ВЕЛИГЖАНИН Андрей Витальевич Европа и Меркурий Отец мой вознамерился похитить Красавицу Европу, для чего Я поспешил в Сидон, дабы увидеть Быков царя и пастбища его. Я все стада пригнал на берег моря В прекрасный ранний час. Как раз тогда, С подругами своими нежно споря, Царевна погулять пришла туда. Я видел, как отец перед царевной Явился снежно-мраморным бычком. Могу ли передать строкой напевной, Прозрачным и беспечным языком, Чем он увлёк её? Какою силой? ... Я снова слышу, как дрожит эфир, И вижу вновь: царевна и верзила Летят над морем в лучезарный мир. Венера и Меркурий У нас родился мальчик. Как ни странно, Похожим был на мать и на отца. Желание узнать иные страны Заговорило в сердце молодца. Он восходил на снежные вершины, Он забирался в дальние леса. Его встречали дивные картины, Ему желали счастья голоса Цветочных лепестков, ручьёв журчащих, Знакомых и неведомых существ... И вот однажды в заповедной чаще Он оказался в сказочном из мест, - У озера с округлыми краями, Где отражались шапки облаков И представляли, будто в океане Они резвятся тысячи веков. Им так хотелось в воду погрузиться И ощутить прилив могучих сил, И жизнью молодецкой насладиться, Что путник рассмеялся. И поплыл. Там и остался. Нимфа Салмакида Жила когда-то в озере. Одна. Он стал неотличимым с ней по виду И с ним не разлучается она. Аргус и Меркурий Я знаю больше многих о коварстве Меркурия, поскольку сторожил Коровушку-красу в античном царстве, Как самый неподкупный старожил. Имел сто глаз, и ежели смыкались От тяжести одни в блаженном сне, Другие, отдохнувши, открывались... ...Юно́на-госпожа велела мне Следить за той, что нашему владыке Однажды приглянулась, и за ней Я наблюдал с усердием великим В течении бесчисленности дней... ...И вот, передвечернею порою, Ко мне пришёл юнец и заиграл Мелодию печальную. Не скрою, Что я припомнил многое и стал Осмысливать минувшее. Когда же Юнец пересказал старинный миф, Я необычный сон увидел даже: Ушёл Меркурий, А́ргуса убив. ВИНОКУР Роман Читая библейские сказания Былое таится во мраке. Преданьем библейским храним, Там - Авель, простёртый во прахе, И Каин, стоящий над ним. Как улицы Иерихона, Ушедшие в недра Земли, Истлели былые знамёна, И те, кто их гордо несли. Теперь уж почти неизвестно, О ком из тех давних времён Слагал восхищённые песни Неистовый царь Соломон, Но светится так же красиво Улыбка на нежных щеках, - Прекрасные женщины живы В прекрасных своих дочерях. Как сердце усталое хочет Найти, полюбить и сберечь, И видеть глубокие очи, И слышать певучую речь!.. Не спешу казнить Кащея Не спешу казнить Кащея, Пусть пока живет упырь, Хоть не ангел вообще я, А военный богатырь. Оглушу его поленом, И, подальше от людей, Пару лет военнопленным Пусть побудет прохиндей. Если ж ранен он, в коляске Отвезу его к врачу: С кем сражаться в новой сказке, Если в этой замочу? Подарок Афродиты Ласкай, Пигмалион, Губами и руками Красотку всех времён, Ожившую из камня. Но так ли уж красив Подарок Афродиты? - Ведь нрав её - спесив, Глаза всегда - сердиты. Он милости небес В уныньи ждал три года, Но всемогущий Зевс Не разрешил развода. *************************************** Прекрасен лик ожившей Галатеи, Но сердце - камень, и слова - как змеи. И стан, и грудь, и ноги Афродиты, А вот глаза её всегда сердиты. Рыдал Пигмалион у края небосвода, Но строгий Зевс не разрешил развода. Лесной царь Кто мчится, кто скачет в лесистых горах? - Седок запоздалый, с ребёнком в руках. Как быстро на землю спускается ночь, И дремлет его пятилетняя дочь. "Элина, тебя уж никто не спасёт!..." "Отец, меня кто-то из леса зовёт. Огромен и страшен, с большой бородой..." "О нет, это - просто кустарник лесной." "Элина, отец твой не слышит меня, А я уже здесь, догоняю коня..." "Отец, оглянись на мерцающий свет!" Наездник от пояса рвёт пистолет, Стреляет навскидку и слышит сквозь дым: "Меня зацепил ты, но я - невредим! Свинцовою пулей меня не сразить. Отдай мне дочурку, коль хочешь ты жить!" "Зачем тебе девочка? Кто ты такой?" "Смирись, человече, ведь царь я лесной. Мне сердце ребёнка - живой талисман... Ну, что ты уставился, как истукан?" "Пускай я погибну в неравном бою, Но дочку тебе не отдам я свою!" Вонючая пасть изрыгнула огонь, Но спрыгнул наездник, убит его конь, А дочь на руках, как снежинка бела, Лежит без сознанья, но всё же цела. "Умрёт твоя дочка без боли во сне, Другую зачать ты способен вполне. Останешься жив, коль уйдёшь поскорей... Зачем размахался шпажонкой своей? Погибнете оба, людишки, теперь!" - И злобно рычит атакующий зверь... В деревне соседней ударил набат, Ведёт поселенцев наездника брат. Вступает отряд в потревоженный лес, Несёт проповедник осиновый крест. На звуки сраженья в чернеющий мрак Отпущена стая бесстрашных собак. За ними спешит по тропинкам лесным Суровый охотник с ружьём духовым. Серебряной пулей добито в упор Последнее чудище Сказочных гор. Звериная туша - на красной траве, И шпаги обломок - в eё голове, Но мёртвому брату уже не помочь... Очнулась его невредимая дочь. "Ах, дядя, какой я увидела сон! Мне было так страшно. А папа? Где он?" "Пусть нашему роду не будет конца. Живи, моя прелесть, и помни отца. Тебя он от страшного зверя сберёг, Сражался умело, но выжить не смог." КАЛИНИН Андрей Анатольевич Монотрагедия Орфея О рае грезил я земном, влюбившись глупо и смертельно. И, засыпая, как вином себя травил я этим зельем. Не героиня сладких снов, души пьянящая награда, но безответная любовь куда страшней, чем муки ада. Не огорчён был, даже рад, нет, просто счастлив провалиться с петлёй на шее прямо в ад, туда, где нечему дивиться, пройдя сквозь пыток череду: О. боже! Как же всё знакомо! Тот, кто всю жизнь прожил в аду, себя здесь чувствует как дома. Куплеты на библейские сюжеты "про Это" Читаю Писание с лупой в руке, но не нахожу ни в строках, ни в межстрочье на скользкий вопрос щекотливый ответ: не образно длинный, а краткий и точный. Бог Еву создал, взяв Адамову плоть. Из рёбрышка клон сотворил человека и в жёны сосватал отцу его дочь, но способ соитья держал под запретом. Велел им: "Плодитесь!" - не давши плода вкусить, чтоб разжечь пламя страсти друг к другу. А тот, кто разжёг, пострадал: навсегда с тех пор презираем в раю и округе. Главу за главой познаю Бытие истоков людских, ручейков, бурных речек... Потомки Адама погрязли в грехе из низменно плотских страстей человечьих. А Бог покарал их примерно и зло: Содом и Гоморра сгорели как свечки! Лишь Лоту с двумя дочерьми повезло, да только не очень. В итоге конечном остались втроём. Как продолжить им род в краю, где любовника сыщешь едва ли? Но скромниц-девиц надоумил Господь: отца подпоив, от него и зачали... Поправши запреты для родственных уз, инцеста в века заронили интригу. Их тройственный новый семейный союз, став смертным грехом, вписан в Главную Книгу. Так, традиционно в умах с этих пор: что многим нельзя, то немногим - положено. И с царскою царская смешана кровь, элитность которой блюдут непреложно. Нет правил главней для еврейских семей (коль вру, пусть поправят меня ортодоксы) обрезанной плоти и чистых кровей. Духовность и вера приложатся после. Не зря нас учил Сыне Божий Иисус: не следовать догмам, но знать их на память, И дьявольской похоти сладкий искус венцом осенять и молитвою славить. От плоти даря миру новую плоть, как Еве с Адамом велел сам Господь. 03/09/2012 ГРЕХОПАДЕНИЕ (сонет 378) Добра и зла понятия начало грехопаденьем назовут потом. Почувствовав значенье причиндалов, их скрыл Адам под фиговым листом. "Ты ел плоды?" - спросил его Господь. Лукавили, стыдясь, Адам и Ева: "Не я - она мне предложила плод!" "Не я, а Змей блазнил искусом с древа..." Тягчайший грех пред Богом, стало быть: В смятении, на ближнего свалить Свою вину, как праотец когда-то... Презрев запреты, пробуем, грешим, Теряя путь к спасению души, А после тщетно ищем виноватых. 07/01/2016 СТУПАЙ И НЕ ГРЕШИ (сонет 91) "... и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши." (Иоанн, 8:11)       Всех грешников и грешниц,    коль вместе их собрать,    не осудить поспешно    и не пересажать.    Поборникам побитья    задача непроста:    кто раз не оступился,    тот не поймёт Христа.    Ошибки осознанье -    не гласность покаянья,    а таинство души.    Готов будь к искупленью,    а получив прощенье -    ступай и не греши!       2012-06-24 НЕПОСТИЖИМОЕ (сонет 74) Известно, в общем-то, давно: природа сытной манны с неба, как оделить в блокаду хлебом и воду превращать в вино. Нет места в чудесах Его необъяснимому наукой: изгнанье бесов инфразвуком - законы физики всего. Но не найдётся разуменья великой тайне Воскрешенья. Непостижимым будет впредь: чтоб Главное свершилось Чудо, к предательству склонить Иуду и лично в муках умереть... 14-04-2012 ГОРЧИЧНОЕ ЗЕРНО* (сонет 467) Огонь извёл и лес и дол - в пустыню, испепелил на небе облака. В бездушье зол не отыскать отныне живых - ни колоска, ни корешка. Трагично прервалась на чёрном поле цветов и трав меланжевая нить. Всего одной хватило б семядоли, чтоб заново природу оживить на опалённо-голубой планете... Исчадью зла царящему - назло - меня из Рая влажным добрым ветром в пучину пепелища занесло. Там, где скорбела горечью земля, да зацветут горчичные поля! 11/11/2016 )* И сказал: чему уподобим Царствие Божие? или какою притчею изобразим его? Оно -- как зерно горчичное, которое, когда сеется в землю, есть меньше всех семян на земле; а когда посеяно, всходит и становится больше всех злаков, и пускает большие ветви, так что под тенью его могут укрываться птицы небесные. (Мк. 4:30-32)

КИРЬЯКОВА Инна Кицунэ на снежном холме Не верю я в то, что ты, Смертный, Уйдешь от меня. Вечер. Я на холме Сторожу, Спрятав лапы в пушистый хвост. Цепь следов на первом снегу Тонка, А под ней трава. Ты прошел Мимо, Лишь скрипнул снег. Камни храма Засыпает Белая пыль. Чтобы тайной связать, Покажу Свадьбу лисью тебе. Заманю, заведу, закружу. Сеть сплету Из дорог, убегающих в мир... Не уйти... Иггдрасиль Голоса из нижнего мира, Запахи пепла и пыли Вплетены в ветер. Вверху, в небесной реке - Вечные звёзды. Раскинул шатёр ветвей Великий ясень - Ось трёх миров, Трёх времён. И путник видит Огонь преисподней... Сияние звёзд плывущих... И то, что это не морок, Поймёт, Когда оцарапает руку Маленькой сломанной веткой, Запутавшейся в волосах. Черепаха Черепаха держит нашу Землю, А лежит - в зеленом Океане. Распустила лапы в теплых водах... Черепаха спит и видит сны. Клонит Землю влево, клонит вправо. Черепаха тянется, зевает... И сдвигает время и эпохи Легкое качание волны. Минотавр Не будет чуда - говорят Созвездья. В урочный час ко мне войдёт палач. Со звоном звёзды упадут на землю, Нацелив иглы прямо в это сердце, Подземный воздух сменится удушьем, И Лабиринт - одна живая книга - Мне больше не откроет правду мира. Кто скажет - ужас, я скажу - судьба. Мать - равнодушна, а сестра смеётся. Для бычьей шеи заплетя удавку, Дала её любовнику - Тесею, Велев ему от зверя мир спасти. А он, телёнок, глупый и послушный, Так жадно хочет вызнать тайны Крита... Но Лабиринт - открытый, бесконечный - Навеки замурован для глупцов. Но он придёт... И жизнь мою отнимет - Вот эту жизнь, которой жаль настолько, Что стягивает горло без удавки, Он заберёт... и с нею, неразрывно - Моё проклятье. Что ж, иди, возьми. КОВАЛЕВСКАЯ Александра Арахна Мама, руки мои белы, пальцы проворны - как у тебя, Мама, очи мои, не глядя, видят, как нить прядётся. Мама, я с пяти лет с веретёнцем, без ниток ни дня, Скоро вырасту, девой стану и вытку златое Солнце. Ткацкий станок прост, вот основа, уток, отвес, Прыткий челнок снуёт, повинуясь воле. Вытку кораблик в море, и, видит великий Зевс, Я его Ойкумену правлю для лучшей доли. Снился тревожный сон, дрожь в душе и на сердце камень: Сломан станок, не нужен. А я с нитью длинной Всё-то хожу кругами, кругами, кругами, кругами Меж трёх олив. Всё влачусь с головой повинной. Темя болит, словно веретеном била мойра злая, Или не мойра - Афина в гневе, она и ткачиха, как мы. Мама, за что? Где искусница есть другая, Ткущая душу, дыхание, слёзы в меандр каймы? Мама, она достаёт меня из петли и сажает в качели из пряжи. Говорит, что я преступила... что преступила, боги? У меня восемь рук, в каждой, мама, в каждой Тонкорунная нить, тоньше нет, не ищи на торге. Ни о чём я не плачу, женщина. Немота мне наградою. Да и ты не ходи страдать к трём оливам над кручею. Глянь, Арахна при деле и знает: ей вечность надобно Ткать, как то полотно, кругами, кругами, восемью лапами паучьими. Бегство "Я был молод, как Каин, и мой парус крепчал. Я был пьян и нахален и на чаек кричал" Автор - Ратмир Вновь мерещилось, ты мне ласкала подмышки губами, я просолен водою и потом, и брошен на солнечный жертвенник как баран молодой. Я изгрыз кожаный наколенник, и теперь через море и небо тебя не достану руками. Что имел - растерял, вволю жру только звуки свирели, стал игрушкой наяд: всё качают скорлупку на пальцах... Говорила, не хочешь, не можешь со мною остаться, копья братьев твоих, - о, колдунья! - зачем копья мимо летели... В одиночестве углем слеза, ближе мёртвые тени. Я циклоп. Самый младший. Волна нашептала - ПОСЛЕДНИЙ. МЕРКУЛОВ Евгений Семирамида Во глубине седых времён В богатом, славном Вавилоне Толпой наложниц окружён Великий царь сидел на троне. И вот однажды важный гость Царю из солнечной Тавриды Рабыню-жрицу в дар привёз - Прекрасную Семирамиду. Красою девы покорён, Царь позабыл о всём на свете, И как юнец попался он В любви расставленные сети. И для таврической звезды Царь не жалел ни сил, ни злата. Разбил висячие сады, Дворец построил у Евфрата. Но ни сады и ни дворец Не растопили сердце жрицы. Она хотела, чтоб венец Он подарил ей, как царице. Нет! Никогда! - воскликнул он - Ты, верно, тронулась в гордыне. Не будет Вавилонский трон Принадлежать моей рабыне! Она ж ночами каждый раз Во время ласк на ложе страсти Царя просила хоть на час Позволить ей отведать власти. И, наконец, он внял мольбам И, поворчав слегка для вида, Сказал: "Я трон тебе отдам, Но лишь на час, Семирамида". И тут же выпустил указ О смене власти в Вавилоне. Рабыня будет целый час Сидеть и царствовать на троне! И все вокруг, и чернь, и знать Должны в тот час без промедленья Под страхом смерти исполнять Её любые повеленья. И вот, прекрасна, как заря, И величава, как богиня, На трон влюблённого царя Уселась юная рабыня. Не тратя время на слова, Рукой на шею указала... Сверкнул клинок - и голова Царя к ногам её упала. НАТАФЕЙ Кассандра - Выполнил просьбу твою я, прекрасная дева, Перед тобой приоткрыл я грядущего грани. - Вижу Афину и Геру, исполненных гнева, Грани горящие горя грядущего ранят. - Слово сдержи, распахни мне скорее объятья, И покорись сладострастым напевам кифары. - Вижу, как гибнет отец, гибнут сестры и братья... Вижу над Троей танцуют сиртаки пожары. - Дельфы твоим станут домом, сестрой твоей - жрица Дар мой - отцом и ребёнком для счастья и горя. Так поцелуй... _______________-Кровь по улицам Трои струится. Стоны предсмертные сладостной музыке вторят. - Полно терзаться о смертных в присутствии бога. Слёзы твои осушу поцелуем горячим... - О, пощади, Кифаред, умоляю , не трогай... - Будь полюбезней со мною, Кассандра, иначе... - Феб, я должна... __________________- Нет сивилл под отцовскою крышей, Даром своим я страданья твои лишь утрою. Дева, тебе не поверят, тебя не услышат. Но ты бежишь от меня в обречённую Трою... 2006 Кленовым ломким листиком... Вытри сны, но запомни слёзы... ...Не удержишь меня. Не надо. Г.Каневский Кленовым ломким листиком с ладони Слетишь, алея, на песок аллеи. А мне гореть, как некогда Дидоне, Оплакивавшей беглеца Энея, В костре разлуки тонкой хворостинкой... Ну что ж, пари игрушкою Борея. Огнебоязнь на уровне инстинкта, Не сомневайся, я преодолею. Грызи сухую корку расстояний, Заранее за все грехи прощённый. Но, знаешь, исполнением желаний Наказывают боги изощрённо. 2003 ШИБАЕВ Юрий Вальтерович О вреде мифологии Мне наблюдать явление богини Из вод морских однажды довелось. Её купальник был настолько мини, Что взгляд легко пронзал его насквозь. Припомнив миф о юной Афродите, Который привлекал меня всегда, Представил я, что мы вдвоем на Крите, И с нами только солнце и вода. Какой замес под сению небес Могли б мы там с богинею устроить - Представить жутко. Даже сам Зевес Сказал бы: "Это вам похлеще Трои!" Однако, применив самоанализ, Я понял, что немного поспешил. Годочки никуда не подевались, А сколько их за жизнь я накопил?! Увы и ах! Пришлось мне на лежанке И дальше молча слюни распускать. С горы давно скатились мои санки, Да так, что и следов-то не сыскать. Вавилонский облом Седой Ахмед был мудр и уважаем За доброту и незлобивый нрав, Умел распорядиться урожаем, Знал говор птиц и свойства местных трав. А надобно сказать, что в Вавилоне, Где жил Ахмед в библейские века, Старейшин почитали, и в поклоне Склонялся каждый, видя старика. И как-то раз при всем честном народе Он объявил, что Бог ему во сне Велел построить башню, что-то вроде Дворца, вершиной к солнцу и луне. Народ возликовал, и вскоре стройка Вовсю кипела, каждый в меру сил Участвовал: кто вешки ставил бойко, А кто-то просто камни подносил. При этом внук почтенного Ахмеда, Горячий и несдержанный Халил, Охотно толковал виденье деда И между прочим вот что говорил: "Ведь если хорошенько поразмыслить, То Бог не зря пришел к нему во сне: Он хочет этой стройкой нас возвысить, Чтоб люди стали с Богом наравне!" Кому же не понравится идея К вратам небесным подобрать ключи? И стали люди строить всё быстрее, Без устали таская кирпичи. И вот уже вершина гордой башни Возвысилась до птиц и облаков. Народ забыл свой скромный быт вчерашний И с Богом был соперничать готов. Бог посмотрел на это безобразье И наказал насельников Земли: В уста людей вложил он говор разный, Чтоб те понять друг друга не могли. Хотел Ахмед посетовать Халилу: Гордиться, мол, внучок, нехорошо, Но только рот беззубый свой разинул, А слов понятных так и не нашел. И стройка встала. А спустя столетья Рассыпалась и вовсе в пух и прах. И разбрелись все люди по планете, И говорят на разных языках. Мораль проста: уподобляться Богу Не может смертный, по уши в грехах. Смири гордыню, знай свою дорогу И не витай напрасно в облаках. ФОСТ Ольга Пара слов об иллюзиях Казалось всем, она таран, Проламывающий ворота, Ледзепеллинов иммигрант, Взасос целующий свободу. За нею шли дорогой торной, Каких не делал молот Тора: Шагнула раз -- возник Босфор, Шагнула два -- героев род. Сквозь горы и леса бежала (смотри контекст по ссылке в био) -- Она была всего лишь Ио, Спасающаяся от жала.