В ПФ написать про все рассказы не беру обязательства, потому что по результатам обзора 3 группы стало ясно, что это никому, кроме меня самой, не нужно, а мне только мешает читать, и нужно пыпилить из мозга желание и готовность поделиться впечатлением с автором, как в рассказе Фомичевой Г.
Зато могу дописать что-то в коммы к уже имеющимся рассказам 3 группы, чтобы объяснить понижение оценки в ПФ.
Позволю себе добавить здесь один из критериев, с которым ничего не могу поделать. А именно. Читатель не является профессиональным разгадывателем авторских загадок. Мы читаем отнюдь не для этого, в большинстве случаев. Плохо, если все возможные намерения автора навалены кучею и ни к чему не обязывают читателя, кроме как доделывать работу автора, выбирая за него его намерения по принципу "раз написано - значит, чего-то хотел".
По моему мнению, автор должен стараться донести свою позицию, свою точку зрения, свою конструкцию, свою эстетику, своё видение как можно более точно. Чем точнее получится - тем больше (а не меньше, как утверждают некоторые) будет у читателя почвы, поводов, материала и желания для раздумий.
В том, чтобы набросать загогулин, а потом с восторгом приветствовать варианты "понимания", которые приносят конкурсные читатели, скрывается неуверенность автора в умении (или уверенность в неумении) сказать что-то такое, в ответ на которое можно действительно ожидать понимания, на котором уже и построится индивидуально-читательское развитие. И неготовность расстроиться, если понимания нет.
Это честно: расстроиться, если нет понимания. Это нечестно: ожидать развития без понимания.
Литературный текст - это не конструктор "Сделай сам".
Что такое "исповедь последних часов"? А "исповедь последних часов жизни"?
Скучно, потому что вариант исправленной реальности(по тексту: дополненной) разрабатывался давно писателями-фантастами, помню несколько вариантов.
Автор довольно целостно всё изобразил, и антураж, и фабулу, но отсутствуют социо-экономические основы описанного мира, поэтому хочется копать под правдоподобность, тем более, что ненужной инфы много, а нужной не хватает. Представители органов защиты правопорядка, по тексту, такие же люди, как все. Поэтому они чьи-то родственники. Поэтому это мироустройство, когда "простые люди" ничего не знают об этом мироустройстве, не представляется возможным. А фабула стоит на том, что никто ничего не знает. И всё упало.
Ох и красива-а... И читается легко. Даже кажется неприличным спрашивать, как может капля втуне переливаться через край ногтя, и зачем топить тех, кто не ведает зла, а душа у них чище лилии.
Ищу признаков того, что душа утопленного ребёнка была с изъяном, и не нахожу. Кроме, разве что, самой уверенности в чистоте собственной души. Не уверена.
Ага, прочитала, что это существо такое, что изначально настроено на утопление усевшегося человека.
Но выходит, бабушка утопленного ГГ сплела свои козни, заморочив ребёнку голову, так что он потом сам искал сесть на этого "келпи"? Бабка хотела утопить внука? Зачем? Почему?
А, ясно. Бабушка - это же тёща (отца мальчика). Неужели поэтому? Сама она съехала на континент, или семья съехала с континента - как ни крути, зять в этом поучаствовал. И старуха отомстила... Ой, не так ведут себя бабушки.
Прошу прощения за такое прочтение, другого не могу придумать, да и это не очевидно. А я люблю очевидность.
Хочется настегать ребёнка крапивой: не учили плавать - учись сам. Тогда пусть бури изрежут низкий берег и все паруса убегут в море, а ты будешь сушить солёную косу далеко от земли на плоском камне.
Главная мысль вызывает отклик, но не удалось оживить героев. У этого рассказа - та же беда, что у Бекер В.Э.Бд-19: Середина лета, поэтому ставлю их рядом. Изображения людей гладкие, без-индивидуальные, как портреты красавиц и красавцев в тетрадках у девочек. Персонажи отыгрывают идею механически, предложение за предложением, отождествлению не поддаются. ГГня называет ГГ "парнем" шесть раз, и только один оправдан (в первом абзаце). Ну чёрт же подери, это же о любви рассказ, а автор думает только о том, чтобы лишний раз местоимение "он" не употребить.
Увы, текст остался на уровне объяснялова, от первого до последнего слова.
Этот рассказ, как "Портленд" Махавкина, представляет собой, в основном, объяснялово. Более-менее тщательно прописана фант-идея, но можно было и менее прописать (всё равно новизны в ней нету), если бы были герои и их отношения. А героев-то совсем и нету. Только обрисованы требования к актёрам на главные роли: female, Caucasian, 35-40. Впечатление, как от рекламы: красивые и здоровые непрофессиональные актёры рекламируют ЗОЖ или частный дом престарелых.
Я тут искренне прошу прощения у автора, которому, может быть кажется, что персонажей он как раз прописал: у них есть имена (конечно: Дмитрий, Сергей, Светка), они вовсю диаложат, маленькая дочка играет с очаровательной собачкой (конечно: Тотошка), и все счастливы. Но по прочтении рассказа в голове не остаётся ни одного образа. Потому что у персонажей нет никаких индивидуальных черт, а чувства всего лишь названы. Герои, если можно так сказать, вПуклые.
Позволю себе дать линк на рассказ, в котором герои живут, а не служат автору манекенами для демонстрации фант-идеи, а фант-идея служит фоном, как ей и положено: http://samlib.ru/g/garrido_a/haile.shtml
Укажу на дефект в описании фант-идеи (хотя основные претензии к рассказу с этим и не связаны): "Молодые люди уходят в виртмиры, чтобы не корячиться за нищенскую зарплату в реале... Подрабатывают где-нибудь по два-три часа в день - вполне достаточно, чтобы купить еду, простую одежду, оплатить скромное жилье, обычный аккаунт и техобслуживание вирткапсулы". Если за пару часов можно заработать на жизнь+ВК, то за нормальный рабдень можно нормально жить, и подумав об этом, читатель отправляет рассказ в категорию "схемы" уже с концами.
Рассказ совершенный в своём роде и очень скучный. Крошечная цель, как перепрыгнуть через соломинку. Автор не так и виноват. В жанре "небесная канцелярия", самом изюзанном из жанров, чтобы сказать новое слово, нужно сказать гениальное слово. Этот жанр давно пора огородить, чтобы публика не шастала и ног себе не ломала. Поэтому поставлю оценку более низкую, чем текст заслуживает сам по себе. Потому что он не может быть рассмотрен сам по себе.
Классный фант-мист-элемент, но обрамляющей его текст неумело-наивен и информационно рассогласован, не удалось его бытовое оформление, поэтому рассказ не обрёл глубины. Стоило дать больше пищи про предысторию, обстоятельства исчезновения или поисков. Полное молчание относительно этого тоже подошло бы. Не подходят несогласованные детали типа: имя "Боря" "проскальзывало вскользь в последних сводках" (сводках чего оно могло проскальзывать, если он давно пропал?), и что ГэГиня до сих пор ходит к следователю (хотя по тексту прошла уйма времени: "его странички в социальных сетях закрыты и уже давным-давно"), и ничем не обставленная и неподтверждённая вина ГэГини в его исчезновении. Текст структурно рыхлый и не стоит на ногах, мист-элемент висит в воздухе на подпорках информационных нелепостей.
Это не фантастика. То, что притворяется тут фантастикой, суть гипербола. Гипербола в виде "пары полноценных оргазмов прямо в вагоне метро" отсекает мелковозрастную аудиторию. А для взрослых такой рассказ совсем уже неинтересен, тем более что взрослые помнят "Фантомаса" В.Драгунского https://www.e-reading.club/bookreader.php/1027324/Dragunskiy_-_Fantomas.html (целевой рассказ - внизу), которого можно читать в любом возрасте: в детском - интересно, во взрослом - эстетически-наслаждательно, а в писательском - чтобы чему-то научиться.
"Но у меня есть недостаток, который портит жизнь и с которым я намерен распрощаться. И это доброта". Всё, после этой фразы ничего нового прочитать не удастся. Простенькая мораль преподносится читателю: он был добрым, человечным, и у него были друзья, любящие люди и маленькая квартира. Стал сволочью - и не стало друзей, разлюбила возлюбленная и осталась большая квартира.
В самом деле? Да что вы?
На предложение поверить, что ГГ лёг на операцию на мозге, чтобы "избавиться от доброты", поверить не могу по целому ряду причин. Может, ГГ и идиот, но я ещё нет.
Рассказ начинается как смотренный когда-то голливудский фильм, один в один. Там тоже была игра для садистов, типа всё можно, и сотрудницы, которых в этой игре мучили и убивали, и приход в себя после игры, и стираемая память о пережитом в игре, и дальше я уже не помню. Пробую абстрагироваться от этой параллели и читать дальше. Действительно: оказывается, что это начало - 2/3 текста - только антураж. А что является событием? Наличие психа-взломщика, который ломает мозги игрокам совершенно другой игры и другого контингента, не связанных с завязкой... Простите, так о чём рассказ? Если о том, что выключаться из жизни - это опасно из-за возможных маньяков, так и гулять по парку тоже опасно, и из-за них же. Если о том, что виртуальная вседозволенность плодит маньяков, то их же плодит чтение книг и не-16-часовой рабочий день. И плохо то, что все возможные намерения автора навалены кучею и ни к чему не обязывают читателя, тем более - доделывать работу автора, выбирая за него его намерения по принципу "раз написано - значит, чего-то хотел".
"...это на языке узкоглазых, означает" - ой, не демонский это лексикон... "Он же не в Голливуде. И "аллею славы в гробу видал". Ох, не демонский это внутренний монолог...
Текст из группы таковых, где автору не удаётся спрятаться за провозглашённым ГГ-образом. Сказано - демон, а скороговорка - ограниченно-человечья.
Для того, чтобы придать мыслям вес, недостаточно объявить их мыслями демона. Наоборот. Для того, чтобы суметь вывести персонажа-демона, надобно представить весомые, неординарные, парадоксальные мысли.
Это не рассказ, а ровно 8к объяснялова, пересказа темы, на которую читателю предлагается самому придумать рассказ, потому что автор не удосужился.
"В глазах Паши горит огонёк, очень похожий на тот, который именуют безумным". Написано длинно - как будто чтобы уйти от штампа безумного-огонька-в-глазах. А удалось ли?
Текст радостно стиле-похож на оригинал, но оказалось, что и экзамен читателю держать чисто на знание оригинала, поэтому от оригинала не удалось абстрагироваться, чтобы выделить собственно авторский вклад. А именно, не удалось абстрагироваться от знания, что в оригинале на переброс из ЛП много кого можно бы пощупать, и щупанье конкретной Наины можно объяснить только тем, что Пушкин - это и наше, и всё, а Твен - не наше и ничего. А мне ближе и милее шнуровское "Александр Сергеич Пушкин - это наше не всё. Есть ещё, кроме Алексан-Сергеича, кое-что". В результате, самым оставшимся вопросом оказался - зачем добрый молодец в лесу штаны спускал.
Шутовской рассказ, весёлый, ироничный, лёгкий, динамичный, приятно читается. Карикатурное изображение советской эпохи не грешит ни штампами, ни утрированием, ни ненавистью: всё - правда, и ничего сверх того. Сочные и точные описания. "В комнату с грохотом ворвалась целая рота солдат в сапогах". Так и вижу, так и слышу. "Переходим поле, - Шухман говорил в микрофон транстемпорального канала связи. - Здесь очень вязко". Так и переходила, так и говорила.
Тема шуточная, да не совсем. Человеческий фактор - главная причина уязвимости систем: или в интернет зайдут, или письмо от неизвестно кого откроют да кликнут-по-линку, или свою флэшку с песенками вставят в секретный комп. А тут - разведчики-во-времени погорели на туалетной бумаге, взятой с собой в советскую эпоху, в нарушение инструкций. И взаправду погорели бы.
Чудесное избавление = быстрая развязка ("К счастью ночью произошел пожар, и оба следователя погибли") соответствует поставленной тексту задаче.
Сомнение вызывает привязка по времени. Шестидесятилетие СССР = поздние семидесятые, уже восприятие предмета как волшебной-катушечки-прямо-как-шёлковой не тянет на донос в органы: столичные корреспонденты могли всякие-разные диковины иметь, а деревенские спокойно дивились бы. И второе сомнение: посылание Глашки за вёдрами подразумевает как бы доение во внеурочное время, так чего ж было и рассчитывать на обилие молока? Но это второе уже, признаю, логическая придирка. Автор заработал право на условность.
Думаю, запомнятся: собственно решение темы и показательное (для коровы) самодоение доярки (зацитировала бы, но уж совсем спойлер).
Рассказ технически сложный. Чтобы стало легко, пришлось расслабиться. В результате, почти полное незнание обильной специальной терминологии не помешало ни чтению, ни пониманию. Я однажды попалась, прочитав полностью все элементы текста-про-геймеров как чистую фантастику, так что на сей раз была подготовлена. Некоторым трудно поверить, но есть довольно много людей, которые настолько не осведомлены о самом существовании подобных компоигр, что никак не идентифицируют тот пласт реальности, на котором автор строит свой фантастический уровень. Интересно: человек, который любит фантастику, но не в теме чуть более чем полностью: как он воспримет? В анти-идеале - никак. А в идеале - как текст фантастический на 99 процентов, хотя на самом деле, процент фантастики в этом рассказе не очень велик: ГГ-эльф + есть какие-то мета-люди - раз, и сам уровень напряжённости и вписанности темы в общество (как ныне - футбол) - два.
Ощущается некоторый перебор с пафосом, кое-где автор давит из читателя сочувствие, демонстрируя отсутствие суровой мужской слезы, но это - право его персонажа, быть таким. Вызывает уважение тема. Герой, играя в войну, чувствует полную ответственность за погибших - понарошку, в игре - товарищей. Для себя (то есть, индивидуализировано) я это расширяю: бойтесь своих игр. Играя в войну, читая-смотря приключенческие книги-кино - мы воображаем себя победителями, и лёгкое приятие гибели второстепенных героев - в книге или в воображении - гибели и страданий, которые и создают победу и удачу ГГ = себя воображаемого - этот тот грех, который мы с лёгкостью совершаем, даже не отмечая как грех.
Запомнится образ образа персонажа-танка, как носитель идеи.
Ровно, понятно, но не очень выразительно - несмотря на лиризм и точность. Фантастический элемент не получил композиционной подпорки и сам не послужил делу композиции, не внёс и не вынес первозданного интереса, а к тому же, перетянув на себя всё же некоторую долю читательского внимания, снизил натяжение реалистической составляющей.
Вторая ипостась ГГ, отделившаяся от него в процессе реанимации после не слишком медицински-удачного рождения, служит, с одной стороны, неким антиподом ГГ, заставляющим его сомневаться в своих силах и в своём праве на счастье, а с другой - выручает в трудную минуту, играя роль здоровой интуиции. Переплётшись с немногими показанными перипетиями жизни ГГ, она ничего к ним не добавляет. Это - сентиментальный рассказ про хорошего человека, который любит слонов и девушку, живёт не очень счастливо, хотя счастья, на читательский взгляд, заслуживает, и как-то его строит и даже, вроде бы, устраивает - и на мой взгляд, повествование блёкнет от повисшего на нём фант-элемента, а финальный обмен эсэмсками стреляет неизвестно куда. Композиция рыхлая, история с пожаром непонятно откуда растёт и куда врастает, подсказка второй ипостаси о том, что скорая перепутала адрес, как-то уж совсем непонятно что добавляет.
Мне кажется, этот рассказ имеет потенциал как реалистический. Если добавить боли и жизненной правды.
Ощущение дежа-вю заставило полистать старые заметки. Печальный дух Вознина летает над этим грешным текстом, как его ни отгоняй. Над текстом Вознина, в свою очередь, летают всякие духи, так что да здравствует естественная цепь питания.
Вызывает уважение, что автор высказал мысль, которую надо вспоминать почаще: о том, что войну никто по-настоящему не хочет останавливать, потому что она выгодна всем. Но непонятно, как эта мысль связана с повествованием.
Факт, что противником являются зомби, не известен широкой публике, во что никак нельзя поверить.
И почему зомби? Следует ожидать ещё одного печального духа? Армия мёртвых?
Финал непонятен: сейчас он их ещё раз убьёт, гранатою, и себя заодно, а потом они опять все вместе встанут, и он, и они? Логика говорит, что да. Пафос финальных строк говорит, что нет.
Стоило бы попробовать изгнать экзальтацию из стиля. "Сержант лежал на бруствере, его лицо перекосило, будто под пыткой инквизитора, а вместо живота - сплошное кровавое месиво". Чтобы описать для читателя, можно сравнить с чем-то знакомым. Получается, что читателю трудно представить себе, а автору - описать перекошенное от боли лицо, да и развороченный живот не считается, между нами, достаточной причиной для искривлённого от боли лица. Зато и читатель, и автор хорошо знают, как выглядят лица под пытками инквизитора, поэтому прибегаем к сравнению? Не лучше ли выбросить лишнее: "Сержант лежал на бруствере, вместо живота - сплошное кровавое месиво". Всё.
В памяти, скорее всего, останутся казусы цепочек питания.
У текста сильная артикуляция, но слабая мимика. Описания грамотно точны и дотошны, но нет яркого образа, чтобы врезался во внимание и в память. Персонажи лишены характеристических черт, читателю не за что ухватиться и не с кем отождествиться.
Поэтому смысл рассказа больше предполагается поневоле. Грамотный читатель понимает, что тут сбыча мечт о полётах: взлетела оснащённая винтом мельница в небеса, унося семейство от злобных односельчан. Это - Хорошо, и предлагается читателю всколыхнуться ответным чувством, но вместо этого холодный рассудок проводит другой анализ. Мельнику, небедному и даже богатому, побывавшему в европах (в составе победоносно-анти-наполеоновских российских войск), насмотревшегося цивилизации, теперь всё посконное стало косно, и строит он теперь голландки с балконами и третирует жену запретами поступать по местным обычаям. И вот придумывает он насадить на мельничный механизм пропеллер. Самому мельнику трудиться не приходится: механик-самородок, "способный сварганить ту штуку", вывезенный из Франции и поселенный мельником в заброшенном овине, преподносит "штуку" хозяину-мельнику в готовом виде: "Сундук оказался тяжелым. Наружу выглядывала большая деревянная цевка - колесо для сцепления с маховиком мельницы, как объяснил Василий. Сундук подняли на телегу, спрятали под холстиной. Василий устроился рядом, свернулся калачиком и сразу уснул. И Степана разморило, он бросил вожжи, доверив коню дорогу". Не подготовлена почва для того, чтобы читателю стало от этого радостно. Герой-мельник не мучился, не трудился: его практически дворовый человек всё испёк да сам и облупил.
"Голландская шатровка в пять этажей, и вправду, казалась здесь чужой. Поворачивалась она не вся, а только шапка с крыльями, то есть шатер. Посередине сруб опоясывала галерея с точеными балясинами, или балкон, как называл Василий. Каждое утро Степан переставлял шатер под ветер водилом, выведенным туда же, на балкон". Не могу не процитировать этот кусок точной, но не нужной информации (особенно - что "поворачивалась она не вся"...) По контрасту с никак не сформированной человеческой составляющей.
Главгер слишком благополучен. Нет страдания - нет сострадания.
Надстройка в виде вне-временного человечка, делающего шахер-махер на неосуществлённых и осуществлённых желаниях, вышла вторичной по отношению к основному сюжету, а основной сюжет не получил достаточной эмоциональной нагрузки. Поэтому рассказ, хоть и ладный технически, не оставляет следов.
(((Позволю себе привести отрывок, герой которого вызвал бы ликующее читательское сопереживание, если бы его колесо ДА закрутилось.
"Мещанин Презентов встретил нас с какою-то тихою радостью: очевидно, он не был избалован судьбою. Это был человек лет тридцати пяти, худой, бледный, с большими задумчивыми глазами и длинными волосами, которые прямыми прядями спускались к шее. Изба у него была достаточно просторная, но целая половина ее была занята большим маховым колесом, так что наше общество с трудом в ней разместилось. Колесо было сквозное, со спицами. Обод его, довольно объемистый, сколочен был из тесин, наподобие ящика, внутри которого была пустота. В этой-то пустоте и помещался механизм, составлявший секрет изобретателя. Секрет, конечно, не особенно мудрый, вроде мешков, наполненных песком, которым предоставлялось взаимно друг друга уравновешивать. Сквозь одну из спиц колеса продета была палка, которая удерживала его в состоянии неподвижности.
-- Слышали мы, что вы закон вечного движения к практике применили? -- начал я.
-- Не знаю, как доложить, -- ответил он сконфуженно, -- кажется, словно бы...
-- Можно взглянуть?
-- Помилуйте! за счастье...
Он подвел нас к колесу, потом обвел кругом. Оказалось, что и спереди и сзади -- колесо.
-- Вертится? -- спросил Глумов.
-- Должно бы, кажется, вертеться... Капризится будто...
-- Можно отнять запорку?
Презентов вынул палку -- колесо не шелохнулось.
-- Капризится! -- повторил он, -- надо импет дать.
Он обеими руками схватился за обод, несколько раз повернул его вверх и вниз и наконец с силой раскачал и пустил -- колесо завертелось. Несколько оборотов оно сделало довольно быстро и плавно -- слышно было, однако ж, как внутри обода мешки с песком то напирают на перегородки, то отваливаются от них, -- потом начало вертеться тише, тише; послышался треск, скрип, и, наконец, колесо совсем остановилось.
-- Зацепочка, стало быть, есть, -- сконфуженно объяснял изобретатель и опять напрягся и размахал колесо. Но во второй раз повторилось то же самое.
-- Скажите, сами вы до этого дошли? -- спросил Глумов, стараясь сообщить своему голосу по возможности ободряющий тон.
-- Охота у меня... Только вот настоящим образом дойти не умею...
-- Трения, может быть, в расчет не приняли?
-- И трение в расчете было... Что трение? Не от трения это, а так... Иной раз словно порадует, а потом вдруг... закапризничает, заупрямится -- и шабаш! Кабы колесо из настоящего матерьялу было сделано, а то так, обрезки кое-какие... Недостатки наши...
-- Кто-нибудь осматривал у вас колесо?
-- Были-с.
-- И что же?
Презентов стоял, понурив голову, и молчал.
Я инстинктивно оглянул горницу и сам опустил голову: так в ней было все неприютно, голо, словно выморочно. В углу -- одинокий образ, с воткнутой сзади, почти истлевшей от времени, вербой; голая лавка, голые стены, порожний стол. На окне стояла глиняная кружка с водой, и рядом лежал толстый сукрой черного хлеба. Может быть, это был завтрак, обед и ужин Презентова. Не замечалось ни одного из признаков, говорящих о хозяйственности, о приюте. Даже неопрятности, столь обыкновенной в мещанской избе, не было, а именно какая-то унылая заброшенность. И на общем фоне этой оголтелости и выморочности как-то необыкновенно сиротливо выступал этот человек, сам оголтелый и выморочный. Как он тут жил? Собственно говоря, раз колесо было налажено, ему и делать ничего не оставалось. Вероятно, он населял это пространство призраками своей фантазии или, угнетаемый мечтательной праздностью, проводил дни в бессильном созерцании заколдованного колеса, изнывая от жгучих стремлений к чему-то безмерному, необъятному, которое именно неясностью своих очертаний покоряло его себе.
-- Вы бы к какому-нибудь делу попроще приспособились, -- участливо посоветовал ему Глумов. Презентов продолжал молчать.
-- Допустим даже, что задача ваша достижима; но ведь это предприятие сложное, далекое... На пути к нему есть множество задач более доступных, разработка которых, и сама по себе полезная, могла бы, сверх того, и лично вам оказать поддержку...
-- Мне что! вот колесо настоящим бы образом... -- промолвил он тихо.
Страдание вызывает сострадание, против этого лома читателю трудно попереть, и в эту точку автор бьёт настойчиво, равномерно и кулаком. Кулак хороший, и синяк остаётся. В конце процедуры чистый душой читатель испытывает умиротворение и от того что прекратилось страдание персонажа, и от того что он перешёл на следующий уровень и ему стало вообще Хорошо. Нечистый душою читатель, мыслящий в категориях "лучше-хуже-так же", может задаться вопросом: нет ли тут намёка, что существо с нормальным генотипом изначально ущербнее существа с дефектным. Мне сперва было стыдно, что я такой вопрос задала, но зато это помогло допереть до смысла: в рамках всеобщей изменчивости, кто может знать, является ли каждое конкретное отличие от нормы чисто негативным, выносящим приговор телу и душе, или имеет потенциал для развития. (Мы ведь, несмотря на знакомство с теорией эволюции, априорно уверены в том, что любое отличие от нормы - дефект. Да и как иначе смотреть, если носители изменений не могут делать то, что могут другие.) Если в конце описана не смерть, а эволюция, то она не личная для ГГ, а для "галактического общества" в целом: появился ещё один проводник быстрых дорог.
Слово "промежность" неорганично в описании происходящего с ГГ, потому что не может входить в его словарь. "А может, они проползут по той неведомой многомерности, о которой Азиз так много слышит, но не может постичь. Главный строитель утешает его: никто не может, говорит он, и Азиз не знает, верить или нет". Слово "утешает" создаёт впечатление, что ГГ научился разговаривать, а ведь это не так? Или так?
По некотором рассуждении, почти все вопросы получили ответы, но остался один: чем ГГ заслужил такой исход? Этот вопрос кажется главным, потому что без него не выстраивается философская механика, которую я как читатель пытаюсь вынести, чтобы встроить в свою кунсткамеру механик. Автор на него прямого ответа не даёт. Предположить, что готовностью и способностью вынести урок и не просрать полученный дар? За такую способность надо сразу в рай... Возврат в наш грешный, чтобы подтвердить и проверить способность? Скорее всего.
Можно ещё задать вопросы и самостоятельно вывести на них ответы, и это как бы хороший результат и для читателя, и для писателя, но мне кажется, что не хватает какой-то элемента, что заставил бы раскручивать эту цепочку добровольно, а не в силу конкурсных декораций. Немножко слишком ровно, слишком спокойно, не хватило вспышки, яркого образа.
"Но это была другая Марина, и это был другой я, и теперь наши демоны незримо бродили рядом..." Наши? Её тоже вернули с участием её сознания? И чего она наделала? Неужели - всего лишь интрижка породила её часть демонов? Если оба они знают, что оба они знают, то, боюсь, кроме ада ничего не получится.
Странный контраст между довольно выразительным и грамотным письмом - и отсутствием сюжета, действия, развязки и мысли. К выпивающей в придорожном кафе компании подсаживается "пресловутый рептилоид с Нибиру"... Стоп. Для кого - пресловутый, а для кого и нет. Я совершенно была не в курсе, пришлось спросить интернет, а много ли читателей так поступят по прочтении короткого фантрассказа? Необходимо суметь встроить в текст информацию, достаточную для базисного понимания намерений автора.
Далее непрошеный собеседник пространно (70% текста) излагает некую ролевую космогонию ("Вас наверное терзает миллиард вопросов, но автобус на Почёсово уже скоро отправляется, посему позвольте мне сэкономить наше общее время. С вашего позволения, я вкратце изложу вам смысл вашей жизни"), в которой наш мир служит для развлечения обитателей другого (сколько раз читано!), и исчезает без последствий для персонажей и читателя.
Гость много говорил, но что он хотел сказать, кому и зачем - осталось не объяснённым. Раздражает априорная уверенность гостя в том, что его информация интересна слушателям, в совокупности с отсутствием в них интереса и отсутствием интереса в ней.
Или это рассказ о белой горячке? Не спасает.
А если надо написать "пиздец", то и писать надо "пиздец".
Хорошая первая фраза для рассказа: "Я сразу понял, что здесь и умру". Дальше - пара стандартных абзацев на обрисовку стандартной ситуации упаданца на неизвестную планету, а потом - увы, повествование в единственном измерении. Главгер общается с местным ребёнком на протяжении многих дней, и хотя активное общение занимает незначительную часть временного диапазона рассказа - ничего не говорится о том, чем заняты были мысли и время главгера помимо общения с мальчиком и делания для него игрушек. Описание событий относительно чёткое, но образ главгера остался непрописанным, он не вызывает эмоций, и судьба его перестаёт трогать читателя задолго до того, как рассказ доползает до конца, тем более что деятельность героя не связана ни с какими преодолениями, с работой мысли или мускулов: "Поэтому я вытащил инъектор из аптечки и, недолго думая, запустил весь объем медицинских наноботов в глиняную фигурку. Потом проковырял в её спине небольшое углубление и вложил в образовавшееся гнездо активатор".
В конце ГГ, уже претендуя на роль бога или хотя бы повелителя для местного населения (двигаемый его нанороботами глиняный истукан нежданно-негаданно оказался способным защитить его от нападения вооружённых аборигенов), называется именем Энлиль, что звучит подозрительно и отправляет меня в интернет за справкой. Справка ничего не объясняет, подтверждая только догадку, что есть такой бог в одной из земных космогоний. Ага, точно. И?
Что должен вынести читатель? Очередное происхождение богов от инопланетян? Не хочу выносить.
Вызывает уважение изобразительная ясность и точность слога. Массовый гипноз значимости толпы/в толпе, массовый абсурд, масса как расходный материал и средство, массовый идиотизм - про это хочется говорить ещё и ещё, потому что оно происходит снова и снова, наполняя всё новые котлованы, оглупляя, опошляя и убивая, и не защититься, и не защитить. И всё-таки. Нет откровения. Только растянутая на 12 кб аллегория, настолько доказанная уже в литературе и жизни, что читать становится скучно сразу после того, как она разгадана, то есть - сразу после выхода на Дворцовую площадь. И хотелось бы запомнить, да место занято.
Прошу прощения и у автора, и у многочисленных уважаемых поклонников этого рассказа, но в тексте не видно ничего, что позволяло бы отнести его к литературе. Можно как-то интерпретировать происходящее (но всё равно непонятно, как оно происходит), но нельзя пересказать содержание (потому что его нет) или действие и последовательность сцен (потому что в них нет смысла и логики), нельзя ничего процитировать для демонстрации стиля/слога (потому что текст состоит из отдельных слов и восклицаний), и можно ещё долго перечислять всё то, чего нельзя, и я волевым усилием заставляю себя остановиться.
Супер-слог, без запинки. Чего-то не хватает в композиции. Хотя формально всё на месте.
Пытаюсь понять, что мешает восприятию текста как целого и принять его в память для обкатки подсознанием.
Некая необязательность развития и развязки? Зло пыталось действовать и было наказано, чего же больше. А вот не хватает чего-то. Части связаны между собой и с читателем, как части японской страшной сказки: жил один человек, однажды пошёл туда-то, съел то-то, переночевал там-то, а потом в этом месте люди чёрную лисицу видали. Такие сказки читают, чтобы сразу забыть и начать читать следующую такую же, чтобы сразу забыть и начать читать следующую...
Сказки и мистика принадлежат формату БД, и в этих жанрах забивание гвоздиков по определению не обязательно. Но мне без гвоздика нет рассказа. За слог поставила бы высший балл, но за один слог высший балл поставить не могу.
Вполне ничего себе отрывочек, но не рассказ. Если это - кусочек откуда-то, то оборванная нитка раскуроченного трупа прошляпленного мальчишки и шустрый бодигард Лекса сему уликами. Если написано как целое, то не получилось композиции рассказа: завязка есть, развязка есть, развитие отсутствует.
Вызывает уважение, что на такой короткой дистанции живо и убедительно набросан образ персонажа (да и на мгновение промелькнувших - тоже).
Это не рассказ, а этюд, упражнение. Да, претензии-вопросы, возникающие по мере пр очтения ("мимо него промчалась машина" - и в следабзаце "до сих пор ... не видел ни одного автомобиля") получают ответ и оказываются не описками, а закольцовкой во времени. Никакого интереса, кроме этого, чисто технического, из этого текста не извлечь. А поскольку у каждого в памяти уже есть и классический, и неклассический набор таких закольцовок (у меня - из Йона Тихого, блестящий), то никакого уже интереса не остаётся.
Автор сделал попытку превратить упражнение в рассказ: "А потом в наш мир пришёл Туман. Никто не знал, откуда он взялся. Если обычный туман притупляет восприятие... то..." Но читателю не дадено никакой причины раздумывать, что же это за туман и откуда он взялся. Не вызывает отклика и предложение звать персонажа по имени: "Алексей - будем звать его так, ибо имени своего он всё равно не помнил - ускорил шаг, чтобы не опоздать на важную встречу". Его не то что Алексеем, даже литературным героем назвать не удаётся, потому что он никак не развивается и ничего не совершает.
Раз это упражнение, позволю себе вариант простой правки: "печальные карие глаза с набрякшими под ними мешками" => набрякшие мешки под печальными карими глазами.
Вызывает уважение умение создать напряжение и визуализировать описание. Но отсутствует история как таковая. Стандартная постаповская декорация, всё разрушено, все выживают, как могут, выживших сортируют, сто раз читали, ждём, что нам будет за то, чтобы читать такое вступление ещё раз. Пассивная, не развивающаяся и ничего не совершающая глав-героиня (первое лицо), вокруг которой всё происходит помимо её участия: от "сильных рук Зверя", которые "обхватили меня, сорвав с места, потащили в укрытие", и до момента, когда её принимают в некое укрытие-оазис: "И тут на меня хлынул поток света". Как выясняется, её даже ждали в связи с неким "исполнением предназначения", потому что она - "видящая" и в будущем послужит делу обеззараживания земли... Характерно для мэри-сьюшного попаданческого фэнтэзи: по умолчанию особенный ГГ, вокруг которого крутятся события при отсутствии видимых усилий с его стороны.
Отточенные детали и чёткие образы (первый абзац особенно хорош) - одномоментны, нет продолжения в значимом действии или оригинальном решении, текст сливается с чередой своих со-жанровых товарищей и не запомнится ничем.
Такая словесная роскошь - и такая недоступная мне цель, и такой загадочный смысл, который нет смысла (по внутреннему убеждению) разгадывать, а если есть - то не хочется.
Ты мой ребус, дружок, ты мой ребус....
Боюсь, запомнится только момент, когда узнала имя автора.
Рассказообразующим элементом здесь, по замыслу, должна стать психотерапия. То есть, тут должна быть не "одна из дурацких историй о непредвиденной дружбе", а психологическая драма: через приключенческие фэнтэзи-декорации "одной дурацкой истории" врач-психолог помогает проблемно-суицидному пациенту сделать шаг к примирению с собой.
Мне не удалось найти в психологической надстройке никакого самостоятельного интереса, и история всё равно читается как "одна из дурацких", хоть и с попыткой перехода в другую категорию. Наверное, это потому что всё напряжение осталось в фэнт-части, а в "реальном" аппендиксе история ГГ, страдание, напряжение никак не показаны. Поэтому основная часть не приобрела никакого нового ракурса и не просится к переосмыслению.
Написана основная часть очень неплохо, читается свободно (хотя болотников жалко), но автор сам же её и дезавуировал. А вот в аппендиксе какая-то заданность появилась. И я бы убрала слово "деньги", и вообще про плату: не соответствует моменту и слезам.
Хорошая идея, хорошее её обоснование, актуальность не вызывает сомнений. Но художественное воплощение отстаёт. Впечатление, что придуманная схема кропотливо описана сцена за сценой, и по постановке последней точки слышится "уфф!" "Регулярные занятия спортом, правильное питание положительно преобразили Андрея и улучшили самочувствие". Текст не весь такой, но и красочности слога не наблюдается, только точность.
"Пока Андрей был дома, реальность жены не вызывала сомнений. Потом, на работе, он, уже понимая, что был под иллюзией, любил понаблюдать за собой, просматривая запись с камер безопасности квартиры. Утром Лера накормила мужа завтраком, сварила кофе в турке (Андрей ленился и до виртуального брака по утрам пил растворимый), идеально нагладила рубашку и провожая мужа поцеловала в губы. Забавно было смотреть на видео, что готовил завтрак, варил кофе и гладил рубашку сам Андрей, а уходя из дома он, смешно вытянув губы, поцеловал воздух". Вы уж извините, но не могу удержаться и не спросить, как выглядел на камерах упомянутый секс примирения.
Не хватает игры словом, сочных и ярких деталей, удовольствия от проживания и демонстрации истории.
Вызывают уважение такое редкое на сегодняшний день отсутствие чернушничества, оптимистичный взгляд на возможность разумного разрешения неразумных конфликтов. Я даже прослезилась. А то безнадёга и единственность надежд на высшие или галактические силы правят бал не только в литре, но и в жизни. Человечное, честное и уважительное общение между бойцами воюющих сторон останется в памяти по нескольким параметрам. (Важность сохранения человеческого доверия и уважения без зависимости от приписки к сторонам конфликта трудно переоценить, поэтому именно на демонизацию противника направлены усилия всех явных и неявных сторонников любой войны и заварухи.)
А поскольку к этому прилагается отличный слог, динамичное действие, живые герои и завершённость композиции, то рассказ порадовал.
Эпизод с Рионой (стрельнула, свалила, заперла и друзей, и врагов) вызывает отдельное уважение. Он не получил объяснения, и это читается естественно: не всё в жизни получает объяснение, и не до всех неполученных объяснений мы докапываемся, это и невозможно, и у каждого своих забот хватает.
Тапочки по Кошке: необходимость расчёсывания спутанной шерсти для большинства кошек - нонсенс, хотя, не знаю про персидских. Но для дико-живущих - точно нет. И беременность на базе какая-то непорочная...
Ещё что хорошо на особицу - это что информация и детали бьют ключом, но ничего не выглядит лишним, ненужным или выпадающим из картинки.
Знак качества: второе прочтение доставляет ещё большее удовольствие, чем первое.
"Нога уже занесена для поступка", бис.
"Что, ежели решиться?" - в душе сформировалось странное чувство, Чаплицкому показалось, что это уже происходило однажды". Кажется, это единственный признак китайскости текста.
Если этот рассказ - про то, что простые и безответные люди несут на своих плечах, то уважение вызывает умение донести до читателя этот вывод в таких идиотских декорациях. Но если рассказ не про это, то это уважения не вызывает. Раздражает неуверенность относительно того, про что рассказ. Оценивать форму в тексте согласна только при наличии доступного содержания. Декаданс декадансу, наверное, рознь, но хоть слово нашлось. Есть слог, нет отождествлеспособного героя или сочувствоёмко-вниманиефиксирующего сюжета.
Дьявол - в деталях, текст - идейный, поэтому - о деталях идеи. Со дня смерти любимого деда ГГ ставил целью победить смерть, стал биологом и победил, но это вышло всем боком, потому что механизм оказался ущербным.
Обоснуй состоит в том, что экспериментатор не проверил свою идею, прежде чем применять.
"Сенат не одобрит опыты на людях, пока не получит все ответы". Никакой орган власти ни в одной стране не обладает правом одобрить или не одобрить опыты на людях. Опыты на людях являются частью клинических испытаний, регламентируемых независимыми специальными организациями (как FDA), и перед стадией доказательства эффективности ("опыты на людях") в обязательном порядке - как часть испытаний - проводится доказательство общей безопасности на животных. В пространстве рассказа, у ГГ не было никакой причины стремиться "перепрыгнуть" черед стадию экспериментов с животными (тем более что на этой же стадии (в отличие от большинства реальных исследований) была бы убедительно доказана и эффективность). И побочный эффект был бы обнаружен вовремя.
Но ещё до клиники, в стадии разработки, тоже непонятно, как ГГ обошёлся без опытов с животными, которые вовремя показали бы проблему. "Протослизь, покрывавшая поверхность планеты, имела способность принимать любую форму. Живые организмы, от примитивных бактерий до сложнейших хищников, рождались из этой доисторической манной каши в считанные часы. ... Как Виктору Файнштейну удалось раздобыть образец протослизи, он предпочитал не афишировать. Его заинтересовало стремление этой субстанции стать частью организма. Не важно, какого. Виктор нашел способ сделать ее частью организма человеческого. Просчитал, как заставить слизь идеально скопировать оригинал.Механизм своего открытия он до конца не понимал, но детали процесса превращения протослизи в человеческие ткани и не имели значения". Здесь абсурдно всё. Неважно какого? Тогда почему не попробовал на мышах? Человеческого? И с чем он экспериментировал, если по определению эта слизь с мёртвой тканью в реакцию не вступает? Он вообще не экспериментировал, он просчитал? Просчитал - не понимая механизма? Нельзя считать, не зная что.
"Оставалось лишь получить доступ к достаточному количеству слизи и человеческого материала, чтобы провести финальные испытания". Мне не кажется, что автор предполагал делать героя идиотом или сумасшедшим, но он таковым получился, потому что автор даже на общепринятом уровне не знаком с темой, которую обыгрывает.
"- Данных недостаточно.
- Вполне достаточно. Я на пороге прорыва.
- Стоять на пороге - не значит постучать, - шеф покачал головой. - Вопросов пока что больше, чем ответов. Сенат не одобрит опыты на людях, пока не получит все ответы.
Виктор выскочил от начальства, в сердцах хлопнув дверью. Замкнутый круг какой-то. Технология работала. Регенерация шла с поражающими воображение темпами. Три часа на полное восстановление сердца. Сутки на то, чтобы отрастить пациенту новую конечность взамен утраченной. В теории. На практике свое изобретение он проверить не может из-за козлов-бюрократов".
Тут что ни слово, то прокол. Технология работает и регенерация идёт - в теории? Что это, вообще, такое - работа технологии в теории? У ГГ есть шеф, ГГ работает в организации: на фирме, в университете - и ведёт себя как сумасшедший, считает основу и структуру общественного здравоохранения организацией козлов и бюрократов? А его собственная организация кажется не имеющий отношения к проекту?
"Заведомо утопические попытки синтезирования цепочек ДНК вручную" - даже сейчас синтезируется автоматически, а в космическом будущем....
Даже механизм возникновения боли при описанном процессе "молниеносного и безжалостного" уничтожения неидеальных клеток не вызывает доверия. Клетка сама по себе не болит, боль - это сигнал о непорядках с тканью (деформация, воспаление), который передаётся по нервным волокнам. Но убийство клеток этой описанной хренью не может быть тканеповреждающим, потому что - по логику текста - система стремится держать ткани в порядке. А значит, и болеть будет нечему.
Рассуждение про боль может п/оказаться спорным, но в куче других неустойчивостей оно, даже спорное, играет против правдоподобности фантэлемента.
Ткань рассказа, вроде, и неплоха, но о чём можно говорить при таких прорехах в обоснуе: сюжет нежизнеспособен.
ГГ с первого и до последнего слова вешает читателю на уши лапшу мироустройства так прямолинейно, как будто знает, что у него есть читатель. Поток информации неубедителен. Зачем надо подселяться кому-то в голову ради изучения жизни землян, если он и так всё может видеть и слышать: "у кого какие тайны в голове - для меня не проблема", "мне и сквозь стены все видно". Как можно поверить в исследовательский интерес по подводу каких-то основных особенностей человеческой расы, если ГГ осведомлён даже о таких тонкостях: "Еще с нами шустрили Жакет, полукровка, то ли казах, то ли мордва". Разве можно представить себе такое отношение к другому виду: "Я быстро привык к тому, что людишки практически слепы и не видят ни магнитных, ни тепловых полей. Но они не видели и ярчайшие потоки электронов! К этому привыкнуть было трудно. Мало того, они не могли и управлять током". Это всё равно, что сказать: я быстро привык к тому, что совы охотятся только по ночам, потому что не видят днём, но за руль они даже ночью не могут сесть!
"Нам, сирианам, размножающимся делением на две уже взрослые особи, было непонятно и крайне интересно узнать, что есть разумные, а точнее, не совсем разумные цивилизации, начинающие жизнь глупыми малявками". А это всё равно, что сказать: нам, людям, рожающим младенцев, непонятно и крайне интересно узнать, что есть виды, откладывавшие яйца. Что, у сириан в мире нет видового разнообразия? А цивилизаций во вселенной - всего две? Или делением размножаются представители всех цивилизаций, кроме земной, и во всех мирах, кроме земного, нет видового разнообразия?
ГГ на удивление удивляется вещам, естественным для исследователя, и со странным для исследователя презрением относится к объекту исследований. Он не производит впечатления взрослого. Может, он из сирианского детдома сбежал и играет в исследователя?
А ещё, в рассказе должно что-то случиться и измениться. А в этом рассказе ничего не случается и не изменяется.
Вызывает уважение искренняя интонация, с которой начинается рассказ, и внимательный выбор деталей, описывающих болезненное состояние и особое зрение героя. К сожалению, сюжет выстроен на махровых смысловых штампах. "Игорь видел, как глаза девушек жадно блестели, когда он рассказывал о своей работе и зарплате. С такими охотницами он прощался сразу, ведь красивые фантики его не интересовали. Среди них не нашлось ни одной настоящей". Или: "И Игорь использовал людей. Умело манипулировал ими, подставлял, запугивал, давал взятки. И все для одного - дотянуться до звезд".
Сюжет (и фант-элемент) состоит в том, что пока герой занимается только бизнесом и собственным успехом, "используя людей", мир вокруг него портится и душит его самого. Но стоит ему подумать "правильно" и подбросить ребёнку мячик, как сразу мир исправляется, душевное состояние налаживается и старая подруга отвечает по телефону. Это слишком наивно и схематично, и я не смогу поставить за рассказ высокий балл, но герой вызвал симпатию тем, что он такой всё равно славный и добрый, несмотря на скучное развитие действия и стилевые штампы-ляпы.
"Чего стоит только перенос исторических событий в прошлое". Если бы это не было ляпом, то было бы гениальным фант-элементом. Кто бы придумал, как про такое написать... Разве что, Лему по плечу.
"Голова больше не болела, только сердце еще громко стучало. Стук раздавался с левой стороны". А вот это останется в памяти...
Автор врубается в повествование с самозабвенным неистовством, читателю остаётся только оттаскивать раскорёженные туши предложений, но успеть вряд ли можно, тем более, что из них выскальзывают и больно жалят ядовитые запятые.
"Мышцы на ее руках извивались подобно змеям, что весной извиваютсяна камнях под лучами солнца".
"Переплетениезелено-синего цвета тонкими полосами отливавшего черным багрянцем - это томалое, что представлял, из себя, свет источника".
"Когда она каким-то чудом, не оказавшисьносом на полу, а присев на корточки и сжав, как уже оказалась, двумя рукамисвой скипетр, она тут же продолжила свою работу по сдерживанию источника, дажене обратив внимания, что я все еще крепко держал ее щиколотки".
"при такой интимной близости с источником начинает казаться, что вся его сила направлена только на тебя".
К сожалению, и сюжет далёк от завершённости. Трое приятелей, подельников, товарищей, разбойников, героев (непонятно) собирались что-то сделать (непонятно), но напортачили и ушли (понятно). Короче, не понятно ничего.
Удачное, даже женщине понятное описание механики, любви мальчика и мужчины к машинам вообще. Действия механизмов и их взаимодействие с человеком точны, зримы, почти поэтичны.
К сожалению, сюжетообразующие элементы схематичны и неправдоподобны. Учебный бой, "приближенный к боевому. Взаимодействие разных родов войск. Не было врага, но снаряды рвались настоящие, и пули летали на самом деле. Смерть витала над полем, собирая скудный урожай. Да, бывали раненые и погибшие, но как иначе показать новобранцам всю тяжесть реальной войны? Там будет ещё хуже. Выживи хотя бы здесь, рядовой!" - с трудом принимается на веру. Хорошо, пусть это будет условностью поля рассказа. Но тогда ни в какие ворота не лезет разнос, устроенный выжившим курсантам, один из которых спас другого, разбив при этом свою машину: "Солдат! Ты пойдёшь под трибунал! Ты угробил боевой механизм в первом же учебном бою! Куда тебя выпускать в дело? Десять суток гауптвахты!" Ну дрысть тебе в кишок, это же боевые условия...
Понимаю, что автор пытался показать идиота-лейтенанта, но вышел чёткий перебор: детально описаны условия боя, в котором никто априори не должен был рассчитывать на сохранение целостности мехсостава, а лейтенант должен представлять себе главную тактическую задачу.
И перебор отомстил: концовка сползла в кювет пафосной назидательности.
В памяти останется поворот головы дрона в сторону входящих, воспринимаемый ГГ как признак одушевлённости. Живая, кинематографичная деталь.