Котяра
Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
|
|
||||
| ||||
|
|
||||
| ||||
Андрей
|
Котяра |
|
 |
Аннотация: Лирическая новелла про женщину и ее котика, про то как они жили, любили друга друга, но в конце концов расстались, потому что кот не смог стать таким, как она хотела. |
|
|
1 Его купили в переходе на Арбатской площади. Все-таки купили. Целых две недели хозяйка - немолодая, худая и почти нищая тетка мокла и мерзла на ступенечках перехода, с надеждой заглядывая в глаза прохожим, предлагая свой немудреный товар -пятерых замухрышечных котят. Котята были хоть и замухрышечные, но живые и шаловливые. К тому же, по словам тетки, они были очень породистые. Так, например, мама у них была чистокровной Сиамской породы. Мегера, бестия, неоднократная чемпионка международных кошачих выставок, финалистка и медалистка всех конкурсов. На этот счет у хозяйки даже имелся документ - пожелтевшая бумажка, потертая на сгибе, с выцветшей печатью, которую она пыталась предьявлять всем, кто хоть на мгновение останавливал свой взгляд на дрожащих от холода теплых комочках. А папа у них был выходцем из древнейшего египетского рода, редчайшей породы, которого привезли в Россию специально для этой кошечки, и после того, как он сделал свое благородное дело, сразу же увезли обратно. В общем-то, родословная нашего героя и его собратьев ни у кого не вызывала сомнения. И всем было ясно, что перед ними чудо природы, бесценное сокровище живого мира. Однако хоть оно и было бесценное, но хозяйка просила за каждого по пятьдесят тысяч рублей. Считай - десять бутылок водки по тем деньгам! Конечно, если бы не крайне стесненные обстоятельства, в которых временно оказалась хозяйка, она бы ни за что не отдала бы это сокровище за такой бесценок. И опять же, все это понимали. Но все сами находились, примерно, в таком же положении и, поумилявшись на копошащиеся в корзине полосатые комочки, озабоченно вздыхая и разводя руками, мол - эх, жалко денег нет, - шли мимо. Короче, наш герой просидел в корзине две недели. За это время он значительно подрос, окреп и освоился. К тому же он порядком обнаглел и запросто вылезал из корзины. Всех его братьев и сестер, худобедно, но разобрали. Последнего братана забрали два дня назад не то за пять, не то за шесть тысяч. Играть стало не с кем, да и кормить стали реже. В один из очередных побегов, каждый из которых вызывал веселый переполох среди продавцов и прохожих, хозяйка, вместо того чтобы броситься за ним, понося паскудника на чем свет стоит, быстренько собрала свои манатки и, маскируясь под обычного прохожего, спешно направилась прочь. 2 Его поймал какой-то парень. Он вместе с двумя своими спутницами беззаботно дефилировал куда-то и, бравируя перед ними своей ловкостью и реакцией, с удовольствием принял участие в веселом соревновании по поимке беглого кота, оказавшись в этом соревновании победителем. Приятно, черт возьми, быть победителем, даже в таком нехитром деле, как поимка беглого кота, если только это происходит на глазах смазливеньких дамочек, готовых уже только по своей природе восхищаться любым проявлением превосходства своего приятеля. Оказавшись в широкой крепкой ладони, беглец обмяк и покорно смотрел на торжествующего победителя и его веселых спутниц, которые громко и восторженно верещали, умиляясь не то его усатой мордашке, не то его обреченной покорности. Победитель торжествовал, полагая, что это им восхищаются, его ловкостью и проворностью. Впрочем, может быть он был и прав. Не все ли равно, на что направлено восхищение и нежность женщин, когда эти чувства живут в них и требуют выхода. На этом мы, мой милый читатель, может быть еще остановимся поподробнее. Приподняв над собой добычу, победитель, переполненный сознанием собственного значения и какими-то первобытными инстинктами, грубовато и незлобиво протянул: - " У-у, котяра!". При этом он непроизвольно слегка сжал щупленькое пушистое тельце. Котенок зажмурил глаза, ощерил острые зубки и жалобно мяукнул. Он уже знал, что за это его по головке не погладят. Да и вообще, в последнее время его редко гладили и ласкали - все больше больно били по голове, когда он с любопытством высовывался из корзины. Котенок покорно свисал с ладони парня. Он был маленьким и теплым и так уютно облегал большую крепкую ладонь бывшего работяги. Казалось, что ладонь сама не хочет расставаться с теплым нежным комочком. Девчонки с нежностью и с сожалением смотрели на симпатичную усатую мордашку. Решение пришло всем сразу одновременно. 3 В общем, парень раскошелился на пятнадцать тысяч, и все довольные разбежались в разные стороны. Правда через минуту встал вопрос - что делать с этим сокровищем? М-да, вот незадача-то! Но и тут мужик оказался на высоте.
- "Надюшка, поздравляем тебя!" - Чмок, чмок. - "Мои сорванцы тебе привет передают. Все спрашивают - когда к тете Наде пойдем, она такой вкусный яблочный пирог готовит. Старший-то мой уже по девчонкам ходит, а все про тети Надины пирожки вспоминает" Котенок осторожно переставлял лапками по кухне, внимательно осматривая и обнюхивая незнакомые предметы, знакомясь с новой для себя обстановкой. Стресса или шока он не испытывал. Вокруг него были такие же люди, каких он насмотрелся за две недели торчания на улице, а чистый и теплый линолеум кухни был, в какой-то мере, даже приятнее мокрых холодных ступенек Арбатского перехода, не говоря уж о ненавистной теткиной корзине. В отличие от недавнего прошлого, когда на него мало кто обращал внимание, сейчас он чувствовал на себе повышенное внимание этих людей. Это отчасти настораживало, но отчасти было приятно. Что они ждут от него? Они явно чего-то ждут от него. В общем-то, опасности никакой не было. Этот парень, который поймал его на ступеньках и так больно сжал в своих лапищах, оказался неплохим малым. По крайней мере, сидеть у него за пазухой было намного приятнее, чем в теткиной корзине. Тетку он вспоминал без сожаления. В последнее время она вообще стала несносной. И главное, непонятно - что ей не нравилось? Ну да Бог с ней. Судя по всему, к ней он больше не вернется. Он вспрыгнул на колени своему новому другу и полез к нему на плечо, цепляясь острыми коготками за рубашку. Он чувствовал, что парню это нравится. Грубовато одобрительные интонации его голоса явно располагали к нему пушистое хвостатое существо. И оно лезло по нему на плечи; хватало своими зубами за ухо; цеплялось острыми коготками за шею, оставляя на ней длинные красные полоски; скатывалось пушистым комочком к нему на колени, а через мгновение снова лезло, цеплялось, кусалось. Подружки парня с завистью и умилением смотрели на их игру. Им тоже хотелось, чтобы по ним лазили... покусывали. Парень, обласканный кошачьими нежностями, понимая, что он и здесь доминирует, с трудом отделил от себя своего когтистого обожателя и, снисходительно отбиваясь от него, передал его своим подружкам: 4 Надежда сидела и без энтузиазма смотрела на свой "подарок". В глубине души она была оскорблена, но виду не показывала. "С чего это им пришло в голову подарить кошку? Это, наверное, Веркина затея. "Надюха, мы тебе мужика принесли!" Точно, ее затея. Ну подожди, пригласишь ты меня на свой День рождения, я тебе такой подарочек приготовлю..!" Надежда справляла свой 34й день рождения. Да уж, не девочка уже. Но зато и не наглупила как некоторые (не будем пальцем показывать). Ну и что, что без мужа. Но зато и без проблем. А то, другие, вон - замуж выскочат и тут же рожать. А он, не будь дураком, через полгода - раз и в кусты. А она - одна, с ребенком, да еще и без алиментов. А некоторые дуры вообще без мужа рожают. Это как же так, прости мою душу грешную, кто ж ее потом замуж-то возьмет, с ребенком-то? Правда, таким, безмужним, пособие на ребенка полагается, а тем, от которых муж ушел - фиг. А алименты - какой же дурак их в наше время платит - безработный и все тут. Ума у баб вообще нет. Вот и воют потом. Воют, но тащат, и себя и ребенка. Надежда была мудрая женщина. Она отлично понимала, что никому чужие дети не нужны. И если уж ты осталась одна с ребенком, то и тянуть тебе все одной, пока не сдохнешь. А найти хорошего мужа - дело не простое. Мужиков-то вокруг увивается много, бабенка она - что надо, да вот мужики все какие-то... с придурью. Пока молодая была, так и не задумывалась - чтобы замуж, да еще ребенка ему родить..? Зачем молодость на пеленки растрачивать? Да и была она замужем. Ох, как же он за ней бегал! У нее уже свадьба с другим назначена, в ЗАГС пора идти, а тут он обьявляется! Высокий, красивый, в форме десантника... - Надюха, тачка внизу на парах стоит - поехали... И увез. Через месяц свадьба. А еще через месяц загулял, запил. Вообще-то он и раньше гулял и пил, но... как он за ней бегал! А тут еще однажды мамашка его на кухню выходит и говорит: - "Вот, если бы не ты, наш Витичка на министерской дочке бы женился. Это ты ему всю жизнь поломала." Ах так? Все, ноги Надюхи в его доме больше не было. Потом он, пьяный, ломился в дом ее пожилых родителей - ее домогался, дверь поджигал, грозился с крыши прыгнуть... Ну как, скажите, от такого рожать? Да и потом - зачем рожать? Ей, что ли, этот ребенок нужен? Нет, спасибо, ей такого добра не нужно. От одного только дебошира-мужа она три аборта сделала и еще потом пять от других таких же котов. Вот попадется нормальный мужик - ему и родит. Но нормального как-то не попадалось. Какие получше, так их уже расхватали, а разведенных, да еще и с ребенком... такие ей не нужны - будет потом в первую семью бегать да алименты туда таскать... А годы-то шли... Нет, мужиков вокруг было навалом, только свистни. Да и Надюшка была, как я уже говорил, девочка "что надо". К тому же у нее была отдельная от родителей однокомнатная квартирка, которую она сама сделала из родительской двухкомнатной "хрущевки". Родители на все были согласны, даже на первый этаж в однокомнатную - лишь бы дочке было хорошо. Жила она экономно, свое хозяйство вела рачительно, рассчитывая к концу года накопить на кухонный гарнитур. При этом она ни на кого не рассчитывала и деньги зарабатывала вполне праведным путем. Одним словом, Надежда была просто клад! Эх, мужики, куда смотрите, едрена мать! Вам бы все по блядям да по проституткам, а тут, может быть под боком, такое сокровище пропадает, а вы - ни ухом ни рылом! Но спокойно, спокойно, Надюшка себе цену знает и не с каждым еще из вас и пойдет. Вот еще с годик повыбирает, а там уж видно будет. Но что-то я увлекся. Надюшка, конечно, прелесть, и ей нужно посвящать целый роман, и я еще сделаю это, а сейчас я вынужден вернуться к своему коту. Итак, он стал Мартином. Отношения с новой хозяйкой предполагали быть не простыми. Если честно, то Надежде он "на хер был не нужен". Кормить его, убирать за ним, приучать к порядку... Просто отказаться от подарка она не решилась - не хотелось портить праздничный вечер. Да и все они так восхищались, так умилялись его игривостью и сообразительностью. Про себя Надя решила: вот разойдутся гости, отнесет она кота на помойку или в лес, и пусть гуляет, где хочет. Может быть кто-нибудь и подберет его, а не подберет - так мало ли их по подвалам да по чердакам шастает... А если спросят у нее потом - как там наш котик поживает, скажет - убежал. А пока пускай поиграет с гостями - все-таки он достаточно забавный. - "Смотрика, сходил куда надо, молодчага! Надюха, ты нарви ему побольше бумаги и меняй раз в день. А жрать ему давай - что сама жрешь. Они, коты, неприхотливые, к чему приучишь, то и будут жрать. А с этим у тебя вообще проблем не будет. Эх, мне бы такого! Вот подрастет моя малышка, куплю ей такого же. Да вот только, такого еще поискать надо!" Мартин чувствовал, что его хвалят и он старался вовсю. Ему нравились эти люди, этот парень с такими большими теплыми руками, его спутницы, такие ласковые и восторженные. Он не имел ничего против и этой женщины, которая хоть и не восторгалась и не заигрывала с ним, но вполне благосклонно смотрела на него. К тому же, это именно она поставила перед ним блюдечко с молоком. Мартин своим острым кошачьим чутьем улавливал, что именно она будет играть в дальнейшей его жизни особую роль, именно от нее будет зависеть его судьба. Нет, он не боялся оказаться на улице, на мокром холодном асфальте, испытывать голод и холод. Это - ерунда! Но он чувствовал, что ему будет не хватать живого человеческого тепла. Или, может быть, ему самому будет не хватать возможности поделиться с кем-нибудь частичкой той любви к окружающему миру, которая распирает его маленькую кошачью душу, которая сжигает его горячим пламенем и которой так хочется поделиться хоть с кем-нибудь. Этот парень и его подружки сами сгорают в этом огне, и так приятно нежиться в волнах любви, исходящих от них. Мартин резко повернулся со спины на лапы и спрыгнул с колен парня на пол. До этого он лежал у него на коленях, задрав вверх лапы, и хватал острыми зубами за пальцы всех, кто порывался потрепать его по теплому пушистому животику. На полу он потянулся, вздыбил шерсть и уложил ее снова гладкими волнами, выгнул спину, поднял хвост трубой и, осторожно ступая своими мягкими лапками, подошел к Наде. Потерся спиной, потом усатой мордочкой об ее ногу, утробно при этом урча и как бы проверяя ее реакцию. Почувствовав слабое пока еще ответное тепло от нее, он мягко запрыгнул ей на колени, вольготно, но в то же время деликатно растянулся на них и уставился своими зелеными глазами в ее глаза. Он как бы осторожно и бережно разгребал завалы мусора и пепла на пути к ее сердцу. В этот момент он думал не о себе, не о собственном благополучии, он думал только о том, как обогреть холодную пещеру ее души тем огнем, который еле теплится под толстым слоем золы и пепла. Свежий ветерок тронул полупотухшие угли и они робко вспыхнули язычком горячего пламени, медленно разгораясь в небольшой костерок, пока еще только осветивший стены холодной пещеры. Гости радостно оживились, видя такое нежное проявление чувств со стороны их любимца к виновнице торжества. Они были полностью удовлетворены: подарок пришелся по вкусу имениннице, салаты и закуски были отменными, мясо в горшочках было просто великолепным, а водки и вина вполне хватало. Проницательный Федя даже не без основания полагал, что запасы спиртного уничтожены еще далеко не полностью. Но время было уже позднее, да и подруги, заметив увеличивающуюся игривость своего приятеля, сразу же стали собирать его в дорогу. "Домой, Федя, к жене, к ребенку пора", - игриво, но твердо увещевали они подгулявшего парня, - "Иш ты, котяра какой! Надюшка сама разберется - кого оставлять, а кого выставлять, теперь у нее есть о ком позаботиться." Мартин спокойно стоял около ноги своей новой хозяйки, никак не реагируя на пьяные проявления симпатии к нему со стороны гостя. Он оставался дома. Теперь его жизнь принадлежала этой одинокой, доброй, но холодной женщине. Проводив гостей, Надя соорудила ему на кухне постель, постелив в картонную коробку старое одеяло; поставила под столом блюдечко с молоком, а в широкой жестяной банке из под селедки соорудила ему отхожее место, набросав туда мелко нарезанной бумаги. И Мартину все было понятно: вот здесь он будет спать, вот здесь он будет кушать, а сюда писать и какать. И все это его вполне устраивало. Он вообще был очень сообразительный и неприхотливый котик, а главное - он очень хотел, чтобы этой женщине, которая теперь будет его хозяйкой, было хорошо и приятно. Ночью Мартин проснулся от какого-то странного чувства неудовлетворенности. Это было одиночество. Он вылез из своей коробки и бесшумно проскользнул в комнату. Легко запрыгнул на кровать, где похрапывая спала женщина. Наверное ей что-то снилось. Она беспокойно вздрагивала и что-то невнятно бормотала. Мартин осторожно прополз по подушке, обнюхал ее лицо, от которого приятно пахло чем-то домашним, и свернулся калачиком рядом с ее голым плечом и шеей. Постепенно спящая успокоилась и оба погрузились в уютный, приятный сон. Утром, проснувшись, Надя с удивлением почувствовала на своем плече приятное тепло свернувшегося в калачик пушистого тельца. Осторожно повернув голову, она уткнулась носом в мерно сопящее у нее на шее существо. Первым чувством было чувство радости и нежности к этому сопящему нахалу, но с другой стороны это был непорядок: Такая непосредственная бесцеремонность маленького ловеласа полностью обезоружила строгую любительницу порядка. Она повернулась к нему, прижала его к себе и стала горячо целовать его в усатую колючую мордашку. Мартин лениво отбивался от ее бурных ласк, даже не пытаясь вырваться из горячих объятий. Глава вторая5 Прошло несколько недель. Жизнь в небольшой однокомнатной квартирке на втором этаже кирпичной пятиэтажки, уютно пристроившейся в тихом, заросшем зеленью жилом массиве, текла своим чередом. Надежда каждое утро убегала по своим делам, а кот оставался дома. Он запрыгивал на широкий подоконник, усаживался там и смотрел в окно. А за окном бушевала весна! Яркое апрельское солнце было везде. Ему мало было бескрайнего ярко-голубого неба и оно рассыпалось мирриадами колючих острых осколков, горящих всеми цветами радуги, по всей земле. Оно выплескивалось из полноводных луж, затопивших тротуары; оно искрилось в бурных ручьях, исчезающих в грязных водостоках; оно мерцало на остатках снежных сугробов, доживающих свой век по краям газонов; оно пронзительно звенело в исходящих весенней капелью сосульках; оно выбрызгивалось из под колес автомобилей; оно втиралось в девичьи щечки так, что в полумраке холостяцких пристанищ они горели не хуже киловатных рефлекторов, зажигая пожары в романтичных и сентиментальных сердцах... Оно было везде и во всем. Двумя маленькими яркими кружочками оно отражалось в суженных в щелочку зрачках молодого кота, который чинно сидел на подоконнике и через стекло со все нарастающим интересом смотрел на этот волшебный мир света, красок, запахов и звуков. Прямо перед окном располагалась шикарнейшая помойка, три великолепных грязных бачка, которые регулярно опорожнялись большой мусорной машиной, а затем постепенно снова заполнялись жильцами соседних домов. Мартин уже неплохо разбирался в наблюдаемой им из окна жизни помойки. Вот соседка тетя Дуся выходит с ведром. В ведре различаются картофельная шелуха, пакет из под кефира, какие-то косточки. Кажется куриные. Нет, пожалуй не куриные. Какие-то бумажки, наверное фантики из под конфет. Ну да, фантики. Этими фантиками так здорово играть с соседской девочкой Катей, когда она привязывает их на ниточку и возит по полу перед мордочкой Мартина. Так-так, а там что такое? Да это же рыбная голова! Мартин вскочил на лапы и нервно прошелся по подоконнику. Потом взял себя в руки и снова сел, усилием воли унимая дрожь в теле. Вот она вываливает ведро в помойку. Пошла обратно в подьезд. Ну да, он так и знал! Из-за бетонного забора появляется жирная усатая морда. Нет - харя! Затем все остальное - длинное жилистое тело на мосластых лапах и облезлый хвост. Какая-то неведомая сила швырнула Мартина на лапы. Шерсть на загривке у него вздыбилась, спина выгнулась упругой дугой, хвост, словно боевое копье, принял вертикальное положение и распушился наэлектризованным шаром, из глаз летели искры, когти скрежетали по подоконнику, из оскаленного рта вырывалось яростное шипение, а острые зубы готовы были вонзиться в шкуру противника. Ничего не подозревающий о грозящей ему опасности соперник в это время хладнокровно запрыгнул на стенку бачка, спокойненько осмотрел его содержимое, ловким, еле уловимым движением, выдернул из кучи самое лакомое блюдо - рыбную голову и неторопясь исчез за грязной бетонной стенкой. От обиды и отчаяния Мартин чуть не плакал. Не в силах больше наблюдать за этим издевательством, он спрыгнул с подоконника на пол, походил по комнате, подошел к своему блюдечку, где с утра лежала нетронутой ложка пшенной каши, понюхал ее, но есть не стал. Затем, превозмогая брезгливость, влез в жестяную банку с мелко нарванной уже насквозь промокшей бумагой, сделал туда "по-маленькому" и вылез, с отвращением отряхивая с лап капли мочи. Походив еще некоторое время по квартире, он все-таки сьел пшенную кашу, после чего, свернувшись калачиком на аккуратно заправленной кровати хозяйки, заснул. 6 Надя пришла домой около пяти часов вечера. Настроение у нее было хорошее. Акции, в которые она две недели назад вложила свои деньги, уверенно росли в цене. У пункта "купли-продажи" акций стояла очередь на покупку. На "пятачке" перед пунктом ветераны-акционеры глубокомысленно рассуждали, что теперь-то уж они, акции, не должны падать. Мол, правительству в ближайшие месяц, два будет не до этого, а самой конторе нужно срочно укреплять свой авторитет, завоевывать, так сказать, доверие народа. А то народ в последнее время ни хрена никому не доверяет и не хочет покупать акции. А здесь нужна массовость, нужен масштаб. И там, в конторе, все ж таки не дураки сидят, и тоже это понимать должны. В общем, по всему выходило, что в ближайшее время никаких неприятностей быть не должно. Надя с большим интересом слушала разглагольствования "знатоков". Их рассуждения казались разумными и поэтому успокаивали и внушали уверенность. Надо сказать, что у нее и своя голова была на плечах. По-видимому, только поэтому до сих пор ей удавалось почти без потерь выдергивать "свои кровные" из этой мясорубки. Правда, в другом месте она здорово подзалетела, но зато здесь ей везло. И сейчас она решила рискнуть своими последними тремя тысячами баксов, чтобы побыстрее накопить на доплату к двухкомнатной квартире. Кухонный гарнитур подождет. Главное - стены. А там можно будет одну комнату сдавать и получать стабильный доход, как это делает ее подруга Люська. И вот теперь лучик надежды снова заблестел впереди. Кстати, Надежда вовсе не была какой-нибудь халявщицей. Как я уже говорил, она была женщиной рачительной и расчетливой . Она неплохо подрабатывала на рынке, временами подряжаясь к одному грузину продавать с лотка различные продукты, кроме того, у нее был свой небольшой бизнес "куплю-продай", да и в издательстве, где она работала раньше, иногда кое-чего перепадало. Все это, конечно, были копейки. Но копеечка прирастала к копеечке, и ее капитал неуклонно рос. Медленно, но рос. На себя она тратила мало, но резонно полагая, что "деньги должны работать", не могла удержаться от соблазна приумножить свой капитал за счет дивидендов. И вот сейчас она удачно, как ей казалось, вложила свои денежки, и поэтому настроение у нее было хорошее. - "Мартик, маленький мой, соскучился? Скушал все! Ты мой хороший. А тут у тебя - целый потоп! Ну, ничего, сейчас я тебе все заменю, газетки новой нарву... Что же ты не какаешь? Вчера покакал, а сегодня нет. Ну ничего, ты, наверное, как я, тоже не каждый день какаешь". Мартин еще только услывав ее шаги за дверью, резво соскочил на пол и бросился в прихожую встречать свою любимую хозяйку. Он соскучился в одиночестве и был безумно рад ей. Он чувствовал, что у нее хорошее настроение и полностью разделял его, радостно мяуча и путаясь у нее под ногами. Это чувство переполняющей душу радости восполняло все другие недостатки быта - и необходимость питаться пшенной кашей, и препровождение большей части времени в полном одиночестве, и обязанность посещать эту противную жестяную банку. Кстати о банке. Он, в общем-то, ничего не имел против этой банки, но делать туда и два, и три, а то и четыре раза подряд.., согласитесь, не очень-то приятно. К тому же, он знал одно местечко, под ванной, в самом темном углу, где вполне сносно можно делать эти дела. Но это, как вы сами понимаете, между нами. Когда в банке было сухо и чисто, Мартин без всякого сомнения ходил только туда. Вот и сейчас, когда хозяйка ополоснула банку, насухо протерла ее тряпкой, нарвала туда свежей газетки он решил ее порадовать. Неторопясь подойдя к банке, он деловито влез на чистую кучку и, степенно устроившись на ней, к безумному восторгу своей хозяйки все сделал по полной программе. Приведя таким образом хозяйку в состояние полнейшей умиротворенности, хитрец начал тереться об ее ноги тихонько урча и заглядывая ей в глаза. Еще с кровати он видел, что она пришла с большой сумкой. А в такой большой сумке, как вы сами понимаете, не могло не быть чего-нибудь такого, отчего бы и ты, мой милый читатель, страстно замяучил. И в самом деле! Из недр пузатой сумки в холодильник начали перекочевывать солидный кусок мяса, пакет молока, какие-то сверточки и наконец... великолепная связка сосисок! Они были такие розовенькие, каждая в прозрачной тонкой пленочке. Их было около десятка и от них исходил такой запах! Бедный Мартин, плохо справляясь со своими эмоциями, заорал благим матом. По всей видимости, Всевышний сжалился над ним, а может быть, находившаяся в хорошем расположении духа хозяйка, решила немножко побаловать своего любимца. Одна из сосисок отделилась от общей связки и, ополовиненная ножом, плюхнулась в щербатое блюдечко, стоящее около стола. Плюхнулась в щербатое блюдечко... А была ли она там вообще? Уже через мгновение, облизываясь нежным розовым язычком, усатый попрошайка снова сидел перед хозяйкой и вопросительно смотрел ей в глаза: 7 После ужина наступало время телепередач. Счастливое безмятежное время, когда можно было развалиться на любимой хозяйке самым немыслимым образом и созерцать за развитием душещипательных отношений между Хуаном Антонием и Просто Марией. Правда, наш герой отнюдь не отождествлял себя с Хуаном Антонием или Луисом Альберто - интерес у него больше вызывали выступления премьерминистра или репортажи с заседаний государственной думы, но чувствуя, что его любимой хозяйке нравятся именно эти тягомотные мелодрамы, он снисходительно относился к ее слабостям. Ко всему прочему, ему нравилось, как под влиянием развивающихся на экране жизненных коллизий любимая хозяйка страстно и нежно гладит и тискает его пушистое тельце своими теплыми мягкими руками. У тебя, мой добрый друг, может возникнуть представление о Надежде, как о сухой инфантильной и педантичной особе, этакой Фрейкен Бок из "Карлсона...", который что то там делает. Педантичной, может быть, она и была, но сухой и инфантильной - нет, и еще раз нет! И это может подтвердить наш котик, наш будущий котяра - гроза всех окрестных котов и собак, ну и, разумеется, радость и боль всех местных кошечек. Так вот, если вы случайно встретите его в своем подьезде и спросите: "Мартин, сколько раз в неделю тебя мыли?" и - "Как ты выдерживал все это, бедняга?" - он ничего вам не ответит. На мгновение остановившись и бросив на вас затуманенный старой душевной болью взляд, он легкой грациозной рысью побежит прочь, не считая нужным говорить с каждым встречным о том, что ему дорого. Что толку говорить с тем, кто не любил. Что толку говорить с тем, кто вряд ли способен понять, что тот, кто любит - готов на все! Тот все поймет и все простит. И может быть даже полюбит то, что недавно ему же казалось дикостью. Ладно, я вам сам расскажу, а вы уж не приставайте со своими дурацкими вопросами к коту. Не проявляйте, прошу вас, бестактность! Так вот. Мыли Мартина часто. Да почти что каждый день. Нужно отдать ему должное, при этом он никогда не пытался бежать и никогда не царапался. Кстати говоря, царапаться он перестал уже на следующий день, как его принесли с Арбата. Просто, раз и навсегда перестал выпускать когти, когда рядом были люди, а тем более его обожаемая хозяйка. Словом, всю эту процедуру он воспринимал с полнейшим хладнокровием, можно даже сказать - с философским спокойствием. Разыгравшись со своим любимцем, лежа на диванчике перед телевизором, когда заканчивалась "Роза", одинокая женщина с нарастающей страстностью жулькала и тискала свое хвостатое сокровище, распаляясь его резвостью и игривостью. Она целовала и обнимала его, позволяя тому такие крутые вольности, о которых нам с тобой, мой однополый друг-читатель, можно только помечтать. В какой-то момент взгляд ее становился похожим на взгляд молодой кошечки, страстно наблюдающей за сильным матерым котищем, спокойно переходящим через улицу. Это сравнение несколько позднее пришло Мартину в голову, а тогда он только видел, как щечки хозяйки розовели, зрачки расширялись, волосы разбегались по оголенным плечам, из полурасстегнувшегося халатика выглядывала молочно белая сисичка с маленьким твердым сосочком. Распаленная игрой женщина, обдавая его чистым горячим дыханием, нежно и страстно шептала: "Мартик, милый, ну что ты со мной делаешь? Ты меня хочешь? Да? Пойдем в ванну, я тебя помою, и потом можешь делать со мной все что захочешь." Мартин, плохо понимая, что она имеет ввиду, говоря это, все же не пытался противиться ее предложению. В общем-то, он что хотел, то и делал и ничего кроме этого он и не хотел. Ну покусывает ее за эти твердые возбужденные сосочки... Ну так он же не сильно. При этом ему смутно что-то припоминалось, будто бы когда-то он уже делал это, но в точности припомнить - где и когда, он не мог. И потом, что она имеет ввиду, когда говорит - "делай, что хочешь, когда я тебя помою." Странно. Скорее, это уж она начинает делать с ним "что захочет". Но, тем не менее... В ванной, в полиэтиленовый тазик уже наливалась теплая вода, на деревянной полочке занимали свои места бутылочка со специальным кошачьим шампунем, мягкая розовая мочалочка, специальное махровое полотенце было готово принять в свои объятия мокрое хвостатое сокровище. Поначалу, правда, это сокровище жалобно мяукало, но потом переставало, а только беззвучно раскрывало рот, как бы показывая, что ничего приятного от этой процедуры оно не испытывает. А вот для хозяйки это был совершенно особый ритуал! Не знаю, какие чувства в ней просыпались, но в этот процесс она вкладывала всю свою душу. Она нежно несла его в ванную, ласково гладила и утешала его, чтобы он не боялся, аккуратно опускала в тазик, осторожно намыливала ему шерстку. При этом она что-то мурлыкала таким нежным голосом, что даже коту было ясно - женщина переживает состояние, близкое к блаженству и лишать ее этого было бы просто по-скотски. А Мартин никогда не был скотиной. Он всегда был и сейчас остается честным благородным котом. Просто котом. Конечно, поначалу он воспринимал эту процедуру, как какую-то дикость, отчаянно пытаясь вырваться из нежных ласковых рук, но в последствии перестал сопротивляться. Он понял, что это ей нужно. И он не сопротивлялся. Не сопротивлялся, потому что жил для нее. Ему было хорошо только тогда, когда ей было хорошо. 8 Мокрого, дрожащего котенка тщательно промокали и вытирали махровым полотенцем. Затем закутывали в другое, сухое и чистое, так, что только усатая мордашка торчала наружу. Бережно несли в комнату. В комнате стоял полумрак. Окна были плотно задернуты шторами. Женщина, не выпуская из рук свою драгоценную ношу, свободной рукой вставляла в магнитофон любимую кассету и комната наполнялась тихой приятной музыкой. Она раздевалась догола или, иногда оставаясь в одной ночной рубашке, отворачивала одеяло, ложилась сама и клала с собой свою драгоценную ношу. Плотно укрывалась одеялом, после чего начинала разворачивать полотенце. Котенок, почувствовав свободу, окончательно освобождался от своих пут и оказывался в жарких обьятиях хозяйки. Она нежно прижимала к своему горячему телу влажного пушистого любовника, который игриво упираясь, нажимал своими лапками на всякие чувствительные местечки, возбуждая и распаляя в ней такое, о чем никто бы не подумал, глядя на миловидную, но строгую, неброско одетую женщину. Он так приятно щекотал все ее тело своей влажной шерсткой, что по нежной коже женщины начинали бегать мурашки. Затем она плотно подтыкала под себя одеяло, так, что вылезти наружу усатому пленнику шансов не было. Впрочем, это не особенно его удручало. Он чувствовал себя в своей стихии, в стихии игры и проказ. В данном случае игра состояла в том, что ему нужно было выбраться на поверхность, а ей - не допустить, чтобы у него это получилось. У него была только возможность - ползти по ее телу, в поисках выхода из под одеяла. Она же, хитрая какая, эту возможность всячески ограничивала, заставляя его искать выход во вполне определенном направлении...И она направляла! Пленник видел, что вверх выхода нет - надо ползти вниз. Он полз по ее мягкому, приятно пахнувшему телу, временами сотрясаемому бурными приступами смеха. Было очень тесно. Приходилось с силой отталкиваться лапками, чтобы хоть немножко продвинуться вперед. С трудом миновав гладкий мягкий живот, оттолкнувшись от углубления пупка, он оказывался на мягком бугорке, поросшем жесткими курчавыми волосами. Он чувствовал, как усиливалась дрожь по телу хозяйки. Передней лапкой он осторожно проникал между мягкими холмиками. С силой подтянувшись за край горячей пещеры, уходившей куда-то во влажную глубину, он оказывался лежащим животом на чем-то, из полураскрытой щели которого исходил сильный жар. Нежным животом он чувствовал пульсацию чего-то горячего и живого . С усилием изогнувшись и оттолкнувшись задними лапами от чего-то нежного и влажного, он плюхался в пространство между чем-то упругим и белым Хозяйка, негромко вскрикнув начинала сладострастно стонать, закусив губы. Она пошире раздвигала ноги и руками через одеяло еще крепче вжимала в себя его щуплое маленькое тельце. Нежные складочки расходились в стороны, так, что Мартин оказывался крепко вжатым в эту мокрую горячую ловушку. Он пытался развернуться и оттолкнуться лапами, но это приводило к тому, что одна лапка проваливалась куда-то глубоко внутрь. Женщина охала и начинала глубоко и часто дышать. Она еще крепче вжимала его в свое распаленное страстью тело. Не в силах сопротивляться ее ласкам котенок жалобно мяукнул. Почувствовав, что он хочет всерьез освободиться от своей страстной хозяйки, она решала приспособить его по-другому. Откинув в сторону одеяло и подтянувшись к спинке кровати, приняв таким образом полусидячее положение, она широко раскидывала ноги, пальцами одной руки раздвигала складочки половых губ, а другой притягивала к себе усатую мордочку своего маленького дружка. При этом она нежно мурлыкала ему: - "Мартик, Мартик, мой любимый. Ну, давай вот сюда. Язычком вот здесь..." Она осторожно, но настойчиво тыкала его усатой мордочкой в ту самую пульсирующую шишечку, по которой он полз минуту назад. После нескольких попыток умный котик понял, чего от него хотят. Он осторожно лизнул своим горячим шершавым язычком эту вздувшуюся пульсирующую жилку. Женщина громко застонала, закусив губы. Поняв, что это именно то, что от него требуется, хвостатый партнер с энтузиазмом принялся выполнять желание любимой хозяйки. Она уже не прижимала его головку к своему разгоряченному телу, а обеими руками широко разводила в стороны мяггие толстые сладки интимного органа. Ее пушистый любовник, положив свои лапки на эти складочки, старательно вылизывал трепетные розовые лепесточки... Через несколько секунд по телу женщины прошла крупная дрожь, она громко застонала, затем резко повернулась на бок, порядком зажав между ногами своего маленького любовника. Замерев в сладостном оцепенении на минуту - две, она долго и страстно затем осыпала его усатую мордашку горячими крепкими поцелуйчиками. Кот не пытался сопротивляться ее нежностям. Он чувствовал, что ей хорошо. И значит и ему было хорошо. А что она делала с ним, и как она это делала, это было, в общем-то, не важно. Главное, что ей было хорошо. И ему было хорошо, потому что он знал, что он ей нужен. Он ей нужен! И это было для него самое главное. Глава третья9 Да, он был ей нужен. В этом он не сомневался. Он видел и чувствовал это. Он видел, как она спешит домой, как волнуется за него. Он чувствовал с какой нежностью и любовью она ласкает его, с какой страстью она его тискает и целует. И это не было ни поверхностным, ни показным. По всей видимости, сам того не осознавая, он заполнил в ее душе какую-то пустоту, какую-то нишу, быть может предназначенную для кого-то другого. В ее сердце он был не просто котом, а может быть и вообще не котом. А, если уж котом, то совершенно особенным котом. Мартин чувствовал на себе груз этой ответственности - быть не просто котом. Он изо всех сил пытался соответствовать этим ее представлениям, но не всегда это ему удавалось и тогда из нежной любвеобильной хозяйки, восторженной подружки, она превращалась в несносную зануду, злобную мегеру. Но не будем заниматься психоанализом одинокой и порядком зрелой уже женщины, а тем более обсуждать или осуждать ее. Боже упаси! Конечно, что-то там в ее представлениях было смещенным, а может быть вообще перевернутым с ног на голову. Бог с ним, в конце концов, все мы немножечко перевернутые, кто-то больше, кто-то меньше. И неизвестно еще что лучше - быть таким, как все, или все-таки быть немножечко перевернутым. Что толку рассуждать о том, кем быть лучше: котом или, к примеру, собакой? Какой в этом смысл, если ты кот, обычный кот, и собакой стать никогда не сможешь. Такие, или примерно такие мысли густым, липучим туманом заполняли душу кота, свернувшегося калачиком на аккуратно заправленной постели хозяйки. Со стороны могло показаться, что он спит, но он не спал. Он ждал ее. Его уши, как маленькие локаторы ловили все звуки и шорохи, проникающие в квартиру. По лестнице поднимались двое. Мартин прислушался. Да, это она. Но с кем? Явно не с Леонорой. В прошлый раз эта Леонора сидела на кухне и хвасталась - какой ее Бомонд умный. Мол, явно не в пример твоему замухрышке. Тоже мне, "кот ученый"! Утверждала, что тот ходит только в унитаз и сам спускает воду -??? Можно себе представить жопу этого Бомонда, когда он влезает на унитаз! Ежику ясно, что - врет. Но разве докажешь это хозяйке! Она целую неделю места себе не находила, все пыталась приучить его влезать на этот мерзкий унитаз. Холодный, скользкий... Бр-р-р. После него любая консервная банка с обрывком газеты покажется раем. Эх, вот если бы Катюшка прибежала, она бы взяла его с собой на улицу! Но это была не Катюшка. Это был мужик. Что ж, мужик - это не так уж и плохо, получше, чем Леонора. Мартин соскочил на пол, потянулся. Почувствовав зуд в когтях, подошел к спинке кресла и, встав на задние лапы, с силой несколько раз рванул прочную матерчатую обивку. Надо было торопиться пока они не вошли. После нескольких тяжелых выволочек со стороны хозяйки за подобные упражнения он, не в силах оставить эту привычку - когти-то чешутся, стал повозможности заниматься этим, когда никто не видел. Вообще, он пришел к выводу, что некоторыми вещами лучше заниматься тогда, когда тебя никто не видит - так как-то спокойнее. Зуд в когтях стих. Мартин наскоро прилизал шерсть и поспешил к двери. Ключ в замке повернулся, дверь отворилась, и в прихожую вошла хозяйка. За ней вошел мужик. Вообще-то, мужчин дома Мартин видел не часто: тот парень, который принес его с Арбата; потом, какой-то слесарь, исправлявший газовую плиту; сосед Борис Пантелеевич, Катюшкин дедушка... Вот, пожалуй, и все. В основном в гости приходили тетки: они сидели на кухне, курили, галдели, обсуждали все и всех и часто уходили глубоко затемно. А теперь пришел мужик! И явно не слесарь. Мартин почувствовал какую-то радостную, хотя и напряженную приподнятость настроения хозяйки. Мужик что-то говорил ей низким вкрадчивым баритоном, она ему что-то кокетливо отвечала. "Волнуется", - отметил про себя кот. Увидев своего любимца, она с несколько большим оживлением, чем обычно встретила его. Мужик, надо же, тоже обрадовался, увидев кота! Казалось, что он впервые видит такого прекрасного и смышленого кота. Гость даже что-то глубокомысленное промычал по этому поводу. Хозяйка кокетливо и озабоченно покачала головой, как бы сомневаясь в этом глубокомыслии. Но ей было очень приятно! Вошедшие прошли на кухню. Гость сел на табуреточку около стола и продолжал отвешивать хозяйке комплименты. Надя, нацепив на себя новенький фартучек, оживленно хлопотала около плиты - по всему было видно, что комплименты гостя попадают точно в десяточку. Мартин терся между ног хозяйки, урча от удовольствия, в предвкушении получить что-нибудь вкусненькое со стола. Одновременно он внимательно следил за гостем. Гость не вызывал у него отрицательных эмоций. Более того, было в нем что-то близкое и понятное. Временами даже казалось, что тот также как и он урчит и вьется около ног хозяйки. Оба они чего-то ожидали от нее. Ожидания кота вскоре оправдались - в его блюдечко шлепнулась великолепная порция изумительной куриной требухи. Счастливец молнией бросился к своему блюдцу и громко урча принялся поглощать лакомство. Закончив пиршество, он тщательно умылся своим розовым язычком и мягкой лапкой. Затем уселся посереди кухни, удовлетворенно посматривая на хозяйку и ее гостя. Надя хлопотала около плиты; гость масляными глазками пожирал ее соблазнительную фигурку, продолжая развлекать хозяйку смешными историями. Женщина весело смеялась. " Нормальный мужик", - решил про себя Мартин, - "Интересно, ему она даст? Пожалуй даст - вишь, как он к ней трется, подлизывается. Молодец!" Мартин подошел к гостю и дружелюбно потерся об его ногу, тот в ответ радостно потрепал его по загривку, почувствовав одобрение своим прущим наружу намереньям. Котенок, присев на задние лапки, впрыгнул мужчине на колени. Некоторое время гость увлеченно играл с ним, не без основания полагая, что это производит благоприятное впечатления на обьект его вожделений. Мартин чувствовал, что все это делается для нее. Ей было приятно, что ее любимца хвалят и играют с ним. "Все-таки, отличный мужик," - думал Мартин. Закруглившись с готовкой, Надя села к столу. Гость достал из принесенного с собой пакета бутылки с шампанским, коньяком, водкой. Началось застолье. Не переставая нахваливать блюда, приготовленные Надеждой, заботливый и предупредительный гость не забывал подливать себе и хозяйке. Беседа плавно текла, перемежаемая терпкими, солеными тостами и шуточками гостя. 10 Да, сомнений не было, это был именно тот мужик, который нужен был Надежде. Судите сами. Простой и домовитый - все в семью, в очередь на участок стоит! Пускай университета не кончал, но зато зарабатывает, как надо - по трем трудовым книжкам работает, а по вечерам шабашит, двери войлоком обивает и что-то там еще делает. А образование - да на кой хрен оно нужно-то? Ну, был женат, ребенок есть, но зато - никаких контактов с первой семьей. Про ребенка не вспоминает, алименты платит, сорок тысяч, и все, хватит. На жену сетует, что, мол, достала уже с этими деньгами - все мало ей, грозится ребенка не давать, общаться. А чего общаться-то? Ушел - и все, как отрезал, сама, мол, виновата. Что же ему теперь, личную жизнь не обустраивать? Какой же женщине приятно будет, что он с прежней семьей общается?.. Надежда с полным одобрением слушала гостя. Ну как же правильно он рассуждает! И какой он все-таки хороший - простой, работящий. Не ловелас, а в то же время мужик! Это определение вытекало "из противного": Верка, у которой они познакомились, так пренебрежительно о нем отзывалась... А если уж Верка кого-то хает - значит мужик нормальный. Логика проста: Верка сама "с приветом", и если кого-то хает - значит тот ее бросил, а если бросил - значит правильно сделал, значит - нормальный мужик, какой же нормальный мужик будет с Веркой общаться. Одним словом гость пядь за пядью завоевывал женскую душу, резонно и не без оснований рассчитывая и на большее. Да в общем-то, согласись читатель, что это вполне естественно, когда женщина в определенный момент решает для себя, что, пожалуй, этому мужику, можно разрешить и нечто большее, чем откровенные шуточки в обшей компании и банальные домогательства при провожании ее до дома. Отведав салатик из свеклы с тертым сыром и орехами, селедочку "под шубой", докторскую колбаску и сдобрив все это бутылочкой водочки, наш гость с переполняющим душу восторгом наблюдал, как из духовки, паря и скворча, выплывает объемистая утятница, разнося по тесной кухне аромат чего-то волнующего, бодрящего, будящего... Его ладони радостно терлись друг об друга, из груди вырывались гортанные междометия, обозначающие восторг и бурное одобрение, ноги, обутые в старые стоптанные тапочки, приплясывали и притоптывали под столом. Казалось, что если бы этим и кончился вечер, да что там вечер - жизнь! то ничего другого бы и не надо было. А на живописном столе, словно заключительный мазок мастера, проявилась еще одна светлая и прозрачная емкость с длинным узким горлышком. Лицо и фигура и без того бесподобной хозяйки стали еще прекраснее и бесподобнее, а глаза гостя и вовсе окосели на раскрасневшейся умильной физиономии. "Нет, все-таки нормальный мужик", - одобрительно думал кот, по-хозяйски пристраиваясь у того на плече. Беседа приобрела более бурный и фривольный характер. Выяснилось, что не только хозяйкины закуски и салатики, не говоря уж о несомненном превосходстве сочной нежной жаренной утки, фаршированной спелой антоновкой, над всем многообразием кулинарных творений человечества, но и личные качества самой хозяйки, в частности, пардон, ее талия, грудь, бедра и другие телесные округлости близки, если только уже не являются верхом природного совершенства. "Ну силен, бродяга!" - с восхищением думал кот, беспрепятственно перемещаясь по столу с массивным куском жаренной утки в зубах. Стрелки часов приближались к двенадцати. "Пора переходить к делу", - решил про себя гость. Он видел разрумянившееся лицо хозяйки, ее томные, мерцающие под сенью ресниц глаза. Казалось, что в них читается страсть и желание. И, кстати говоря, это почти было правдой. Да, ей хотелось, чтобы этот простой, сильный мужчина был ее мужчиной. Ей хотелось, чтобы он любил ее и заботился о ней. Чтобы он женился на ней и они жили, как говорится, душа в душу. Чтобы рано утром он уходил на работу, нежно поцеловав жену на пороге, а вечером приходил домой, слегка усталый, но счастливый тем, что дома его ждет нежная любящая жена, вкусный, сытный ужин, уютный семейный очаг. Чтобы два раза в месяц он приносил в дом получку и они вместе бы решали - на что ее потратить или, наоборот, подождать тратить, а накопить на что-нибудь нужное и полезное. Чтобы с ним было как за каменной стеной, и, в конце концов, чтобы через некоторое время можно было бы осчастливить его маленьким крикливым подарочком, так похожим черточками лица на папу. Ах, этот долгий мерцающий женский взгляд, ах эти тонкие нежные пальчики, страстно перебирающие мягкую шерстку своего любимца, уютно устроившегося на коленях хозяйки! 11 Гость грузно поднялся из-за стола, опрокинув на пол табуреточку. Лицо его выражало высшую степень целеустремленности -глаза страстно пожирали аппетитную хозяйку, мокрые губы растянуты в мужественной, неотразимой улыбке. Поймав равновесие, он, опираясь одной рукой на стол, другую элегантно протянул в сторону хозяйки: "Не желаете ли потанцевать-с?" Мартин, соскочив на пол с колен хозяйки, настороженно смотрел на гостя. Однако та, еще больше зардевшись от удовольствия - "какие у него изящные манеры", с легким усилием вынесла свои пышные формы из тесного промежутка между столом и подоконником и встала посреди кухни, поправляя руками помявшуюся, плотно обтягивающую ее фигуру юбку; ажурный капрон колготок на округлых коленках слегка морщинился, привлекая к себе красные, похотливые глазки гостя. "Пожалуйста", - кокетливо разрешила она, возможно представляя себя в этот момент десятиклассницей на школьном вечере танцев в далекой розово-голубой зыбке памяти. Гость, галантно ухватив ее за локоть, потащил в комнату, где разливались сладкие и томные звуки популярного шлягера. Крепко обхватив партнершу за округлые ягодицы и горячо дыша ей в ухо, неплохо сохраняя при этом равновесие, он элегантно топтался на скрипучем паркете. Полумрак, тихая музыка, близость белой гладкой женской шейки располагали к романтическому настрою мысли, с отвислой губы, казалось, вот-вот сорвется и потечет слюна. Он еще больше склонил к ней свою чубатую голову, с небольшим, но крепким покатым лбом и стал взасос целовать ее в голую шею, плечо, стремясь опуститься ниже. Надя попыталась чуточку отстраниться от своего чересчур смелого кавалера. Однако ее попытки вызвали лишь противоположную реакцию со стороны гостя. Теперь это мало походило на танец, они просто стояли посреди комнаты, лишь изредка переступая на месте и он мял ее своими лапами, навалившись на нее всей своей массой и покрывая мокрыми, слюнявыми поцелуями открытые участки ее тела. "Не надо, ну не надо..." - робко пыталась сопротивляться женщина. Она отдавала себе отчет, чем может кончиться этот вечер, и, в общем-то, была согласна на это. Единственно, что она хотела -чтобы это было сделано ласково и нежно, и ее "не надо" было направлено на ту напористость с какой он двигался к заветной цели. Однако она была далеко не девочкой и понимала, что вряд ли можно ожидать от мужика, выжравшего полтора литра водки, безупречного поведения, к тому же, если баба сама согласна. А гость уже откровенно массировал пышные ягодицы хозяйки, задирая юбку все выше и выше. Кассета кончилась и в комнате воцарилась тишина, прерываемая сопением мужика и робкими просьбами слабо-сопротивляющейся женщины. Подтащив жертву к кровати, гость повалил хозяйку на постель. Кот еле успел выскочить из под падающей на него массы. Он пристроился на краю постели и во все глаза смотрел на развивающиеся перед ним события. Усатый любимчик впервые видел свою хозяйку в таком растрепанном, возбужденном и беспомощном положении. Однако кончиками усов он улавливал, что все, что происходит на его глазах, не причиняет ей уж очень больших неприятностей. Более того, временами он улавливал с ее стороны даже волны желания. Эти волны были какими-то рваными. Они то исчезали, то появлялись снова. Казалось, что кто-то пытается разжечь костер в сыром, мокром лесу, но резкие порывы ветра задувают, чуть вспыхивающий слабый огонек. Рука мужчины больно сжала упругую, полную ногу женщины и поползла вверх под юбку. Надя чувствовала, как сухая твердая ладонь цепляет ниточки нежного капрона. "Будут затяжки!" - тревожно мелькнуло в голове. - "Давай я постель постелю" - томно прошептала она. У нее оставалась надежда, что преодолев слабое ее сопротивление, он все-таки будет нежным и ласковым, таким, каким бывает ее маленький пушистый дружок. "Порядок!" - шипуче пенилось в голове пьяного ухаря. Он отпустил покорившуюся женщину и стал раздеваться сам, поедая глазами ее внушительных размеров ягодицы, стройные полные ножки и, предвкушая, как он сейчас разведет их в стороны и "впендюрит" в сладкую интимную мякоть ее тела свой рвущийся на свободу член. Надя разобрала постель и направилась в ванную, но гость перехватил ее и стал грубо срывыать с нее одежду. "Подожди, я в ванную схожу", - с легким раздражением проговорила женщина, пытаясь освободиться из его лап. Его бесцеремонность очень мешала ей, однако она все еще надеялась на хотя бы минимальную обходительность с его стороны. "Надо просто взять себя в руки и настроится на такого, какой есть, трезвым-то он будет, наверное, не таким...", думала она. Однако ее надежды даже на тот минимум, на который она рассчитывала, быстро таяли. Гость, обхватив ее сзади своими ручищами стал грубо мять грудь, лезть под платье, силой запустил руку под резинку трусов в теплую влажную промежность. Он больно мял женское тело, глубоко проникая пальцами в его интимную глубину. Укрепившись таким образом на достигнутых позициях, он вытащил руку из теснины женских трусиков и потянул вниз тонкий ажурный капрон, решив полностью убрать все преграды на пути к заветной цели. 12 Мартин осторожно прошелся по краю кровати и нежно положил свои лапки на голое плечо хозяйки, его мордашка с жесткими колючими усами ткнулась ей в подмышку. С наслаждением поведя влажным носом и втянув в себя пряный запах любимой хозяйки, кот стал с наслаждением лизать чуть солоноватую женскую подмышку. Он вытягивал тощую пушистую шейку, упираясь лапами и стараясь поглубже вжаться мордочкой в это теплое углубление. Напряжение, сковывавшее мышцы лица женщины, ослабло, и лицо посветлело и вновь похорошело; губы дрогнули улыбкой, обнажив ровные белые зубки. Она попыталась легонько отстраниться от своего настырного обожателя - все-таки, как ей казалось, момент для таких игр был не совсем подходящим, - но тот еще настойчивее вжимал свою колючую мордочку в нежную женскую подмышку. Ей было щекотно и приятно одновременно. Все-таки она чувствовала некоторую неловкость за поведение своего любимца - одно дело, когда они вдвоем, а другое, когда у них гости. Кстати о госте. Ему было все это, как говорится "до ...", почти что в прямом смысле. Он упоенно занимался своим делом, закатив осоловевшие пьяные глазки. От выжратого спиртного чувствительность у него сильно притупилась и он никак не мог кончить, продолжая тупо и однообразно работать бедрами. У гостеприимной хозяйки теперь было только одно желание - побыстрее бы это все закончилось. Ни на какие ласки или нежности с его стороны она уже не рассчитывала. И только Мартин, ее милый пушистый Мартик, преданно и абсолютно бескорыстно дарил ей свою любовь и нежность. Она оторвала его от своей вылизанной подмышки, поцеловала в мокрую, милую мордашку и посадила к себе на грудь - в такой компании ощущения, которые она испытывала до этого, не казались ей такими мерзкими, к тому же, мужчина, по всему, должен был скоро кончить и она сможет спокойно уснуть на его сильном, мужественном плече. А уж когда протрезвеет, она сделает ему тактичное замечание, чтобы в следующий раз был поласковее. Котенок повернулся к ногам хозяйки и, осторожно ступая по телу женщины, пошел к волосатому холмику, внутри которого, как в кратере вулкана кипела адская работа. Присев на лапках, кот с любопытством наблюдал за необычным процессом. Он протянул лапку, желая потрогать алые нежные лепестки увлекаемые за собой твердым жилистым телом. Реакция гостя была неожиданной: он зарычал и ударом ладони смахнул на пол любопытного зверька. Он никак не мог кончить, бедняга, и это его раздражало. Надя видела это и чувствовала себя в чем-то виноватой. А тут еще Мартин впутывается в это серьезное дело - "Мартин, нельзя, я тебе..." Гость извлек из тела женщины свой натруженный орган и решил попробовать по-другому. Ни слова не говоря, он перевернул хозяйку на живот и начал поднимать ее за бедра. Женщина быстро сообразила, что ее ставят в новую позу и, покорная, с готовностью приняла требуемое положение. Мужчина приблизился на коленках к пышным округлым ягодицам и, ухватив женщину за бока, с силой воткнул свое орудие в тесную мякоть истерзанного тела. Надя охнула, почувствовав глубоко внутри себя упругую протыкающую твердость, и безвольно ткнулась лицом в подушку, закусив губы; она готова была выполнить любое его требование, только бы поскорее это все закончилось. Мартин больше не пытался войти к ним в компанию. Да и настроения у него не было никакого. Он сидел на кровати в ногах у хозяйки и с нарастающим раздражением смотрел на голую, волосатую жопу гостя. Симпатия к нему безвозвратно улетучилась. "А все-таки он дерьмо порядочное. Видит же, что ей неприятно, а всё равно тычет в нее свою дубину. Хоть бы полизал бы ее куда-нибудь, ведь ей это нравится, или уж, по крайней мере, поцеловал бы... И - что это у него там болтается между ног? Что-то странное - волосатое, сморщенное, обвислое какое-то..." Глаза кота расширились и в них, как два острых клинка, матово замерцали суженные в щелочки зрачки хищника. Из глубин генетической памяти поднимались какие-то неясные пока еще ассоциации - "...волосатое, мягкое, кругленькое, болтается туда-сюда, бегает, прячется в дырочках..." Прижав уши к голове, широко раскрыв хищные глаза, он осторожно стал подкрадываться к этому волнующему душу, будоражещему кровь объекту. Мужика все же начало забирать - еще немного и он разрядится фонтаном спермы в глубине женского тела. Он увеличил амплитуду движений - отвисшие волосатые яйца болтались между ног, шлепая по ногам женщины. В тот момент, когда они качнулись назад, в голове кота, как электрический разряд, как выстрел из стартового пистолета, как сигнал к атаке мгновенно проявилась давно зреющая ассоциация: - "Мышь!!!" Упругое тело хищника молнией метнулось к воображаемой жертве, острые когти всех четырех лап глубоко вонзились в мягкие волосатые шарики, крепкие зубы впились в сморщенную обвислую кожу мошонки... Ужас, дорогой читатель, что было потом! Вряд ли я смогу передать на бумаге всю гамму чувств, которую испытал в этот момент наш дорогой гость. Ну, с чем это может сравниться? Ну, разве что... Да пожалуй, только с тем, когда тебе, мой дорогой друг, защемят яйца в острый железный капкан... А если еще учесть, что их защемили в тот момент, когда ты, мой дорогой, собрался благополучно завершить одну из самых приятных своих обязанностей, то никакие сравнения здесь не уместны. Этим ощущениям нет аналога! Последующие полчаса в квартире был ад. Впрочем, полчаса -это не совсем так. Это мне понадобилось бы полчаса, чтобы рассказать тебе об этом, хотя на самом деле все произошло в считанные секунды. Два тела, одно маленькое, пушистое, хвостатое и когтистое, а другое - огромное, голое и волосатое, сплетенные в один шипящий, орущий, матерящийся шар, носились по тесной квартирке одинокой порядочной женщины, уничтожая и приводя в прах и щепы буквально все на своем пути. Они, как то апрельское солнышко из предыдущей главы, были буквально везде: на полу, на шкафу, на шторах, на дверях, под кроватью, под шкафом, на люстре... После яростной ожесточенной борьбы "огромное, голое и волосатое" ухватило "маленькое, хвостатое и когтистое" и озверев лупило его по голове, по туловищу, затем с размаху шмякнуло его об пол и снова схватило, намереваясь окончательно расправиться с "гнусной тварью". "Хвостатое и когтистое" отчаянно, из последних сил сопротивлялось, оставляя на теле противника глубокие кровавые царапины. Маленькое и отважное, оно готово было покориться только тогда, когда его кошачья душа отлетит из своего пушистого хвостатого тельца. По всему было видно, что это вот-вот бы случилось, если бы в схватку "титанов" не вмешалась женщина. Разъяренной фурией она налетела на "грубого и волосатого", вырвала у него из лап свое любимое "пушистое и хвостатое", затем, прижав одной рукой к себе полумертвого, продолжающего отчаянно отбиваться котенка, другой - с размаху врезала по мерзкой пьяной роже. Этого ей показалось мало - она еще раз врезала ему по харе. Но и этого было мало. Поспешно укрыв своего полуживого любимца в дальнем углу комнаты, она пантерой метнулась обратно и, нанося гаду тяжелые удары по всему его гнусному телу, стала теснить его к дверям. Нет возможности передать, что при этом она ему говорила, да и не в этом дело. Было ясно, что перед разъяренной женщиной даже он, "грубый и огромный", который всего несколько секунд назад глумился над ее распластанным телом, пытаясь удовлетворить свою похоть, сейчас был не более чем слабая, злобная крыса перед тигрицей. Согласись, друг, тигрица тоже, отчасти, женщина, а попробуй-ка ее не то что обидеть, а просто тронуть... Выкатив гостя в коридор, она распахнула дверь и тремя мощными пинками выпроводила его за дверь. Следом за ним полетели его штаны, трусы, ботинки... Заключительной точкой был страшный удар дверью, который - эх, жаль! - не достал до его гнусной гадкой рожи, но, который заставил содрогнуться в радостном всплеске возбуждения всю старую чинную пятиэтажку, бдительно наблюдающей через полуприкрытые веки десятков, будто бы спящих глаз за событиями личной жизни одной из своих обитательниц. Глава четвертая13 Очертания событий того памятного вечера постепенно расплывались и растворялись в дымке времени. Они как бы медленно отплывали в прошлое, заслоняясь другими событиями и впечатлениями. Уже через два дня Мартин сам мог спрыгивать с кровати, правда прихрамывая на переднюю лапку, а еще через неделю его левый глаз, почти полностью заплывший кровью, стал очищаться и просветляться. К нему снова начала возвращаться его обычная озорная веселость, а хозяйка больше не орошала слезами его безвольно обмякшее, почти безжизненное тельце. Все это время она почти никуда не выходила и почти ни на минуту с ним не расставалась. Даже соседка, с плохо скрываемым любопытством на лице (не спала в ту ночь - слушала, сука), постучавшись, спрашивала скорбным, озабоченным, елейным голоском - не заболел-ли ее котик, и не нужно ли чем-нибудь помочь? М-да. В общем, все затихало, забывалось и подживало. Дни снова побежали один за другим, складываясь в недели, месяцы... Маленький неказистый котенок постепенно превращался в красивого сильного кота. Нельзя сказать чтобы жизнь текла без проблем. Уж чего-чего, а проблем в жизни хватает даже у кота. Хотя, казалось бы, какие проблемы могут быть у кота? Поел, поспал и лежи у хозяйки весь вечер на коленях, лениво повиливая хвостом, пока она что-то щебечет по телефону или, уютно устроившись перед телевизором, смотрит тысячастотридцатьшестую серию "розы-марии-изауры". Если бы все было так просто! На самом деле десятки различных, казалось бы мелких претензий острыми иголками впивались в душу и тело. Нет, она все также любила его, все также ласкала и временами баловала чем-нибудь вкусненьким; он все также обожал ее и безропотно выполнял все обязанности, которые, между прочим, должен бы выполнять кто-нибудь другой. Все было нормально: он кот, она его хозяйка. Она его кормит и заботится о нем, а он платит ей своей любовью и привязанностью. Идиллия, едрена вошь! Вот только какого хрена он должен жрать эту пшенную кашу?! Какого, извините за выражение, хрена он должен срать в эту мерзкую жестянку?!! Ну и потом - он кот или не кот, он должен охотиться, должен гулять, должен, в конце концов, иметь хоть какую-то личную, котярскую жизнь?! Ну, хорошо, хорошо, он все понимает: мол - экономия, мол - нужно потерпеть, мол - все другие, порядочные, коты ведут себя по-другому. Но ты пойми - такого солнышка уже больше никогда не будет, такой травки ты больше никогда не понюхаешь, таких запахов ты больше нигде не услышишь. Завтра будет все по-другому, может быть хуже, а может быть лучше, но - так, уже никогда не будет! И ты тоже уже будешь другая... Так он мыслил ей, когда она устраивала ему очередную пропесочку за разодранного в комнате голубя, имевшего глупость залететь в открытую форточку; за неодолимое стремление пройти по карнизу и спуститься в этот чудный, пьянящий мир свободы; за разоренный, непостижимым образом вскрытый холодильник; за (простим засранца) небольшую, аккуратненькую кучку рядом с его банкой. Она давится в сумасшедших очередях в надежде вернуть назад "свои кровные"; день и ночь думает о том, где найти средства, чтобы доплатить на двухкомнатную квартиру, а он..! Да ни один кот так не поступает - посмотри на Бомонда, на Барсика с третьего этажа... Он видел ее боль, видел ее страдания, но - что он мог поделать, чем он мог ее утешить? Ну, разве что в разгар тирады, когда она, рыдая и проклиная свою судьбу и всех, кто хоть косвенно к ней причастен, вспрыгнуть к ней на колени и, преодолевая ее протесты, ластиться к ней и тереться колючей, усатой мордочкой об ее теплый, уютный животик. Она постепенно успокаивалась, рыдания ее переходили в судорожные вздохи и всхлипывания, а потом затихали. Но что-то в душе все-таки оставалось. Кстати говоря, тот случай, с яйцами, тоже не прошел бесследно. Я уже говорил, что хорошего мужика в наше время найти не просто. А тот был вполне нормальный - работящий, все в дом тащит. Конечно, пьяный был, плохо себя контролировал - ну и что? Не пьяница же какой-нибудь - протрезвел бы и все нормально, мужик, все-таки, понимать надо! Как же она сразу-то не догадалась запереть кота в ванной. Как он его, бедного, за яички-то цапнул! Зря она, все-таки, так на него взбеленилась. Черт с ним, с этим котом, зато мужик бы в доме был... Однако вряд ли она осознавала тогда, что та ненависть, с которой она лупила по гадкой пьяной роже, и было единственно верным чувством к этому ублюдку. А та любовь и нежность, которые, как она себя убеждала, он проявлял к ней, исходили совсем от другого, и ничего общего не имели с пошлыми, гнусными потребностями его сущности. Трудно ей было это понять. Человек конкретный и практичный, мечтающая только о материальном и вещественном, она видела результат - был вполне приличный мужик, а теперь его нет. Кто в этом виноват? Не она же, естественно. Тогда, кто? Кто... кот, кто же еще. Если бы он его за яйца не цапнул, все было бы нормально... Ко всему прочему, она стала подозревать, что жизнь, протекающая за пределами квартиры, ее котику становилась знакомой не только по безобидным созерцаниям из окошка. И ее котик становился, как бы, и не совсем ее. Конечно, тут, как она считала, в какой-то мере Катюшка виновата, соседская девочка. Она так радовалась, в такой восторг приходила, когда после настырных ее просьб ей разрешали взять Мартина с собой на улицу, что женщина просто не в силах была противостоять наивному детскому напору. Ну а там уж, во дворе, среди шумной, галдящей детворы Мартин становился центром внимания. Конечно, ему не разрешали лазать по помойке или, выпуская на всю длину свои острые, как кинжалы, когти, все выше и выше карабкаться на дерево, с наслаждением ощущая под когтями сочную, податливую мякоть коры, но именно в такие прогулки он ощутил и навсегда полюбил запах свежей травы, мягкую упругость теплой земли, свежий ветерок, обвевающий его неповторимыми запахами жизни и свободы, а также многое другое, что, к примеру, для тебя, мой милый друг, является обычным и естественным. Он, как бы, потрогал лапками этот мир, на который с таким изумлением взирал из окна квартиры. Он ощутил и полюбил этот мир. Но он любил и ее тоже, которая, казалось, ничего общего не имеет с этими прелестями свободной жизни. И вот в голове хвостатого романтика, свернувшегося клубочком на постели хозяйки, начинали рождаться причудливые фантазии. Вот они, вместе с ней, лезут на большую мусорную кучу. Она, удивительным образом превратившись в симпатичную серенькую кошечку, ловко и грациозно выдергивает из кучи какое-то лакомство и радостно бежит к нему, чтобы поделиться с ним своей добычей. Вдруг, появляется тот самый, мордатый, облезлый котище, и бросается на нее, пытаясь отнять у нее лакомство. Мартин молнией преграждает ему путь; начинается яростная драка, в результате которой Мордатый, прижимая хвост к земле бежит прочь, а победитель со своей дорогой пассией скрываются в темном проеме подвального окошка... Ах, если бы это стало хоть на мгновение реальностью! 14 А реальность была в другом. Он был ее котом. И любила она его, именно, как своего кота. Нет, она осознавала, что он кот, а не кто-нибудь другой. Но у нее были свои представления о том, какими должны быть коты, а Мартин наш, вот досада, не совсем вписывался в эти представления. Она любила его, но требовала от него, чтобы он был другим, как, к примеру, у ее подруги Леоноры, или у кого-то там еще. А он был другим. Леонора пришла, как обычно шумная, горластая, манерная. Она расселась на кухне, закурила; кстати говоря, Мартин терпеть не мог табачного дыма, как и саму Леонору. Надя рада была подруге - у них много было общего, и, в то же время, она была для нее эталоном, примером для подражания. Та тоже не один раз была замужем, сейчас была в очередном разводе (правда, у нее было двое детей, вполне уже взрослых), ну и, конечно, ее Бомонд. Мартину казалось, что он кожей ощущает, или, даже трудно сказать чем, как от нее веет каким-то надменным пренебрежением, которое, он видел, направлено на все, чем жили они с хозяйкой. Она говорила Надежде такие с точки зрения Мартина гадости, что шерсть на загривке у него становилась дыбом и он злобно шипел. "Какой он у тебя злющий, однако", - с высокомерным удивлением глядя на него говорила Леонора - "мой Бомочка никогда себе такого не позволяет". Как-то однажды она расхвасталась, что ее Бомонду на какой-то выставке дали приз за какую-то ерунду, не то за поведение, не то за шерсть на хвосте. Он видел с какой завистью слушала ее хозяйка. На следующий день она вместе с ним поехала на ВДНХ, где проходила выставка, в надежде тоже попытать счастье со своим любимцем. Почему-то она была уверена, что уж ее-то котик непременно получит какой-нибудь приз - пускай не за "шерсть на хвосте", но уж такой изящной черной манишки на груди она еще ни у кого не видела! И какая же была обида, когда уже при входе контролерша равнодушным голосом отрезала - "Женщина, с кошками вход на выставку запрещен." Потом они долго сидели на скамеечке перед центральным фонтаном. Мартин, чувствуя ее настроение, осторожно ластился к ней, она молча о чем-то думала, в глазах ее читалась досада - вот если бы у нее был такой кот, как Бомонд, тогда она была бы счастлива. Леонора сидела и, смоля одну сигарету за другой, без умолку трещала - какую она купила кастрюльку (у Надежды такой не было); куда она отнесла свой капиталец (Надежда, пожалуй, тоже туда отнесет); какой Бомондик у нее паинька... Мартин сидел в углу кухни и слушал. Ему шел второй год, и он был уже далеко не котенком. Он, как я уже говорил, почти ничем не отличался от сиамского - окрас, строение тела, нрав. Вот только это "почти" напрочь перечеркивало ему возможность официального признания его качеств и достоинств. В результате этого "почти" он ничем не отличался в глазах "мэтров кошачьих дел" от тысяч других котов и кошек, гуляющих по крышам наших домов и подьездам. Этот факт, конечно же, печалил хозяйку -другие коты получают призы и "вискасы", а ее Мартин ничем не отличается от дворового. Хотя, на самом-то деле, отличался. Только вот ей об этом никто не мог сказать. В самом деле, не придет же к ней в дом черненькая стройненькая кошечка и не скажет же ей, какой ее Мартин бесподобный, просто удивительный котик! Или же, не ворвется в форточку грозный матерый котище и не пригрозит, что если ее Март будет еще пытаться устанавливать порядки на его территории, то пусть пеняет на себя... В сущности, даже некоторые соседи стали замечать, что в их дворе стало появляется что-то не совсем обычное, однако передать это Надежде, да еще в лестной для нее форме, никому не приходило в голову. Владельцы своих "четвероногих друзей", собак, в частности обратили внимание на странное поведение своих питомцев, когда те встречали во дворе сравнительно небольшого белого-с-черным кота. Резвый азартный терьер, по кличке Хадсон, гроза и страх всего кошачьего племени, срывающийся с поводка при виде ненавистной ему паскудной породы, недоумевающе и жалобно скулил, призывая в арбитры хозяина, жалуясь на "неправильного" кота, который вместно того, чтобы спасаться бегством на дереве или в дыре подвала, вспрыгнул бедному Хадсону на голову и исполосовал его морду своими острыми, словно бритва, когтями. Хозяин озабоченно и с тревогой рассматривая глубокие раны на морде своего баловня - надо же, еще чутьчуть и без глаз бы, подлец, оставил, - советовал тому больше не связываться с этим гадом. И это при всем при том, что все это время Мартин считался домашним котом. Его эпизодические экскурсии за пределы квартиры были незаконными и тайными, и он это отлично понимал. В нужный момент он всегда оказывался дома, с искренней радостью встречая свою любимую хозяйку. Поэтому, если бы кто-нибудь попробовал бы ей рассказать о его "подвигах", она бы весело посмеялась: "Ну что Вы, мой Мартик такой домашний, такой лапочка, только немножко невоспитанный, Вы его с кем-то путаете." 15 Итак, он чинно сидел в углу кухни и слушал. Говорили о нем. Хозяйка жаловалась подруге, что он начал орать по ночам. А он вовсе не орал, он - пел. Какая-то неведомая сила влекла его на балкон, особенно в ясную лунную ночь. В душе пробуждались какие-то образы, они причудливым образом переплетались в романтичной кошачьей душе и рвались наружу. Он осторожно, через форточку пробирался на балкон, и тут из его груди сами собой вырывались звуки: то длинные и протяжные, то короткие и высокие, то звонкие и громкие, а то низкие, хриплые и утробные. И он сам был весь в этих звуках, он полностью растворялся в них. О чем он пел, я не знаю, и гадать не хочу. Ясно одно - то, что он делал, было достойно по крайней мере уважения, если не восхищения, поскольку вкладывал он в это всю свою душу, а способности свои раскручивал на полную катушку. А в том, что способности у него были - в этом можно не сомневаться. Только далеко не всем это было ясно. Вот и хозяйка переживает, жалуется подруге, пытается оценить его поведение и сопоставить с "правильным поведением". Нет, Бомонд такими вещами не занимается. Надежда опечалилась - опять ее любимец не укладывался в рамки чинного, добропорядочного домашнего животного. И похвастать-то ей перед подругой было абсолютно нечем: действительно, не будет же она рассказывать, каким он бывает нежным и умелым, и - что они с ним вытворяют, когда оба, чистенькие и влажненькие, после ванны, залезают под теплое пуховое одеяло... Леонора выпустила долгую длинную струйку дыма и глубокомысленно заметила: - "А ты его еще не кастрировала? Напрасно. Они от этого спокойнее становятся, а вреда никакого. Мой давно уже кастрирован. Все так делают..." Какая-то судорога прошла по всему телу Мартина, в голове зазвенело. Ему показалось, что на мгновение он ослеп. Он встал и, припадая на задние лапы, слегка покачиваясь, пошел по направлению к двери. Казалось, пол под ним проваливается куда-то вниз. В животе он ощутил странное чувство - так бывает в самолете, когда он попадает в болтанку. А женщина не унималась Никто даже и не заметил, как это произошло. Только что по полу ковылял тощий понурый домашний кот, хвост безвольно волочился за ним по полу - наверное живот у бедняги прихватило, подумал бы проницательный "кошатник" - ладно, пускай идет, бедняга, в свою банку. Только что все было тихо и спокойно - жирная муха, натужно жужжа, бестолково билась об стекло. А в следующее мгновение затхлая чинность чопорной беседы была взорвана диким жутким ревом. Орала Леонора. Она продолжала сидеть на табуретке, но неестественно выгнувшись и судорожно растопырив скрюченные пальцы. Близорукие глаза ее, выцветшие и белесые, были выпучены, очки сползли на кончик носа, лицо покрылось красными пятнами, перекошенный раскрытый рот отливал сплошным стальным блеском. А на спине у нее, между лопаток, вонзив жуткие когти в ее конопушечную пергаментную кожу, прилепился какой-то кошмар, монстр, сравнимый, разве что, с сюрреалистическими образами фильмов ужаса. Она длинно и жалобно тянула: "Аа-а-а!" В следующее мгновение чудовище, используя ее голову с прической "аля мокрая курица" в качестве площадки для старта, вылетело в раскрытую форточку. Это был первый его уход из дома. Мысль об этом давно жила в нем - жизнь временами была просто невыносимой, но его останавливала какая-то жалость, что ли, к этой доброй, но недостаточно чуткой и умной женщине. Он все время продолжал верить и надеяться на то, что она поймет его, поймет и примет его таким, какой он есть. Ведь она любила его, он это знал, и ей будет тяжело, если он уйдет. И он терпел. Но эта противная Леонора все-таки разбудила в нем зверя. Прошло две недели. Надежда не пыталась его найти - она была оскорблена. Она пыталась забыть о нем и считала, что вычеркнула его из своей жизни. Только временами, по вечерам, она ощущала какую-то пустоту. Она никак не могла себе этого объяснить, да и не пыталась, и считала, что скоро это пройдет... Она наткнулась на него, когда вечером, придя домой, открывала ключом входную дверь. Она сразу и не заметила-то его в темноте, приняв первоначально за какую-то тряпку или разодранную старую шапку ушанку. "Боже! Что это..?" - подумала она, тронув носком ботинка непонятный предмет, с болью и ужасом узнавая в растерзанном, изодранном теле свое когда-то нежно-любимое "пушистое и хвостатое". Женское сердце вспыхнуло с новым жаром и силой. Все было забыто, все было прощено! Мой! Любимый! Ему нужна помощь! Он к ней пришел за помощью! Милый мой, ну к кому же ему еще идти, как не к своей любимой хозяйке! Она выхаживала его целую неделю. В его мисочке, к которой он даже не притрагивался, один за одним сменялись такие деликатесы, что даже в рекламных роликах такого не увидишь. И только на шестой день он съел маленький кусочек куриной шейки. Рваные раны на теле затянулись тонкой кожицей и начали покрываться редким пушком, переломанные ребра и кости срастались. Да, свобода - это не просто прогулки по крыше, это еще и борьба, порой смертельная. Да это ты и сам знаешь, мой достойный читатель, да и о свободе сказано уже столько, что нужно обладать недюжинным талантом, чтобы, не впадая в банальность, рассуждать на эту тему. Скажу только, что с ним расправился тот мордатый котище, который долго терпел его нахальные притязания на лидерство. 16 Прошло еще полгода, а может быть год. Все было по-прежнему. Опять экономия, опять ограничения, опять тяжелые пропесочки за то, что ты не такой, как кто-то. Только теперь к безапеляционной уверенности в своей правоте примешивалось какое-то хамское, собственническое чувство - быть хозяйкой всего, что есть в его жизни. Раньше она была любимой хозяйкой, теперь она была хозяйкой в рабском понимании этого слова. Он страдал. Он чувствовал, что обязан ей всем. Когда переломанный и растерзанный, преодолевая боль и стыд, он полз к ее порогу, у него был выбор - или подохнуть под забором, или стать "правильным" котом, если конечно бы ему дали такую возможность. По всей видимости инстинкт самосохранения и заставил его использовать этот последний шанс. Не знаю, можно ли осуждать его за это? Что ж, он получил этот шанс, ему дали такую возможность, взамен он должен был отдать практически все, оставив себе лишь малую толику на поддержание жизни. Он сам так решил, он сам сделал свой выбор. Но вера и надежда всё равно оставались - как один шанс из тысячи, как слабый, колеблющийся огонек в мрачной сырой холодной пещере. Он безропотно питался кашей, приучил себя ходить в банку - ни о каких бунтах и речи быть не могло, был ласковым и покорным, каким и должен быть "правильный" домашний кот. Большую часть времени он проводил свернувшись калачиком на ее постели. Он избегал смотреть на улицу, ему больно было видеть этот недоступный мир свободы. Он даже готов был кастрироваться и, если бы она решила это сделать, покорно пошел бы под нож. Но она сама не решилась бы на такое варварство - в тот раз она просто подумала об этом, но и тогда вряд ли бы сделала это. Все-таки она не была такой, как Леонора. Но счастья все равно не было. Да его и нет, наверное, вообще. Была обязанность, была обреченность. Он был обречен на покорность, понимая, что с ним ей не сладко, но без него ей, быть может, будет не хватать какого-нибудь пустяка. Пустяка, но и его может не хватать. Не знаю, долго ли так можно прожить, а наш котик так прожил год, или полгода. Исход - пожалуй, это наиболее верное слово для характеристики последних месяцев его "домашней" жизни. Не легкомысленный, импульсивный уход, не трусливый, малодушный побег, а длительный, мучительный, тщательно выверенный разумом и чувствами - исход. Евреи так когда-то покидали Египет. И не важно - что явилось толчком, побуждением к последнему решительному действию, последней каплей, переполнившей чашу терпения и страданий. Исход был предрешен. Как-то утром, в начале лета, когда тополя во дворе покрылись молодой яркоизумрудной зеленью листвы, солнышко шпарило, птичий гвалт стоял невыносимый, двор пустел, детвора разьезжалась по дедушкам и бабушкам - кто на море, кто на дачу, кто в деревню, а хозяйки, уходя из дома, плотно задергивали шторы - иначе к середине дня в квартире устанавливалось пекло - на аккуратно заправленной постели, в прохладном могильном полумраке плотно зашторенной квартиры, свернувшись калачиком, спал кот. Наверное ему что-то снилось - он беспокойно подергивал ушами, нервно взрагивал, бил по воздуху лапой, и снова по-плотнее сворачивался в клубок, как бы отгораживаясь от внешнего мира. Он бы хотел, чтобы этого, внешнего мира, вообще не существовало. Ему было всё равно, что там за окном - зима или лето, жара или холод. Ему было всё равно, кто там и что там. Он приучил себя быть равнодушным ко всему, что выходило за рамки его отношений с хозяйкой. Она, к примеру, ушла - и он не имел права даже существовать, его не должно было быть в этом мире без нее и ему ничего не оставалось делать как спать. Сон был единственной формой его существования, когда ее не было дома, его единственным спасением, потому что уводил его в другой мир, мир грез и воспоминаний. Там он жил. Жил прошлым, жил воспоминаниями, вновь и вновь переживая в душе, испытанные когда-то чувства. Ему было чему сниться, ему было что переживать. Раны на теле зарастают быстро, раны в душе - очень и очень медленно. Он вновь и вновь переживал ту последнюю, смертельную схватку с вожаком, вновь и вновь видел его бешенные горящие глаза, вновь и вновь ощущал на своем теле его страшные удары, но вновь и вновь бросался на него, ослепленный яростью и ненавистью. Сейчас, по прошествии времени, он понимал, что, в общем-то, был не прав - законы стаи, есть законы стаи и не ему их изменять, а тем более ломать. Но он не видел для себя возможности поступить по-другому, он не мог не заступиться за того слабого тщедушного котенка, гонимого и битого только потому, что он слабый и тщедушный. Гуманизм в его душе преобладал над другими качествами, так необходимыми в этом мире, и в сочетании со смелостью и бесстрашием приобретал характер воинствующего гуманизма - качество, которое редко дает своему обладателю возможность дожить до глубокой старости. Да, он проиграл схватку, другой исход был просто немыслим, но его цепкая память выхватывала из калейдоскопа притихших кошачьих морд, слившихся в сплошную серую массу вокруг дерущихся, чьи-то изумленные глаза, в которых читалось страстное желание, чтобы он победил. Он не чувствовал боли, не испытывал страха. Он не боялся смерти. Он боялся, что погаснет огонек надежды в этих глазах, огонек веры в доброту и справедливость. Он бился только за него. И этот огонек не погас. Он это знал точно. Он где-то теплится и согревает чью-то душу. Он не чувствовал себя побежденным и не испытывал злобы к своему противнику, он чувствовал только тепло этого огонька. Это все, что осталось в его жизни. Легкий ветерок колыхнул штору. Мартин приподнял голову и с трудом разомкнул отяжелевшие веки. В открытом проеме форточки маячил какой-то темный силуэт. Окно выходило на теневую сторону дома, но яркий дневной свет, идущий из-за неплотно задернутой шторы, все равно резко бил в полусонные глаза, мешая рассмотреть непонятный объект. Наконец, предмет принял очертания грациозной черной кошечки, примостившейся на оконной раме; ее шикарный пушистый хвост тяжелой переливающейся волной спадал наружу. Мартин отупело смотрел на представшее перед ним видение. Первая вялая мысль была - это сон. Однако веселый сквознячок, идущий с улицы, пробуждал спящее, окоченелое сознание. Глаза кота округлились и приняли осмысленное выражение. Не меняя позы, чтобы, не дай Бог, не спугнуть волшебное видение, он молча смотрел на нее. Ну конечно же - это была Она. Он узнал ее, хотя эта дивная кошечка ничего общего не имела с тем маленьким, слабым, несчастным котенком. Теми же были только глаза. Именно в них тогда горел огонек веры и надежды, так гревший его душу все это время. Она сидела и смотрела на него, в глазах ее читалось радостное озорное любопытство. Она его тоже узнала, точнее, вспомнила. Тогда, когда он появился среди них, она не обратила на него внимание - ей было холодно, ее все обижали и она хотела есть. А когда была эта страшная драка, она просто не могла как следует рассмотреть своего заступника в клубке яростно сплетенных тел. Она просто не понимала тогда - что происходит, почему этот молодой, сильный, красивый незнакомец вступился за нее? То, что эта драка произошла из-за нее, это она понимала, и душу ее переполняла терпкая смесь страха и ликования. Почему?! Почему никому и в голову не приходило заступиться за несчастную замухрышку, а он сделал это? Она видела, что силы не равны - не было в округе никого сильнее главаря, но она видела, с каким трудом тому дается эта победа, какие страшные раны остаются на его теле от острых когтей и крепких зубов молодого незнакомца. Он, главарь, конечно же расправится с любым, кто посмеет ему перечить, но и его тело будет изодрано и изуродовано, он тоже будет испытывать боль и страдания. И к этим страданиям она, которую все гнали и обижали, будет иметь самое прямое отношение. Благодаря ей, маленькой и слабенькой, будет страдать этот страшный, огромный, матерый зверь! Ей было жутко и сладко. Но почему он, этот молодой красивый незнакомец, умирает за нее?! Это так и осталось для нее тайной. Она была уверена, что он погиб и она никогда не узнает - почему он это сделал? Но вот он перед ней. Да, это он! Странно, он оказывается не умер. Вот и отлично! Теперь-то он объяснит ей почему он тогда это сделал. В больших зеленых глазах мелькнул озорной огонек: "А он - ничего, только пришибленный какой-то, тогда он был чуточку поживее. Интересно, я ему нравлюсь?" Она кокетливо поджала под себя лапки и поудобнее устроилась в проеме форточки. Мартин молча и неподвижно продолжал смотреть на материализованный образ мечты. Он не знал, что делать. С одной стороны, тяжелым камнем тянула на дно мысль, что он обязан всем тем, что имеет, другой, к которой он сам когда-то приполз за помощью. С другой стороны, безумный ветер, выхватив из его души еле тлеющий огонек, раздувал в ней пожар, унять который было уже невозможно. Оставалась только надежда, что это волшебное видение исчезнет сейчас также, как появилось, и он будет считать все это сказочным, фантастическим сном. Но видение и не собиралось исчезать, а напротив поудобнее устраивалось на раме. Так они сидели и смотрели друг на друга. И все-таки, Мартин склонялся к мысли, что он не имеет права распоряжаться своей судьбой, он не принадлежал себе, он принадлежал той, другой, и будет принадлежать ей до тех пор, пока она сама не решит - как поступить с ним. Глаза его снова подернулись пеленой отрешенности, он, как будто, проваливался в темную бездну равнодушия. Но тут в замке повернулся ключ. Мартин вздрогнул и насторожился. Прекрасная гостья также навострила ушки и вперила свои широко раскрытые глаза в проем двери. Хозяйка вошла, закрыла дверь и остановилась на пороге комнаты: "Мартик, ты почему меня не встречаешь?" Она открыла рот, чтобы сказать еще что-то, но фраза так и осталась нерожденной, застряв у нее в горле. Она стояла и, закипая гневом, смотрела на два ярких уголька, горящих на нее из черноты ненавистного ей силуэта. Женским своим чутьем она сразу догадалась - что читается в этих больших, зеленых глазах. Она видела также напряженные глаза своего любимца. Чужие глаза! В них она читала тревогу. Тревогу за эту мерзкую дворовую кошку! Он променял ее - ту, которая спасла его, ту, которая о нем так заботилась и которая его так любила на эту грязную похотливую кошку! Нет, хватит, она этого терпеть больше не желает... Легкий ветерок прошелся по комнате. Перед тем как навсегда расстаться с тем, что когда-то ему было дорого, он последний раз обернулся. Он хотел последний раз увидеть ее лицо, родное и близкое, и последний раз задать себе страшный мучительный вопрос: это - все? Увы, он увидел уже чужое лицо... Пенсионер, сидящий на лавочке во дворе, успел заметить, как из форточки второго этажа, словно нечистая сила, вылетели два распластанных в прыжке кошачьих тела; через мгновение они исчезли в глубине изнывающего от безделья и жары пустынного московского двора. "Вот расплодились, бестии!" - чертыхнулся пенсионер, решив это наблюдение смочить глотком жидкости из плоской удобной бутылочки, которую он, крякнув, любовно запрятал обратно во внутренний карман пиджачка до следующего случая. Эпилог17 Замечание наблюдательного пенсионера оказалось очень точным. Они, эти бестии, действительно расплодились прилично. Что характерно, среди них стали преобладать какие-то мускулистые, короткошерстные, бело-черные, обладающие свирепым и независимым нравом представители кошачьей породы. "Собачники" старались не выгуливать своих четвероногих питомцев в этом дворе, оберегая их нервную систему от потрясений; дворник требовал у начальства выдать ему оружие и рассчитаться с этими орущими по ночам бандами, из-за которых вся округа не спит и жалуется начальству на него, на дворника; а старушки все беды валили на Ельцина с Горбачевым - они, мол, во всем виноваты, при Брежневе, дескать, такого безобразия не было. Надежда расцвела. Она завела себе щенка немецкой овчарки, который в считанные месяцы превратился в огромного страшного кобеля, готового незадумываясь растерзать "даже маму родную", если это потребуется хозяйке. В личном плане у нее также намечалось радостное оживление. Вот только по лицу ее иногда пробегала тень недоумения, когда она видела, как ее преданный телохранитель, привязанный на поводке к дереву около булочной, вполне мирно и даже дружелюбно (?!) обнюхивается с каким-то матерым дворовым котищем! Что такое, что за непорядок!? Заметив недоуменный взгляд женщины, пес, как бы извиняясь перед собеседником - извини, старик, так уж принято, - вскочит на лапы и пару раз гулко гавкнет на этого странного кота. Тот, бросив на него понимающий снисходительный взгляд - пока, мол, дружище, привет передавай, - и быстрый, мимолетный взгляд на нее, не задерживаясь исчезнет в густых зарослях акации. А как иначе? Во всем должен быть порядок. Ведь верно же, согласись, мой умный, проницательный читатель. (Март, 1995). --- Конец --- Котяра
|
||
|
