор Снейп выявил, что аконитовое было испорчено. Ума не приложу, как это могло случиться, я получил его из рук в руки от Се... Снейпа, а потом не выносил из своей личной комнаты. Видишь ли, первая порция этой штуки выпивается полностью где-то за неделю до полнолуния. Вторая же разделяется равными частями на оставшиеся шесть дней, ее пьешь примерно по глотку, только один раз в сутки...
Гарри, который прочел всё об этом дамокловом средстве, едва они с Гермионой догадались, что Люпин - оборотень, кивал из вежливости. Он чувствовал, что бывшему профессору сейчас нужно выговориться, и не прерывал его исповедь.
- Вчера утром я допил последний глоток и, как обычно, отправился в Визжащую хижину...
- В... куда?
- Ну да, ты же не знаешь, - бывший профессор снова вздохнул. - На околице Хогсмида есть заброшенный сад, а в нем дом, который все здешние зовут Визжащей хижиной. О нем ходят слухи, будто там обитают призраки, которые воют по ночам свои призрачные песнопения. Но на самом деле это из-за меня. Название появилось в семидесятых, когда там во время полнолуния запирали меня. Тогда еще не изобрели антиликантропное...
- И что вы там делали, сэр?
- А? Говори, пожалуйста, или чуть громче, или чуть медленнее, чтобы я мог прочитать слова по губам. Я плохо слышу.
- Что вы делали в этой хижине? - почти крикнул Гарри, так что Люпин даже слегка дернулся и прижал ладони к ушам.
- Пережидал ночь обращения, отлеживался следующие пару дней и возвращался в школу.
- И директор знал, что у него учится такой ученик?
- Да, конечно. Он был знакомым моего отца и пожалел нас. Собственно говоря, Гремучник был ввезен на территорию школы именно для того, чтобы через тайный лаз под его корнями можно было добраться до хижины кратчайшим путем.
- Да к нему же нельзя подступиться, ничего себе! Это бешеное дерево!
- А-а-а! Просто нужно знать один секрет. Его знали только мы четверо - я, твой отец, Сириус и... крыса. И, безусловно, Дамблдор... Там есть один сучок. Стоит его нажать, и Ива на какое-то время замирает, позволяя проникнуть в потайной ход. Ну так вот, я там закрывался и сам запечатывал магией оба выхода. Когда я перевоплощаюсь в зверя, то колдовать совсем не умею и при этом становлюсь почти недосягаем для человеческой магии. Но вот уже много лет профессор Снейп присылает мне антиликантропное средство, и я почти забыл, как это бывает. С зельем мне достаточно суток уединения. Даже перекинувшись, я остаюсь неопасен и контролирую зверя в себе. После того, как директор принял меня на работу, Снейп иногда лично сопровождал меня к хижине и запирал там еще и снаружи своей магией. Но, как нарочно, в этот раз неудачно сложилось всё: и то, что у меня с зельем произошло нечто необъяснимое, и то, что профессор был занят и не пошел со мной туда, и то, что вы сдавали зачет Хагриду...
- Но ведь вы заколдовали выходы, как делали всегда, не так ли?
- Вне сомнений. Я не успокоился бы, не сделай этого. Всё по отработанной схеме, иначе никак. Но... я не знаю, как случилось то, что случилось. Из-за подпорченного снадобья я перекинулся в агрессивную форму, а дальше уже не помню почти ничего. Вернее, я... помню, конечно. Но это звериное. Зверь мыслит по-другому и запоминает по-другому. Такой... как бы серией фрагментов. Знаешь, как во сне. Ты то там, то здесь... а потом уже совсем в другом месте. И то, что было в других частях сна, помнишь кусками, только основное. И повинуешься велению той логики, которая тебя ведет неведомо куда. Но это инстинкт, логика животного... Когда ты возвращаешься в свой человеческий вид, то чувствуешь себя, как с похмелья. И всё, что было - это один гигантский провал в твоей памяти... Ненавижу это состояние, - Люпин сжал кулаки так, что заблестела кожа побелевших костяшек суставов; все его руки были в свежих ссадинах и старых шрамах. - Я думаю, дверь нарочно кто-то отпер. По-другому я бы оттуда не выбрался. Эх... если бы Северус пошел вчера со мной и закрыл меня снаружи какой-то своей особой магией - это его "ноу-хау", он никогда не говорил, что это за заклинания... Но это, вне сомнения, мощные заклинания: он всегда был способным колдуном. Никто бы не отпер, и ничего этого с тобой сейчас бы не было... Мне так жаль, Гарри. Мне так жаль...
- Вас кто-то выпустил, сэр! Вам не нужно извиняться, а нужно, чтобы полиц... чтобы авроры искали настоящего виновника!
Мышцы кривоватого лица Люпина дрогнули.
- Они даже не решили еще, из какого отдела отряжать следователя... Я прохожу и по классификации магических существ, и по части темных искусств... а это два разных ведомства. И кто будет заниматься моим делом - неизвестно.
- Но Дамблдор же заступится за вас, сэр?
Мужчина поежился:
- Я так не думаю... Всё гораздо сложнее, Гарри, и тут решает не один Верховный... Но ты лучше не забивай себе голову этими мыслями, мы всё равно не сможем изменить ход событий.
- Я не хочу, чтобы вас осудили ни за что, ни про что!
- Ты не представляешь, насколько этого не хочу я, - усмехнулся Люпин. - И еще я не хочу, чтобы у директора из-за меня были неприятности.
"Теперь-то ты понимаеш-ш-ш-шь, мой маленький маленький принц, для чего это сделали? - внезапно очнулся давно молчавший голос в голове Гарри. - Директор, малыш, директор. Вс-с-с-сё дело в нем, он главная цель!"
- Если Снейп... то есть если профессор Снейп нашел причину порчи зелья, значит, у вас есть алиби.
- Алиби! Это алиби развалится под напором контраргументов еще на первом дознании. Директор как наниматель обязан был позаботиться о безопасности, приглашая на должность опасное магическое существо. Снейп как штатный зельевар был обязан снабжать такого работника, как я, средством нейтрализации синдрома. Я был обязан держать всё под контролем и не афишировать, кем являюсь. В итоге получилось то, что получилось. И теперь представь, как это выглядит в глазах следствия.
- Рука руку моет?
- Вот именно, Гарри! Мне выгодно списать всё на неэффективное зелье. Зельевару выгодно списать его неэффективность на диверсию и чьи-то происки. Директору... в сущности, директору не выгодно ничего: по чьей бы вине ни было испорчено аконитовое, ответственность лежит на нем как на работодателе. Поэтому вряд ли поверят на слово мне и Снейпу, а более убедительных доказательств, чем слово, у нас с ним нет. Выходит, я подставил своего нанимателя и чуть не погубил студента, и, положа руку на сердце, для меня это страшнее, чем угроза оказаться в резервации для оборотней.
- Сэр, я буду настаивать, что на меня напала обычная собака или волк. Я не инфицирован, и пусть они проверяют мою кровь сколько хотят, - а вот говорить о том, что уже умеет понемногу закрывать свои мысли от посторонних, Гарри Люпину не стал.
- Спасибо, конечно, Гарри. Но этим ты можешь сделать только хуже.
- Ну, тогда я вообще буду молчать. Скажу - "ничего не помню, отстаньте".
На прощание они пожали друг другу руки. Гарри почему-то не хотелось расставаться с бывшим учителем на такой тягостной ноте, и он протянул ему журнал Гермионы:
- Может быть, вы, сэр, сможете разгадать смысл этих картинок? Здесь ровным счетом никаких подсказок или объяснений, а первую страничку она, похоже, выдернула...
- Хм... - Люпин перелистнул несколько страниц, потом изящно, как делал это всегда - "по-дирижерски", взял свою палочку и совершил пасс над одним из рисунков. - Открой свои тайны!
Ничего не произошло. Журнал был исключительно магловским, без намека на волшебство.
- Интересно. Но, похоже, это просто ничего не значащие и ничем не опасные картинки, Гарри. Выздоравливай.
Некоторые маги так наивны... Мистер Люпин просто не знал, какими безобидными с точки зрения колдовства магловскими журнальчиками разживались иногда Дадли и его дружки. Не знала этого и тетка Петунья - к счастью для тетки Петуньи, которую иначе хватил бы удар. Причем без всякой черной магии и проклятий.
На следующий день через камин мадам Помфри в лазарет наведался какой-то незнакомый и немолодой маг, похожий на киношного пирата - с загорелым докрасна лицом и жесткой каштановой бородкой, но без усов. Будто в довершение образа, на нем был длинный, почти как демисезонное пальто, багровый кафтан со складками от поясницы, и головной убор, отдаленно похожий на треуголку. Он представился как Амос Диггори, сотрудник Отдела по регулированию и контролю за магическими существами, и тоже закрыл их с Гарри звукоизолирующим заклинанием: слишком уж заинтересованно пялился на них забинтованный Уизли.
- Давно я не бывал в этих краях, - улыбаясь, заметил мистер Диггори. - Как отучился, так и не бывал. А тут, похоже, ничего и не изменилось, даже занавески на окнах - и те прежние! А вы, значится, будете мистер Поттер, верно? У меня к вам небольшое дело. Надеюсь, я не утомляю вас, молодой человек?
"Пират" уселся верхом всё на тот же стул для посетителей, развернув его спинкой к постели Гарри, и воззрился на студента. Тот уже проговаривал про себя возражения по поводу виновности Люпина, когда чиновник огорошил его первым же из вопросов:
- Как давно вы знаете, юноша, что у мисс Эпплби, студентки Пуффендуя, в родословной имеется оборотень?
Парень поперхнулся воздухом и, прокашлявшись, со слезами переспросил: "Ч-что?" Зато изумление вышло крайне правдоподобным, хотя истинная причина его крылась в другом, нежели предполагал сотрудник Минмагии. Диггори не без смакования повторил вопрос. Гарри ответил, что не имел понятия, и осторожно уточнил, с чего он это взял. Тогда чиновник сообщил, что Тамсин сама обратилась к ним с покаянной речью и созналась, что позапрошлой ночью навела шороху во всем Хогвартсе. Выла она, значится, высунувшись в окно факультетской гостиной. На полную луну выла, юноша.
Круто, подумал Гарри. Это она что же, Люпина хочет выгородить? Похоже на то. Он ведь давно уже замечал, как Эпплби бегает за учителем.
- А что ей за это будет, сэр? - осторожно уточнил он.
Диггори пожал плечами, кожано скрипя какой-то деталью одежды:
- Собственно, ничего. Поставят на учет, как всех законопослушных оборотней. Но я должен узнать, как давно учащихся школы оповестили, что с ними учится потомок оборотня.
Гарри был откровенно не готов к такому повороту событий. Про Тамсин ему рассказал Акэ-Атль, когда они с Луной наведались в лазарет перед отъездом на каникулы. Но о том, что она собирается с покаянием в Министерство, не знал, вероятно, никто. Хм, интересно, как поведет себя Люпин? Побежит в свою очередь выгораживать ее? Гриффиндорцы бывшими не бывают, и с него станется...
- Сэр, э-э-э... честно говоря, я не знал. И она никогда не вела себя как-то необычно, - (Тут, конечно, парень сильно приврал: Тамсин всё время, что он за ней наблюдал, вела себя странно.) - У нее ведь неактивная форма, верно?
- Да, да, всё верно, - поспешно согласился Диггори и вдруг перевел разговор на другую тему: - А вы хотели бы попасть в Дартмур, молодой человек? 22 августа там состоится Чемпионат мира по квиддичу, и я думаю, любой волшебник счел бы за...
- Знаете, сэр, меня вряд ли отпустят. Но я знаю того, кто мечтает об этом, - и Гарри покосился на кровать Рона, который со скучающим видом изучал потолок, не слыша, о чем разговаривают сосед и его гость.
- А, младший из мальчишек Уизли, - усмехнулся чиновник и приложился ноздрей к своей табакерке в виде маленького человеческого черепа, выточенного из слоновой кости. - Кхех! Артур не простил бы мне этого самоуправства.
- Ну так вы ему и не говорите. Мы ведь с Роном можем... поменяться, да?
Гарри с удивлением отметил, что при этом человеке не испытывает ни малейшего замешательства, и даже подмигнул взрослому дядьке, а тот воспринял это не как фамильярность, но будто бы так и нужно. Да еще и дал понять, что восхищен благородством его поступка и всегда рад оказаться полезным столь известной персоне. Ну и отлично, подумал Гарри. Как бы там ни ехидничал Снейп, а знаменитость бывает крайне полезной - не только для тебя, но и для окружающих. Если, конечно, Диггори не хочет этим намекнуть, что просто платит аванс за будущее сотрудничество с властями и видит в Гарри потенциального стукача. Тогда, мужик, ты просчитался.
Чиновник раздумывал недолго и решил пойти навстречу мальчишке. Без особенного нажима порасспрашивав о "собаке", которая накинулась на Гарри, "заблудившегося" в Запретном лесу, и не слишком поверив мальчишкиному рассказу, напоследок он поделился новостью:
- В следующем учебном году в Хогвартсе пройдет Турнир Трех Волшебников. Говорили вам, юноша, об этом?
Ну, круто. Турнир. А ты хромой...
- Надеюсь, Кубок выберет достойного. Мой Седрик спит и видит... Вы ведь с ним знакомы?
- Нет, сэр, - то есть Гарри наверняка видел этого парня, но с именем не соотносил никого, кто приходил на память: этот Седрик так и оставался неким желтым, как гобелен Пуффендуя, пятном в его мыслях.
Нога заживала очень медленно. Трудно срастались кости, долго восстанавливались разрушенные зубами зверя хрящи, из-за этого никак не хотели регенерировать и мягкие ткани. Профессор Умбрасумус, осмотрев своего любимого ученика, пришла к неутешительному выводу: "После гиены было бы хуже, но ненамного". А гиены, как читал Гарри, в состоянии перегрызать кости мертвых слонов. Причем играючи. Мадам Помфри только поджимала губы и отмалчивалась в ответ на его расспросы, но Гарри уже слишком хорошо знал, что это может значить в исполнении суровой школьной целительницы: она всерьез опасалась, что одна его нога на всю жизнь останется короче второй. Уизли, конечно, выздоровел и выписался гораздо раньше, еще в июле, и уехал домой. А 23 августа прислал в лазарет сову с восторженными благодарностями: оказывается, Пират проболтался ему о "таинственном благодетеле", который уступил свой пригласительный другу-сокурснику. Да и трудно было бы не проболтаться, когда они воплотили брошенную вскользь дурацкую идею Гарри насчет изменения облика ради поездки на Чемпионат. Наверное, Артур Уизли всё еще злился на сына за драку со слизеринцами.
"Представляешь, - писал Рон, - все думают, что вейлы такие красотки, а мистер Диггори обучил меня одному приему, когда проявляется их настоящий облик. Это такая пакость, чувак, скажу я тебе! Никогда не связывайся с вейлами! Особенно с болгарскими. Эти твари своим черлидингом охмурили полстадиона. Прикинь, даже я чуть было не купился на эти их ведьмины пляски! Но ирландцы всё равно выиграли у болгар. Счет был 160:170, если тебе это о чем-то говорит. Виктор Крамов поймал снитч, иначе они вообще продули бы почти всухую. А меня все принимали за тебя из-за перевоплощения. Круто тебе живется, чувак: достают все, кому не лень! Правда, мистер Диггори потом сказал по секрету, что за нами всю дорогу таскался какой-то тип, и на всякий случай он дал аврорам ориентировку на этого чудилу".
Бросив письмо на постели, Гарри дотянулся до костыля и, аккуратно ступая на заживающую ногу, поковылял в туалет. За два месяца пустующее больничное крыло надоело ему до чертиков. Палочку у него изъяли еще у Хагрида, когда он был без сознания, а книги, которые ему приносили редкие посетители или мадам Помфри, общения с живыми людьми не заменяли. Время от времени Гарри страдал приступами социофилии и был бы рад потусоваться не то что на Чемпионате по квиддичу, но даже и на захудалой магловской дискотеке. И когда на обратном пути он чуть не столкнулся с тем, кого уже не чаял увидеть до нового учебного года, то едва не вскрикнул от неожиданности.
В руке у Снейпа была палочка, и парень тут же узнал в ней свою, родную, уже практически оплаканную в разлуке. Сам зельевар хмуро наблюдал за его колченогими перемещениями.
- Здравствуйте... сэр, - выдавил Гарри и обнаружил, что голос срывается в нелепое тремоло, но совсем не от волнения. Может быть, оттого, что давно им не пользовался? Конечно, первое, что приходит на ум - Снейп сейчас воспользуется случаем и спросит: "Что вы там блеете, Поттер?"
Однако тот лишь посторонился, пропуская Гарри к его кровати, а когда парень добрался до своего места, протянул ему палочку.
- Вам придется объясниться, - процедил Снейп, надменно глядя на него с высоты своего роста. - Приори Инкантатем с этой палочки выдало три последних, наложенных вами, заклинания. Все три связаны с поэтапной трансфигуративной формулой. Во всех трех присутствует упоминание некоего ежедневника, на который, вне сомнений, и было направлено воздействие преобразования. А теперь я хотел бы услышать, что это за важный для вас предмет, об изменении которого вы столь беспокоились в полубессознательном состоянии?
44. Общенье дай, чтоб оси закружить - станок прядет, наматывая нить
Гарри невольно сжал рукоять своей палочки. Эх, сейчас бы сюда те конфеты для вранья, которые так выручили его однажды! Он был абсолютно не готов к этому допросу. Он вообще не ожидал, что кто-то выйдет на след дневника Реддла, поскольку полностью доверял Гермионе и не предполагал, что существуют и другие пути дознания. Кто, кроме параноика-Снейпа, мог зацепиться за это ничем не примечательное заклинание трансфигурации? И почему он вообще за него зацепился, если это касалось "недоумка Поттера", который только и умеет, что вляпываться в разные истории, а толку от него как от волшебника - ноль?
Зельевар возвышался над ним, грозный, как демон. Даже глаза его, когда-то ледяные, пустые и бездонные провалы, сейчас пламенели живым черным огнем. Он вообще выглядел, как потустороннее существо, низвергнутое с какой-то другой планеты на горе всему человеческому роду.
- Не знаю я ни о каком ежедневнике, сэр! - дерзко огрызнулся Гарри, чтобы заставить гнев Снейпа работать против самого Снейпа и тем самым сбить его с ровного течения мысли.
- Вы врете! - злобно буркнула взбешенная анаконда, не моргнув и глазом. - В ваших интересах...
- Да отстаньте вы! Что вы сделали с моей палочкой? - Гарри тянул резину, а сам лихорадочно прикидывал тактику: устроить сейчас истерику и вывести папашу из себя, чтобы прибежала мадам Помфри и растащила их, или сделать вид, будто сдался, и действительно послушненько соврать, ляпнув первое, что придет в голову?
Если бы не реальный риск схлопотать какое-нибудь откручивающее башку проклятие от профессора, Гарри сейчас даже восхитился бы борьбой эмоций, которая происходила на перекошенном от ярости лице визави. А затем тот чуть вертанул рукой, вылавливая спрятанную в рукаве палочку, и с невербальным "Легилименс" просто вбурился в его мысли. Шрам дернуло. От прошившей голову боли потемнело в глазах, но в следующее мгновение организм мобилизовался, войдя в боевой режим, которого всегда добивался Снейп на их совместных занятиях. Гарри выставил в ответ окклюментный щит - псионик снес его, как сносит селевой поток ветхие ворота пастбища. Отвлечение... К черту, Снейп перебирал паучьими лапками его воспоминания, пробиваясь в более глубокие хронологические пласты. Обманный прием... Но если бы ложная память о дневнике была создана и внедрена заранее, то был бы хоть какой-то шанс, а так... И больно! Как же, мать его, это больно! Хорошо, урод старый, пойдем, я провожу! Длинные острые лапки ощупывали и перетряхивали паутину нейронов, пеленали подозрительные моменты, чтобы растворить ментальным ядом, а потом высосать и рассмотреть во всех подробностях. Сволочь! Ничем не гнушающийся извращенец и сволочь! Это как подглядывать в сортире. Грязный ублюдок!
- Прекратите ругаться! - прошипел голос извне. Если бы пауки умели разговаривать, они разговаривали бы именно так.
- Прекратите... рыться... в моей голове! - упрямо выдавил в ответ Гарри.
До него дошло, что с этой палочкой он беззащитен перед Снейпом - и теперь-то понятно, почему. Стоп! Этот гад отдал ему оружие не из благородства, чтобы позволить оборону, он...
И когда тот был уже в шаге от цели, докопавшись до момента стычки с дементорами у озера, Гарри в отчаянии прибегнул к последнему средству. "До ут дес!" - опустив палочку, подумал он эмпатическое заклинание целителей. Снейпа не выкинуло, но реальность Гарри как будто опрокинулась. Они, как два нацеленных друг на друга зеркала, теперь отображали вывернутую напоказ общую галерею памяти.
Глазами зельевара Гарри увидел себя-младенца - еще без шрама на лбу, но зато с беззубой улыбкой от уха до уха.
Глазами Снейпа успел заметить Дамблдора, о чем-то ему говорящего возле огромной каменной чаши - и тут воспоминание сомкнулось, как створки устрицы, вытолкнув его вон. Где-то протяжным выстрелом оглушительно грянул гром, заполыхали молнии...
Глазами своего горе-папаши он смотрел на себя-нынешнего, беспробудно дрыхнущего на этой самой кровати под очередной капельницей с обезболивающим. Но "До ут дес", диагностическое заклинание, не просто показывало то, что видел пациент. Оно синестетически доносило до целителя также то, что пациент при этом чувствовал - и на физическом, и на психическом уровне. Ко всему прочему, оно наслоилось на легилиментальное заклинание, которое наложил на него сам Снейп, и результат оказался внезапным. Гарри захлестнуло чужой волной горечи, угрызений совести, сожаления, трепета, робкой попытки надеяться, испуга, что он осмелился позволить себе эту попытку, раздражения от собственной слабости, раздражения от раздражения, ненависти к своему бессилию, ужаса при мысли утратить и то, что еще осталось, паники, подавления паники, удушающей любви, от которой брызжут слезы, а не вырастают крылья... Гарри уже заходился от боли, которая стиснула грудь, когда худая рука коснулась разметавшихся волос подростка и нерешительно отвела прядь с щеки, влажной от испарины, за ухо (и - без слов: "С днем рождения, Гэбриел..." - где-то в непроявленном)...
Он вылетел из галереи памяти, будто камень из пращи, уверенный, что уже свихнулся. Человеку невозможно оставаться нормальным, прожив в таком состоянии хотя бы минуту. Зельевар, видно, заложил душу дьяволу, если способен существовать в подобных условиях и до сих пор не загремел в Святого Мунго.
Снейп тоже отпрянул от койки, и его палочка больше не целилась в лицо Гарри.
- Вы... ты тоже знаешь! - не успев перевести дух, выпалил парень. - Ты знал и всё равно сделал это со мной! Да ты... - он зажмурился. - Уйди. Я тебя ненавижу.
Когда Гарри открыл глаза, Снейпа и след простыл. Только сквозняком слегка покачивало створку приоткрытой двери, и она поскрипывала петлями. Ощущение, что всё это лишь дикий сон, схлынуло вместе с головной болью. Душная апатия сменилась мыслями, которые обычно предвосхищали налет дементоров. А потом горло снова сдавило спазмом. Гарри даже не представлял, что плакать можно всухую, потому что слезы не могут прорваться наружу, и глаза готовы лопнуть от этой пытки. Корчась в судорогах, гася рыдания, он вдавил лицо в подушку. И потом, когда отпустило, еще долго лежал, не думая ни о чем и не видя смысла что-то делать. Вот о чем предупреждала Прозерпина, когда знакомила его с этим заклятием... Или... или дело не в нем одном?
Невидящий, бездумный взгляд уперся в раскрытую страницу Гермиониного журнала. Гарри не сразу понял, что в знакомой абстрактной картинке что-то изменилось. Она как будто стала стеклянной и раздвинулась в стороны, пропуская его глубже. Из пестрого фона вперед выступила и обрисовалась фигурка какого-то животного. Выдра! Это были очертания веселой выдры! А над нею проступили такие же прозрачно-объемные буквы, собравшиеся в фразу: "Всё будет хорошо!" Он сел и слегка качнул головой, не фокусируя взгляд на внешней части картинки и продолжая заглядывать внутрь. Качнулось и изображение, причем выдра казалась более подвижной, чем фон за ее спиной. Это было какое-то волшебство. Но как? Ведь магия не реагировала ни на один из этих рисунков! Гарри отвлекся, чтобы нащупать на одеяле свою палочку, а когда обернулся, перед ним снова была россыпь странно упорядоченных, но бессмысленных черно-белых пятнышек. Магия по-прежнему безмолвствовала. Надо вспомнить, при каких обстоятельствах он увидел это в первый раз. Точно: он "смотрел" в никуда, совсем расслабив зрение. Стоило это сделать, картинка снова "втянула" его в себя, и над жизнерадостной выдрой опять повисли объемные буквы: "Всё будет хорошо!" Гарри засмеялся, слезы облегчения наконец-то хлынули у него из глаз. Они сначала обожгли веки, а потом стало так светло, что он вспомнил о своем патронусе и тут же его призвал. Шустрый серебристый лис заметался по палате, исследуя каждый угол, вспрыгивая на кровати и подоконники и ужом выписывая знак бесконечности вокруг ног хозяина.
- Мне грустно, Лис! - подперев щеку рукой, задумчиво сказал парень.
"Что делать, Гарри!"
- Угу, и что мне с ним прикажешь делать?
"Всех сначала нужно приручить, мой маленький Принц!"
Лис поставил лапы ему на колени, заглянул в заплаканные глаза. Затем оттолкнулся, встал на четыре лапы, отбежал - и одним прыжком сиганул в окно прямо сквозь стекло, махнув на прощание пушистым хвостом. Гарри застенчиво пожал плечом:
- Договорились.
* * *
Письмо Петунье Снейп отправил сам. Не вдаваясь в подробности, объяснил, что мальчишка внезапно приболел некой магической хворью и ему лучше остаться под присмотром здешних медиков до конца лета. Плакать Дурсли, понятное дело, не стали, только Петунья попросила передать племяннику пожелания скорейшего выздоровления, чего зельевар делать не стал.
Это чертово наказание, глаза бы его не видели, после укусов оборотня выздоравливало очень медленно. Северус ежедневно требовал у Помфри образцы его крови и всякий раз с выпрыгивающим из горла сердцем уговаривал себя подойти к микроскопу. Грег бесился, лишь усугубляя и без того взвинченное состояние слизеринского декана. Зелье обязано было сработать, иначе и быть не могло, но... Блэк как подопытный тут не годился: на этой собаке всё заживает как на собаке, а зараза к заразе не пристанет. Джоффри, конечно, убеждал бывшего однокурсника, что в Аврорате зельем пользуются направо и налево и осечек еще не случалось, но неужели Снейп чему-либо поверит, пока не увидит собственными глазами? И, к счастью, то, что он разглядывал на стеклышке в микроскопе, от нормы пока не отличалось. Научит ли это происшествие малолетнего засранца уму-разуму, или он так и будет лезть на рожон при каждом удобном случае? Что на этот раз понесло его в лес? Северус с трудом удерживал себя от применения жестокого, но потенциально полезного урока - сообщить мальчишке, будто Первая помощь на него не подействовала, и посмотреть, как он попляшет, когда поверит, будто теперь инфицирован. Был бы он сыном Поттера или чьим-то еще, такая дурацкая идея даже не пришла бы зельевару в голову. Но в случае с Гэбриелом кровь вскипала в жилах и била в голову кипящим гейзером гнева, заставляя хотя бы мысленно изощряться в методах наставления мальчишки на путь истинный. Что он сделал этой жизни, если теперь она карает его таким придурочным отпрыском?
Попутно они с Макмилланом пытались просчитать виновника диверсии в Визжащей хижине, но тут возьми да и вмешайся эта выпускница со своим признанием в Министерстве. Да, снова Тамсин Эпплби - что называется, догадайся с одной попытки. Ладно себе карьеру зарубила на корню, а родителям-то теперь каково будет? Снейп лишь чудовищной мобилизацией силы воли запретил себе в присутствии Друида нелестное высказывание насчет пуффендуйского интеллекта, и то лишь потому, что Джофф на полном основании мог парировать наскок, приведя в пример одного небезызвестного когтевранца, с которым весь магический мир носится, как клуша с яйцом. И даже не поспоришь! Хорошо, что девчонка хотя бы ничего не ляпнула о ранении студента и о том, что знала насчет Римуса.
Копали под Дамблдора, сомнений в этом уже не было никаких. Разменные пешки вроде зельевара и зотишника никоим образом авторов сценария "Запусти в школу трансформировавшегося оборотня" не интересовали и оказались вовлеченными в действо лишь как неизбежное зло: один как непосредственный исполнитель плана, второй и подавно - исключительно потому, что варил первому зелье, и оно оказалось подпорченным. Однако узнать настроения в некоторых "сомнительных кругах" Северусу, не покидая Хогвартса, было не под силу. До той ночи он планировал сразу же, как разъедутся ученики, навестить Косой переулок ради пополнения запасов ингредиентов, а затем особняк Малфоев - ради сплетен, которыми никогда не гнушался Люциус и которые всегда оказывались правдивее новостей в колдо-СМИ. После ранения мальчишки ни о каком Косом и ни о каких Малфоях Снейп уже не вспоминал: весь мир сошелся для него клином на лазарете. Северус лихорадочно вспоминал, насколько быстро выздоровел тогда Сириус, и ему всё время мерещилось, что в случае с мальчишкой что-то идет не так. Альбус со своей обычной отеческой ухмылкой убеждал его, будто всё в порядке: укусы, мол, в разных местах у одного и у другого, так что одинаково заживать раны не могут. Дескать, надо просто переключиться на другие, очень важные, проблемы и поменьше кормить собственную мнительность. За это Снейпу очень хотелось вынуть волшебную палочку и направить в адрес Дамблдора пару очень важных слов. Чтобы уже наверняка перестать кормить чужую любовь к манипуляциям.
Когда через пару недель Гэбриелу стало заметно лучше, план вылазки во внешний мир снова обрел актуальность. Северус переоделся в дорожную мантию, ушел за пределы антиаппарационного барьера Хогвартса и переместился в Косой переулок Лондона.
Поставщик школы был уже оповещен о визите, и ящики с ингредиентами, запакованные, стояли наготове у погрузочного камина в заросшей вечным мхом и плесенью лавочке. Зельевар, однако, распорядился открыть каждую коробку и лично проверил качество продукции, делая вид, будто не слышит за плечом недовольного бурчанья продавца, который за столько лет мог бы уж и привыкнуть к паскудному характеру постоянного клиента. Потом они некоторое время торговались из-за пары фунтов "обезьяньей лапки" [1], в то время как Снейп непрерывно глядел на его дурацкие шлепанцы-бабуши с прошивкой по краю подошвы и думал о том, насколько это грубо и пошло, особенно в сочетании с чумазыми пятками. Так же пошло, как этот вычурный плесневелый мох в качестве дизайна торгашеской кельи. Пусти пыль в глаза покупателю - прикинься старым и проверенным временем магазином. На самом деле эта точка открылась здесь, когда Северус уже учился на средних курсах. В итоге они с продавцом, который ничуть не изменился за пробежавшие двадцать лет, всё-таки сошлись на выгодном обеим сторонам варианте.
___________________________________________
[1] Обезьянья лапка - термин восходит к творчеству английского писателя Уильяма Уаймарка Джекобса, автора рассказа "Обезьянья лапа", по сюжету которого владелец высушенной обезьяньей лапы получает право на исполнение трех желаний. Так, владелец лапы выражает первое желание - немедленно 200 фунтов стерлингов. Тут же приходит служащий фирмы и сообщает, что его сын убит, и вручает ему страховку - 200 фунтов стерлингов. Потрясенный отец хочет видеть сына здесь, сейчас же. Стук в дверь, появляется призрак сына. В ужасе несчастный владелец лапы желает, чтобы призрак исчез... https://e-libra.ru/read/319221-obez-yan-ya-lapa.html
Покончив с основной миссией, Снейп занялся побочными. Для этого он отправился в свое некогда любимейшее местечко - лавочку мистера Полански на Фэрроу-бэкстрит, аппендиксом ответвляющейся от Лютного сразу за "Спини Серпент". Мальчишкой - помнится, еще возраста Гэбриела и даже младше - Северус часто застревал возле витрины дядьки Эдгара, с жадностью разглядывая выставленные в ней книги. Тогда они казались ему эталоном запрещенки, и, только сделавшись постарше, Снейп понял, что даже такой отмороженный, как Полански, никогда не выставил бы на всеобщее обозрение вещи, за которые его через пять минут возьмут под белы рученьки служаки Аврората. Сделавшись взрослее, будущий зельевар узнал, что Эдгар просто имел хорошие связи и мог за дополнительную плату достать буквально из-под земли то, что велением министерских функционеров было бы подвергнуто уничтожению в двадцать четыре часа - а иными словами, просто скормлено прожорливым "гусеницам Вальгаллы". Невзирая на ценность. Редчайшие свитки, ингредиенты, амулеты. Впрочем, нет: амулеты эти сволочи прикарманили бы, для отвода глаз кинув "личинкам" дешевые аналоги от местных умельцев. А тогда, в ранней юности, слизеринец-нищеброд и не подозревал, что спустя всего несколько лет, методом крайней экономии накопив с преподавательского жалованья нужную сумму, он ткнется в эту лавку, как в последний оплот своих надежд. И Эдгар снизойдет до того, чтобы найти по его заказу "дьяволову лучину" - непременный ингредиент для одного безумного опыта над собой. Таким образом, отныне мистер Полански мог бы считать себя крестным отцом Грега. Если бы знал, что косвенно причастен к этой сумасшедшей затее (и о самой затее тоже).
Пересекавшие площадь перед Гринготтс два мракоборца проводили Снейпа настороженными взглядами, заметив, куда он свернул с Косой аллеи. Одного из них, малорослого и носящего прозвище Рустер, Северус немного знал, второго, нескладного пепельно-рыжего неряху с бакенбардами, если и видел раньше, то имя не запомнил. Из соображений осторожности зельевар, делая вид, что разглядывает вывески и рекламные проспекты, прошелся по Лютному туда-обратно, прежде чем скользнуть в закоулок Фэрроу. Три еще не сильно потрепанные, но весьма вызывающе одетые ведьмы заинтересованно посмотрели на Снейпа. Судя по всему, размер имел для них значение, если это касалось размера кошелька, а внешний вид школьного профессора убил бы последние иллюзии, оставайся таковые у прожженных стерв. Одна из девиц презрительно выплюнула ему вслед скорлупку разгрызенного ореха и, ощерившись редкими зубами, продолжила прерванную на полуслове беседу.
Даже звуки на Фэрроу-бэкстрит были глухими и будто обрубленными, как если бы неизвестный исполин накрыл это местечко стеклянным колоколом, чтобы понаблюдать, что из этого получится. В основной части Лютного было просто мрачно, однако в детстве Северус считал эту мрачность по-своему привлекательной. А вот закоулок во всех отношениях представлял собой исключительно мерзкое захолустье. Здесь всегда казалось, что тебе льют за шиворот вонючую ледяную смолу, и она стекает в башмаки, приклеивая одежду к коже спины.
- А-а-а, о-о-о, каво принясело!
Эдгар Полански не был слабоумным, но страдал от неизлечимого нарушения речи. О происхождении его хвори ходило немало противоречивых слухов. Одни с таинственным видом намекали на прошлое, связанное с судимостью. Вторые же говорили, что это на него еще в младенческом возрасте навела порчу какая-то крыса, но вряд ли это было правдой: в таком случае на любую хитрую крысу нашелся бы еще более хитрый крысиный яд, равно как и на ее порчу - антизаклинание или зелье. Дядьку Эдгара не брало ничего. Но, с другой стороны, не брали его и болезни. Так же, как и много лет назад, ходил он в сюртуке, был высоченным, как каланча, со впалой грудной клеткой, кривыми ногами, седоватыми патлами и всегда смеющимися глазами. Визитам Снейпа торговец обычно был рад и, несмотря на афазию, всегда тщетно пытался вступить с ним в диалог.
- Наш чэловк епохы сноврождения! - хлопая зельевара по плечу и приветственно потрясая его руку, твердил Полански. Северус морщился, подавлял волну раздражения из-за чужих и почти насильственных прикосновений, но выходки старого контрабандиста терпел. Ко всему прочему, теперь, узнав о некоторых специфических методах обработки приговоренных, он был склонен поверить первой категории лиц - тем, кто причину Эдгарова недуга видел в его былых проблемах с законом. Если засудили, у тебя только два пути: либо как у Сириуса Блэка, либо как у Дориана Грея. - Идохаз, идхаоз же, айзязя! Кларис! Насяси ням чя.
Кларис - имя жены было единственным словом, которое Эдгар умел выговаривать без искажений, - всегда каким-то чудом угадывала, что ему нужно. Храня мрачную мину, уже через пару минут престарелая ведьма выплыла в конторку с подносом, на котором стоял заварник и чашки. Снейп никогда не пил у них чай, но это было уже что-то вроде ритуала.
Полански увлеченно рассказывал что-то на своем тарабарском наречии, и Северус, чтобы понимать его хотя бы в общих чертах, слегка касался сознания старика легилиментальными чарами. Дядька Эдгар не замечал вмешательства. Говорил он, оказывается, о слухах, блуждавших по Лютному. Шептались, якобы молодой Крауч сбежал из Азкабана и ищет способ связаться с бывшими сторонниками Темного Лорда. К Шайверетчу наведывался Бесоглазый Крысобой - пока без обыска, но для составления нужной ксивы ему много времени и не понадобится.
- Он будет вести Защиту у нас в школе, - спокойно сообщил Снейп, притворяясь, будто делает мелкий глоток из своей чашки. Чай пах вкусно, да и не доверять чете Полански повода вроде бы не было, однако Северус предпочитал репутацию параноика перспективе тихонечко гнить в деревянном ящике после дегустации неопознанного яда на чаепитии в какой-нибудь радушной семейке. Ведь не факт, что Грег справится с любой отравой...
Новость привела супругов почти в экстаз. Давно эти мрачные стены не слышали такого заливистого хохота хозяев. Зельевару, правда, было не до смеха: это ведь не им дышать неистребимым перегаром в коридорах Хогвартса и на протяжении по крайней мере двух семестров терпеть тупые солдафонские выходки фанатика-инквизитора. Макмиллан говорил, что поначалу на это место рвалась Жаба, и Попечительский совет настаивал на ее кандидатуре. Затем Скримджер внезапно вызвал к себе Друида и с легким оттенком ехидства сообщил, что откомандированной в Школу Чародейства и Волшебства группе оперативников, очевидно, не хватает здоровой конкуренции. Услышав фамилию, Макмиллан поначалу решил, что тот шутит, поскольку более нездоровую конкуренцию сложно и представить: Аластор никогда не раскрывал преступления - он либо выбивал признания из подозреваемых, либо его стараниями преступник даже не успевал дожить до ареста. Безусловно, такому персонажу самое место в педагогическом коллективе! Но Отдел образования утвердил Грюма в качестве официального учителя Защиты. Северус сильно подозревал в этом странном решении "след Верховного", но сам Дамблдор хранил таинственное молчание. Лишь временами, когда был в благостном расположении духа, старый провокатор заговорщицки подмигивал - дескать, просто доверься мне, мой мальчик. Сказать, что Снейпу всё осточертело - это не сказать ничего.
Когда Кларис убрала посуду и, всё еще фыркая от смеха, отправилась по винтовой лестнице наверх, в жилую зону дома, зельевар перешел к делу и назвал те два ингредиента, ради которых, собственно, и наведался к Полански. Дядька Эдгар переспрашивать не привык (да и привыкнешь тут, когда тебя никто не понимает) и только кивнул на прощание. Но по выражению его лица Северус заметил, что контрабандист озадачен. Видимо, он примерно догадался, для каких целей нужны эти редкие составляющие: если сплетни не обманывают, когда-то Полански очень даже неплохо ладил с алхимией. Пожалуй, доля правды в этом была. Снейп вообще не представлял, что волшебник с младых ногтей мечтает сидеть в гнусной норе и, рискуя задницей, поставлять запрещенные товары всяким проходимцам вроде него. Всё равно, как если бы Полански на первом курсе после выкрика Распределяющей Шляпы: "Слизерин!" завопил в ответ: "Ни хрена подобного, хочу мести полы в Хогвартсе!" - и добровольно пошел в завхозы.
На этом они с хозяином лавочки и расстались. Выходя, Снейп никак не мог отделаться от ускользающей, но беспокойной мысли, связанной с идиотской фантазией о Шляпе. Он поднялся по загаженной котами лестнице на не менее загаженную, но уже людьми, мостовую Фэрроу-бэкстрит, изводя себя попытками выявить ассоциативную связь в мешанине дум. И только на углу его осенило: так или иначе, но последнее время он нет-нет да вспоминал о Филче. Завхоз то и дело вылезал из тупиков его подсознания и корчил ему страшные рожи...
- Ведьмина метелка! Снейп! Да, да, ты не ослышался!
Сипловатый голос с развязной интонацией принадлежал бакенбардному аврору, спутнику Рустера. Сам Рустер тоже был тут и, привставая на цыпочки, ухмылялся из-за плеча неряхи. Остановиться-то Северус остановился, а вот радостно бежать навстречу мракоборцам не спешил, пытаясь просчитать, что этой сладкой парочке может понадобиться от дамблдоровского преподавателя.
- Что, по прошлому соскучился, эй, Снейп?
Проституток, понятное дело, на их недавнем месте не оказалось. Да и ставни в близлежащих постройках теперь были как-то единодушно закрыты наглухо - и это в два часа пополудни.
- Да ты не ссы, - бакенбардный добродушно хохотнул. - Дело есть, - он мотнул головой в сторону Лютного, - идем.
Рустер тоже осклабился, но у него это вышло менее убедительно. Снейп медленно отцепил висящие на поясе под мантией старинные часы, отстегнул серебряную крышечку и с намеком взглянул на циферблат.
- Да ладно, надолго не затянем, пошли. Или у тебя рыльце в пушку? Слышь, Оуэн, а может, обыщем его? Наверняка найдем что-нибудь интересное. Шучу, Снейп, расслабься ты! Не обидим.
- У вас рейд, или так, День британского мракоборца отмечаете? - позволил он себе аккуратную подколку, присоединяясь к не слишком трезвым дружинникам.
- Оч смешно, - оценил вышагивающий рядом Рустер-Оуэн. Снейпу он и подавно едва доставал макушкой до подбородка. Вообще из высоких авроров Северус знавал только Скримджера да Грюма. Остальных как будто нарочно подбирали по принципу пигмейского роста. Видимо, так, чтоб при надобности и в форточку, и в з-з-з... ну, в общем, куда без мыла не пролезешь. - Нам надо твое профессиональное мнение насчет одного порошка. Изъяли в трактире, а парняга раскололся прямо на месте. Тут, грит, в подворотне приторговывает один чудила из Лютного...
- Что за порошок?
- А вот щас и увидишь, - снова подал голос неряха. - Ты ж не больно спешишь, да?
Впереди уже показалась витрина "Дистальной фаланги" со скелетом homo sapiens, выставленным за мутноватым стеклом, когда авроры и в самом деле потеснили своего спутника в грязную подворотню между домами. Рустер, внезапно крякнув, боднул Северуса лбом под лопатку, а идущий чуть впереди бакенбардный выставил ногу. О том, что где-то в этом месте расположен канализационный люк, куда сбрасывались нечистоты из сточных канав всего района, Снейп знал с юных лет и сейчас был готов к чему-то подобному от своих спутников. Настоящие авроры - они, конечно, тоже не подарок, но эта парочка допустила как минимум две ошибки: и в разговоре, и в действиях. Поэтому, не только не думая сопротивляться, но и придав инерции своему полету, зельевар сцапал за рукав неряху. Пытаясь избежать падения, тот инстинктивно ухватился за напарника, и все трое грохнулись в вонючую черную бездну. Северус мысленным заклятьем открыл переход в "орфическую гавань", на лету выуживая свою палочку из рукава, поэтому вместо того, чтобы рухнуть в зловонную жижу канализации, они покатились по базальтовым плитам пирса...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Здесь царила светлая, чуть зеленоватая тишь, безвременье и вечная пустота - ни птиц, ни рыб, ни людей. Лишь смутный остов бригантины в тумане, сонный прибой да созданная раз и навсегда пристань для несуществующих кораблей с несуществующими пассажирами. Так в незапамятные времена кто-то из четверки Основателей сотворил Выручай-комнату Хогвартса, по этому же принципу сильные волшебники создавали себе ирреальные убежища для пиковых случаев. И сейчас был именно такой.
Лжемракоборцы сориентировались мгновенно. Все три мага заняли укрытия, какие только успели. Снейп ушел под воду и вынырнул в гроте скалы сбоку от пристани. Здесь он создал телесный Патронус и велел передать Макмиллану, чтобы тот с подкреплением как можно скорее переместился на стройку в Доклендсе, на Собачьем острове, а в качестве разъяснения отправил слепок событий, выдернув из виска ментальный локон и вложив его в изящную головку полупризрачной косули. За четыре прыжка - оттолкнувшись копытцами от пола и стенок - создание покинуло грот. Позади него остался еле заметный шлейф мерцающей взвеси.
Затем ирреальность начала стремительно меняться под остервенелым напором сразу двоих противников. Сопротивляться было бессмысленно, и Северус не стал. Он выстроил из осколков сломанного мира длинную галерею в никуда, чем выиграл себе время. Это дезориентировало врагов, которые ломились к нему, словно два бура в нефтяной пласт.
Когда же Снейп понял, какие заклинания сочетает один из псевдоавроров, ноги его онемели от ужаса. Он рассчитывал на блицкриг, не зная, кто на самом деле окажется под личиной недоумков из Аврората.
Родерикус Лестрейндж наводил ужас на волшебников еще во времена Первой магической. Ровесник и однокурсник Реддла, он был его соратником, когда начались клановые междоусобицы. Ходили слухи, дескать, Лестрейндж погряз в таких глубинах Тьмы, что его побаивался даже сам регент. Однако Реддл предпочитал держать столь искусного боевика в поле зрения, именуя Родерикуса своей "правой рукой", а его сыновей выделяя из числа остальных последователей...
Давно зельевар не чувствовал себя таким бездарным щенком. С досадой вспомнил, как высокомерно он ругал Гэбриела во время муштры на Сокровенном острове. Они еще не встретились с Лестрейнджем нос к носу, а матерый колдун продемонстрировал бездну ада, в которую обмакнет жалкого учителишку после его поражения. Защитный покров, который озадачил бы даже Флитвика и создал серьезную помеху самому Дамблдору, сотрясался и трещал по швам. Наверное, к своему счастью Северус не видел всего того, что происходило по ту сторону. Бывают такие уровни темных познаний, от соприкосновения с которыми можно рехнуться, даже не угодив непосредственно под само проклятие. А еще здесь, на этом уровне бытия, всё становилось таким, каким оно являлось по сути. И Снейпу было до одури страшно взглянуть, во что превратилась за прожитые годы сущность Родерикуса.
Под треск разрывов Северус закончил прочтение мантры ненависти. Инкантации некромантов длинны и громоздки, но что, кроме этого, он мог противопоставить могуществу старца? Ирреальный мир выпустил из пучины несколько голодных землявочек. Снейп облек их в форму инферналов, хотя почти не надеялся отбиться. Как же он жалел сейчас о том, что при выборе пути в юности сознательно оставил дальнейшее изучение этой линейки темных законов... Лучше быть рехнувшимся, чем мертвым. Особенно если уже рехнулся и без этого.
Удар - и заслон проломлен. А в раскол хлынул свистящий вопль, ворвался первозданный хаос, разобщая связи между атомами и молекулами. Отступление, просто паническое бегство в никуда...
...Снейп осознал себя лежащим на камнях пирса. Видимо, его вышвырнуло сюда в последнем рывке - отчаянной попытке спастись. Даже если не дождавшийся его в Доклендсе Макмиллан догадается, что вся затея пошла не так, он просто не сможет найти его.
Грег буйствовал, как никогда, а это значит...
Зельевар попробовал подняться, но что-то мешало. Правая рука отказывалась двигаться и висела плетью, нечувствительная ко всему, со взбугрившимися черными венами. Он даже толком не знал, какое это проклятье, и не сдох еще, вероятно, лишь потому, что тварь, не мешкая, кинулась восстанавливать свой "сломанный домик".
На горизонте, слабо угадывавшемся в туманной дымке, что-то двигалось. И сам горизонт казался каким-то непривычным для гавани, пусть в этом мире вообще отсутствует понятие нормальности. Снейпу показалось, что это поверхность планеты вогнулась, и вокруг вздымаются края кратера, однако мгла чуть расступилась... На него, облизывая небеса, надвигалось самое страшное, что только он мог увидеть в своих кошмарах - исполинская волна. То, во что всегда превращался любой боггарт, очутившись вблизи. И никаких больше следов Лестрейнджа или его напарника.
Сокрушая всё на своем пути, цунами неслось к берегу. Лестрейндж рисковал: если создатель локации погибнет внутри нее, произойдет коллапс, и им с приятелем не выбраться из недр черной дыры никогда. Но погибать Северус не собирался - придется сыграть по навязанным правилам. Зажав палочку левой рукой и прижав поврежденную к боку, чтобы не болталась, он с трудом зашагал навстречу своей фобии. Ноги подгибались - от страха, от слабости, от пульсирующей боли в ушибленном колене - но алхимик постепенно обрел власть над своим телом и стал наращивать скорость. Вскоре он уже бежал, а волна летела ему навстречу, словно невеста на свидание.
А потом они встретились - гора воды, почти отвесной стеной уходящая в небеса, и человечек, крошечная инфузория на ее фоне. Прочитывая заклинание выхода уже на лету, Снейп нырнул в бурую, взбаламученную пучину. Мир завертелся вокруг него и двух гостей, чьи силуэты смутно мелькнули в мальстрёме. Северус успел увернуться от зеленого луча, брошенного кем-то из них, и в ответ швырнул невербальное парализующее, но попал или нет, не узнал. Воронка бешено крутилась, сужаясь ко дну. Запас воздуха в легких заканчивался. И снова чья-то болтающая руками и ногами фигура промелькнула совсем рядом. Ухватив противника поперек туловища, Снейп четко представил себе стройку в Канэри-Уорф, какой видел ее в последний раз прошлым летом, и трансгрессировал через переход. Пусть пленником окажется Лестрейндж! Еще одну зеленую вспышку Северус не увидел, а почувствовал, при аппарации временно слившись сознаниями со своим спутником. Его недавний ужас перед волной был чепухой по сравнению с тем, что испытал в агонии второй лжеаврор...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...И они вывалились под ноги Макмиллану и его сослуживцам. Сердце готово было лопнуть и разорваться на куски, в голове стучала кровь, Грег остервенело грызся с проклятием, поразившим руку. С искаженным от ужаса лицом рядом лежал незнакомый мертвый маг, и это был не Родерикус.
Мракоборцы окружили аппарировавших плотным кольцом, спинами внутрь, с палочками наизготовку. Первым на лежащих оглянулся Джоффри:
- Это который из них?
Он присел и небрежно, кончиком палочки, отодвинул от щеки мертвеца закинувшуюся вверх пелерину мокрой мантии. Опираясь здоровой рукой о холодную глинистую землю, Северус сел и плюнул кровью в сторону. Он не имел представления ни о том, кого из парочки этот тип изображал, когда был жив, ни о том, кем был на самом деле.
- Второй - Лестрейндж, - сухо каркнуло обожженное солью и песком горло. - Старший. Он выжил.
Кто-то присвистнул.
- Сэвидж, кинь сводку в офис. Северус, тебя в Мунго? - Макмиллан взглянул на бывшего однокурсника своими разными глазами и слегка покачал головой. Морщина снова четко пролегла над узкой переносицей.
- Обойдусь. У меня еще есть дело.
- Какое дело? - свистящим, напористым шепотом возмутился аврор. - На тебе смертельное проклятье, если бы не "Лазарус", ты бы уже отбросил каблуки.
- Пусть он и разбирается. Зря я, что ли, его кормлю, - Северус залез в нагрудный карман сюртука, вытащил и увеличил до нормальных размеров пробирку, а затем перекачал в нее серию последних воспоминаний. - Вот тут всё. А я вернусь в школу, когда подлатаюсь.
- Псих.
Но спорить аврор больше не стал, поскольку осознавал всю бессмысленность этого. Он раздраженным движением выхватил склянку из трясущихся пальцев зельевара и поднялся с корточек:
- Забираем этого с собой.
- Эм-м-м... а этого?
- А этого черт заберет. Когда-нибудь. Всё, погнали.
Оглядываясь на копошившегося, как полураздавленный жук, Снейпа, они друг за другом аппарировали с магловской стройплощадки, прихватив с собой труп.
В Малфой-мэнор зельевар переместился тогда, когда тело наконец перестало дрожать. В Мунго это проклятье видом не видывали, а вот в блэко-малфоевском семействе запросто могли что-то знать.